Обучение юноши

Тринадцать, четырнадцать и пятнадцать лет – это возраст, когда заканчивается детство и начинается юность. С одной стороны, имеется юношеский пыл, а с другой – детство кончается; это привносит в натуру ребенка внутреннюю борьбу. Ребенок уже не дитя, но еще не юноша, и поэтому в его внутреннем существе происходит борьба. Вот почему некоторые дети становятся очень нервными в это время. Этот возраст называется периодом Кемаля, периодом внутреннего конфликта. А если наставник не знает о внутреннем конфликте, то он будет усматривать в поведении ребенка крайне тревожные симптомы, проявляющиеся во многих формах. Но когда наставник понимает, что это время в жизни ребенка является временем конфликта, он отнесется к этому по-другому. В это время следует с максимальной осторожностью обращаться с ребенком. У ребенка могут проявляться моменты пассивности и моменты активности; порой он будет показывать присутствие разума, в других случаях – совершенное его отсутствие. Ум ребенка начинает формироваться в это время, основа его разума закладывается в этот период.

В период Кемаля надлежит преподать ребенку три аспекта знания: знание о земле, о воде и о небе.

Знание о земле – это знание о том, что происходит из земли, из минерального и растительного царств. Знание о воде – это знание о тех существах, что живут в воде, опасностях, подстерегающих в воде, о тех путях, которыми люди путешествуют и раньше путешествовали по морю. Знание о небе – это знание о звездах и планетах, солнце и луне и влияниях ветра и грозы. Причина, почему эти особые знания следует давать в это время, состоит в том, что разум еще не сформировался определенным образом, и надлежит сначала заложить широкие основы для его формирования, для того чтобы построить обширное здание на этой основе.

В это время лучше всего помочь ребенку, будь то мальчик или девочка, сохранять пассивное, а не активное отношение, ибо это время усвоения, а не выражения. Настаивая на пассивном отношении ребенка, вы только заставите его чувствовать неловкость; но, культивируя такое отношение мягко, не давая ребенку почувствовать это, вы подготовите почву его ума для лучшего предназначения. Это, безусловно, трудная задача. Можно культивировать пассивное отношение ребенка, пытаясь заинтересовать его своими словами и действиями.

Нежелательно форсировать развитие духовных склонностей в ранней юности; однако желательно помочь ребенку развить те духовные тенденции, которые просматриваются у него, какими бы малыми они ни были.

Юность – это время конкретного религиозного обучения. Если это время упущено – человек всегда будет стесняться своих религиозных проявлений. Как бы сильно ни тянуло его к религии и религиозному идеалу, он будет чувствовать себя неловко и стесняться этого, он никогда ничего не предпримет, чтобы принять в религии участие. Вы можете спросить, следует ли начать религиозное воспитание с одной религии, а впоследствии ознакомить с другими религиями, или же сразу учить его тому, что все религии – это одно. Сперва ребенок должен познать одну религию для того, чтобы познать другие религии. Если он не придет к пониманию одной религии, он не сможет прийти к пониманию всех религий. Широта – это результат, а не начало. Если сделать человека слишком широким в начале, то к концу он станет узким.

Культура ума имеет пять различных аспектов. Во-первых, это мысль и воображение. Мысль – это одно, воображение – другое. Очень часто люди смешивают эти два слова. Рассуждение – это автоматическое действие ума, за ним не стоит сила воли. Поэтому и сон – это воображение, только называется он сном, потому что он более конкретен. Когда человек спит и его чувства закрыты, ничего нет, кроме воображения, перед умом. Но в случае воображения в состоянии бодрствования, с одной стороны, имеется воображение, а с другой – деятельность пяти чувств, и тогда воображение играет пассивную роль.

Помогая ребенку культивировать мысль и воображение, можно также совершить ошибку. Однажды я посетил школу культуры мысли. Они разработали новую систему, и я пошел ее посмотреть. Там стояли десять или двенадцать детей, учитель сказал: "Посмотрите, что вы здесь видите?" Перед ними не было ничего, кроме чистой доски. Один ребенок говорит: "Лилию". Учитель говорит: "Правильно!" – и другому ребенку: "Посмотри, что здесь?" Другой смотрит и говорит: "Красную розу". Учитель удовлетворен. И третьему ребенку он говорит: "Смотри, что там такое?" Ребенок отвечает: "Это роза розового цвета". И снова учитель удовлетворен. Потом он просит еще одного ребенка сказать, что там такое, а ребенок говорит: "Я ничего не вижу". Я подумал: "Он единственный здравомыслящий здесь, поскольку он не солгал".

Теперь, что хорошего принесет это детям, говорящим все, что только приходит им в головы, но ничего не видящим? Это лишь делает их фантазерами, а что после этого? Только хуже, а затем еще хуже. Судьба этих десяти или двенадцати детей будет наихудшей судьбой! Представьте, что они будут пять или шесть лет изучать эту разновидность культуры мысли, посредством которой они дают волю своему воображению, и верят, что они видят то, что они вообразили, своими глазами на доске! Это приведет их только к тому, что можно назвать медиумистической культурой.

Верный путь помочь воображению ребенка – это направить его внимание на все прекрасное, а потом посмотреть, что он захочет добавить к нему, чтобы завершить красоту, будь то красота линии, цвета, нот или ритма, будь то красота идеи, красота поступка или красота значения. Таким образом воображение ребенка сможет развиваться. Если спросить ребенка: "Что бы ты предпринял в данной ситуации?", "Что бы ты хотел сделать, чтобы завершить это?", "Что бы ты сделал, чтобы сделать это еще более красивым?" – таким образом ребенку можно помочь развить свои способности к воображению.

Но затем возникает вопрос: как развить мысль ребенка? Мысль ребенка не может быть развита тем, что вы обяжете его мыслить о любви, или о доброте, или о добродетели, или о чем-то подобном. Лишь только ребенку дается мысль, которой он должен придерживаться, он чувствует себя стесненно, неудобно, совсем как мул, почувствовавший поклажу на спине. Лучший способ – это выяснить, о чем ребенок думает и усилить эту мысль, если она желательна.

Так, например, один ребенок сказал своему воспитателю: "Я хотел бы иметь волшебную палочку! Где бы мне ее достать?" Воспитатель спросил его: "Если бы у тебя была волшебная палочка, что бы ты с ней делал?" Ребенок ответил: "Я слышал, что когда у тебя есть волшебная палочка, то достаточно взмахнуть ей и все исполнится". Тогда воспитатель спросил: "А что бы ты пожелал?" Сначала ребенок замялся, он очень стеснялся говорить свое желание, но потом он его выразил. Как только воспитатель узнал, он сказал: "Тебе не нужна волшебная палочка: желание само по себе является силой, если ты умеешь о нем думать". Ребенок сказал: "Я всегда думаю об этом". Воспитатель сказал: "Думай об этом еще больше". Это не значит дать ребенку новую мысль, но просто усилить его собственную. С этого момента ребенок, искавший волшебную палочку, подумал, что волшебная палочка находится в нем самом, что если думать о волшебной палочке, то она даст ему все, чего он хочет.

У ребенка всегда хорошая память, но она действует лишь в отношении вещей, которые его интересуют. То, к чему у ребенка нет интереса, он не запомнит. Это не значит, что он не может запомнить, это просто означает, что он не хочет запомнить. Это не ошибка детской памяти – это ошибка тех, кто навязывают его памяти то, что в ней не задержится. Очень часто величайшая ошибка школьных учителей состоит в том, что они навязывают уму ребенка то, в чем он не заинтересован, на что он не хочет смотреть или о чем не хочет думать. Как это жестоко, что для того чтобы ребенок сдал экзамен, его ум принуждается и подстегивается, дабы удержать идею, которую он не в состоянии удержать! Лучшим способом развития памяти ребенка будет давать ему то, что он запоминает, что ему нравится, что его интересует, и спрашивать ребенка об этом, самому проявлять интерес к этому и поддерживать горение этого пламени.

Многие дети не любят изучать математику. Если это не соответствует их темпераменту, их натуре, то они не будут любить ее. Математика проста для тех, кто имеет такой темперамент, кто рожден с этой наклонностью; но есть другая наклонность, и она противоположна цифрам, математике.

Когда ребенок интересуется, например, поэзией и все же не запоминает стихи, это показывает, что у него нет сосредоточенности; но это можно исправить, еще больше заинтересовав ребенка стихами, поощряя его больше читать стихов и их декламировать и показывая одобрение того, что он делает. Очень часто воспитателю интересно рассказывать историю ребенку, но ему неинтересно слушать эту историю от ребенка. Однако, если суметь это сделать, это будет замечательной тренировкой. Если, рассказав какую-то историю ребенку, вы попросите его месяца через три пересказать ее вам – увидите, как работает его память. Таким образом можно развить память.

У одних детей развита способность рассуждать, у других – нет. Но именно от этой способности зависит будущее ребенка, от нее зависит вся его жизнь. Там, где способность рассуждать не развита, всегда существует угроза его жизни. Такую способность можно легко развить у ребенка, задавая ему вопросы за или против всего возможного: если это должно быть, то почему оно должно быть; и если этого не должно быть, то почему этого не должно быть; а иногда совершенно противоположный вопрос. Если ребенок скажет: "Это правильно", – следует спросить, почему правильно; а если скажет: "Это неправильно", – следует спросить, почему неправильно. Воспитателю необходимо воспринять детский склад ума и все время задавать вопрос "почему?" – вместо того, чтобы позволить ребенку задать его. Воспитатель должен стать ребенком и задавать свои "почему" обо всем; и таким образом развивается рассудительность. Любой ребенок, проявляющий качество рассудительности, подает надежды на замечательную будущность впереди.

Не всегда целесообразно играть с эмоциями ребенка. Воспитателю часто доставляет удовольствие видеть, как ребенка поражает некоторая мысль, некоторое слово. Но, поступая так, он ослабляет эту способность ребенка. Лучше всего сохранять нетронутыми чувства ребенка для того, чтобы эта самая глубинная способность могла еще более углубиться и стать сильнее, чтобы, когда ребенок достигнет возраста, в котором его эмоции должны будут проявиться, они были бы совершенны.

В культуре разума наиболее важная проблема – это мысль о Я; эта мысль очень сильно развивается у ребенка тринадцати, четырнадцати и пятнадцати лет. Он горячо твердит: я, мое. И будет намного лучше, если такую способность смягчить в этот особый период детства, когда ребенок взрослеет. Эта способность особенно сильно проявляется, когда ребенок сердится, когда он в гневе, когда он хочет защитить себя, когда он хочет заявить: "Это принадлежит мне, это мое, никто больше не должен до этого дотрагиваться, никто больше не должен брать это!" В такие моменты его следует смягчать. В тринадцать, четырнадцать и пятнадцать лет ребенок более разумен, и если в минуты гнева воспитатели сделают усилие, чтобы помочь ему правильно взглянуть на положение вещей, посмотреть с их точки зрения, то сделать это будет проще, чем в раннем детстве.

Юность делится на три части. Тринадцать, четырнадцать и пятнадцать лет – это ранняя юность; шестнадцать, семнадцать и восемнадцать лет – средняя часть юности; девятнадцать, двадцать и двадцать один год – завершение юности.

Воспитатели склонны поощрять развитие юноши в любом направлении, какое бы он ни избрал. Но поощрение юноши в любом направлении подобно взбадриванию резвой лошади, которая и без того быстро бежит. Что нужно юноше более всего, так это не ободрение, гораздо нужнее ему равновесие. Стремление юноши в правильном или в неверном направлении может в конце оказаться неудовлетворительным, если его деятельность не будет беспристрастно уравновешена.

Есть две важных вещи, которые воспитателям следует принять во внимание в развитии юноши. Во-первых, очень часто наставники думают о ребенке, что это то же дитя и малыш, который резвился рядом с ними, и они продолжают обращаться с юношей так же, как делали это раньше. Они недооценивают его понятливость, зрелость его ума, развитие его духа; и тем самым очень часто они вводят себя самих в заблуждение. А еще есть другие, которые выбирают противоположную линию поведения. Когда юноша начинает говорить что-либо, показывающее его более высокий интеллект, они верят, что теперь ему можно говорить все и что угодно, не дожидаясь надлежащего времени, чтобы упомянуть определенную вещь, определенную идею. И поэтому ошибки могут совершаться как теми, кто считает юношу опытным человеком, так и теми, кто все еще продолжает считать его ничего не знающим ребенком.

В основном, именно домашнее обучение, если оно не ведется надлежащим образом, портит юношу. Время юности – это время нервозности, непоседливости и возбуждения. Если обучение, данное дома, приводит юношу к антагонизму, он навсегда испорчен. Если то доброе отношение, которое было у него прежде к своим воспитателям, изменилось, тогда юность – это время, когда ребенок и воспитатель отдаляются друг от друга; юность воздвигает стену между воспитателем и растущим ребенком. Растущий ребенок находит утешение с друзьями, с соседями, со знакомыми, которые иногда пользуются этим, говоря: "Да, ты прав. Твои родители тебя не понимают. Как жаль, какой стыд!" – тем самым эта великая возможность сделать связь с юношей более крепкой теряется воспитателями, которые не понимают эту ситуацию должным образом. Ребенок, выказывающий дружбу, отзывчивость и чувство товарищества по отношению к воспитателю в юности, останется ему большим другом на всю жизнь.

Это подобно объездке лошади. Есть определенное время, когда лошадь учится подчиняться, но если в это время тренер совершит ошибку, то результат этой ошибки останется у лошади навсегда. А если в период созревания ее ума, когда лошадь начинает откликаться тренеру, ей задать верное направление, тогда всю свою жизнь лошадь будет работать правильно.

Некоторые воспитатели показывают свою беспомощность, будучи не в состоянии контролировать юношу, и критикуют юношу, который неподконтролен им и не слушает их; они считают, что это безнадежно, что юноша испорчен и что он ушел у них из рук. Они мало помогают ребенку, потому что осознают лишь плохие его стороны; показывая свое недовольство, они не помогают юноше, они его портят. Воспитателям не нужно быть суровыми с юношей, им не надо быть ни слишком твердыми, ни слишком пессимистичными в отношении его прогресса. Ничто не помогает больше, чем вера в положительные качества юноши, их одобрение и поощрение его в данном направлении.

Есть, однако, и другие, что из любви и симпатии портят юношу. Они изливают на него столько любви и симпатии, что это ослепляет их, что бы они ни делали. К тому же ребенку не назначено быть вечно со своими воспитателями. А что произойдет, когда воспитателя уже не будет и ребенку придется столкнуться с миром лицом к лицу? Его не будет баловать всякий человек, не каждый отнесется к нему с симпатией; и тогда жизнь ребенка в мире станет несчастной. Часто дети, которым случилось быть единственным ребенком своих родителей или в семье, о ком очень заботились, кто был окружен огромной симпатией и любовью, становились настолько испорченными, что сама симпатия, сама любовь, которую им отдавали, обернулись для них горькой пилюлей. Они никогда больше не получат этого в жизни, и всю свою жизнь они страдают из-за этого.

Наиболее мудрым для воспитателей будет постепенно ослаблять крепкую хватку, которой они держат ребенка, по мере его превращения в юношу. Но как они могут ее ослабить? Точно так же, как всадник все более и более ослабляет повод, но постепенно. Те, кто не понимают этого, держали его крепко в детстве, а в юности отпустили. Однако отпускать его следует постепенно, в соответствии с развитием ребенка. С каждым шагом вперед в развитии личности, гуманности, следует доверять юноше, давать ему еще столько-то свободы мысли и действия, удерживая повод, держа его твердой рукой, осознавая всю ответственность, которая возложена на воспитателей, за то, чтобы провести юношу через этот наиболее критический период.

Лучший способ помочь юноше – это дать ему желательные впечатления об условиях, о ситуациях, о личностях и таким образом, давая ему впечатления, позволить ребенку учиться самому без того, чтобы учить его словами.

Есть одна история про отца, который заметил у своего сына склонность к определенным порокам.

Он часто увещевал его держаться от них подальше, но мальчик не слушал его. Он делал все, что было в его силах; в конце концов, умирая, отец призвал своего сына и сказал: "Теперь я уже никогда более не скажу тебе, чтобы ты не делал тех вещей, которые тебе всегда так нравились. Но запомни последние слова своего отца: если ты захочешь играть, ты должен играть с величайшими из игроков, а если захочешь пить, ты должен пить с величайшими из пьяниц". Сын подумал, что эти последние слова были более желанными, чем все, слышанное им от отца раньше. И когда он пошел играть, он стал спрашивать людей: "Кто самые великие игроки в этом городе?" Ему ответили: "Великих игроков не найти в игорных домах. Ты должен поискать их за городом". Он узнал их имена и пошел, куда сказано. Он нашел их играющими в камешки, потому что они потеряли все деньги, что у них были. И он сказал: "Я много слышал о вас, и вот я нахожу вас играющими в камешки, я думал, что вы играете на миллионы фунтов!" На что они ответили: "Нет, мы играли на миллионы фунтов, а теперь мы играем на камешки. Соглашайся, если хочешь играть с нами. У нас больше ничего не осталось".

Он усвоил полученный урок и сказал: "Нечего делать в этом направлении. Теперь я должен пойти куда-то и найти великих пьяниц". Люди в городе назвали ему два или три имени знаменитых пьяниц, и он пошел туда. Он не нашел ни бутылок, ни напитков – ничего. Он сказал им: "Я слышал ваши имена. Все говорят про вас; вы – великие пьяницы. Но здесь нет бутылок, что же вы пьете?" Они ответили: "Все деньги, что у нас были, мы пропили. Больше денег не осталось. Теперь у нас остались только змеи. Когда мы хотим выпить, мы даем змеям нас кусать; это дает нам своего рода опьянение. Если хочешь, и тебе принесем змею". И он убежал прочь, чтобы никогда к ним не вернуться. Это дало ему еще один урок.

Обучение юноши в сильной степени зависит от впечатлений. Иногда вы можете заставлять юношу читать книги, и это не поможет; а порой вы пятьдесят, сто раз повторяете ему: "Это правильно", "Это неправильно", "Это нехорошо", а он не слушает. Но лишь только вы покажете ему явления, пример того, о чем вы толкуете, и позволите юноше своими собственными глазами взглянуть, каковы следствия различных причин, тогда обучение дается объективным образом. Именно таким методом мудрые воспитатели обучают юношей.