Любила Русь колокольный звон. Уже в первой половине че­тырнадцатого века колокола делали в Москве и Новгороде.

Церковные колокола, звучавшие на десятки верст, были свое­образным эпическим оркестром, музыкой для всех, грандиозным музыкальным инструментом. Колокола звучали в дни торжеств и бед народных. Многие века колокольный звон сопутствовал народной жизни: оповещал о приближении врага, созывал рат­ников на битву, был криком о помощи во время бедствия, при­ветствовал победоносные полки, вносил в праздники веселье и торжественность.

Радостным мелодичным звоном встретила Москва воинов, возвратившихся с Куликова поля. Под колокольный звон про­ходили по Москве ополчения Минина и Пожарского, изгнавшие интервентов из столицы. Колокол созывал вольнолюбивых нов­городцев на вече, на котором решались судьбы Отечества.

Колокола обычно изготовлялись в пушечных мастерских. Пушечных дел мастера лили преимущественно крупные коло­кола, а колокольники (была и такая специальность), как пра­вило, отливали мелкие звоны и била. Литье колоколов и бил считалось почетным делом. Когда отливался большой колокол, то летописец заносил это событие в свою хронику, не забывая упомянуть и имя мастера литейного дела.

С колоколами были связаны самые различные поверья. Ко­гда, например, приступали к литью крупного колокола, то наро­чито распускали ложный слух. Надо было выдумать что-нибудь совершенно маловероятное, чтобы молва расходилась от села к селу, от города к городу. Считалось, что, чем дальше распро­странится слух, тем сильнее будет гудеть колокол.

Было дурной приметой, если колокол ночью позвонит сам по себе. Тот, кто услышит ночью звон, должен ждать для себя величайшего несчастья. Так, в Москве, в самом центре, висел набатный колокол, который в разговорной речи именовался всполошным. Все знали, что за колоколом числилась крамола. До тысяча четыреста семьдесят восьмого года он был вечевым колоколом Великого Новгорода, затем его отобрали у новгород­цев, перевезли в Москву и перелили.

Но бывшему новгородцу мало пришлось послужить москви­чам. В тысяча шестьсот восемьдесят первом году глухой ночью царь Федор Алексеевич вскочил в испуге: ему показалось, что всполошный колокол сам по себе позвонил. Разгневанный царь утром созвал ближайших бояр и держал совет. Колокол отпра­вили в ссылку за тридевять земель, в глухую и лесистую Каре­лию. Так новгородский «бунтовщик» и не прижился в Москве.

О колоколах и колокольном звоне складывалось в народе мно­жество остроумных притч, пословиц, поговорок, загадок и шу­ток. Колокол был, например, для деревенских жителей своего рода часами, возвещавшими о начале дня. Поэтому в ходу была поговорка: первый звон — пропадай мой сон, другой звон — зем­ной поклон, третий звон — из дому вон.

Иногда звонница с колоколами представлялась селянину не­ким ревущим чудищем, поэтому и говорили: стоит бык на горах о семи головах, ребра стучат, бока горят. О колокольных звонах повествовали метафорично: сидит петух на воротах, косы до полу, голос до неба.

На берегах озера Неро, между Москвой и Ярославлем, стоит Ростов Великий. Этому небольшому городу перевалило за тыся­чу лет. В этом городе вы себя чувствуете так, словно перенеслись в эпоху былинных богатырей.

Ростовский архитектурный ансамбль сложился в пору, когда здешним митрополитом стал энергичный деятель Иона Сысоевич, выходец из крестьян, одаренный могучей волей, честолю­бивый, много повидавший на своем веку, начитанный, обладав­ший художественным вкусом. Иона Сысоевич затеял в Ростове огромное строительство.

Возникла необходимость в новом звоне, который настраивал бы слушателей на торжественный лад. Мастер Фрол Терентьев создал гигантский музыкальный инструмент, отличавшийся бодрой, радостной звуковой окраской.

Каждый заметный колокол в Ростове имеет свое имя: Боль­шой Сысой, Лебедь, Голодарь, Красный... Более мелкие колоко­ла безымянны. У каждого колокола — свои переливы, у каждо­го звона — свое назначение.