Элейская философская школа (элеаты)

ПАРМЕНИД (ок. 515 — ок. 445 до н. э.), древнегреческий мыслитель, основоположник элейской (элеатской) школы. С Парменида «началась философия в собственном смысле этого слова» (Гегель).

Жизнь

Парменид, сын Пирета, родился в г. Элее, греческой колонии на юге Италии. Принадлежал знатному и богатому роду. Слушал Анаксимандра, был знаком с Ксенофаном, но стал учеником малоизвестного пифагорейца Аминия, человека бедного и праведного, который обратил его к жизни уединенного мыслителя. По смерти учителя Парменид воздвиг ему усыпальницу как герою. Созерцательная жизнь не мешала Пармениду участвовать в политических делах и даже установить такие законы в Элее, что «власти ежегодно брали с граждан клятву оставаться верными законам Парменида» (Плутарх).

Парменид стал основоположником элейской школы, одного из важнейших философских направлений классической эпохи. К этой школе относят Ксенофана, ближайших учеников Парменида Зенона и Мелисса, а также и Эмпедокла, Анаксагора, Левкиппа.

Сочинение

Сочинение Парменида, традиционно называемое «О природе», написано гекзаметром, как эпическая поэма. Противоречие поэтической формы, метафорического, насыщенного мифологическими образами языка и предельно отвлеченной теоретической тематики, требующей сухой, сугубо логической трактовки, с древности вызывало нарекания и недоумение. Но именно эпический ритм речи, передающий вековечное равномерное вершение всегда целиком пребывающего бытия, эпическая отстраненность, позволяющая мысленно усмотреть каждый, сколь угодно драматический эпизод существования в неколебимой полноте бытия, сами собой наводят слух и воображение на мысль, способную охватить то неизменное бытие, к которому обращено мыслящее внимание Парменида.

Сохранившиеся части поэмы позволяют различить в ней три главных раздела: пролог, в котором красочно описывается стремительный бег колесницы, переносящей юношу-Парменида как бы на край света; первая часть (Истина), в которой Богиня открывает путнику, как единственно может и должно мыслиться бытие в его безошибочной истинности; вторая часть (Мнение), где наиболее правдоподобным образом описывается строй двоящегося и двусмысленного мира, в котором привычно живут смертные.

Учение

Парменид описывает исходное положение мысли, ищущей истину, по сказочному образцу путника на перекрестке, решающему, каким путем идти. Первым отвергается блуждание по истоптанным тропам «многоопытной привычки», в путанице и распутице обыденной жизни, среди условных наименований, общепринятых мнимостей и двусмыслиц. Неистинность мира повседневной жизни коренится в его противоречивости: ни о чем здесь нельзя решить, есть оно или не есть, но все всегда как-то и есть и не есть одновременно. Истина же требует решительного различения есть от не есть. Отсюда решающее суждение Парменида: есть либо бытие, либо небытие, третьего не дано. Учение Парменида — исток онтологического обоснования законов логики.

Вторым решением отвергается путь в небытие, никуда не ведущий, т. е. просто не-путь, беспутица. Здесь нечего искать, ибо нет искомого, что можно было бы иметь в виду (мыслить) и о чем можно было бы говорить. Отсюда первое основоположение Парменида: есть только бытие, небытия нет.

Остается путь, ведущий к бытию, очищенному от всякой примеси небытия. Путь, указуемый бытием, содержит много указаний о самом бытии. Оно не рождается (из небытия) и не гибнет (в небытие), не разичается в себе, не изменяется, не протекает во времени, а все целиком сразу единое и неделимое пребывает в покое, замкнутое в себе и отделенное от небытия нерушимыми пределами. Бытие у Парменида не теряется в неопределенной беспредельности (как у Мелисса), а схватывается мыслью в полноте присутствия, вместе с пределами, что передается образом сферы, шара бытия в ночи небытия. Парменид формулирует основание греческой онтологии вообще: бытие всего сущего (всего и каждого) заключено в пределах — в форме, виде, образе (ср. платоновские эйдос и идею).

Сущее усматривается собранным в полноту и единство бытия не чувственным, а умным взором, мыслью. Бытие как таковое присутствует в мысли. Пределами, отделяющими бытие от небытия, бытие граничит также с мыслью, охватывающей (понимающей) его. Напротив, мысль, блуждающая в сомнительном мире, собирается в понимающий ум, сосредоточиваясь на единственно мыслимом (однозначном, неизменном, определенном), на бытии. Мысль наставляется на путь тем самым мыслимым бытием, к которому путь прокладывает. Путь к бытию есть поэтому и путь мысли к самой себе, мыслить значит мыслить что-то. Отсюда второе основоположение Парменида: то же самое мысль и то, о чем она. Определенность понимания находится в определенности понимаемого. Это значит: сама возможность речи, говорящей о чем-то, и мысли, имеющей что-то в виду, уже предполагает бытие в парменидовском смысле.

Анализ условий истинного бытия позволяет установить точные начала неточного мира, царства мнений, дополнительного к царству истины. Истинное бытие едино и неизменно, обманчивое же бытие изменчивого мира обязано тому, что смертные допустили некое бытие небытия, установив в качестве начал две противоположные формы: свет (огонь) бытия и ночь (холод) небытия. Отсюда Парменид развертывает вариант космогонии, большая часть которой не сохранилась.

ЗЕНОН, элеец (V в. до P. Хр.) — сын Телевтагора, любимый ученик Парменида, подтверждал его учение о единстве и неподвижности бытия диалектическими аргументами, показывая, что противные ему обычные представления о множественности и движении распадаются во внутренних противоречиях. Аристотель называет его изобретателем диалектики. Вот сущность главных аргументов З.:

А) Против множественности: если все состоит из многого, или если сущее реально делится на обособленные части, то каждая из этих частей оказывается зараз и бесконечно малой, и бесконечно великой; ибо имея вне себя бесконечное множество всех прочих частей, она составляет бесконечно малую частицу всего, но с другой стороны, слагаясь сама из бесконечного множества частиц (будучи делима до бесконечности), она представляет величину бесконечно большую. Так выходит, если признавать все частицы имеющими величину и делимыми; если же признать, что многое, т. е. частицы всего, не имеют никакой величины и потому неделимы, то выходит новое противоречие: все оказывается равным ничему. В самом деле, то, что не имеет величины, не может, присоединяясь к другому, его увеличивать (нуль не есть слагаемое); поэтому и все, состоящее из неделимых, лишенных величины, само не имеет никакой величины, или есть (материально) ничто. По словам Гегеля, «Зенонова диалектика материи доныне не опровергнута».

Б) Против движения. Чтобы пройти известное пространство, движущееся тело должно сперва пройти половину этого пространства, а для этого — сначала еще половину этой половины и т. д. до бесконечности, т. е. оно никогда не тронется с места; на этом основании быстроногий Ахиллес никогда не может догнать медлительную черепаху. Другой аргумент: движущееся тело, напр. летящая стрела, в каждый момент движения занимает определенное пространство, т. е. находится в покое и, таким образом, все движение разлагается на моменты покоя, следовательно, представляет внутреннее противоречие (так как из нулей движения нельзя составить положительную величину). Аргументы З. не суть софизмы, а указывают на действительные противоречия в понятии вещества, пространства и времени, как состоящих из реально раздельных частей; именно это понятие и хотел опровергнуть З.