Категории «сознание» и «самосознание» в современной психологии

Широко распространенная в позитивистской психологии точ­ка зрения на сознание как свойство высокоорганизованной мате­рии критически рассматривалась уже нами ранее.

Проблема «сознания» в современной психологии — золушка, к которой никто не отваживается подойти серьезно.

«Проблема содержания, механизмов и структур человеческого сознания до сегодняшнего дня, — пишут В. И. Слободчиков и Е. И. Исаев, — остается одной из принципиально важных и наибо­лее сложных. .В психологии пока не только отсутствует феноме­нология^ теория сознания, но и мало достаточно обоснованных гипотез об источниках и природе "Я" (этой центральной инстан­ции сознания человека)» [162].

«...Дело осложняется и тем, что сознание выступает объек­том исследования многих наук, круг которых все более расширя­ется» [162, с. 178].

Более разработанной на сегодня проблема сознания оказыва­ется в области гуманитарных наук. Сознание составляет специ­фическое отличие человека. Человеческое бытие — это осознанное бытие.

Вспомним Л. Карсавина, А. Позова — «Я» — это субстанция, сознающая свое бытие [79, 141].

Человеческое сознание — это осознание человеком жизненной реальности. Сознание часто сравнивают с объемным, непрерывно текущим потоком. Практика сознания, работа с ним приводит к тому, пишут В. Слободчиков и Е. Исаев, что сознание перестает быть чем-то спонтанным, непосредственным, автоматическим функционированием. Сознание* начинает быть рефлексией. Реф-

лексия выступает как разрыв, как выход человека из полной по­глощенности непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней. Практика сознания преоб­разует бытийное сознание в рефлексивное сознание [162].

На этой основе С.Л. Рубинштейн выделяет два способа жизни:

1) жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей и

2) рефлексирующая жизнь, когда непрерывный поток жизни при­останавливается, а затем восстанавливается на новой основе [151].

Ж. Пиаже также писал о том, что осознание происходит тогда,-когда человек сталкивается с трудностями, приостанав­ливается течение процесса [139 ].

М, Мамардашвили определял сознание как место соотнесен­ности и связности того, что мы не можем соотнести естествен­ным образом. «Эта связность есть то, что можно увидеть как бы только в некоем сдвиге» [ 111, с. 49].

Когда отождествляют бытие и мышление, писал М. Мамар­дашвили, то предполагают, что между ними нет никакого интер­вала. Сознание же есть некий сверхчувственный интервал. Этот акт, интервал как бы встроен в режим выполнения человеком сво­их сознательных, духовных целей и жизни. Это пауза недеяния, поскольку движение сознания ненаблюдаемо.

Сознание есть запись этого, сдвига, интервала. Человек, фи­лософ, извлекает из впечатления правду по законам мысли и сло­ва, правду о своем собственном состоянии, о чем-то свидетель­ствующем. И это очень трудно и очень сложно, говорит М. Ма­мардашвили [111].

Мы говорили уже ранее, что всякий психический акт это не только отражение, образ внешнего мира, формирующийся по за­конам изоморфизма, но в нем, акте всегда присутствует то, что мы назвали внутренней активностью. И эта внутренняя актив­ность и есть то рефлексивное включение, та пауза, тот интер­вал, в который происходит «осмысление» отражаемого феномена. В этом «встроенном», сверхчувственном интервале феномену да­ется «имя», тем самым происходит его идентификация и класси­фикация, или обобщение, или преобразование. Даже то, что, по мнению Ж. Пиаже, суждение математика это суждение по типу импликации, а не логики и причинности, как операции ЭВМ, по­зволяет человеку создать науку: изоморфизм логических операций механической системы обуславливает только репродуктивное от­ражение внешних связей и не более того [139].

Это координата «акции» в триаде координат, где две дру­гие — «информация» и .«энергия».

В литературе существует и точка зрения на «сознание» как на некий «уровень». Как правило, это более высокий уровень, на котором отражаются психические явления.

Так, В.И. Генецинскии определяет сознание как «уровень пси­хики, на котором психика предстает как особого рода самодос­товерная реальность, тождественная экстрапсихической реаль­ности ив то же время отличная от нее» [51].

Для В.И. Генецинского нет онтологического различия между сознанием и психикой — ...сознание это уровень психики, на кото­ром представлена психика же, но в некоем как бы ином качестве самодостоверности.

Клинический материал представляет феномен расщепления сознания, когда в человеке звучат два голоса, существуют как бы две разные личности. Подобный же феномен можно обнаружить в момент засыпания: кто-то во мне «наблюдаете, какой я смотрю сон. Кто этот «наблюдатель»?

В, Джеме говорил о некоей «константе» в психике: за измен­чивыми состояниями сознания существует некий неизменный суб­страт — нечто постоянно выходящее из своих пределов настоя­щего, сознательно присваивающее себе личность и исключающее из себя то, что не принадлежит личности как чуждое [58].

Как пишут В. Слободчиков и Е. Исаев, необходимым и первым этапом в становлении рефлексивного сознания является самосоз­нание. Рефлексия обнаруживает себя как разной степени и глуби­ны осознание самости, собственной субъективности [162].

Шредингер писал, что «Я» — это нечто большее, чем простой набор отдельных восприятий и воспоминаний, и служит именно той канвой, на которой они накапливаются» [215 ].

Н. Лосский рассматривал внутреннее единство —Я—в каче­стве «сверхвременного», сверхматериального начала [107].

Философ и богослов А. Кураев писал, что для того, чтобы че­ловеку измениться, ему надо быть свободным от своего прошлого. Для того, чтобы не быть под властью временного детерминиз­ма — мира психической причинности — у человека должно быть нечто надвременное [98].

«Рабство от себя» еще Кант называл духовным автоматиз­мом. Именно различение природы и личности, говорит А. Кураев, помогает обосновать независимость человека от внутреннего де­терминизма. Личность через свое произволение может сублимиро­вать природные стремления. Материал низшей онтологической ступени со всеми его законами исполняется в созидании более вы­соком ³ [98].

Итак, гуманизм в лице В. Франкла, К. Ясперса, Э. Фромма довольно ясно осознает сегодня, что понять и объяснить сущ-

^j Удачным сравнением здесь представляется «созидание дома из кир­пича».

ность человека без понятий «духовность», «трансцендент­ность», «запредельность», «высший смысл», «предназначение» невозможно. Пока человек ориентируется на базовые, низшие потребности — он подчинен природному детерминизму. Когда же он начинает ориентироваться на высшие, духовные по­требности, он выходит за пределы природного мира и получа­ет «переживание» иной реальности. «Невыход» на эту реаль­ность рождает, как показали исследования В. Франкла, про­блему экзистенциального вакуума и отказ от жизни [190].

При этом возникает вопрос — переживание «вакуума» как отсутствие чего-то, что должно бы или могло бы быть, не есть ли смутное ощущение у современного секуляризованного че­ловека атрофии или анабиоза той части души, которая в дру­гих источниках называется духом?

Гуманистическая психология сегодня готова сделать сле­дующий шаг в реализации принципа целостности в подходе к человеку, принципа, выдвинутого ею же и помогшего ей уже преодолеть фрагментарность видения человека в бихевиориз­ме, психоанализе, культурно-исторической концепции и. др.

заключение