Николай Бердяев: сумерки Европы - начало культурного преображения
Особое место анализ социокультурного кризиса занимает в творчестве Н.А. Бердяева. Его всегда отличало стремление к подведению итогов исторического процесса, определению окончательного смысла событий мировой истории. К проблеме кризиса философ обращается в таких работах, как "Судьба России" (1918), "Предсмертные мысли Фауста" (1922), "Смысл истории" (1923), "Опыт эсхатологической метафизики" (1947), "Царство духа и царство Кесаря" (1949) и др.
Бердяев Николай Александрович (1874-1948) - религиозный философ, публицист. Родился в Киеве в дворянской семье. Учился в кадетском корпусе, а затем на юридическом факультете Киевского университета. Увлечение марксизмом и связь с социал-демократами привели к аресту, исключению из университета, ссылке. "Марксистский" период в его духовной биографии был сравнительно недолгим и, что более важно, решающего влияния на формирование мировоззрения и личности Бердяева не оказал. Вполне обоснованной представляется точка зрения, что он, в сущности, никогда и не был марксистом - ни в общемировоззренческом и общефилософском плане (сколько-нибудь последовательный материализм), ни в смысле приверженности конкретным принципам и методологии марксизма (материалистическое истолкование истории, соответствующие гносеологические идеи, понимание общественного прогресса и революции и пр.), ни, наконец, в идеологии: бердяевская антибуржуазность с годами только усиливалась. Не прекращалась и критика современной индустриальной (капиталистической) цивилизации. Участие Бердяева в сборнике "Проблемы идеализма" (1902) показало, что марксистский этап фактически исчерпан. На путь религиозной метафизи-
ки Бердяев становится в значительной степени под влиянием философских идей Вл. Соловьева, Ф. Достоевского, немецких мистиков (Я. Беме и др.). В 1922 г. был выслан из России. В 1925- 1940-х гг. издавал в Париже религиозно-философский журнал "Путь". В эмиграции Бердяев поддерживал отношения с Ж. Ма-ритеном, Э. Мунье, К. Бартом, Г. Марселем, А. Моруа, Р. Ролланом и др. Христианский персонализм Бердяева оказал значительное влияние на философскую и социальную мысль Запада.
В центре внимания мыслителя - европейская культура, цивилизационные изменения в западном обществе, влияние и последствия Первой мировой войны. Особо Бердяев рассматривает кризисную ситуацию в России, судьбу и роль страны в мировом историческом процессе, значение социальных революций, проблему духовного возрождения и поиск выхода из социокультурного коллапса, возможность преодоления мировой катастрофы.
Обращаясь к теме конца "новой истории", кризиса европейской культуры, Бердяев исследует внутренние причины завершения ренессансного периода истории, трагедии европейского гуманизма, кризиса человека Нового времени.
Оценивая культуру как реальный общезначимый результат исторического развития, философ приходит к выводу, что "культура по глубочайшей своей сущности и по религиозному своему смыслу есть великая неудача" [61]. Эта оценка определяла мироощущение философа на протяжении всей его жизни. С годами она становится все более драматической, чему, несомненно, способствовали события русской и мировой истории XX столетия, свидетелем и участником которых ему довелось быть.
61 Бердяев Н.А. Смысл творчества. М., 1916. С. 34.
Конец ренессансной эпохи
Бердяев остро и болезненно переживал катастрофизм социальной ситуации, неизбежность утраты ренессансных ценностей, разрушение нововременных реалий: "Начался роковой процесс внутренней порчи, раздвоения, нарастания катастрофы, вулканического извержения изнутри истории, и возврата к этому прекрасному гуманистическому царству уже нет. Невозможен воз-
врат к гуманистической морали и искусству, к гуманистическому познанию. Произошла какая-то непоправимая катастрофа в судьбе человека, катастрофа надрыва его человеческого самочувствия, неизбежная катастрофа ухода от природной жизни, отрывания и отчуждения от природной жизни. Этот процесс есть страшная революция, происходящая на протяжении столетия, заканчивающая новую историю и открывающая новую эру" [62].
В трактовке Бердяева ренессансная эпоха прежде всего связана с раскрытием в человеке глубинного, творческого, сверхчеловеческого, Божественного начала. Только благодаря этим силам человек существует как целостное, креативное, подлинно индивидуальное существо. Когда человек отрывается от этого Божественного начала, он закрывает в себе доступ к нему и ему доступ к себе. Тогда он колеблет в себе человеческий образ, он делается все более и более бессодержательным, а воля его - беспредметной.
По мнению Бердяева, это происходит, когда человек встает на путь исключительного самоутверждения, признания себя самодовлеющим существом. Стремясь к утверждению индивидуальности, человек "истребляет, отрицает себя", теряя образ высшей Божественной природы. Он начинает подчиняться низшим стихиям, что в конечном счете ведет не к утверждению индивидуальности, а разложению самой человеческой природы, обезличиванию, уничтожению. "Когда человеческая личность ничего не хочет знать, кроме себя, - пишет Бердяев, - она распыляется, допуская вторжение низших природных стихий, и сама исходит в этой стихии. Когда человек ничего не признает, кроме себя, он перестает ощущать себя, потому что для того, чтобы быть до конца индивидуальностью, нужно признавать не только другую человеческую личность и индивидуальность, нужно признать божественную личность. Это и дает ощущение человеческой индивидуальности, безграничное же самоутверждение, не желающее ничего знать над собой, которое оказалось пределом гуманистических путей, ведет к потере человека" [63].
62 Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990. С. 130.
63 Там же. С. 119.
Стремление к самодовлеющему индивидуализму приводит к потере индивидуальности, утверждению антииндивидуальности и, следовательно, антигуманизма. Именно это, считает Бердяев, происходит в Европе и является неизбежным результатом "всего длинного пути безбожного гуманизма в новой истории".
Одно из последствий этих процессов - трагедия человеческой личности. Отрицание высшего Божественного образа, стремление к безграничной индивидуальности приводит человека к одиночеству, ощущению покинутости, оставленности. "В средние века человек жил в корпорациях, в органическом целом, в котором не чувствовал себя изолированным атомом, а был органической частью целого, с которым он чувствовал связанной свою судьбу. Все это прекращается в последний период новой истории. Новый человек изолируется. Когда он превращается в оторванный атом, его охватывает чувство невыразимого ужаса, и он ищет возможности выхода путем соединения в коллективы, для того чтобы преодолеть и прекратить это одиночество и покинутость, которые грозят гибелью, духовным и материальным голодом. На этой почве, от этой атомизации и рождается процесс обращения к коллективизму, создание нового начала, в котором человек ищет исхода из своего одиночества" [64].
64 Там же. С. 124.
Так, согласно Бердяеву, с неизбежностью завершается ренессансный период истории. Ренессансное самочувствие человека, его уверенность в беспредельности творческих сил, безграничной способности созидать жизнь с помощью искусства, безграничности познавательных возможностей с течением времени (с утратой Божественного образа, ростом индивидуализма) сменяется осознанием ограниченности человеческих сил, ограниченностью творческой мощи человека, раздвоенностью и рефлексией. Парадоксальное противоречие гуманизма новой истории, полагает Бердяев, состоит в том, что человек, начиная с утверждения своего могущества в познании и искусстве, в пересоздании общества и во всех других сферах, постепенно начинает сомневаться в безграничности собственных сил (что в целом является следствием погруженности человека исключительно в самого себя и закрытости от всего сверхчеловеческого, Божественного).
Кризис искусства
Русский философ отмечает наличие кризиса в различных областях человеческой деятельности. Он утверждает, что особенно ясно симптомы конца Ренессанса обнаруживаются в новейших течениях искусства. Черты кризиса прежде всего обозначились в импрессионизме, а окончательный разрыв с ренессансными традициями - в таком направленик искусства, как футуризм. "Для всех этих течений, - пишет Бердяев, - характерна... гибель целостного человеческого образа, разрыв с природой. Искание совершенной природы, совершенных человеческих форм было пафосом Ренессанса, в этом была его связь с античностью. В футуризме погибает человек как величайшая тема искусства. В футуристическом искусстве нет уже человека, человек разорван в клочья. Все начинает входить во все. Все реальности в мире сдвигаются со своего индивидуального места. В человека начинают входить предметы, лампы, диваны, улицы, нарушая целостность его существа, его образа, его неповторимого лика. Человек проваливается в окружающий его предметный мир. Начинают нарушаться строгие формы..." [65].
Проявление антигуманистических начал Бердяев видит и в других течениях культуры. Это относится к теософии, которая также имеет, по мысли Бердяева, антиренессансный и антигуманистический характер: "Человек перестает играть ту центральную и обособленную роль, которую он играл в ренессансный, гуманистический период истории, он вступает в иные космические планы, начинает чувствовать себя управляемым демонами и ангелами. Это ощущение подчиненности человека космическим иерархиям создает такую настроенность, такое понимание жизни, при которых ренессансная свободная, кипучая игра творческих сил делается невозможной, внутренне неоправдываемой и недопустимой" [66]. Человек превращается в орудие
космической эволюции, продукт действия разных космических сил, пересечения разных планетарных эволюций, в котором складываются осколки разных миров.
65 Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 135.
66 Там же. С. 136.
Таким образом, согласно Бердяеву, кризис творчества и кризис культуры обнаруживают все больше симптомов: "Этот кризис творчества характеризуется дерзновенной жаждой творчества, быть может до сих пор небывалой, и вместе с тем творческим бессилием, творческой немощью и завистью к более целостным эпохам в истории человеческой культуры. Обнаруживаются внутренние противоречия, которые явились результатом ренессансного периода, в силу которых все результаты творчества оказываются неудовлетворительными, не соответствующими творческому заданию" [67]. Закономерный результат этих событий в том, что великие творения литературы, философии, искусства в XIX в. несут отпечаток внутренней неудовлетворенности. Ницше, Достоевский, Ибсен сознавали эту трагедию, они мучились внутренним кризисом творчества, невозможностью воплотить замыслы, рожденные творческой фантазией. По мнению Бердяева, все это - симптомы конца Ренессанса, обнаружение внутреннего противоречия, которое делает невозможной дальнейшую ренессансную свободную игру человеческих сил, творящих науки и искусства, творящих формы государства, нравов, законодательства и всего, что происходит в этот период.
Причины исключительного успеха книги О. Шпенглера "Закат Европы" Бердяев видит в обращении к одной из самых волнующих тем - судьбе культурного человечества. "Ничто так не волнует человека, - полагает Бердяев, - как судьба его... На исторических перевалах, в эпохи кризисов и катастроф приходится серьезно задуматься над движением исторической судьбы народов и культур" [68].
67 Там же. С. 137-138. 68 Там же. С. 162.
Культура как этап человеческой истории не развивается бесконечно. В ней самой заложены истоки последующих преобразований, как позитивных, так и способных привести к разру-
шению и гибели. Согласно Бердяеву, на известной ступени развития всякой культуры начинают обнаруживаться начала, которые подрывают ее духовные основы. Чтобы понять судьбу культуры, нужно рассматривать ее динамически и проникать в ее роковую диалектику, поскольку культура есть живой процесс, живая судьба народов. И становится очевидным, что культура не может удерживаться на той высоте, которой она достигает в период своего цветения, ее устойчивость ограничена во времени. Во всяком исторически сложившемся типе культуры выявляется срыв, неотвратимый переход в такое состояние, которое не соответствует традиционному пониманию культуры: "Внутри культуры обнаруживается слишком большая воля к новой "жизни", к власти и мощи, к практике, к счастью и наслаждению, воля к могуществу, во что бы то ни стало..." [69].
Бердяев определяет этот процесс как цивилизационную тенденцию в культуре, которая с неизбежностью приведет к концу культуры. Обращаясь к мысли Шпенглера о том, что цивилизация - это рок всякой культуры, Бердяев отмечает, что эта идея особенно близка русской философии истории. Многие русские мыслители осознавали различие между типом культуры и типом цивилизации, их взаимообусловленность, неизбежность смены исторических типов, коренящуюся в недрах самой культуры. А.С. Хомяков, Ф.М. Достоевский, К.Н. Леонтьев преклонялись перед культурным прошлым Европы, ее "священными памятниками, старыми камнями", при этом европейская цивилизация, бездушная и безбожная, всегда воспринимаюсь русской мыслью враждебно.
Культура и цивилизация
Бердяев утверждает, что в культуре заключены начала, которые неотвратимо влекут ее к цивилизации: "Цивилизация же есть смерть духа культуры, есть явление совсем иного бытия и небытия. Нужно осмыслить этот феномен, столь типичный для философии истории, для осмысления истории" [70].
69 Бердяев Н А Указ соч С 166.
70 Там же. С 163.
В работе Шпенглера русский философ не находит объяснения этого феномена истории и предлагает свою характеристику системы цивилизации: приходя на смену культуре, охваченная мечтой о бесконечно возрастающем мировом могуществе цивилизация разрушает духовные основы предшествующей эпохи, духовные основы хозяйства, изменяет характер труда и т.д. Цивилизация пытается заменить духовные ценности культуры принципами индустриально-капиталистической системы. Однако разрушая духовные основы хозяйства, "индустриально-капиталистическая система цивилизации готовит себе гибель. Труд перестает быть духовно оправданным и восстает против всей системы. Капиталистическая цивилизация находит себе заслуженную кару в социализме. Но социализм также продолжает дело цивилизации, он есть другой образ той же "буржуазной" цивилизации, он пытается дальше развивать цивилизацию, не внося в нее нового духа. Индустриализм цивилизации, порождающей фикции и призраки, неизбежно подрывает духовную дисциплину и духовную мотивацию труда и этим готовит себе крах.
Цивилизация бессильна осуществить свою мечту о бесконечно возрастающем мировом могуществе. Вавилонская башня не будет достроена. В мировой войне мы видим уже падение европейской цивилизации, крушение индустриальной системы, изобличение фикций, которыми жил "буржуазный" мир. В цивилизации начинают обнаруживаться процессы варваризации, огрубления, утраты совершенных форм, выработанных культурой....Варварство, которое может возникнуть на вершине европейской и мировой цивилизации, - это...варварство от самой цивилизации, варварство с запахом машин, а не лесов, - варварство, заложенное в самой технике цивилизации. Такова диалектика самой цивилизации. В цивилизации иссякает духовная энергия, угашается дух - источник культуры. Тогда начинается господство над человеческими душами не природных сил, сил варварских в благородном смысле этого слова, а магического царства машинности и механичности, подменяющей подлинное бытие" [71].
71 Там же. С. 172
Бердяева волнуют последствия такого развития общества. В цивилизации - и в капитализме, и в социализме - коллективный труд вытесняет индивидуальное творчество. Цивилизация обезличивает. Освобождение личности, которое как будто бы цивилизация должна нести с собой, смертельно для личной оригинальности. Личное начало раскрывается лишь в культуре. Воля к мощи жизни уничтожает личность.
Переход культуры в цивилизацию связан с радикальным изменением отношения человека к природе. Жизнь перестает быть органической, теряет связь с ритмом природы. Между человеком и природой встает искусственная среда орудий, которыми он пытается подчинить себе природу, в жизнь человека вторгается технический прогресс. Человек окончательно удаляется от природы в процессе технического овладения и организованного управления ею. По мысли Бердяева, "организованность убивает органичность. Жизнь делается все более и более технической. Машина налагает печать своего образа на дух человека, на все стороны его деятельности. Цивилизация имеет не природную и не духовную основу, а машинную основу. Она прежде всего технична, в ней торжествует техника над духом, над организмом. В цивилизации само мышление становится техническим, всякое творчество и всякое искусство приобретает все более и более технический характер" [72].
Таким образом, согласно философу, цивилизация ведет к истреблению духовности. В эпоху индустриального общества даже отношение к религии становится утилитарно-прагматическим, что свидетельствует о духовной опустошенности человечества: "Бог полезный и действенно-нужный для успехов цивилизации, для индустриально-капиталистического развития не может быть истинным Богом" [73].
72 Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 168.
73 Там же. С. 171.
Цивилизация не спасла Европу. Катастрофы, предсказанные Шпенглером и другими западными и русскими мыслителями, не заставили долго ждать себя. Началась эпоха мировых войн и революций.
Последствия Первой мировой войны: "психологические опыты"
Бердяев обращается к анализу причин, характера и последствий Первой мировой войны. Прежде всего война развенчала "успехи" цивилизации, сменившей эпоху ренессансной культуры, доказала иллюзорный характер новых достижений. Война - логический результат цивилизационного развития; она пришла потому, что не могла не прийти, и последствия войны так же ожидаемы и предсказуемы, как и последствия цивилизации. Мировая война несет с собой человечеству глубокий духовный кризис. Последствия такой небывалой войны неисчислимы и не могут быть предвидены целиком: наряду с внешними (международными, политическими и экономическими) изменениями происходят внутренние, "неприметные", духовные изменения. Бердяев полагает, что духовные последствия войны не менее значимы, чем последствия экономические и политические.
Рассматривая проблему социализации жизни, философ пишет, что "в XIX в. мироощущение и миросознание передовых слоев человечества было окрашено в ярко социальный цвет. Не раз уже указывали на то, что социология заменила теологию, что религиозное чувство потерявшего веру человечества направилось на социальность. Ориентация жизни сделалась социальной по преимуществу, ей были подчинены все другие оценки. Все ценности были поставлены в социальную перспективу. Человеческая общественность была выделена из жизни космической, из мирового целого и ощущалась как замкнутое и самодовлеющее целое. Человек окончательно был водворен на замкнутую социальную территорию, на ней захотел он быть господином, забыл обо всем остальном мире и об иных мирах, на которые не простирается его власть и господство. Завоевания человека на ограниченной, замкнутой социальной территории достигались ослаблением памяти, забвением бесконечности. Быть может, нужно было человеку пережить период этого ограниченного мироощущения, чтобы усилить и укрепить свою социальную энергию. Всякого рода ограничения бывают прагматически нужны
в известные периоды человеческой эволюции. Но ограниченность этого социологического мироощущения не могла продолжаться слишком долго. Эта ограниченность таила в себе возможность слишком неожиданных катастроф" [74].
Одной из таких катастроф явилась Первая мировая война. Бердяев сравнивает ее с девятым валом, который смёл все поверхностные иллюзии и показал всем, даже наиболее ослепленным, насколько поверхностны и недолговечны социальные утопии. Такова участь утопий гуманизма, пацифизма, международного социализма, международного анархизма и т.д. "Выясняется не теорией, а самой жизнью, - пишет Бердяев, - что социальный гуманизм имел слишком ограниченный и слишком поверхностный базис. Не было принято во внимание, что существуют глубокие недра земли и необъятная мировая ширь и звездные миры. Много темно иррационального, всегда приносящего неожиданность, лежит в этих недрах и в бесконечной шири... Слишком многое не принимается во внимание в социальных утопиях, всегда основанных на упрощении и искусственной изоляции" [75].
Война нанесла окончательный удар по "фаустовской" Европе (в трактовке Шпенглера), Европе Нового времени, она сняла налет цивилизации XIX и XX вв. и обнажила более глубокие пласты человеческой жизни, раскрепостила хаотически иррациональное в человеческой природе, лишь внешне прикрытое, но не претворенное в нового человека. В XX в. на место казавшихся вечными буржуазных и социалистических ценностей приходят "расовые и национальные инстинкты". Взлелеянный столетиями рационализм Западной Европы потерпел фиаско перед стихией иррационального: "Борьба рас, борьба национальных достоинств, борьба великих империй за могущество и владычество по существу сверхнациональна" [76].
74 Бердяев Н.А. Космическое и социологическое мироощущение // Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 145.
75 Там же. С. 145.
76 Там же. С. 118.
Кризис интеллигентского сознания
Значительная часть человечества, согласно Бердяеву, оказалась духовно совершенно неподготовленной к катастрофе мировой войны, которая разразилась внезапно, разбивая все укрепленные позиции: "Многие почувствовали себя выброшенными за борт истории" [77]. В огромной массе русской интеллигенции война породила глубокий кризис сознания, изменение основных оценок жизни. Большинство представителей российской интеллигенции были совершенно не подготовлены к столь грандиозным по своим масштабам и значимости событиям, как мировая война. Бердяев объясняет кризис интеллигентского сознания в России трансформацией двух его важных параметров: обращенности сознания к внутриполитическим и социальным проблемам, а также сформированной и устоявшейся в течение очень длительного времени системы ценностей и категорий. Вот эти-то ментальные конструкты и не выдержали проверки мировой войной, что соответственно вызвало кризисные ощущения выброшенности, несостоятельности, несвоевременности, недееспособности и пр.
Итак, традиционное сознание представителей интеллигенции в России было целиком обращено на внутреннюю политику и рассмотрение внутренних же социальных проблем: "Мировая война неизбежно обращает сознание к политике международной и вызывает исключительный интерес к роли России в мировой жизни. Кругозор сознания делается мировым. Преодолевается провинциализм сознания, провинциализм интересов. Мы волей судьбы выводимся в ширь всемирной истории" [78]. По мысли Бердяева, традиционный русский интеллигент, привыкший все оценивать по своим отвлеченно-моралистическим категориям, растерялся, когда от него потребовалась живая реакция на события такого масштаба. Привычные проверенные доктрины и теории оказались бессильными перед "грозным лицом всемирно исторического фатума", неспособными объяснить
77 Там же. С. 148.
78 Там же. С. 43.
происходящее. Все это потребовало срочной перестройки, даже ломки сознания, привычных традиционных чувств. Многие переживали это трагически. Но одна из характерных черт социокультурного кризиса в том-то и состоит, что коренным образом меняются ценностные ориентации, не выдерживая гнета сметающей все социальной катастрофы.
Западная Европа пережила разочарование в ценностях Нового времени - разочарование постигло и Россию. Однако разочарование в традиционных интеллигентских ценностях, по мысли Бердяева, имело и благие последствия для России: "Широким кругам интеллигенции (русской. - Т.С.) война несет сознание ценности своей национальности, ценности всякой национальности, чего она была почти совершенно лишена. Для традиционного интеллигентского сознания существовала ценность добра, справедливости, блага народа, братства народов, но не существовало ценности национальности, занимающей совершенно особенное место в иерархии мировых ценностей. Национальность представлялась не самоценностью, а чем-то подчиненным другим отвлеченным ценностям блага. И это объясняется прежде всего тем, что традиционное сознание интеллигенции никогда не было обращено к исторически-конкретному, всегда жило отвлеченными категориями и оценками" [79]. Поэтому сущность кризиса философ формулирует как возникновение, рождение нового сознания, обращенного к историческому, конкретному, исключающему доктринерство и морализаторство, столь свойственные и характерные для мышления и оценок русского интеллигента.
Вместе с тем война продемонстрировала тенденции цивилизационного, индустриально-капиталистического пути развития. Природа войны не творческая, а отрицательная, разрушительная, считает мыслитель. Война отобразила смысл мировых событий, характер эпохи. Но при этом война может способствовать углублению жизни, пробудить творческие силы, продемонстрировать ошибочность, утопичность большинства социальных представлений. И нужно использовать этот опыт для выбора правильного пути к новой жизни.
79 Бердяев НА. Указ. соч. С. 44.
Триумфально-апокалиптическое шествие цивилизации не ограничилось жертвами, принесенными на ее алтарь Первой мировой войной. Этих жертв потребовалось значительно больше... Разрушения, вызванные Первой мировой войной, переросли в шквал социальных революций (и прежде всего революции в России), грозящих обрести глобальный характер и охватить все мировое пространство.
Размышления о русской революции
История человечества знает множество социальных революций. Обращаясь к этой теме, Бердяев отмечает, что долгий исторический путь ведет к революциям, и в них открываются национальные особенности даже тогда, когда они наносят тяжелый удар национальной мощи и национальному достоинству. Каждый народ имеет и свой стиль революционный, и консервативный. Каждый народ делает революцию с тем духовным багажом, который накопил в своем прошлом, он вносит в революцию свои грехи и пороки, но также и свою способность к жертве и энтузиазму. Русская революция антинациональна по своему характеру, она превратила Россию в бездыханный труп.
"Революции, происходящие на поверхности жизни, - пишет философ, - ничего существенного никогда не открывают, они лишь обнаруживают болезни, таившиеся внутри народного организма...
С Россией произошла катастрофа. Она ниспала в темную бездну. И многим начинает казаться, что единая и великая Россия была лишь призраком, что не было в ней подлинной реальности. Не легко улавливается связь нашего настоящего с нашим прошлым. Слишком изменилось выражение лиц русских людей, за несколько месяцев оно сделалось неузнаваемым" [80].
80 Бердяев Н.А. Духи русской революции // Uriyna в СССР. 1991. № 1. С. 41
В работе "Новое Средневековье" (1924), объединяющей три этюда о судьбах России и Европы, Бердяев размышляет о русской революции, ее характере и последствиях: "Можно открыть неисчислимое количество причин русской революции, - страш-
ная война, которой духовно и материально не мог выдержать русский народ, слабое правосознание русского народа и отсутствие в нем настоящей культуры, земельная неустроенность русского крестьянства, зараженность русской интеллигенции ложными идеями - все это, бесспорно, причины русской революции" [81].
Однако основной смысл и причины русской революции мыслитель связывает с религиозными и культурными особенностями русского народа. Согласно Бердяеву, русская культура была по преимуществу дворянской. Русский же народ никогда не мог не только социально, но и религиозно принять русский культурный слой и русское барство. В России всегда существовал раскол между верхними и нижними слоями общества. Народ не принял войны, не принял последовавшего за ней демократического правления. И революция прежде всего была предопределена этим духовным неприятием народа. Монархический принцип правления поддерживался религиозными верованиями народа. Однако это правление проклинали и способствовали разложению в течение столетия. "Когда религиозные верования разлагаются, авторитет власти колеблется и падает, - пишет Бердяев. - Это и случилось в России. Религиозные верования народа изменились. В народ начало проникать полупросвещение, которое в России всегда принимает форму нигилизма... Когда рушатся духовные основы войны, она превращается в кровавую анархию, в войну всех против всех. И тогда оказывается возможной лишь грубая и кровавая диктатура. Рухнули все начала, охранявшие культурный слой в России. Этот культурный слой, эта тонкая культура возможны были лишь благодаря монархии, которая не допускала буйного разлития народной тьмы" [82].
81 Бердяев Н.А. Новое Средневековье. Берлин, 1924. С. 84.
82 Там же. С. 73.
С падением царской власти, полагает философ, была разбита вся социальная структура русского общества, уничтожен тонкий культурный слой, не имевший прочных социальных корней. В этих условиях на смену крепкой монархической власти должна была прийти столь же крепкая власть, каковой и предстала советская власть. Произошло страшное огрубление жизни, все-
го быта, воцарился солдатско-народный стиль. Большевики не столько создали эту грубую жизнь, жесткое властвование, сколько отразили и выразили совершавшееся огрубление народной жизни. Власть, которая пожелала бы быть более культурной, не могла бы существовать, не соответствовала бы состоянию народа.
Оценивая трагическую ситуацию в российском обществе, Бердяев признает, что как и всякая настоящая революция, революция в России при всех ее особенностях и предпосылках - это факт неизбежный, более того, факт свершившийся. С одной стороны, русская революция как событие социальное вполне логично вплетается в общий ход обострения европейского социально-культурного кризиса, с другой - это национальное событие. Революция произошла в России, когда либеральная демократия уже изжила себя, когда подошел к своему концу гуманизм новой европейской истории. Русская революция, считает Бердяев, продемонстрировала торжество крайне антигуманистического социализма. "Русский народ, - полагает философ, - согласно особенностям своего духа, отдал себя в жертву небывалого исторического эксперимента. Он показал предельные результаты известных идей. Русский народ, как народ апокалиптический, не может осуществлять серединного гуманистического царства, он может осуществлять или братство во Христе, или товарищество в антихристе. Если нет братства во Христе, то пусть будет товарищество в антихристе. Эту дилемму с необычайной остротой поставил русский народ перед всем миром" [83].
83 Там же. С. 141 - 142.
Бердяев полагает, что русскую революцию нужно пережить духовно и углубленно. Должен наступить катарсис, внутреннее очищение. Духовное и углубленное переживание революции проясняет серьезность социального кризиса, русского и мирового. Нельзя продолжать делать вид, что ничего особенного не случилось. Нет ничего более жалкого, как самоутешение людей, выбитых из первых рядов жизни, выражающееся в отрицании самого факта революции, в желании назвать ее смутой и бунтом. "Я думаю, - пишет Бердяев, - что не только произошла революция в России, но происходит и мировая революция. Про-
исходит мировой кризис, подобный падению античного мира. И желать возвращения к тому состоянию мира, которое было до катастрофы мировой войны, значит совершенно не отдавать себе отчета в том, что происходит, не иметь исторической перспективы. Изжиты основы целой исторической эпохи. Все основы жизни потрясены, обнаружилась ложь и гнилость тех основ, на которых покоилось цивилизационное общество XIX и XX веков. И эти основы, которые в гниении своем породили страшные войны и революции, хотят реставрировать... И в России и в Европе нет возврата к довоенной и дореволюционной жизни и не должно быть" [84].
Итак, революция не создает новой, лучшей жизни, она лишь окончательно завершает разрушение того, что уже практически разрушено и погибает. Духовно пережитый опыт войны и революции должен привести к новой жизни. И каждому человеку нужно найти в себе возможности духовного переживания этой ситуации и обретения новой, лучшей жизни, поскольку, считает Бердяев, лучшая жизнь - это прежде всего духовная жизнь. И революция подводит человека к этому переживанию и пониманию переоценки, переосмысления жизни.
Бердяев видит, что в России прерывается культурная традиция, понижается уровень культуры, качество культуры. На передний план выходит класс цивилизованного крестьянства. Новая русская буржуазия не будет нуждаться в высшей культуре, а прежде всего предъявит спрос на техническую цивилизацию. Россию ждет неотвратимая "варваризация". Бердяев считает этот процесс общим и для Европы в целом. Революция ускорила конец существования такого социального феномена, как русская интеллигенция. "Интеллигенция столетие мечтала о революции и готовила ее, - пишет Бердяев, - но революция стала ее гибелью, собственным концом. Одна часть интеллигенции стала властью, другая ее часть выброшена за борт жизни... Должна народиться новая интеллигенция, но она будет очень понижена в своем культурном уровне, ей не свойственны будут высшие запросы духа" [85].
84 Бердяев Н.А. Новое Средневековье. С. 90-91.
85 Там же. С. 96.
Перспективы культурного преображения
При всей критичности оценки послевоенных и послереволюционных событий Бердяев убежден, что будущее России предопределено и зависит оно от религиозных верований русского народа. Он верит в спасение России, и это спасение будет послано Богом: "Нельзя ждать спасения от Европы, которой нет дела до нас и которая сама агонизирует. Нельзя изнасиловать русский народ, нужно способствовать его перерождению изнутри. Революция должна сама себя изжить, истребить себя. И то, что большевизм так долго существует, что он не был внешне и насильственно свергнут, имеет и хорошую сторону. Коммунистическая идея сама себя опозорила, она не может уже иметь никакого ореола, яд не может войти внутрь. Процесс выздоровления есть медленный, но органический процесс. Это есть прежде всего искупление от духа лжи, выход из царства призраков и фантазмов к реальностям. Сейчас более всего необходимо утверждать примат духовной активности над политической... Свободный дух должен действовать независимо от того, какие силы преобладают и торжествуют. Христианство... должно вновь завоевывать мир" [86].
86 Там же. С. 104-105.
Возвращаясь к тезису Бердяева о том, что культура есть великая неудача, мы хотели бы отметить, что подобная позиция отнюдь не означает для мыслителя отрицания смысла в историческом опыте человечества. "Поражение" культурного творчества человека в историческом процессе не дает оснований считать его бессмысленным - это именно "великая неудача"; исторический опыт должен быть понят со всеми его трагическими противоречиями. Бердяев убежден, что даже неизбежность конца истории вовсе не обесценивает значения исторического творчества: "Наступают времена в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, осознав, что отсутствие трансцендентальной помощи не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира" [87].
Критическое рассмотрение социокультурного кризиса в Европе и России приводит Бердяева к осмыслению вопроса о возможности альтернативного исторического развития. Он выделяет четыре формы существования человечества: варварство, культура, цивилизация и религиозное преображение. Эти состояния не обязательно должны быть связаны строгой временной последовательностью: они могут сосуществовать, это - разные направленности человеческого духа, хотя возможно и преобладание той или иной формы.
Один из путей, ведущих от культуры к новой фазе развития общества - цивилизации, определяется индустриально-техническим преобразованием жизни. Этот путь - попытка осуществления мечты о бесконечно возрастающем могуществе человека. "Цивилизация родилась из воли человека к реальной "жизни", к реальному могуществу, к счастью в противоположность символическому и созерцательному характеру культуры. Человек должен... раскрыть до конца все технические силы. Но на этом пути (пути варваризации, огрубления, утраты совершенных форм, выработанных культурой. - Т. С.) не достигается подлинное бытие, на пути этом погибает образ человека" [88].
Однако внутри самой культуры, по мысли Бердяева, может возгореться и иная воля - к жизни, к ее преображению. В этом смысле цивилизация не является единственным, неизбежным концом культуры. Бердяев пишет о возможности религиозного преображения жизни как пути достижения подлинного бытия [89]. Веря в возможность религиозного преображения, он пишет, что в эпоху цивилизации должна явиться "верующая воля в чудо преображения жизни, не механико-технического преображения, а органически-духовного, должна явиться и определить иной путь от угасающей культуры к самой "жизни", не тот, который испробован цивилизацией" [90].
87 Бердяев НА. Смысл творчества... С. 10.
88 Бердяев НА. Воля к жизни и воля к культуре // Бердяев Н.А. Смысл истории.... С. 173.
89 См.: Сербиненко В.В. Русская религиозная метафизика (XX век). М., 1996 С. 59-81
90 Бердяев НА. Воля к жизни и воля к культуре... С. 173.
Конец Европы - расширение культурных границ
Интересно, что пророческое высказывание Шпенглера о "закате Европы" Бердяев трактует и в ином контексте, избегая пораженческих настроений знаменитой книги. В конце Европы он видит конец европейской монополии на культуру. Европа на протяжении столетий определяла пути культурного развития, "как замкнутая провинция... претендующая быть вселенной". Мировая война, по мысли Бердяева, нарушила этот, казалось бы, неизменный порядок, сведя бок о бок Восток и Запад, народы и культурные традиции. Все смешалось и переплавилось в огне войны, и встал вопрос о "выходе в мировые пространства, о распространении культуры по всей поверхности земного шара". При всем эсхатологизме русской философской традиции, собственном эсхатологизме и естественном трагизме восприятия социокультурного кризиса рубежа веков Бердяев в своих работах разводит понятия глобального кризиса, возможного конца истории и кризиса европейской культуры. Философ четко понимает, что этот кризис локален, что он не ведет к гибели цивилизации, а, возможно, дает начало ее широкому распространению.
Бердяев говорит о назревшей необходимости изменений: Европа слишком долго ощущала себя культурным Олимпом. Нынешнее отношение современного европейца к древним расам и древним культурам, по мнению философа, скорее кощунственное. При этом самомнение европейского сознания, охватившее все культурные области, может быть оценено как "симптом наступающего конца Европы - монополиста всемирной цивилизации". По мнению Бердяева, сумерки Европы - это начало всемирного шествия цивилизации: "вся поверхность земного шара неизбежно должна быть цивилизована, все части света, все расы должны быть вовлечены в поток всемирной истории. Эта мировая задача ныне острее стоит перед человечеством, чем задачи внутренней жизни кристаллизованных европейских государств и культур...
Перед XX в. мировая война поставила задачу выхода культуры из Европы в мировые пространства всей поверхности земного шара. Через ужас войны и зло колониальной политики, через борьбу рас и национальностей совершается объединение человечества и цивилизование всего земного шара. Перед этой мировой задачей на некоторое время отступают на второй план вопросы провинциально европейские. Раньше или позже должно ведь начаться движение культуры к своим древним истокам, к древним расам, на Восток. В Азию, в Африку... Закат чисто европейской культуры будет восходом солнца на Востоке" [91].
Философ рисует возможные перспективы культурного развития человечества, пережившего и преодолевшего кризис европейской культуры, мировую войну, разочарование в жизни, жаждущего новой веры и новой мудрости. Он полагает, что центр тяжести из Западной Европы должен переместиться на Запад, в Америку. Восток и Америка представляются Бердяеву полюсами концентрации здоровых сил человечества, направлениями выхода за пределы европейской культуры. При всем трагизме кризиса Европа прежде всего сама виновата в случившемся: в своем "олимпийском" спокойствии она не смогла предощутить последствий грядущей войны. Основная тема всемирной истории - соединение Востока и Запада. При этом, по мысли Бердяева, задача состоит в том, чтобы "конец Европы и перелом истории были пережиты человечеством в духовном углублении и с религиозным светом" [92].
91 Бердяев Н.А. Указ. соч. С. 122-124.
92 Там же. С. 125.
Конец провинциально замкнутой жизни Европы Бердяев связывает и с перспективами развития России, для которой это означает конец ее провинциально замкнутой жизни: "Россия должна выйти в мировую ширь. Конец Европы будет выступлением России и славянской расы на арену всемирной истории, как определяющей духовной силы. Сильный космический ве-
тер колеблет все страны, народы и культуры. Чтобы устоять от этого ветра, нужна большая духовная сосредоточенность и углубленность, нужно религиозное переживание исторических катастроф" [93].