Как мышь, как клоп, как вошь.

А раньше тут ещё играл духовой оркестр,

Прямо на проспекте, у кинотеатра «Пионер».

Когда мы были молодыми,
Когда мы были молодыми…

Азербайджанка тётя Валя
Варила самый вкусный кофе.

Когда мы были молодыми
Когда мы были молодыми

Летели шарики по небу
И желтые и голубые
И нам казалось - не умрём мы
Никто нигде и никогда

***

Что мне мой горб?
Пока живу, дышу
с громадной гордостью
огромный горб ношу

Он - мой. Своя не тянет ноша.
Хотя и горб, но свой, хороший.

***
Пил водку я и прочие напитки
то для смягченья ежедневной пытки

То для её сугубого продления

на выходе ловя стихотворения

стишок, в мозгу застрявший, как заноза

Рождал эффект глубокого психоза

И я в белогорячечном бреду

Искал себя и думал, что найду

И я нашёл. И очень был не рад

Попавши в ад, где жил какой-то гад

С какой-то обезумевшею рожей

мы, как две капли, были с ним похожи.

И я был - я, и он был тоже – я

и жизнь его была - как жизнь моя.

памяти запоев прошедших лет

Город мокр и осенен

Всюду слышен шансон

Ты из жизни отсеян

В полусон погружён

Бродишь вечером долгим

(или утром, как знать?)

И выходишь на Волгу,

И глазеешь на гладь

Масс почти неподвижных

Облаков, лет и вод

Так гляди же, гляди же

Глазки щуря, как крот

В эту чёрную бездну

Из которой сквозит

Что дрожишь ты, болезный

Паразит, инвалид?

Пара мыслей коротких

Шевелится в мозгу

«Где найти бы на водку?»

«Что на том берегу

Как бы Волги? Иль - Леты?»

Шум прибоя как стон

Скрип уключины где-то

Лодка. В лодке - Харон.

А на нём телогрейка

Сапоги -кирзачи

- «Есть что выпить? Налей-ка!»

Он в ответ промолчит

Головой покачает

Папироской дымя.

Он и я у причала

Никого – окромя.

Сразу видно – нездешний

Словно смерть он сама

Руки – раковы клешни

А усищи – сома

А глаза как у рыбы

Немигающий взгляд.

Встали волосы дыбом
прочь отсюда, назад!

2
Сердце прыгает в пятки

Прыг да скок, прыг да скок

Занимаешь десятки

И несешь их в шинок

Не десятки – так трёшки

Да хотя б по рублю

«Эх вы стёжки - дорожки

Пойдём, похмелю!»

Первомайская улица

То подъезд, то «подвал»

Полно кукситься, хмуриться

Сел и после не встал

Задремал возле столика

И проспал до утра

Вот смешно-то - до коликов

что там было вчера?

3

С утра шибают мелочь мужики

Бодяжный спирт им - словно хлеб насущный

Глотни, глотни - ты сразу в райских кущах

и мысли вновь становятся легки.
За миг - из безнадёжного говна

Становишься духовней херувима

И тяжесть бытия – переносима

и жизнь не так уныла и темна.
И я иду сюда, как лист дрожа

Меня похмелье режет без ножа

И содрогаясь - ёкает нутро

И ужас тяжкой лапой давит сердце

При виде развесёлого соседства

шинка и похоронного бюро

И в помине тут нет ничего такого

что смогло бы как-то тебя утешить:

В горле коркой сухой застревает слово

А внутри, в темноте копошится нежить

До рассвета не долежать в кровати

Надевай ботинки - беги на угол

Там нальют полстакана, коль денег хватит

А твоё лицо-то - черней чем уголь

И рука трясётся и горькой желчью

Жизнь твоя бурлит и наружу рвётся

Игры в кошки-мышки вдвоём со смертью

жар погасишьводкой - увидишь солнце

5

говорила бабушка

«Ну, куда же ты, внучок, на ночь глядя

пожалел бы ты себя, Христа ради!
Ну, в кого же ты такой непутёвый?

Каждый день ты пьешь, да пьёшь, да по-новой»

Я бесстыжие глаза свои прячу

Бормочу, что не могу мол, иначе,

Хлопну дверью, огрызнувшись в придачу

И бабуля, проводив меня – плачет

Я бегу опять по старому кругу

Я бегу, бегу, не к девке, не к другу

По шинкам, где смерть – мужик, или тётка

Приторговывает спиртом да водкой

У неё, у смерти ликов-то много

Прямо к ней лежит от дома дорога

мне себя уже не жаль, мне-то хули?!

Только как в глаза глядеть мне бабуле?

6
Катится колёсико-колесо

А какое нынче у нас число?

А скажите, милые, что за час?

На каком я свете вообще сейчас?

Колесо-колёсико-колесо
Как-то быстро, кажется, развезло

Встретил свою «бывшую»
пили с ней
хватанул я лишнего -
Хоть убей

Память – будто срезало

Кто в ночи

Бил меня нетрезвого?

Сволочи

Мозга сотрясение?

Весь в грязи.

И тоска осенняя

Моросит.

7.
С башкой под одеяло

Не рыпайся – лежи.

Два дня меня ломало

И плющило, но – жив

На время – передышка

Проснулся к жизни вкус

когда-то всем нам крышка
Но я не тороплюсь.
Пишу, пишу я книжку
кусая длинный ус

8

Воздух от зноя дрожит и звенит
огненный шар расплавляет зенит

в городе шумно и душно
надо бы срочно под душ, но

в странном каком-то я полубреду
по раскалённому центру бреду

«водка и плюс минералка»
Хлоп. И здоровья - не жалко.

Вот эта улица, вот этот дом
но не зайти в него. Слышится гром

бьющий ладонями в уши
хочешь не хочешь, а слушай

как надвигается тяжко гроза
в час, когда пот застилает глаза

Грома грохочут разрывы.
кажется, мы ещё живы?

или теперь уже нет? – только страх
с неба ползёт, копошится в кустах

в сердце скребётся как кошка
может и жизнь – понарошку?

**
Товарищ, товарищ, бесценный мой друг
мы загнаны оба в бессмысленный круг

внутри так темно, а вовне его свет
Но выхода нет
А впрочем, быть может, я круг этот сам
придумал и зря доверяю глазам
и надо всего лишь мне перешагнуть
за круг, чтоб отправиться в путь?
А там, за пределами круга – поёт
От счастья душа, устремляясь в полёт
спадает, уходит навеки тоска
как боль из больного виска.

***