Народность поэзии Н.А. Некрасова
Литературная деятельность Н.А. Некрасова складывалась в период обострения эстетических споров между сторонниками «чистого» и «тенденциозного» искусства. Первые придерживались идеалистической концепции искусства, вторые – материалистической, пропагандируемой журналом «Современник», редактором которого с 1847 по 1866 гг. был Н.А. Некрасов.
И хотя Некрасов начинал свой путь в литературе с прозаических опытов, но в 1850-е годы он активно включается в разработку образа нового поэта. «Новый поэт» – псевдоним, которым подписывались критические обзоры в «Современнике». За ним скрывался иногда и Некрасов.
Новый поэт – не только литературная маска, это новый взгляд на предмет поэзии. В этом смысле самого Некрасова можно назвать новым поэтом, создателем принципиально новой поэтической системы в России середины XIX века.
В период с 1848 по 1856 гг. Н.А. Некрасов пишет ряд поэтических деклараций. «Вчерашний день часу в шестом…» (1848), «Блажен незлобивый поэт…» (1852), «Муза» (1852), «Поэт и гражданин» (1855-1856). В них он оспаривает принципы романтической поэзии и провозглашает новый тип поэзии и поэта. Муза Некрасова «неласковая и нелюбимая» читателем, привыкшим к поэзии, ласкающей ухо, убаюкивающей социальное чутье человека. Новая поэзия, «печальная спутница печальных бедняков», предстает в образе избиваемой на городской площади крестьянки. Традиционный для романтической поэзии образ музы с лирой и венком из цветов в лирике Некрасова сменяется на «бледную, в крови, кнутом иссеченную музу». Таким образом, Некрасов утверждает новый предмет поэзии – человека, страдающего в повседневном своем бытии. Не абстрактные темы вечной любви, красоты, жизни и смерти волнуют «нового поэта», а жизнь улицы, ежедневные страдания человека массы, как, например, в цикле «На улице».
Эта тема не могла быть предметом поэтического воплощения в предшествующей литературе. Она прозаична по своему содержанию, ибо социальное неравноправие и страдания человека, обусловленные этим неравноправием, имеют нелирическую природу, а эпическую. Некрасов, вводя в свою поэзию тему страдания человека, расширяет границы поэтического творчества. Тема страдания в его поэзии выходит за рамки только социальной несправедливости и напрямую связана с духовным самоопределением личности. Драма жизни человека заключается в том, что социальное мешает проявлению духовного в личности человека массы.
В первом стихотворении цикла «На улице» герой, укравший бублик и объявленный вором, не виноват в своем преступлении. Его лицо «выражало следы недавнего недуга». Он украл, потому что общество социально не защищает свое большинство. В цикле угадываются основные мотивы антропоцентризма Чернышевского: полное оправдание человека из народа, живущего в обществе социального неравенства. Герой поэзии Некрасова – герой социального большинства, то есть народ. И главная особенность поэзии Некрасова – ее народность.
Народность, как отмечается в ЛЭС, понятие многозначное. Оно включает в себя «отношение индивидуального творчества к коллективному, степень творческого заимствования и наследования профессиональной литературой мотивов, образов, поэтики народного поэтического творчества; меру глубины и адекватности отражения в художественном произведении облика и миросозерцания народа; меру эстетической и социальной доступности искусства массам»[16] Поэзия Некрасова народна в силу глубины и адекватности отражения в ней облика и миросозерцания народа.Мысль о народе определяет всю художественную систему Некрасова.
Изменение предмета поэзии меняет и облик поэта. Портрет «нового поэта» создается в стихотворении «Блажен незлобивый поэт…» по принципу контраста с портретом «незлобивого» поэта – романтика или представителя «чистого искусства». Новый поэт – не образ-кукла, а герой, наделенный чувствами, несущий в себе мир переживаний интеллектуального героя середины века. В нем воплотилась основная черта поколения – внутренняя конфликтность. Он «проповедует любовь враждебным словом отрицанья». В его сердце сосуществуют взаимоисключающие состояния любви и ненависти. Следуя гуманистической традиции, новый поэт любит Человека в человеке. Но ненавидит за то, что в ближнем своем, а зачастую и в себе, человек Человека презирает. В связи с этим новая поэтическая система и новый поэт не могут существовать вне диалога.
Диалогичность поэтического мира Некрасова подчеркивается структурой его стихотворений. Например, стихотворение «Тройка». Оно построено по принципу сюжета эпического произведения. В нем есть автор-повествователь, рассказывающий о героине, крестьянской девушке. Эта история типична для русской крестьянки. Но перед нами не только история ее жизни, разворачивающейся по известному сценарию, перед нами трагедия ее души, уничтожаемой по этому сценарию. Красивая, мечтающая о красивой жизни, она обречена на медленное умирание рабыни. Автор-повествователь проникает в сознание героини. Говорит не она, за нее говорит он. Его голос сливается с голосом героини, но возвышается над ним в момент протеста, несогласия.
Иногда Некрасов доверяет повествование самому герою. Например, в стихотворении «Огородник». Особенности диалогичности исповедального рассказа огородника о своей любви в том, что, переживая заново собственную драму, он поднимается до обнаружения ее первопричин. «Знать, любить не рука мужику-вахлаку да дворянскую дочь»
У Некрасова много поэтических произведений, сюжет которых построен на диалоге, как, например, в «Железной дороге». И часто внешний диалог становится диалогом внутренним, за счет проникновение в сознание героя сознания чужого «я», как, например, в стихах «панаевского» цикла, «Тяжелый год, сломил меня недуг…», «Тяжелый крест достался ей на долю…»
Диалогизм, эпичность стихотворного сюжетосложения породили споры о поэтической системе Некрасова. Возник соблазн рассмотрения ее по принципам полифонизма, оформленным в работах М.М. Бахтина[17]. А этот определялопроблему лирического героя. В трудах Н.Н. Скатова и Б.О. Кормана[18] создаются противоположные трактовки этого образа. Б.О. Корман считает лирическим героем Некрасова, его о alter ego, разночинца. Н.Н. Скатов отрицает наличие лирического героя в поэзии Некрасова. По мнению ученого, поэтическая система Некрасова строится на многоголосии, что приближает ее к полифонической, но полифонизм не становится образующим принципом, поскольку авторский голос доминирует над голосами персонажей.
Не углубляясь в научные споры, обратимся к стихам Некрасова, в которых поэт создает образ идеального героя и образ героя, максимально выражающего «я» автора. Оба эти героя отражают новое сознание человека середины века.
Идеальная личность для Некрасова, как и для эпохи в целом, – личность Христа, лишенная своей метафизической сущности. Воплощение этой личности он обнаруживает в типе героя-разночинца, выбравшего путь жертвенного служения народу, а также в своих современниках, Чернышевском и Добролюбове. Чернышевского Некрасов напрямую связывает с образом Христа в стихотворении «Пророк», проецируя судьбу автора «Что делать?» на евангельскую историю.
Его еще покамест не распяли,
Но час придет – он будет на кресте;
Его послал бог Гнева и Печали
Рабам земли напомнить о Христе.
Христос в образе Добролюбова получает сложную опосредованную мотивировку. В стихотворении «Памяти Добролюбова» (1864) герой наделен чертами Христа как абсолютно прекрасного человека: «Сокровища душевной красоты Совмещены в нем были благодатно», «Сознательно мирские наслажденья Ты отвергал, ты чистоту хранил». Место Бога Отца в стихотворении отдано родине.
…Свои труды, надежды, помышленья
Ты отдал ей; ты честные сердца
Ей покорял. Взывая к жизни новой…
В основе образа идеального героя лежит и народный тип личности, восходящий к архетипу древнерусского богатыря. Он сын русской земли, природы – матери. Творящая стихия жизни, ассоциирующаяся с землей, характерна для древнего еще языческого сознания. Христианское мировоззрение признает творцом всего сущего на земле единого Бога. Ассимиляция древнего языческого и нового христианского миропонимания рождает отеческий тип народной религиозности, выражающийся в особом почитании образа Богородицы, часто отождествляемого с родиной, Россией.
Герой, максимально приближенный к личности автора, понимает собственное несовершенство, когда сравнивает свою жизнь с жизнью идеального героя в исповедальных стихах, таких, как «Рыцарь на час» (1863), «Умру я скоро, жалкое наследство…» (1867). В отличие от идеального героя он слишком любил «минутные блага» жизни и не мог «жертвовать собой» во имя великой цели – служения народу. Последнее стихотворение напоминает молитву, в которой место Бога отведено Родине. Родина в сознании такого героя – эквивалент Бога.
В поэтической системе Некрасова Бог, природа, родина, русская земля – звенья одной цепи, что, с одной стороны, ставит его в противоречие с официальной церковной доктриной, а с другой, сближает с практикой народной религиозности. Поэтому можно говорить о народном типе личности, лежащем в основании духовного мира нового героя, разночинца, лирического «я» поэта.
Народный тип личности естественно воплощается и в народном герое. Общественный резонанс получило стихотворение Некрасова «Влас» (1854), на которое позже Достоевский откликнулся одноименной статьей в своем «Дневнике писателя». Влас – грешник, ставший праведником. В таком духовном восхождении героя Некрасов, а вслед за ним и Достоевский видели величие народного духа, залог его будущей истории.
Двойственность – основная черта русского народного характера. Наиболее ярко противоречие народа воплощено в стихотворении «Железная дорога». Народ не только строитель дороги, он строитель самой жизни, основная движущая сила исторического прогресса:
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Но он и строительная жертва. Народ, обрекая себя на мучительную гибель, тем самым прокладывает дорогу будущим поколениям. В таком изображении народа прочитываются мотивы личности Христа. Способность к жертвенности духовно сближает народ с Христом. Таким образом, Некрасов оказывается в ряду тех участников литературного процесса XIX века, которые воспринимали народ как хранителя Христа и носителя истины.
Противоречивость народа заключается в том, что он не осознает собственной духовной высоты. Его стихия – бессознательное. Живя в ней, он оказывается в положении духовного и социального рабства. Последнее является неизбежным продуктом первого, а не только фактом общественного устройства. Двойственный облик народного героя в бессознательном духовном величии и сознательном нежелании ему соответствовать в рамках повседневной действительности. Это рождает особое отношение народа к настоящему и вечному. Его настоящее всегда убого. И только перед лицом вечного русский человек проявляет всю красоту своего духа.
Это дает повод интеллектуальному герою середины века для выстраивания собственной миссии: духовная спячка русского богатыря должна быть преодолена жертвенным подвигом разночинца. Подобная цель и сближает его с народом в жертвенности служения и возвышает над ним четко обозначенной исторической целью.
Духовный комплекс интеллектуального героя близок противоречиям народного характера. Мы видели это в образе нового поэта, и любящего, и ненавидящего, в образе героя-двойника alter ego автора, скорбящего о собственном духовном несовершенстве. Они обнаруживаются и в героине «панаевского цикла», женщине, несущей в себе все противоречия героя времени.
«Панаевский» цикл по мотивам своего возникновения полностью напоминает «денисьевский» цикл Тютчева. Авдотья Яковлевна Панаева, современница Некрасова, его гражданская жена, яркая личность. Их роман был таким же незаконным, как и роман Тютчева и Денисьевой, но совсем с другим финалом. Некрасова и Панаеву разлучает не смерть, а невозможность быть рядом двух одинаковых по внутреннему мироощущению и духовной силе личностей.
В их любви не было роковой силы, но был поединок. Расставание предопределено героями, но не судьбой. Он и Она «странно» любят, становясь одновременно и палачами, и жертвами в этой любви. Он желает ей счастья, но ему легче от мысли, что его возлюбленная страдает вдалеке от него («Да, наша жизнь текла мятежно…»). Она не щадит его тогда, когда он сломлен тяжелым недугом и предчувствует свою смерть («Тяжелый год, сломил меня недуг…»). Объяснить перипетии любовного романа можно только внутренней противоречивостью героев: их любовь эгоистична. Они не могут жертвовать ради любимого. Они любят свою любовь больше, нежели человека. И здесь женщина равна мужчине.
Новая героиня в поэзии Некрасова сосуществует с типом русской женщины, смысл жизни которой – самопожертвование. Это образ матери в стихотворениях «Рыцарь на час», «Внимая ужасам войны…» и образ Зины в поздних стихах. В поэзии Некрасова в изображении женского характера намечается характерная для эпохи середины века тенденция. Европейские процессы, связанные с эмансипацией, находят свое воплощение в русской жизни, меняя традиционную характерную для отечественной культуры поведенческую модель женщины. Наряду с традиционными, национальными чертами, о которых говоритпрекрасно проанализированными В.Г. Белинским Белинский в статье, посвященной Татьяне Лариной, такими, как жертвенность, верность долгу, в русской женщине появляется не свойственные ей ранее черты эгоизма, стремление к единоличному счастью.
Таким образом, народность поэзии Н.А. Некрасова – это не только сочувственное изображение крестьянства. Это обнаружение в национальном характере, как народном, так и принадлежащем к интеллектуальной части нации, одного общего начала – способности к самопожертвованию, которая проявляется порой в парадоксальных формах.