Русский путь в поэмах Н.А. Некрасова

В кризисное для России время, когда страна терпела поражение в Крымской войне, Н.А. Некрасов в поэме «Саша» стремится создать целостный мир на основе древней эпической картины жизни. Сюжет поэмы восходит к библейским притчам о сеятеле и возвращении блудного сына. Поэт переосмысливает их в рамках строительства собственной художественной историософии.

Основная тема поэмы – врачующая сила родной земли. Воссоединение с ней спасает героя-рассказчика и Сашу от духовной драмы. Их оппонент Агарин. В этом образе воплощен тип дворянского героя, лишнего человека, утратившего органичные связи с жизнью, своими корнями, равнодушный: «что ему книга последняя скажет, То на душе его сверху и ляжет». Книжный ум этого персонажа увлек Сашу. Ее душа как весенняя почва была готова к посеву «разумного, доброго». Пробуждение Саши неизбежно как пробуждение природы после зимнего сна. Героиня органична самовозрождающейся природной стихии. Приезд Агарина совпал с тем внутренним процессом роста, к которому была готова Саша. Именно поэтому она так быстро переросла своего учителя и смогла рассмотреть в нем внутреннюю пустоту.

Герой, вскормленный матерью-природой и вооруженный новым книжным знанием, не разрушает эпического состояния мира. Он вписывается в него подобно древнему богатырю. Книжное слово о правде и правда, заключенная в душе человека, рождают тот героический тип личности, о котором Некрасов писал в «Пророке» и «Памяти Добролюбову». В поэме на путь героического служения земле и народу впервые становится женщина. Но этот мотив не получит дальнейшей реализации в творчестве Некрасова. Напротив, уже в следующей поэме «Тишина», которая хотя и начинается с повторения сюжета «Саши», Некрасов по-другому осмысливает взаимодействие эпического и исторического опыта человека.

Следуя древнерусской традиции, Некрасов создает образ русской земли как образ храма, в котором очищается душа ее заблудшего сына. Но во второй главе русской земле храму противостоит образ русского пути.

Опять пустынно-тих и мирен

Ты русский путь, знакомый путь!

Начало стихотворной строки создает историческую перспективу: в настоящем повторяется прошлое. Наступившая тишина, умиротворение, разливающееся в божественном природном мире только передышка в историческом пути. В тишине храма русской земли герою слышатся скрежет телег, увозивших на войну солдат, плач провожающих их женщин, стоны искалеченных людей.

Русский путь – история народа-героя в терновом венце. Это крестный путь. Но как величественный образ такого пути проецируется на историко-конкретный опыт народа? Если русская история может двигаться только благодаря народной жертве, то не обессмысливает ли это весь ее ход? «Тишина» – произведение неоконченное. Поэт в этой поэме не знает ответа на вопрос.

Следующая поэма Некрасова «Коробейники» (1863) представляет собой принципиально новое структурное образование, новую эпическую поэму. В ней нет интеллектуального героя, способного объяснить и понять суть происходящих перемен. Его место занимают народные персонажи, сознание которых работает в совсем другой системе причинно-следственных детерминант.

Тема русского пути воплощается в «Коробейниках» в символике пространства. Действие поэмы осуществляется в двух пограничных мирах, деревне и лесу. Выбор героями пути домой через лес окажется для них гибельным. Деревенское ярморочноеярмарочное веселье оборачивается неизбежностью смерти. Песня убогого странника усиливает ощущение безысходности пути.

Холодно, странничекстраничек, холодно…

Голодно, родименький голодно…

Герои поэмы – собирательный образ народа, грешного и праведного. Молодой, неопытный Ванюха и старый Тихоныч, мучающийся своей греховностью. Старец Тит, несправедливо осужденный, забытый начальством, брошенный женой, странствующий «Бога ради», и лесник, убивший и ограбивший коробейников. Персонажи подчеркивают две стороны личности народа.

Русский путь определяется сознанием народа. Герои поэмы движутся от карнавальной свободы, обусловленной трансцендентной ситуацией безнаказанного нарушения закона, к трансцендентной несвободе. Это результат иррациональных, стихийных отношений с жизнью.

Старый коробейник Тихоныч, рассуждающий о греховности своего ремесла, неожиданно оказывается способным к масштабным обобщениям. Свою частную судьбу он видит в фокусе катастрофичности национальной истории.

Перед светопреставлением

Знать, война-то началась

Грянут, грянут гласы трубные!

Станут мертвые вставать!

За дела-то душегубные

Как придется отвечать?

Вот и мы гневим всевышнего…

Задумывающийся над неправедным развитием жизни Тихоныч не способен найти пути его преодоления. Другие герои просто не поднимаются до высоты обобщения. Смиряется старец Тит. Лесник убивает не столько из-за денег, сколько из-за того, что в его руках орудие убийства

Апокалипсическая перспектива истории в сознании героя стала результатом духовного распада народа. Размышление ведется от лица «мы». Факт понимания разрушительности происходящего может быть гарантом спасения от апокалипсических предчувствий, но непреодолением их.

Символом русского пути в поэме становится бездорожье. Некрасов повторят пушкинский образ исторического бездорожья. «Сбились мы. Что делать нам?» Все повествование пронизано этим скрытым вопросом. Он подспудно звучит и в рассказах Тихоныча, и в судьбах остальных героев, даже во внутренних размышлениях Катерины, возлюбленной Ванюхи.

И сам Некрасов не дает ясного ответа этот вопрос. Поэма писалась во время исторического поворота в судьбе России. С исторической арены уходило дворянство, обеспечивавшее в течение полутора столетий развитие страны. Это налагало особые обязательства на народ. При отсутствии другого исторического лидера судьба России оказывалась в руках народа. Разночинцы, противопоставлявшие себя дворянству и выступавшие от имени народа, именно на него возлагали миссию строителя дороги жизни. Но сумеет ли народ осилить историческое бездорожье, сумеет ли он выйти из «сумрачного леса» на ясный широкий путь? В стихотворении «Железная дорога» герой-разночинец уверял молодое поколение в лице генеральского сына Ванечки, что народ «вынесет все, и широкую ясную грудью проложит дорогу себе» в прекрасное, но далекое будущее. Эта вера звучит и в «Коробейниках», несмотря на все темные стороны народного лика, на тупик, в котором оказываются герои.

Обоснование этой веры можно найти в памяти о Боге, которая мучит старого коробейника. Но для Некрасова она непосредственно вытекает из самой жизни. Вся русская литература середины века так или иначе занималась философией жизни. Не остался в стороне от этого и Некрасов. Поэма «Мороз, Красный Нос», создававшаяся примерно в одно и то же время с «Коробейниками», представляет собой поэтически воплощенную философию жизни Некрасова.

Главная тема поэмы – борьба Жизни и Смерти. И хотя основные события связаны с историей крестьянина Прокла, но введение образа героя-поэта во вступление к поэме расширяет социальные рамки сюжета. Герой интеллектуальный и герой народный по-разному переживают одну и ту же драму жизни.

Во вступлении герой-поэт находится в состоянии творческого кризиса, причинами которого является разуверение в смысле жизни. Герой обнаруживает трагическую закономерность жизненного пути, делающую само движение бессмысленным. На личной судьбе он убеждается в том, что служение благому делу оборачивается страданием для близких людей.

Но не брат еще людям поэт,

И тернист его путь, и непрочен,

Я умел не бояться клевет,

Не был ими я сам озабочен;

Но я знал, чье во мраке ночном

Надрывается сердце с печали,

И на чью они грудь упадали свинцом,

И кому они жизнь отравляли.

Традиционное для русской литературы отождествление пути поэта с тернистым путем моделирует в сознании читателя образ Христа. Но подвиг Христа больше не убеждает героя. Зачем вступать на тернистый путь, «чтобы в любящем сердце опять пробудить роковую тревогу? Герою кажется это бессмысленным. Он устал идти по такому пути, ибо это движение ничего не меняет ни в людях, ни в самой жизни.

…в грядущем еще безнадежней…

…здесь одни только камни не плачут.

Но есть некоторое противоречие в логике героя. Если все так бессмысленно и в настоящем, и в будущем, то откуда у героя боязнь того, что исторические бури разорвут нить времен? У героя, несмотря ни на что остается бессознательная вера в единственный смысл жизни – в необходимость сохранения преемственности поколений, сохранения невидимого пути, только сердцем ощущаемой логики движения. Жизнь «здесь», в переживаемом настоящем может убедить человека в бессмыслии всего. Но если есть «здесь», то неизбежно есть и «там». Это «там» присутствует в человеке как культурная памяти. И сколько бы ни отчаивался человек в своем историческом бытии, в самом себе он будет находить необходимую веру для продолжения пути. Именно вера в путь, который начинается «здесь» и не оканчивается «там» (символическое многоточие в финале вступления) и является истиной жизни.

Внешний сюжет поэмы опровергает идею вступления о неизбежной преемственности времен. Цепочка жизни, отец-сын / сын-отец/ отец-сын разрывается в поэме. Из нее выпадает центральное звено. Сын/отец умирает. После смерти Прокла и Дарьи сиротами остаются их дети и его престарелые родители. Смерть перечеркивает смысл жизни всех трех поколений.

И именно с торжества смерти начинается первая часть поэмы. Символом смерти, парализовавшей мир, становится и образ зимы, и образ снега-савана, накрывшего деревню, и гроб, который мать везет сыну. Пространство первой части организовано полюсами дом – кладбище. Перемещение героев в границах этого пространства символично самой жизни человека – дороге из дома земного в дом небесный. Но в поэме герои после похорон Прокла возвращаются в дом. Со смертью одного человека общая жизнь не заканчивается.

Разрушение тотального образа смерти в первой части поэмы идет на всех уровнях, композиционном, содержательном. В центре дома – гроб с телом Прокла. Но тут же в пространстве смерти существует незаметная жизнь. Рядом с гробом «шумят дети», «теленок в подклети». В 3-й главе речь идет о русской женщине-рабыне, в 4-й – о ней же, но уже Богоматери, Мадонне. В 6-й главе тема смерти нагнетается образами кладбища, могилы, которую отец роет для сына. В 7-й главе появляется юродивый Пахом со словами «Не беда», которые воспринимаются как оценка происходящего: смерть Прокла не беда.

Разрушение образа смерти происходит и в сознании героев. То, что отец выбирает место для могилы на высоте, где пригревает солнце, противоречит логике смерти и соответствует логике жизни. В плаче по Проклу мы видим идеального богатыря из русского фольклора, в надгробной речи старосты – труженика, мученика.

Соединение идеального и реального в образе Прокла позволяет говорить об особенностях народного мировоззрения. Важно, что плач как жанр народного творчества апеллирует памяти. За ним закрепляется двойная функция. Он и напоминает о том, каким должен быть человек, и заставляет запоминать это. В таком бытовании жанра проявляется философия народа. Человека провожают в другой мир идеальным, не таким, каким его сделала жизнь. Тем самым народ утверждает амбивалентную природу жизни: вечно прекрасному противостоит безобразная действительность. Исключение последней из плача объясняет приоритеты в народной точке зрения. Вечное в народном сознании занимает высшее место по сравнению с настоящим. Такие параллели обеспечивают выход сюжета из конкретного события к со-бытию.

Действие 2-й части происходит в сказочном лесу. Образ леса архетипичен. Это пограничное пространство между миром земным и миром инобытия. Сказочный герой в лесу, например, всегда проходит через испытание и в награду получает некое сокровенное знание. Название поэмы и второй части восходят еще к одному образу-архетипу. Мороз, Красный Нос – хозяин леса. В народной сказке он испытывает героев и восстанавливает справедливость.

Плач Дарьи в лесу – это особая форма диалога с миром «там». Она рассказывает Проклу, который уже «там», о том, как она будет жить «здесь» без него. Дарья апеллирует в настоящем, казалось бы, к будущему. Но будущее в ее плаче – это память о прошлом. Дарья знает, что будет с ней после смерти Прокла, потому что она живет в ритме общей жизни, которая сохранена памятью народа. Чтобы ни случилось с отдельным человеком, не изменится смена времен года, поэтому весной надо будет сажать, осенью – собирать урожай, выросших детей надо будет женить и выдавать замуж. Это движение жизни не изменит смерть одного человека.

Умирая, Дарья видит «золотые сны». Тот же путь жизни, который был воспроизведен ею в плаче, она видит и во сне только в его идеальном варианте. Во сне она счастлива, семья снова вместе, нет изнуряющего труда, есть труд в удовольствие. Плач и «золотой сон» представляют собой диалектику «здесь» и «там».

Известно, что Некрасов долго думал над финалом поэмы. Один из вариантов представлял счастливый конец: Дарья пробуждалась от сна под ржанье Савраски. В окончательной редакции Дарья застывает с «улыбкой довольства и счастья» на лице под сосной, по которой бегает белка. Смысл этого финала будет понятен в свете мифа о вечном древе. Суть его в целостности мира. Ствол дерева – своеобразная ось мироздания, на которой все держится. Со смертью Дарьи эта ось не уничтожается. В смерти торжествует жизнь.

Это знание лежит в области иррационального духа или веры, что подтверждалось опытом и практикой народа в поэме. Именно оно определят и исторический оптимизм Некрасова, когда он обращается к вопросам русского пути. Панорама этого движения – неоконченная поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

Название поэмы – повод для размышлений о замысле автора. Некрасов намеренно не поставил в конце заглавия знак препинания. Перед нами не то вопрос о том, кому на Руси жить хорошо, не то напротив утверждение. Загадка названия не случайна. Весь сюжет поэмы – попытка разгадать, счастье или несчастье жить на Руси и быть носителем русского миропонимания.

Образ русского пути символически разворачивается уже в «Прологе». На русском историческом перекрестке сошлись семеро мужиков, задавшихся вопросом о том, «кому живется весело, вольготно на Руси». Не хорошо, а вольготно. Разница колоссальная. Вольготно – это так, как живет сказочный Емеля, то есть мало работать, а лучше вовсе не работать, но при этом иметь все. В народном сознании вольготная жизнь ассоциируется исключительно с жизнью социальной вертикали: помещик – чиновник – поп – купец – вельможа – министр – царь. Движение по иерархической лестнице ведет к вольготной жизни. Спор, который затеяли мужики, оказывается беспредметным, потому что критерий вольготной жизни для всех одинаков – власть и деньги. То, что он заводит их так далеко – не заметили, как очутились в лесу – мотивируется своеволием каждого из них: хочется утвердить правоту собственного «я»

Пространство «Пролога» строится по сказочному архетипу. Заспорившие мужики оказались в сказочном лесу, где по законам жанра героев ждет испытание, выдержав которое они получат награду. Затеявшие драку из-за желания каждого утвердить свою единоличную точку зрения, свою волю, они сумели «образумиться», признать свою слабость как физическую несвободу перед высшим миром и договориться о совместном поиске истины.

Человек, обуреваемый идеями своеволия, ведет себя деструктивно не только по отношению к себе, к ближнему, но и к миру в целом. Драка мужиков переполошила лес. Около человека собираются птицы, звери, иными словами – все живое. От него зависит, хаос или гармония будут вокруг. Некрасовские герои настроены конструктивно, соглашаясь с тем, что они слабы, и в то же время, желая найти истину, они доказывают величие человеческого духа, за что и получают в награду скатерть-самобранку. Выбрав путь коллективного познания истины, мужики иначе сформулировали цель поиска. Их теперь интересует вопрос, кому живется счастливо, вольготно на Руси.

Ключевое слово здесь – счастье. Что такое вольготная жизнь мужики могли узнать на личном примере, когда получили скатерть-самобранку от пеночки. Им не нужно ничего делать, чтобы, как по щучьему велению, по их хотению, получить все для них необходимое. Но, отправившись в путь, они тем самым утверждают, что вольготная жизнь и счастливая не есть одно и то же. Вольготная жизнь – внешний комфорт. Счастье – ощущение внутреннего благополучия. Идеальная жизнь в гармонии внешнего и внутреннего. Но для русского человека этот идеал недостижим. Герои собираются в путь, чтобы познать смысл счастья, понять, как достигается состояние духовного спокойствия. Встречающиеся на пути мужиков люди, будь то помещик или поп, или свой брат мужик создают общую для России картину духовного неблагополучия.

Поп не может быть счастлив, потому что часто соприкасается с чужой болью:

Старуха, мать покойника,

Глядь, тянется с костлявою,

Мозолистой рукой.

Душа переворотится,

Как звякнут в этой рученьке

Два медных пятака! –

и потому, что ему не безразлична судьба России. Происходящие перемены в русской жизни кажутся ему катастрофическими. Расторгается связь дворянства с русской землей. И это не просто факт истории. Это предвестие более серьезного национального разъединения, когда земля перестанет быть для русского человека «Богородицей, Матерью сырой землей».

Рассеялись помещики

По дальней чужеземщине

И по Руси родной.

Теперь уж не до гордости

Лежать в родном владении

Рядком с отцами, дедами,

Да и владенья многие

Барышникам пошли.

И подтверждением этому звучит история помещика, Оболта-Оболдуева. Дворянин, ощущающий себя Богом на земле, живет в мире иллюзорной действительности, где, как ему кажется, все подчиняется и любит его: и природа, и люди. Но исторические события 1861 года открыли ему глаза: мир воображаемый рухнул перед лицом настоящей жизни. Обол-Оболдуев может только констатировать, что дворяне, ложно поняли свой долг перед землей, перед народом, но не находит в себе духовных сил для исправления ошибки. Поэтому дворянство как класс сходит с исторической арены, уступает свое место разночинцам, которые берут на себя миссию говорить от имени народа. Но насколько они знают народ, и не обернется ли их опыт той же трагедией, что и дворянский? Помещик признает шекспировский масштаб национальной трагедии разъединения.

Порвалась цепь великая,

Порвалась – раскочилася

Одним концом по барину,

Другим по мужику!

В поэме образ разночинца возникает в финале. Ему Некрасов отводит роль исторического арбитра и тем самым подчеркивает главенство его мисси. Но вся поэма – это собирательный образ народа.

Голосом земли русской в поэме является Яким Нагой. Похожий «на землю-матушку» он говорит не только от имени крестьян, но и воплощает исторически сложившееся отечественное миропонимание, в пору национального разъединения сохраненное в недрах народного сознания. Не может быть спокойна душа русского крестьянина, привыкшего «до смерти работать, до полусмерти пить». Жизнь между смертью и жизнью рождает особое русское ощущение безмерности бытия, где смерть и жизнь соединены неразрывно. «Безмерное» априори не поддается объяснению. Поэтому основной национальной особенностью становится стихия иррационального:

Мужик, трудясь не думает,

Что силы надорвет.

Так неужли над чаркою

Задуматься, что с лишнего

В канаву угодишь?

Для мужика что жить, что умереть одинаково. Поэтому они так не дорожат жизнью. Каменотесец, по своей глупости надорвавшийся на работе, до смерти напившийся Агап Петров. И в то же время в них есть сила жизни, они утверждают особое жизнелюбие. Умирать едут на родину, и там находят в себе живительные силы. Солдат считает себя счастливым, потому что был в двадцати сражениях и не убит, а только изранен. И ничего, что не на что жить. Главное не на «что», а просто жить. У народа критерий счастья не измеряется материальным благополучием. Не будет признана счастливой старуха, вырастившая репу, или дворовый человек, заболевший «почетной» дворянской болезнью. Не может быть счастлив русский человек, ибо нельзя быть умиротворенным, живя среди несчастного мира.

Возможен ли для России исторический путь к счастью? Мужики не могут дать ответ на этот вопрос, хотя история именно на них после ухода дворянства возлагает миссию движущей силы. Они начинают свой путь с перекрестка, на нем и заканчивают. Действие последней части поэмы происходит на границе села Вахлачины, крестьяне которого согласились играть роль рабов после отмены крепостного права, и сгоревшего города с единственным уцелевшим белым домом – тюрьмой.

Мир, который смогли создать мужики в Вахлачине, отражает характер русского народа. У вахлаков два старосты. Для себя праведный Влас, для барина – нечистый на руку Клим. Один из участников этого мира Агап Петров. Он, как и все, согласился быть рабом, но, когда его поймали со срубленным деревом, начал возмущаться, его бунта хватило только до того, как ему предложили водку за смирение.

Агап Петров – воплощение народного характера. Бессознательное, лишенное логики, стихийное поведение русского мужика не может вывести его на правильный путь. Неслучайно Петров погибает. Народу нужен вождь, вышедший из его же среды.

Но это не Савелий – богатырь святорусский. Богатырство Савелия, как и любого русского горе-богатыря, или в бессмысленном богатырском терпении или в таком же бессмысленном богатырском бунте. Святорусский богатырь Савелий, грешник, ставший праведником. Он участник жестокого убийства управляющего немца. Так русские горе-богатыри мстили за собственную глупость и недальновидность. Двадцать лет каторги не ожесточили его, он сохранил умение любить, быть преданным. После гибели сына Матрены Тимофеевны, будучи оправданный светским судом, судит себя по законам совести и наказывает изгнанием и одиночеством. И в этом состоянии поднимается до покаяния и моления «за все страдное русское крестьянство».

Святорусское богатырство – это то, что народ вынес из своей национальной истории. Но история меняется, и она требует нового богатыря. На место древнерусского или святорусского богатырей приходит новый русский богатырь Гриша Добросклонов. Он поведет стихийного русского мужика по правильному историческому пути в светлое будущее. Его главное отличие от Савелия в том, что он сознательно берет на себя миссию Спасителя, свою жизнь моделирует по Христу. По мысли Некрасова, он призван к подвигу самой русской землей, самим народом.

Немало Русь уж выслала

Сынов своих, отмеченных

Печатью дара божьего,

На честные пути,

Немало их оплакала

(Пока звездой падучею

Проносятся они!)

Как ни темна вахлатчина,

Как ни забита барщиной

И рабством – и она,

Благословясь, поставила

В Григорье Добросклонове

Такого посланца.

Гриша готов к жертве. Уверенность в выбранном пути базируется на его вере в сердце русского мужика («золото, золото сердце народное») и на знании двойственной природы русского характера, России.

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и могучая,

Ты и бессильная,

Матушка Русь!

Разночинец Гриша Добросклонов – идеальный герой Некрасова. Поэт верит в исторический путь русского народа к счастью. Но совпадает ли точка зрения автора с точкой зрения народа? Поэма дает ответ противоположный. Мужики в последней части «Пир на весь мир», как и в начале поэмы, оказались на распутье, остановились в раздумье посреди дороги. . Они не находят ни счастливого, ни перспективы дальнейшего движения. «Пир на весь мир» – своеобразный самоанализ народом своей истории. Иронический и трагический характер народных песен, покаянные мотивы притч о крестьянском грехе и Кудеяре, идеи божественности возмездия создают многомерный образ народа, в котором живо творческое начало. Но какие выводы народ сделает из своего прошлого и настоящего, мы не знаем. Финал поэмы открыт.

Некрасов не успел дописать «Кому на Руси жить хорошо». Позиция автора в поэме определяется идеологией народничества, верой в творящие силы народа. Но опыт народничества потерпит исторический крах. Художественный опыт Некрасова в поэме превзошел идеологический. Поэт открыл такое состояние народного духа, при котором возможна любая историческая перспектива как со знаком плюс, так и со знаком минус. Русская иррациональность рождает и героический тип личности, и раба.

Рекомендуемая литература

Художественные произведения Н.А. Некрасова

Полное собрание сочинений. В 3 т. (Библиотека поэта). – Л., 1967.

Саша (1856). Тишина (1857). Коробейники (1861). Мороз, Красный Нос (1863-1864). Кому на Руси жить хорошо (1863-1877).

Критико-публицистические работы

Достоевский, Ф.М. Дневник писателя. Избранные страницы / Ф.М. Достоевский. – М., 1989. – С. 496-513.

Исследования

Бухштаб, Б.Я. Н.А. Некрасов. Проблемы творчества / Б.Я. Бухштаб. – Л., 1989.

Корман, Б.О. Лирика Некрасова / Б.О. Корман. – Воронеж, 1964.

Корман, Б.О. Лирическая система Некрасова / Б.О. Корман // Н.А. Некрасов и русская литература. 1821-1971. – М., 1971. – С. 81-130.

Сапогов, В.А. Анализ художественного произведения (Некрасов Н.А. Мороз, Красный Нос) / В.А. Сапогов. – Ярославль, 1980.

Скатов, Н.Н. Некрасов. Современники и продолжатели / Н.Н. Скатов. – М., 1986.

Скатов, Н.Н. «Я лиру посвятил народу своему». Книга для учителя /Н.Н. Скатов. – М., 1985.