Філософська притчева традиція та­наху

Старий Заповіт

Погортаймо перші сторінки Біблії, які розпочина­ються легендами, що, здавалося, були відомі нам завжди, ніби ми з ними народилися.

Легенди про створення світу, про перших людей Адама і Єву, про потоп на землі й Вавилонську вежу невеликі за обсягом, проте багаті своєю образністю. Лише кількома штрихами створюється кольорова рельєфна картина світу: «Сказав Бог: "Нехай на Землі виросте всіляка зелень: трава й дерева".

І сталося так. І побачив Бог, що це добре. І був вечір, і був ранок: день третій».

Хоча легенди сприймаються як окремі завершені твори, проте всі вони пов'язані за змістом і події в них розвиваються в хронологічному порядку.

Своєрідною є мова біблійних творів. Святе Письмо творили різні автори, але деякі виражальні засоби можна визначити як типові для всієї книги. Характерною ознакою мови Біблії є вживання означень після означува­ного слова (інверсія): над птаством небесним, до мети своєї, день четвертий. Здебільшого інверсовані означення використовують для підсилення урочистості, значущості, порівняйте: «На шостий день Бог сказав і І був вечір, і був ранок: день шостий».

Біблійним творам властиве початкове і в реченнях (як частка, а не сполучник), наприклад: «І промовив чоловік» або: «І скінчив Бог сьомого дня творити світ».

Автори Святого Письма досить часто використову­ють однорідні члени речення для нагнітання чи повноти зображуваного: «Не робитимеш собі ніякого вирізьбле­ного кумира, ані подобини того, що вгорі, на небі, ні того, що внизу, на землі, ні того, що попід землею, у водах». Мова Біблії також багата на антоніми, синоніми, старос­лов'янізми тощо.

Художню цінність мають звертання до Бога у формі пісні, цей жанр релігійної лірики називається псалмом. Автором більшості псалмів уважають царя Давида (звідси й назва — Давидові псалми). Ці пісні-звертання за тематичними особливостями поділяються на благальні, у яких народ, який страждає від голоду чи війни, благає Бога про допомогу; псалми-гімни, що уславлюють Бога; псалми-подяки за вислухані молитви та історико-повча­льні псалми. Вони зібрані в Псалтирі — книзі Старого Заповіту. Переспіви біблійних псалмів наявні в поетичній спадщині Г. Сковороди й Т. Шевченка.

Книга Притч Соломонових

Головна думка:

Благочестя вельми практичне.

Ця книга називається в грецькому перекладі паремі­ями, у Вульгаті прислів‘ями; батьки Східної і Західної церков назвали її мудрістю. Основа книги - вислови, що приписані її укладачем Соломонові, з додатком думок інших мудраків. Усі ці притчі, за переказами, зібрані й записані за царя Єзекії. Зміст: Повчання юнаків. Необхід­ність пошуків мудрости. Щира любов до ближнього. Шлях доброчинности і шлях нечестя. Застереження перед спокусами розпусти і перед боргами. Осуд лінощів, підступу, гордині і лайливости. З розділу 10 до 22 найста­родавніші вислови, котрі приписуються Соломонові; розділи 22, 24, 34 - “слова мудрих”. Розділи з 25 до 29 знову Соломона; розділи 30 і 31 - вислови Агура і Лему­їла.

О КНИГЕ ПРИТЧЕЙ СОЛОМОНОВЫХ

Книга Притчей Соломоновых в еврейской Библии по­мещается в третьей части библейского канона среди так называемых кетубим или агиографов и в ряду их занимает второе место - после книги псалмов и пред книгой Иова. Еврейское название книги Притчей: Мишле-Шеломо или обычнее просто Мишле как и греческое LXX-ти: Παροιμιαι Σαλωμωντοσ, и латинское Вульг.: Parabolae Salomonis или liber prorerbiorum и под. указывают на преобладающую форму изложения этой священной книги, содержание которой составляют именно притчи, т. е. в большинстве случаев отрывочные, афористические, иногда же связные, в последовательном порядке (обни­мающем целые отделы) изложенные изречения, в кото­рых предлагаются то умозрительные истины - главным образом религиозного свойства напр. о Боге, Его свойст­вах, Его мироуправлении, о Божественной (Ипостасной) Премудрости и проч., то - чаще всего - разнообразные правила практической мудрости, благоразумия и благо­поведения в жизни религиозно-нравственной, обществен­ной, семейной, трудовой, хозяйственной и т. д., то - иногда - опытные наблюдения над ходом жизни, дел и судеб человека и мира; словом "притчи" обнимают или захватывают всю совокупность вопросов знания и жизни представлявшихся наблюдению и размышлению древнего еврея - теократа, в своем духовном складе определявше­гося законом Моисеевым и своеобразным характером древнееврейской ветхозаветной истории. Основное значение еврейского машал: "сравнение", "подобие", т. е. речь не с буквальным только смыслом, но и с переносным, речь, в которой явление, например, нравственного миропорядка уясняется через сравнение с явлением мира физического (ср. Иез 17.2; Иез 24.3; Притч 25.11). Сравнение при этом принимает неодинаковые формы, откуда и получаются различные виды притчей: 1) притчи синонимические; вторая половина стиха повто­ряет мысль первой, только в несколько другой форме (Притч 11.15, Притч 15.23 и др.); 2) антитетические, в них второе полустишие выражает обратную сторону данной в первой строке истины, или прямую противопо­ложность ее (Притч 10.1,4; Притч 18.14); 3) притчи параболические, соединяющие в себе элементы притчи синонимической и антитетической: они представляют нечто сходное в совершенно различных родах явлений особенно явлении этических и физических, причем первая строка стиха представляет какой-либо штрих из картин природы, а вторая - какую-нибудь этическую истину, первое полустишие представляет, так сказать, аллегорическую картину, а второе - объяснительную подпись к ней (напр. Притч 11.22; Притч 25.11).

Из такой искусственной формы притчей само собой следует, что они отнюдь не могут быть отожествля­емы или сближаемы с народными пословицами, каких много бывает у всякого народа (у греков: собрание притчей семи мудрецов, поэтов и Пифагора; у римлян - Катона, Ю. Цезаря), особенно же было много у народов древнего Востока, напр. у арабов (собрания притчей, как произведений народной мудрости, у арабов были извес­тны под именем - Абу абайда и Майдани). Напротив, в собрании притчей Соломоновых даны опыты именно одного или нескольких мудрецов - обнять истины религии или общие мудрости в применении к возможным много­различным частным случаям жизни и выразить их в кратких, остроумных и удобозапоминаемых изречениях (ср. Толков. Библ. т. II, с. 383), которые, не имея тесной логической связи между собой, располагаются лишь во внешней связи друг с другом.

Хотя бесспорно, что "притчи" суть, в некотором смысле, продукт субъективного творчества мудреца, продукт самодеятельного упражнения мудреца в законе, но однако совершенно недопустима мысль некоторых западных библеистов, будто мудрость книги Притчей не имеет связи с религией народа Божия, даже стоит в противоречии с нею; напротив, религия составляет основную почву всех изречений книги Притчей, закон Моисеев - основное предположение всех нравоучительных и других идей этой книги: откровение Божественное - неизменный источник всей богопросвещенной мудрости священного приточника. Отсюда притчи Соломоновы от других восточных притчей отличаются именно своим религиозным направлением и отпечатлевшимся на них характером откровения, из которого они проистекают, а вследствие этого - характером чистоты, определенно­сти и безошибочности, с какими здесь поняты все отношения жизни и возведены к познанию определенного Богом назначения человека.

Совокупность изречений, содержащихся в книге Притчей, составляет так называемую "мудрость", евр. хокма. Эта мудрость, изрекаемая разными мудрецами, есть самостоятельная и самодеятельная Сила, говоря­щая через мудрецов, дающая им и всем ведение откро­венной истины (Притч 29.18; "без откровения свыше народ не обуздан, а соблюдающий закон блажен"). Все учение книги Притчей есть слово Иеговы или закон Иеговы: частнее, оно исходит от лица вечной Премудро­сти сотворившей мир (Притч 8.27-30; сн. Притч 3.19), и еще до творения мира бывшей у Бога (Притч 8.22-26), всегда близкой к сынам человеческим (Притч 8.31), в Израиле же нарочито всенародно проповедующей во всех местах общественных собраний (Притч 1.20-21; Притч 8.1-4), выслушивающей молитвы просящих (Притч 1.28), изливающей дух мудрости на принимающих ее (Притч 1.23), словом - личной или ипостасной Премудрости Божией.

Существенный характер мудрости, которой нау­чает книга Притчей, как и вся так называемая хокмичес­кая священная библейская письменность (некоторые псалмы: Пс 36.1, Пс 49.1, Пс 72.1 ... , книга Иова, кн. Екклезиаста, кн. Иисуса, сына Сирахова), слагается из двух основных черт. Эта мудрость, во-первых, всецело зиждется на религиозной основе и есть в существе своем истинное боговедение и богопочтение: "начало мудрости - страх Господень" (Притч 1.7); "начало мудрости - страх Господень, и познание Святаго - разум" (Притч 9.10). Мудрость эта, во-вторых, имеет прежде всего и главным образом практический характер: тогда как в пророческих писаниях весьма много места уделяется речам о судьбах народа Божия, о его верованиях и пр., в книге Притчей весь этот теоретический элемент является лишь основой, предположением всех суждений свящ. писателя, главный же предмет его речи всегда образует практическая жизнь теократического общес­тва и отдельного члена его по руководству закона Иеговы. Существует путь Господень и этот путь - твердыня для непорочного, и страх для делающих беззаконие (Притч 10.29). Источник всякой истинной мудрости - в законе Иеговы: "От Господа направляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?" (Притч 20.24). Соответственно тому, следуют ли люди пути Иеговы или уклоняются от него, все человечество разделяется на мудрых и глупых, т. е. расположенных к принятию закона Божия и следованию путем его, - людей благочестивых, и пытающихся на место общей для всех воли Божией поставить свою частичную волю и тем нарушающих гармонию мира, - людей нечестивых и грешных (см., напр., Притч 10.23). При этом неизбеж­ным, по суду Божьему, следствием добродетели являе­тся благо и счастье, а нечестия и греха - всякого рода бедствия (см., напр., Притч 12.21; Притч 21.18). Из этого основного принципа истекают все многочисленные наставления книги Притчей, обнимающие все разнообра­зие жизненных и житейских отношений человека. В целом совокупность изречений книги Притчей представ­ляет собой как бы особенное нравственное законодате­льство, параллельное законодательству Моисея. Но если книги Моисея, по самому назначению своему в качестве законоположительных книг, обращают преимуществен­ное внимание на развитие национальных форм граждан­ской и религиозной жизни евреев, как исключительно богоизбранного народа, то законодательство книги Притчей стоит на универсальной точке зрения (в целой книге ни разу не упомянуто имя Израиля) и ставит целью, рядом с специфическими чертами библейского еврейства, развивать еще и общечеловеческие стороны духовной жизни, общее гуманитарное направление к истине и добру. Понятие мудрости - в смысле книги Притчей - не ограничивается одними религиозностью, набожностью, благочестием, но обнимает жизнь еврея-теократа во всем разнообразии, по всем направлениям и во всех отношениях, так, например, в понятие мудрости необходимо входят: рассудительность, проницатель­ность, осмотрительность, художественные дарования и мн. др. Сходясь в отношении преобладающего законода­тельного содержания с книгами закона Моисеева и отличаясь этим от писаний исторических и пророческих, книга Притчей имеет то сходство с последними, что моральный элемент в ней, как и у пророков, решительно преобладает над богослужебнообрядовым, культовым. Но ни о каком якобы враждебном отношении философии книги Притчей к закону Моисееву (что допускал напр. I. F. Bruch, Weishertslehre der Hebraer. En Beitrag zur Geschichte der Philos. Strassburg. 1851) не может быть речи. Напротив, закон Моисея в моральном законодате­льстве кн. Притчей нашел новую точку опоры, поскольку развитие общечеловеческих гуманных добродетелей должно было смягчать жестоковыйный дух народа и располагать его к исполнению и заповедей закона, притом решение моральных вопросов книга Притчей дает только в духе закона. Справедливо, поэтому, иудейская традиция (Мидраш на кн. Песн 3.2) утверж­дала, что Соломон, переходя постепенно от изречения к изречению, от сравнения к сравнению, этим путем исследовал тайны торы, и даже, что до Соломона никто не понимал надлежащим образом слов торы [По иудейс­кому преданию, приводимому у одного паломника IV века, Соломон писал книгу Притчей в одной из камер храма. См. у проф. А. А. Олесницкого. Ветхозаветный храм (Спб., 1889), с. 851]. Если же в Притч 21.3, 27 правосудие и добрые дела ставятся выше жертвы, то это отнюдь не есть протест против Моисеева закона (авторитет которого, напротив, всячески охраняется в книге Прит­чей, см. Притч 28.9: "кто отклоняет ухо свое от слуша­ния закона, того и молитва - мерзость"), а лишь уяснение его смысла - такое же, какое во всей силе и неоднокра­тно находим у пророков (см. 1Цар 15.22; Ис 1.10-20; Ос 6.6). Так как по воззрению самой книги Притчей, для уразумения ее наставлений и советов требуются: известная мудрость, развитой смысл и чувство челове­ческого достоинства, то законодательство кн. Прит­чей, как и наша морально-христианская философия, первоначально назначалось собственно для интеллиген­ции народа, прежде всего для самих правителей народа (как видно из многих мест книги, уроками ее назидались прежде и более всего наследники Соломона).

Судя по всему содержанию книги Притчей, как уче­нию о мудрости, равно как уже по самому надписанию книги гл. I, ст. 2-6, в котором она называется между прочим мудростью и словами мудрых, следует считать древним названием книги, параллельным общепринятому "Притчи", евр. Мишле, другое: "книга мудрости или премудрости", евр. сефер Хокма. С таким именем книга эта была известна уже в древнееврейском предании (в Талмуде см. тосефту к тр. Baba batra 14b), а оттуда имя это перешло и в христианское, древне-церковное предание. Хотя Ориген употребляет только название "Притчи", когда передает евр. Мишле греческой транск­рипцией Μισλωθ, но более обычным у древних церковных учителей названием нашей книги были σοφια, παναρετος σοφια. Так, св. Климент Римский (1 Поcл. к Кор 67:3), приводя место Притч 1.23-33, выражается: ουτως γαρ λεγει η παναρετος σοφια. Мелитон Сардийский (у Евсевия Кесарийского, Церковная История, кн. IV, гл. 26, § 13) приводит оба названия книги, как равно употребитель­ные: Σολομωνογ παροιμιαι, η και Σοφια. По свидетельству церковного историка Евсевия (Ц. Ист. кн. IV, гл. 22, § 9), не только цитируемые им Мелитон Сардийский, Егезипп и св. Ириней Лионский, но и вся древность христианская называла притчи Соломоновы всесовершенной мудрос­тью, παναρετος σοφια (ο παγ των αρχαιων χορος παναρετος σοφια τας Σολομωνος παροιμιας εκαλουν) и, по мнению Евсевия, такое название происходило "из неписанного иудейского предания" (εξ Ιουδαϊκης αγραφου παραδοσεος). Название "книга Премудрости", без сомнения, более приличествует книге Притчей Соломоновых, чем двум неканоническим учительным книгам: "Книга Премудро­сти Соломона" и "Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова". И даже в сравнении с двумя каноническими книгами - книгой Иова и книгой Екклезиаста, обыкно­венно причисляемыми к хокмической библейской письмен­ности, т. е. содержащей в себе раскрытие учения о премудрости, - книга Притчей имеет преимущество полноты, цельности и законченности раскрытия учения о мудрости.

В греческой, славянской и русской Библии, как и в Ву­льгате, книга Притчей принадлежит к седьмерице свящ. книг - кн. Иова, Псалтирь, Притчи Соломоновы, Екклези­аст, Песнь Песней, Премудрость Соломона и Премуд­рость Иисуса сына Сирахова, - которые по своему содержанию именуются учительными книгами (Правос­лавный Катехизис) или премудростными, понеже в них разуму и истинней премудрости научаемся (Предисл. к первопечатной Слав. Библии), а по форме своего изложе­ния стихотворными (свв. Григорий Богослов, Кирилл Иерусалимский, Иоанн Дамаскин и др.), т. е. в широком смысле поэтическими, частнее в изложении своем всюду представляющими так называемый параллелизм членов (о видах этого параллелизма в книге Притчей мы сказали выше).

Происхождение и состав книги Притчей. Творцом притчей в Притч 1.1 называется царь Соломон. И христианская древность признавала книгу Притчей единым произведением одного Соломона, как книга псалмов известна была с именем Давида. В пользу авторства Соломона в отношении книги Притчей говорят как внешние библейские свидетельства, так и внутренний характер приточной мудрости кн. Притчей. По 3Цар 4.32, Соломон изрек три тысячи притчей (и песней его было тысяча и пять). Иисус, сын Сирахов, прославляя мудрость Соломона, между прочим, взывает к нему "душа твоя покрыла землю, и ты наполнил ее загадочными притчами... за песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны" (Сир 47.17,19). Слава о мудрости Соломона, и по свидетельству 3-ей книги Царств (3Цар 4.34; 3Цар 10.1 сл.), распространи­лась очень далеко, и мудрость его, служа предметом удивления окрестных народов, впоследствии сделалась у них сюжетом для разного рода легенд и сказочных произведений поэзии. Правда, те 3000 притчей, которые, по 3Цар 4.32, изрек Соломон, не могут быть отождест­вляемы с канонической книгой Притчей, ни по количеству своему, ни по самому характеру и содержанию, в целой книге Притчей не более 915 стихов, и следовательно большинство из 3000 притчей Соломона не могли войти в книгу Притчей: притом, судя по 3Цар 4.34, притчи и вообще мудрость Соломона, выражались более всего в познании природы и отдельных ее явлений и под. ; напротив, в книге Притчей притчей такого рода не имеется, а преобладают жизненно-практические и особенно религиозно-нравственные мотивы. Не лишено, поэтому, значения предположение, что в книгу Притчей вошла лишь некоторая, избранная часть всех притчей Соломона, характера преимущественно религиозно-нравственного. Трижды повторяемое в книге Притчей надписание "Притчи Соломона" (Притч 1.1; Притч 10.1; Притч 25.1) представляет, во всяком случае, важное свидетельство в пользу происхождения, по крайней мере, большей части книги Притчей от Соломона. Некоторые частные черты и указания содержания книги Притчей своим соответствием личности и обстоятельствам жизни Соломона свидетельствуют в пользу происхож­дения от него кн. Притчей. Здесь, напр., весьма часто повторяется совет уклоняться от распутной женщины и распутства, вообще остерегаться от увлечений женщиной (Притч 5.18,20; Притч 6.24-35; Притч 9.16-18; Притч 18.23). Советы эти напоминают читателю историю падения Соломона через женщин (3Цар 11.1 сл.): естественно видеть в этих советах предостереже­ние от той же опасности, какой подвергся сам мудрый приточник. В книге Притчей, далее, весьма много говорится о царской власти, о благах правления мудрого царя (Притч 28.16), помазанника Божия и провозвест­ника правды Божией (Притч 21.1; Притч 16.10-12), милости и истины (Притч 20.28), о гневе его на нечести­вых и о благодеяниях для праведных (Притч 19.12; Притч 20.2; Притч 22.11); о правителях мудрых и глупых, об их советниках и характере их правления (Притч 11.11-14; Притч 14.28; Притч 25.1-8; Притч 28.2,15-16). И здесь можно видеть плод государственного опыта мудрого еврейского царя - Соломона, всецело преданного народоп­равлению и опытно познавшего как светлые, так и темные стороны царского служения. Равным образом, свидетельство Приточника о себе самом, как о любимом сыне отца и матери, как сыне, которого отец тщате­льно научал закону Божьему (Притч 4.3-4), точно приложимо к Соломону: о научении Давидом Соломона хранению закона говорит 3Цар 3.2 (см. Толков. Библ. т. II (Спб., 1905) с. 368).

Но наряду с указанными внешними и внутренними свидетельствами происхождения книги Притчей от Соломона, имеется другой ряд данных, тоже то внеш­них, то внутренних, наличность которых требует ограничения писательства Соломона только известной, хотя бы и самой значительной, частью книги. Именно, в книге Притчей, кроме общего надписания в начале книги (Притч 1.1), имеется еще шесть других надписаний, которыми книга разделяется на несколько неодинакового объема характера - отделов, и некоторые из этих отделов, по-видимому, не принадлежат Соломону, как писателю, а произошли позднее Соломона и от других лиц. На этих других писателей есть некоторое указание уже в начале книги Притч 1.6, где упомянуты "слова мудрецов и загадки их" (дибре - хакамим вехидотам) в качестве одной из составных частей содержания книги Притчей. Затем в гл. X, ст. 1 (Притч 10.1) по еврейскому масоретскому тексту, и латинскому переводу блаж. Иеронима, как и по русскому синод. и архим. Макария, имеется надпись "Притчи Соломона": этой надписью, по-видимому, отмечается новый период в приточном творчестве Соломона, причем новый отдел с Притч 10.1 по Притч 22.16 - заметно отличается от первого раздела книги гл. Притч 1.1 - Притч 9.1 если в первом отделе изложено связной периодической речью учение о мудрости и побуждениях к ней, то во втором отделе речь приточника построена в форме кратких, афорис­тических суждений по принципу, большей частью, антитетического параллелизма. Многие западные библейские комментаторы (во главе с известным Евальдом), на основании такой афористической формы речи в отделе Притч 10.1 - Притч 22.16, почитали этот отдел древнейшей частью книги Притчи, принадлежав­шей перу самого Соломона, тогда как первый отдел гл. I-IX с его необычайно планомерным развитием мыслей, западной библейской экзегетикой считается самой поздней частью книги, не только по характеру и содер­жанию, но и хронологически близкой к книге Иисуса сына Сирахова. Но различие формы речи, само по себе, не дает основания считать первый и второй отделы книги разновременными и принадлежащими разным писате­лям; гений Соломона естественно располагал многообра­зием форм выражения мыслей: оставаясь на библейской почве, мы, во всяком случае, должны признать всю часть книги гл. Притч 1.1 - Притч 22.16 Соломоновым произве­дением. Иначе обстоит дело с последующими отделами книги. Так, отделы: третий, Притч 22.17 (слав. 18) - Притч 24.22 и четвертый, Притч 24.23-34, судя по надписаниям, принадлежат каким-то, не названным по имени, мудрецам; возможно, что эти мудрецы были современниками Соломона, даже принадлежали к его школе, в роде упомянутых в 3Цар 4.31 Ефана, Емана, Халкола и Дарды. Пятый отдел книги или третью главную ее часть образуют, гл. Притч 25.1 - Притч 29.1, "притчи Соломона, которые собрали (евр.: ге'тику. LXX: εξεγραψαντο, Vulg.: transtulerunt) мужи Езекии царя Иудейского", (Притч 25.1), в которых обычно видят пророка Исаию, а также Елиакима, Севну и Иоаха (4Цар 18.26); таким образом в этом отделе заключаются притчи, хотя и происходящие от Соломона, но настоя­щий вид получившие лишь спустя 300 лет после Соло­мона - от ученой коллегии богопросвещенных мужей Езекии, собравшей эти притчи из архивных записей (соответственно чтению LXX-ти) или даже из устного предания. В Притч 30.1, по еврейскому надписанию, заключаются притчи Aгypa, сына Иакеева, к некиим Ифиилу и Укалу (ст. 1). У LXX эти имена переданы нарицательно, отчего значение надписания стих 1-й гл. XXX утратил. Блаж. Иероним тоже передает евр. надписание нарицательно: Verba congregantis filii vomentis, причем под первым разумеется Соломон, как собиратель мудрости, а под вторым Давид, отрыгавший слово благо (Пс 44.2). Но нарицательное понимание собственного имени лица, притом имеющего отчество ("Иакеева"), едва ли допустимо. Соломон же даже и в аллегорическом его названии Екклезиаст, назван сыном Давида (Еккл 1.1); остается видеть в Агуре неизвестного мудреца. Гл. Притч 31.9 заключает наставление некоего царя Лемуила, преподанные ему матерью его. В этом имени обычно видят символическое имя или Соломона (блаж. Иероним) или Езекии (Абен - Ездра, проф. Олесни­цкий). Ст. 10-31 заключают алфавитно (акростихом) составленную похвалу добродетельной жене. Ввиду свидетельства 3Цар 4.32, что Соломон написал более 1000 песней, и очевидного сходства "песни" добродетельной жене с несомненно Соломоновыми притчами (напр. ср. ст. 10 и Притч 12.4; Притч 11.16; Притч 14.1; Притч 18.23; ст. 20 и Притч 19.17; Притч 22.9; ст. 22 и Притч 7.16; ст. 30 и Притч 11.22), естественно считать эту похвалу происходящею от Соломона, только положение ее в конце книги, по-видимому, говорит за более позднее происхождение этого отдела.