Основные темы и проблемы экзистенциалистской философии. 6 страница
Жизнь и сочинения.
Жан-Поль Сартр родился 21 июня 1905 г. в Париже. Его отец, морской офицер, умер через два года после рождения сына. Мать, Анна-Мария Швейцер, возвратилась в родительский дом в Эльзасе. Для писателя-философа, каким впоследствии стал Жан-Поль, впечатления детства играют особую роль. Впоследствии Сартр пытался воспроизвести их в автобиографическом романе "Слова". Книги, отмечал Сартр, были его "птицами"; вскоре желание и способность писать, сочинять стали основой существования. С 1924 по 1929 г. Сартр учился в Ecole normale superieure. Он окончил этот элитарный французский университет первым на своем курсе (второй была Симона де Бовуар, будущая выдающаяся писательница, философ, жена Сартра, а третьим - Ж. Ипполит, впоследствии ставший видной фигурой французского гегельянского экзистенциализма). Отслужив в армии, Сартр преподавал философию в гимназии Гавра (1931-1933гг.). 1933- 1934 гг. Сартр провел во Французском институте в Берлине, где в основном изучал феноменологию Гуссерля, знакомился с философией Шелера, Ясперса, Хайдеггера. В 1934-1939гг. - снова преподавание в гимназиях Гавра, Лиона и Парижа. В 1936 г. появились сочинение Сартра "Трансцендентность Я", содержащее критику гуссерлевской феноменологии, а также работа "Воображение". В 1937г. был напечатан знаменитый рассказ Сартра "Стена", в 1938 - роман "Тошнота", в 1939 г. вышел "Набросок теории эмоций", в 1940 г. - "Воображаемое (феноменологическая психология силы воображения)". В этом военном году Сартр попал в плен к немцам, из которого освободился в 1941 г., после чего снова преподавал в гимназиях Парижа. В годы войны были созданы и опубликованы важнейшие философские и литературные сочинения Сартра - "Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии"; пьеса "Мухи", 1943; роман-трилогия "Дорога свободы", пьеса "За закрытыми дверями". Сартр, о чем рассказывалось в главе 1 этого раздела, был одним из участников движения Сопротивления во Франции. Через образы его произведений легко прочитывались призывы к обретению свободы, достоинства личности как основы существования, "экзистенции". Послевоенный период в творчестве Сартра был весьма плодотворным: им были опубликованы - эссе "Экзистенциализм - это гуманизм", 1946; драма "Мертвые без погребения", 1946; книга "Бодлер", 1947; драма "Грязные руки", 1949; "Дьявол и господь Бог", 1951; крупное философское произведение "Критика диалектического разума", 1960; "Слова", 1964; 3 тома о Флобере (1971 -1972). С 1945 г. Сартр вместе с Симоной де Бовуар и Мерло-Понти издавал литературно-политический журнал "Les temps moderns", который был идейным центром левого движения во Франции и рупором экзистенциалистской философии.
В годы войны и послевоенное время Сартр проявлял немалый интерес к марксизму. Он придерживался левых политических взглядов, но дистанцировался от французских коммунистов. Последние (в лице А. Лефевра, Р. Гароди) подвергали экзистенциализм Сартра резкой критике. В 1948 г. Георг Лукач, видный марксист, выступил с анитисартровским памфлетом "Экзистенциализм или марксизм?" Еще раньше, в 1946 г. в сочинении "Материализм и революция" Сартр подверг критике марксистскую диалектику природы. Марксизм он определил как революционаристский миф. В 50-х годах критика Сартром марксизма привела к разрыву с группой сотрудников "Les temps moderns" и в конце концов к выходу из состава редакции журнала одного из его основателей - М. Мерло-Понти. В 1952г. Сартр выступил с критикой сочинения А. Камю "Бунтующий человек", что привело к разрыву между этими двумя выдающимися писателями и философами Франции.
Сартр был одним из первых, кто подвергал критике сталинизм (эссе "Фантом Сталина"). Венгерские события вызвали его резкий протест и новое дистанцирование от коммунизма. Но затем пришла надежда на то, что идеологическая оттепель приведет к преобразованию социализма. В 50 -60-е годы Сартр еще надеялся на синтез того лучшего, что есть в марксизме, с экзистенциализмом, а также с психоанализом. В конце 50-х и 60-х годов Сартр и Симона де Бовуар неоднократно бывали в Советском Союзе, встречались с интеллигенцией нашей страны. В 1968 г., когда Сартр и его сподвижники выступили против советского вторжения в Чехословакию, поездки в СССР прекратились.
Экзистенциалистскими идеями были вскормлены молодые поколения французов и, в частности, участники молодежного движения протеста, майских событий 1968 г. Впоследствии популярность французского экзистенциализма заметно уменьшилась. Другие философы - "новые философы", структуралисты, постмодернисты - стали властителями дум во Франции. Но когда 15 апреля 1980 г. Ж.-П. Сартр умер, его, классика литературы и философии XX в., хоронил "весь Париж".
В философском развитии Сартра исследователи выделяют следующие основные этапы.
1 Подготовительный этап - создание специфического варианта феноменологии сознания (предвоенные годы).
2 Основной этап - философия экзистенции (кульминационный пункт - "Бытие и ничто"), концепция свободы, построенная на основе феноменологической онтологии.
3 На смену индивидуалистической теории свободы приходит учение о "социально ангажированной морали", перерастающее в теорию действия, теорию практики (кульминационный пункт - "Критика диалектического разума").
4 Последняя фаза - особое внимание к философии культуры, к литературному творчеству (кульминация - работы о Флобере). Говоря о Сартре, нельзя не упомянуть о Симоне де Бовуар.
Симона де Бовуар (род. 1908) - выдающаяся французская писательница, сподвижница Сартра, оставившая о нем воспоминания, известна своими исследованиями "Второй пол" (1949) и "Старость" (1970), где она широко применяет понятия сартровской онтологии, и особенно своими романами (из которых наиболее важный - "Мандарины Парижа", 1954). В повести "Самая легкая смерть" (1964) Симона де Бовуар жестко и сильно описала смерть собственной матери, прояснив на примере конкретной жизненной пограничной ситуации центральное для экзистенциализма понятие смерти.
Специфические особенности философии Сартра.
Литература о Сартре огромна. Утрата экзистенциализмом былой популярности, по существу, не отразилась на неизменно высокой оценке творчества Сартра. Его философские и литературные произведения стали классикой XX в. Их изучают в школах и университетах, им посвящают диссертации, книги, статьи. В специальной литературе широко признано, что философское творчество Сартра неотрывно как от образов его художественных произведений - рассказов, новелл, романов, драм, так и от литературно-критических, эстетических работ.
Для экзистенциалистской философии как таковой весьма характерно внимание к языку. Специфика французского экзистенциализма - в изначально образном, именно художественном, литературном характере философствования. Подчас смысл категорий, которым Сартр, Камю, Марсель придавали общефилософское значение, лучше прояснялся через образы художественных произведений, поступки, мысли, мироощущения их героев, чем через сложные абстрактные выкладки собственно философских сочинений.
Важная особенность этого философско-художественного сплава (впрочем, традиционного для французской культуры - вспомним о Вольтере и Руссо) - стремление авторов с его помощью выразить драматизм переживаний, умонастроений, устремлений, словом, духовного мира собственной личности. Откровенность самоотчета творческой личности, желание и умение говорить с читателями, слушателями, зрителями о самых глубоких и потаенных своих переживаниях (включая и те, о которых принято умалчивать) - специфическое и в чем-то уникальное свойство таких писателей-философов как Ж.-П. Сартр и Симона де Бовуар.
Другая специфическая черта сартровского творчества - прямо устанавливаемая связь философии с социально-историческими событиями и предпосылками. Это связь, которая в немецком экзистенциализме, как правило, пропадала за "шифрами" абстрактного метафизического, онтологического языка. Конечно, и Сартр отдает дань этому языку, неизбежному для философских произведений, когда разбирает онтологические или гносеологические сюжеты. Однако он постоянно перекидывает мостик от таких общих экзистенциалистских понятий как бытие и ничто, пограничная ситуация, существование и т.д., к особенностям конкретной ситуации, переживаемой индивидами именно в данный момент истории. Например, в статье "Республика молчания", опубликованной в 1944 г., Сартр осмыслил войну и оккупацию как ситуацию, в которой более отчетливо и резко проступили общие черты "человеческого удела", тесно связанного с сущностью человека и историей человечества. "По большей части жестокие обстоятельства нашей битвы, сняв все румяна и покровы, сделали наконец самой нашей жизнью ту невыносимую, душераздирающую ситуацию, которую называют условиями человеческого существования. Изгнание, плен, особенно смерть, ловко замаскированная от нас в пору благоденствия, стали теперь постоянным предметом наших забот; мы постигли, что это вовсе не случайности, которых можно избежать, ни даже опасности, постоянные, и все же внешние; нет, нам пришлось взглянуть на них как на наш удел, нашу судьбу, глубинные истоки нашей человеческой реальности".
Феноменологические и экзистенциалистские истоки.
Формирование философии Сартра, как было сказано, началось с освоения и критического переосмысления феноменологии Э. Гуссерля. Историю феноменологии и первый опыт ее развития на почве экзистенциализма Сартр изучал на месте, в Германии первой половины 30-х годов, где он начал работать над книгой "Эссе о трансцендентности Эго". Сартром двигало стремление выявить, принять на вооружение ценные конкретные идеи и методологические разработки феноменологии, отказавшись вместе с тем от ложных, с его точки зрения, общемировоззренческих выводов Гуссерля и его последователей.
В произведениях Гуссерля раннего Сартра привлекало то, что в центр исследовательского интереса были помещены сознание и его структуры. Это отвечало намерению самого Сартра отбросить "объективистские", "натуралистические" предрассудки традиционной философии. Поэтому в феноменологии Гуссерля Сартр поддержал учение о феноменологической редукции, благодаря которой философия "воздерживается" от объективистских утверждений о мире как он дан якобы вне и независимо от сознания. В первых работах Сартра нашел поддержку тезис Гуссерля и Хайдеггера: онтология должна быть развита только на почве феноменологии. Сартру многое импонировало и в конкретных разработках гуссерлевской концепции сознания. Прежде всего это было стремление основателя феноменологии обнаружить специфику сознания, несводимую к его физиологическим коррелятам (к функциям человеческого тела, мозга, нервной системы). Кроме того, Сартр высоко оценил, что у Гуссерля важнейшим аспектом сознания стало его единство с Я, Эго. Однако у Сартра нашлось немало тонких замечаний в адрес гуссерлевской феноменологии. Они касались: 1) непоследовательности в осуществлении Гуссерлем "очищающих" функций феноменологической редукции и раскрытии специфики "чистого" сознания; 2) неверного, по мнению Сартра, понимания Я, Эго у Гуссерля; 3) ошибочных мировоззренческих выводов и предпосылок феноменологии, не позволивших Гуссерлю избежать опасностей идеализма, субъективизма и даже крайней из этих опасностей - солипсизма; 4) слабостей и просчетов в понимании соотношения Эго и сознания других людей. (Следует заметить, что в первых своих работах Сартр говорит о феноменологии на основании тех далеко не полных материалов, которыми можно было располагать к середине 30-х годов. Сегодня, после публикации обширного массива рукописей Гуссерля, сложилось другое положение. Правда, некоторые современные критики гуссерлианства, уже знакомые с наследием основателя феноменологии, считают, что отдельные замечания Сартра продолжают сохранять свой смысл.)
Наиболее важная идея ранней работы Сартра - тезис о том, что в результате последовательно проведенной феноменологической редукции и обретения действительно "чистого", трансцендентального сознания Эго, Я выводится за пределы сознания, перестает быть его частью. Эго, Я не трансцендентально, т.е. не "помещено" внутри сознания, а трансцендентно - оно перемещается в трансцендентный, внешний мир. В силу этого все искусственные ухищрения трансцендентального идеализма избежать солипсизма оказываются ненужными: Эго изначально "располагается" в поле объективных данностей. И частый упрек в адрес феноменологии в том, что она заключает в себе идеализм, Сартр отводит: с его точки зрения именно феноменология позволяет понять Я как "современное миру", а не противопоставленное ему на манер философского дуализма. Сартр позднее стал рекомендовать принимать в расчет поздние работы Гуссерля "Формальная и трансцендентальная логика", "Картезианские размышления", где автор для упрочения своей позиции привлек к рассмотрению такие структуры сознания и действия, которые связаны с обращением к теме других Я, или к теме интерсубъективности.
В дальнейшем философском развитии Сартра его критическое отношение к феноменологии усилилось. Несомненно, на это повлияло как осознание трудностей и противоречий феноменологии, так и укреплявшиеся в феноменологическом движении критические тенденции. По всей видимости, онтологическая линия внутри феноменологии (связанная не только с исследованиями Хайдеггера, но и с творчеством Н. Гартмана, мюнхенских феноменологов) и вне ее оказала на Сартра наибольшее воздействие. Так он вышел к темам "Бытия и ничто". Прежде чем перейти к анализу этого написанного в начале 40-х годов, т.е. именно в годы второй мировой войны, философского произведения, необходимо учесть, что к этому времени Сартр вырос в заметную фигуру французской культурной и социально-политической жизни. Поэтому надо хотя бы вкратце сказать о философском значении литературных и публицистических сочинений, сделавших Сартра европейски известным писателем-философом.
Образы и идеи литературных произведений Сартра.
Сартровский роман "Тошнота" стал своего рода образцом и символом экзистенциалистской литературы. Он написан в форме дневника, якобы принадлежавшего историку Антуану Рокантену, который приехал в приморский городок, в библиотеку, где хранился архив французского вельможи конца XVIII - начала XIX в. Жизнь и судьба маркиза де Рольбона поначалу заинтересовали Рокантена. Но вскоре авантюрные приключения маркиза (кстати, по историческому сюжету он бывал в России и даже участвовал в заговоре против Павла I) перестают интересовать Рокантена. Он пишет дневник - со смутной надеждой разобраться в обуревающих его тревожных мыслях и ощущениях. Рокантен уверен: в его жизни произошло радикальное изменение. Ему еще неясно, в чем оно состоит. И он решает, что будет описывать и исследовать состояния мира, разумеется, как они даны, преобразованы его, Рокантена, сознанием, а еще более сами эти состояния сознания. По смыслу здесь есть родство с гуссерлевскими феноменами. Но если Гуссерль выделяет, описывает феномены сознания, чтобы зафиксировать их безличные всеобщие структуры, то Сартр - в духе Ясперса, Хайдеггера, Марселя - использует описание феноменов сознания для анализа таких экзистенциальных состояний как одиночество, страх, отчаяние, отвращение и других поистине трагических мироощущений личности. Поначалу они фиксируются под единым сартровским экзистенциальным символом. Это ТОШНОТА, причем тошнота скорее не в буквальном, а именно в экзистенциальном смысле. Рокантен, по примеру мальчишек, бросавших камешки в море, взял в руки гальку. "Я увидел нечто, от чего мне стало противно, но теперь я уже не знаю, смотрел ли я на море или на камень. Камень был гладкий, с одной стороны сухой, с другой - влажный и грязный", - записал в дневнике Рокантен. Чувство отвращения потом прошло, но нечто подобное повторилось в другой ситуации. Пивная кружка на столе, сиденье в трамвае - все оборачивается к Рокантену какой-то непостижимо жуткой, отвратительной стороной. В кафе взгляд его падает на рубашку и подтяжки бармена. "Его голубая ситцевая рубаха радостным пятном выделяется на фоне шоколадной стены. Но от этого тоже тошнит. Или, вернее, ЭТО И ЕСТЬ ТОШНОТА. Тошнота не во мне: я чувствую ее там, на этой стене, на этих подтяжках, повсюду внутри меня. Она составляет одно целое с этим кафе, а я внутри"20. Итак, прежде всего от человека как бы отторгаются вещи - причем не только действительно отвратительные, но и вещи, которые принято считать красивыми, ладно сделанными человеком или возникшими вместе с самой природой, у многих вызывающей восхищение. Рокантен же видит плюшевую скамейку в трамвае - и его охватывает очередной приступ тошноты. Это побуждает Рокантена вынести обвинительный акт миру вещей: "Да это же скамейка, шепчу я, словно заклинание. Но слово остается у меня на губах, оно не хочет приклеиться к вещи. А вещь остается тем, что она есть со своим красным плюшем, который топорщит тысячу мельчайших красных лапок, стоящих торчком мертвых лапок. Громадное повернутое кверху брюхо, окровавленное, вздутое, ощерившееся своими мертвыми лапками, брюхо, плывущее в этом ящике, в этом сером небе - это вовсе не сиденье. С таким же успехом это мог бы быть, к примеру, издохший осел, который, раздувшись от воды, плывет по большой, серой, широко разлившейся реке, а я сижу на брюхе осла, спустив ноги в светлую воду. Вещи освободились от своих названий. Вот они, причудливые, упрямые, огромные, и глупо называть их сидениями и вообще говорить о них что-нибудь. Они окружили меня, одинокого, бессловесного, беззащитного, они подо мной, они надо мной. Они ничего не требуют, не навязывают себя, просто они есть". Эта филиппика против вещей - не просто описание состояний болезненного сознания, в чем Сартр был великий мастер, с потрясающей силой изображая разнообразные оттенки смятения разума и чувств одинокого, отчаявшегося человека. Здесь - корни той части сартровских онтологии, гносеологии, психологии, концепции общества и культуры, где зависимость человека от первой и второй (т.е. видоизмененной самим человечеством) природы изображается в самом трагическом, негативном свет
Бунтом против вещей - а заодно и против благостно-поэтических изображения природы вне человека - дело не заканчивается. "Тошнота" и другие произведения Сартра содержат выразительный, талантливо исполненный обвинительный акт против природных потребностей, побуждений человека, его тела, которые в сартровских произведениях часто предстают в самом неприглядном, животном виде.
Не лучше обстоит дело и с миром человеческих мыслей. "Мысли - вот от чего особенно муторно... Они еще хуже, чем плоть. Тянутся, тянутся без конца, оставляя какой-то странный привкус". Мучительное размежевание Рокантена с собственными мыслями по существу переходит в обвинение против декартовского cogito, которое выписано как ощущение всяким человеком неразрывности "я мыслю" и "я существую", оборачивающееся, однако, еще одним глубоким болезненным надрывом: "К примеру, эта мучительная жвачка - мысль: "Я СУЩЕСТВУЮ", ведь пережевываю ее я, Я сам. Тело, однажды начав жить, живет само по себе. Но мысль - нет; это я продолжаю, развиваю ее. Я существую. Я мыслю о том, что я существую!... Если бы я мог перестать мыслить! ...Моя мысль - это я; вот почему я не могу перестать мыслить. Я существую, потому что мыслю, и я не могу помешать себе мыслить. Ведь даже в эту минуту - это чудовищно - я существую ПОТОМУ, что меня приводит в ужас, что я существую. Это я, Я САМ извлекаю себя из небытия, к которому стремлюсь: моя ненависть, мое отвращение к существованию - это все различные способы ПРИНУДИТЬ МЕНЯ существовать, ввергнуть меня в существование. Мысли, словно головокруженье, рождаются где-то позади, я чувствую, как они рождаются где-то за моим затылком... стоит мне сдаться, они окажутся передо мной, у меня между глаз - и я всегда сдаюсь, и мысль набухает, набухает, и становится огромной и, заполнив меня до краев, возобновляет мое существование". И опять-таки перед нами - не только и не столько описание того, что можно было бы назвать смятенным состоянием духа Рокантена. На деле здесь и в подобных пассажах сартровских произведений идет существенная корректировка благодушного традиционного рационализма, для которого наделенность человека способностью мыслить выступала как благо, как величайшее преимущество, дарованное человеку Богом. Сартр употребляет все усилия своего блестящего таланта, чтобы показать, что движение рассуждения от "я мыслю" к "я существую", да и вообще процессы мышления могут стать настоящим мучением, от которого человеку невозможно избавиться.
В "Тошноте" и других произведениях Сартр подобным же образом испытывает на прочность глубоко впитавшиеся в европейскую культуру ценности - любовь, в том числе любовь к ближнему, общение и общительность. Даже святые, на первый взгляд, отношения детей и родителей, любящих мужчины и женщины Сартр препарирует поистине безжалостно, выставляя на свет божий те скрытые механизмы соперничества, вражды, измены, на которые сторонники романтизации этих отношений предпочитают не обращать внимания. Пожалуй, наиболее ярко мир общения, как его изображает Сартр, запечатлен в его драматургии.
Сартр довольно поздно обнаружил в себе дар драматурга. Находясь в плену, он написал для самодеятельного театра пьесу "Мухи". Все основные категории экзистенциалистской философии - любовь-вражда, страх, измена, вина, раскаяние, неизбывность страдания, существование, лишенное Бога, - воплотились в сартровской стилизации мифа об Оресте, Электре, Агамемноне, Клитемнестре, Эгисфе. Орест, убивающий свою мать, играет в драме Сартра иную роль чем тот же персонаж у Эсхила. "Орест, по Сартру, - провозвестник сумерек богов и скорого пришествия царства человека. И в этом он - прямое отрицание Ореста Эсхила. Тот убил вопреки древнему материнскому праву, но убил по велению божественного оракула и во имя богов, только других - молодых, покровителей возникающей государственности. Недаром не он сам, а мудрая Афина спасает его от Эриний, оправдывает месть за отца. Сартровский Орест не ищет никаких оправданий вне самого себя. Оттого-то и трагедия о нем носит по-аристофановски комедийный заголовок: "Мухи" - еще одна отходная этике, черпающей свои нормы во внеличных, божественных предначертаниях ".
В пьесе "За закрытой дверью" Сартр как бы анатомирует человеческие отношения. В комнате, наподобие камеры, лишенной окон, с наглухо закрытой дверью - две женщины и один мужчина. У них нет ничего, кроме общения. А оно оборачивается настоящей пыткой. В конце концов оказывается, что затворничество этих людей - добровольное; они в любой момент могут выйти из своей "тюрьмы", но предпочитают остаться в ней. И вот герой драмы делает вывод: ад - это не то, о чем говорят христиане; ад - это другие люди и общение с ними. Для героев Сартра жизнь в четырех стенах - страдание, но в известном смысле желанное, наподобие монашеской аскезы. Так можно искупить свои мирские грехи и, что еще важнее, укрыться, отгородиться от мира. В своих романах и пьесах Сартр как бы коллекционирует необычные, именно пограничные ситуации, намеренно превращает их в некоторые общие модели. Ибо он полагает, что в таких ситуациях человек способен обостренно воспринимать и постигать смысл своего существования. Тошнота Рокантена - путь к постижению экзистенции. "Сейчас под моим пером рождается слово Абсурдность - совсем недавно в парке я его не нашел, но я его и не искал, оно мне было не к чему; я думал без слов о вещах, вместе с вещами... И, не пытаясь ничего отчетливо сформулировать, я понял тогда, что нашел ключ к Существованию, ключ к моей Тошноте, к моей собственной жизни. В самом деле, все, что я смог уяснить потом, сводится к основополагающей абсурдности... Но теперь я хочу запечатлеть абсолютный характер этой абсурдности".
Критики Сартра, в том числе из марксистского лагеря, старались доказать, что он и другие французские экзистенциалисты "возвели в абсолют" противоречия, абсурдность буржуазного бытия, а также особенности действительно трагических ситуаций - наподобие мировой войны или оккупации. Но Сартр и Камю упорно твердили, что трагизм человеческого существования имеет всеобщий характер и не знает исторических или национальных границ. Изображая драматизм отношений между человеком и природой, между индивидом и другими людьми, Сартр создавал маленькие литературные "фильмы ужасов", которые в свете событий конца XX в. обернулись довольно реалистическими предостережениями. Люди живут своей повседневной жизнью. "А между тем великая, блуждающая природа прокралась в их город, проникла всюду - в их дома, в их конторы, в них самих. Она не шевелится, она затаилась, они полны ею, они вдыхают ее, но не замечают... А я, я ВИЖУ ее, эту природу, ВИЖУ..." Что случится, если она вдруг встрепенется? Страшные натуралистические фантазии Сартра - это фантазии-предостережения, но некоторые из них (вроде третьего глаза у ребенка) в эпоху Чернобыля страшным образом сбываются. Они заканчиваются обвинениями - в адрес традиционных гуманизма и рационализма. "Я привалюсь к стене и крикну бегущим мимо: "Чего вы добились вашей наукой? Чего вы добились вашим гуманизмом? Где твое достоинство, мыслящий тростник?" Мне не будет страшно - во всяком случае не страшнее, чем сейчас. Разве это не то же самое существование, вариации на тему существования? ...Существование - вот чего я боюсь".
К концу XX в. - в эпоху многочисленных войн, локальных конфликтов, национально-этнических распрей, постоянной угрозы для жизни из-за радиоактивных катастроф, экологического кризиса, терроризма, в эпоху невиданного напряжения духовных сил человека, девальвации моральных ценностей и других бедствий - критика Сартром и другими экзистенциалистами человеческого существования, "философия страха и отчаяния" отнюдь не устарела. Самые мрачные описания Сартром смятенных состояний экзистенции не потеряли смысла. И потому читатели, узнавая в переживаниях героев самих себя, ищут ответа на вопрос: в чем же выход? Как должен вести себя человек?
О том, каков ответ Сартра на эти вопросы, говорилось ранее. Ключ к существованию - свобода человека. Но в отличие от традиционной философии, прославлявшей Разум и Свободу, Сартр рекомендует человеку не питать никаких иллюзий. Свобода - не высший и счастливый дар, а источник страданий и призыв к ответственности. На свободу человек обречен. Смысл экзистенции как сущности человека - в том, чтобы выдержать, выстоять, все-таки состояться в качестве человека. В "Тошноте" Сартр описывает не только состояния отчаяния и смятения, но и минуты просветления. Такие дни и минуты подобны вспышке. "Ничто не изменилось, и, однако, все существует в каком-то другом качестве. Не могу это описать: это как Тошнота, только с обратным знаком, словом, у меня начинается приключение, и когда я спрашиваю себя, с чего я это взял, я понимаю, в чем дело: Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ СОБОЙ И ЧУВСТВУЮ, ЧТО Я ЗДЕСЬ; ЭТО Я прорезаю темноту, и я счастлив, точно герой романа".
Рокантен слушает, как в кафе поет негритянка, и музыка позволяет подумать: есть люди, которые спасены вдохновением и творчеством "от греха существования". "Не могу ли я попробовать? Само собой, речь не о мелодии... но разве я не могу в другой области? ...Это была бы книга - ничего другого я не умею... В том-то и была моя ошибка, что я пытался воскресить маркиза де Рольбона. Нет, книга должна быть в другом роде. В каком, я еще точно не знаю - но надо, чтобы за ее напечатанными словами, за ее страницами угадывалось то, что было бы не подвластно существованию, было бы над ним. Скажем, история, какая не может случиться, например сказка. Она должна быть прекрасной и твердой, как сталь, чтобы люди устыдились своего существования". Итак, свобода, выбор, ответственность, надежда, творчество - это фундаментальные понятия философии Сартра, неотрывные от отчаяния и страдания.
Трагическая концепция существования, воплотившаяся в литературных произведениях Сартра, перелилась и в абстрактные формы философской онтологии.
Философская онтология Сартра.
В "Бытии и ничто", как и во всем творчестве Сартра, основной проблемой становится толкование диалектической, противоречивой связи природы и человека, индивида и общества, господства и рабства, принуждения, необходимости и свободы, ответственности, выбора. Раздумья над этой диалектикой - стержневая тема как традиционной, так и современной Сартру философии. Но в том-то и дело, что сартровская онтология включает в себя явную или скрытую, но всегда страстную полемику против самых различных подходов к бытию мира и человека. При этом из этих разных подходов и концепций Сартр умеет заимствовать ценные идеи. Прежде всего в вопросе о размежевании материализма (в частности, марксистского материализма) и идеализма Сартр сумел принять в расчет и поддержать опровержение материализма, предпринятое сторонниками трансцендентализма XX в. Мы уже видели, в какой яркой экзистенциальной форме протест против "давления" самовластного мира вещей воплощен в литературных произведениях Сартра. В философских сочинениях, особенно предшествовавших повороту Сартра к марксизму, материализм отвергался не менее решительно. Суть всякого материализма Сартр усматривал в том, что люди анализируются как вещи, предметы, совокупность определенных реакций, в принципе не отличающихся от совокупности качеств и явлений, благодаря которым существуют стол, стул или камень. Материализм хочет уравнять человека с камнями, растениями, червями, превратить его не более чем в сгусток материи. Материю же Сартр наделяет негативными характеристиками: она есть "отрицание", "постоянная угроза нашей жизни", "колдовская материя", которая искажает, уродует человеческие действия. Материальность вещи или инструмента, замечает Сартр, есть радикальное отрицание изобретения и творчества. И хотя материальная детерминация для человека неизбежна, из этой детерминации проистекает безысходный трагизм человеческого существования.