Глава 6. Трансперсональная психология. Гроф

Известнейший представитель неакадемической психологии Америки, один из создателей трансперсональной психологии Станислав Грофиздал в 1997 году книгу, которая может считаться вершиной не только гуманисти­ческой психологии, но и всего того направления в исследовании себя, кото­рое начали в Америке Великие шестидесятники. Гроф, кстати, поминает их: Джозеф Кэмпбелл, Майкл Харнер, Рам Дасс, Алан Уотте и другие.

Глава 6. Трансперсональная психология. Гроф

Как он пишет в предисловии:

«В этой книге я пытаюсь суммировать философский и духовный опыт мо­его сорокалетнего личного и профессионального пути, включающего исследова­ние неизведанных границ человеческой психики» (Гроф, Космическая игра, с. 7).

Сама книга называется: «Космическая игра. Исследование рубежей че­ловеческого сознания»(The Cosmic Game. Explorations of the Frontiers of Human Consciousness). Как исследовать сознание, не дав ему определения?

В этой книге есть даже глава «Космос, сознание и дух». И в ней один раз используется слово «сознание» — в заголовке подраздела «Концептуальный вызов со стороны современных исследований сознания». А далее Гроф бла­гополучно забывает о сознании и говорит о психике.

Конечно, можно съесть и такое. Мы привыкли. Но означает это одно — Гроф осознанно о сознании не говорит. Это слово выскакивает у него само собой, когда он оговаривается. Сам же он при этом думает о психике, а еще точнее, о том, как с ней побыстрее распрощаться и перейти к тому, что ему действительно интересно и к тому же пользуется хорошим спросом.

Когда-то в шестидесятые—семидесятые годы, когда в Америке только начинались движение в поисках Страны Востока и ЛСД-революция, вели­кие самоучки, экспериментировавшие над собой, говорили об измененных состояниях сознания. Потом они сменили язык, избегая этих слов, потому что они были им самим непонятны.

И вот Гроф дал научный язык для описания тех состояний, что дости­гаются при воздействии ЛСД или холотропного дыхания. Звучит это так:

«Чтобы учесть все переживания, которые могут возникнуть в холотроп-ных состояниях, мне пришлось радикально расширить сложившееся на Западе понимание психики (надо думать, это и есть сознание — АШ), добавив к нему две большие области.

Первая из них — это хранилище сильных физических и эмоциональных ощу­щений, связанных с травмой рождения, таких, как невероятные физические боли в разных частях тела, ощущение удушья, переживание сильной тревоги, безна­дежности и ярости. Кроме того, данная сфера содержит богатый спектр соот­ветствующих символических образов, сосредоточенных вокруг рождения, смерти, секса и насилия. Я называю этот уровень психики перинатальным, поскольку он связан с биологическим рождением (греч. peri — "вокруг, около " и лат. nata-lis— "имеющий отношение к рождению ребенка") <...>

Вторую область, включенную в мою картографию, можно назвать транс­персональной, поскольку основная ее характеристика — переживание выхода за пределы обычных для человека границ тела и Эго» (Там же, с. 24).

В подтверждение того, что я правильно понимаю Грофа, приведу еще один пример использования им понятия «сознание». Его я беру из книги, которая содержит это слово прямо в названии — «Путешествие в поисках себя. Измерения сознания»(Adventure of Self Discovery. Dimensions of consciousness).

Основное— Море сознания— Слой 2 — Часть 1

Как показывает предметный указатель книги, разговор о сознании ве­дется в главе «За пределами мозга: трансперсональные измерения психики». Как видите, для Грофа психика и сознание смешиваются во всех работах. Тем не менее, здесь встречаются и упоминания собственно сознания. Но перескажу главу по порядку того, как развивается мысль Грофа:

«Эмпирическое переживание смерти и возрождения, как правило, откры­вает доступ к области человеческой психики, лежащей за пределами биогра­фии, которую лучше всего назвать трансперсональной.Можно сказать, что перинатальный (здесь: внутриутробный — АШ) уровень бессознательного пред­ставляет собой как бы интерфейс между биографической и трансперсональной областями, или между индивидуальным и коллективным бессознательным. В боль­шинстве случаев трансперсональным переживаниям предшествует драмати­ческая встреча с рождением и смертью. Однако это не строго обязательно: непосредственное соприкосновение с трансперсональными элементами и тема­ми эмпирически возможно и без прохождения перинатального уровня.

Общим знаменателем богатой и разветвленной группы трансперсональных феноменов является переход сознания за обычные границы Эго и преодоление ограничений времени и пространства» (Гроф, В поисках себя, с. 54).

О каком сознании здесь говорится, если возможен его «переход за обыч­ные границы Эго»?

В своей биографии, приведенной в книге «Холотропное сознание», Гроф ясно дает понять, что говорит о мистическом понимании сознания, «кото­рое очень близко к опыту «космического сознания», о котором» ему доводи­лось «читать у великих мистиков мира» (Холотропное сознание, с. 26).

Это хорошо, это очень мне нравится, но это не определение сознания!

И как бы ни были увлекательны рассказы Грофа о его собственных переживаниях особых состояний сознания под воздействием ЛСД или его попытки подвести под холотропное понимание сознания достижения физи­ки, в частности, голографическую теорию Дэвида Бома, это ясности не прибавляет. Скорее, наоборот, отводит глаза от того, что в трансперсональ­ной психологии нет ни определения, ни понятия той среды, с которой работают. Хотя в ней есть очень много примеров того, какие неожиданные возможности таит в себе это неведомое сознание.

Поэтому я вернусь к «Путешествию в поисках себя». Итак, обычно ты сознаешь себя как то Я, Эго, которое можешь описать в биографии. Но если тебя подвергнуть крепким воздействиям на грани смерти, то ты можешь выпрыгнуть из самого себя и будешь осознавать себя находящимся как бы вне привычного состояния. Но состояния чего? Думаю, сознания. И если это так, то возможен вопрос: находиться вне привычного состояния сознания — это находиться вне сознания или находиться в непривычном состоянии со­знания?

Иными словами, переходя за обычные границы эго, мы остаемся все в том же сознании, только в другом его месте, или же сознание меняется, становится другим сознанием? А если имеется в виду способность созна-

Глава 6. Трансперсональная психология. Гроф

вать, то за этими пределами это совсем иная, новая способность и, значит, совсем иное сознание? Возможно ли найти у Грофа ответ на этот вопрос:

«В обычном, или "нормальном ", состоянии сознания мы полагаем себя суще­ствующими в границах своего физического тела (своего образа тела); наше вос­приятие окружающего ограничено возможностями органов чувств. Как внут­ренние, так и внешние восприятия (интеро- и экстероцепция) осуществляются в пределах обычных пространственных и временных границ. В обычных обстоя­тельствах мы можем пережить живо и с помощью всех органов чувств только те события, которые происходят в данный момент и в непосредственной близо­сти от нас. Мы можем вспоминать прошлые события, предвосхищать или вооб­ражать будущие, но как те, так и другие не поддаются непосредственному вос­приятию.

■ В трансперсональных переживаниях во время психоделических сеансов, при самоисследовании с помощью немедикаментозных эмпирических техник или воз­никающих спонтанно, одно или более из этих ограничений, по-видимому, преодо­леваются.

На основе вышесказанного трансперсональные переживания можно опреде­лить как эмпирическое расширение сознания за пределы обычных границ теле­сного "эго" и за пределы пространственно-временных ограничений» (Там же, с. 54-55).

Ключевое слово к пониманию Грофа — это «эмпирическое», то есть опытное. Его с легкостью можно было бы заменить на «прагматическое» или «практическое». Гроф — чех по происхождению, как-то умудрился сбежать из социалистической Чехословакии в Штаты. Ему там нужно было выжить, и он приспособился. Он чех, но он американский мыслитель, а значит, прагматик. И ему не до теорий, да и зачем теории, если найден великолеп­ный прием. И все желающие могут опробовать его на опыте. Заплатив, ко­нечно, за учебу.

И вот тысячи и тысячи желающих по всей Америке, а потом и миру начали дышать способом, проложенным для них Грофом, проваливаясь в эти странные состояния сознания, граничащие со смертью. И все они опи­сывали свои переживания. Эти описания, как говорится, научный факт, а точнее, наблюдение. Наблюдение — это еще не исследование. Это возмож­ность для исследования, которой можно воспользоваться. Воспользовался ли Гроф? Судите сами. Если он и исследует сознание, то вот так:

«Здесь необходимо ввести два новых термина (более подробно речь пойдет о них во второй части книги), относящихся к двум взаимодополняющим модусам сознания, в которых мы можем воспринимать мир и самих себя» (Там же, с. 55).

Во-первых, не покупайтесь на американское обещание рассказать под­робнее во второй части — вся теория здесь, а там исключительно рассказы о применениях. И второе — что такое «модусы сознания», я не понимаю, но предполагаю, что это те же самые состояния сознания. Очевидно, примене­ние непонятных слов и для Грофа означает научность. Состояния эти такие:

«Хилотропный,или ориентированный на материю, модус сознания— это нормальный повседневный опыт общепринятой реальности.

Основное— Море сознания— Слой 2 — Часть 1

Холотропный модус сознания, или сознание, стремящееся к целостности или всеобщности существования, характеризуется определенными необычными психологическими состояниями, такими, например, как медитативные, мисти­ческие или психоделические переживания. Такое сознание может также появ­ляться спонтанно, производя на психиатров впечатление психоза.

В хилотропном модусе сознания мы переживаем лишь ограниченный и осо­бый сегмент феноменального мира или общепринятой реальности, следуя от од­ного момента к другому. Природа и объем этого эмпирического фрагмента со­вершенно однозначно определены нашими пространственными и временными координатами в феноменальном мире, анатомическими и физиологическими ог­раничениями наших органов чувств и физическими характеристиками среды.

В холотропном модусе сознания можно получить доступ ко всем осталь­ным аспектам существования — не только к собственной биологической, пси­хологической, социальной, расовой и духовной истории, не только к прошлому, настоящему и будущему всего феноменального мира, но также и ко многим другим уровням и областям реальности, описанным в великих мистических тра­дициях мира» (Там же, с. 55).

Станислав Гроф, если отдавать ему должное, великий эксперимента­тор, много сделавший, чтобы мир стал интереснее. Но как только он пыта­ется теоретизировать, от него дурно пахнет дешевой американской рекла­мой. Исследователь он никакой, примерно как собачки Белка и Стрелка, которых засылали в космос. Ну, в лучшем случае, как те, кто их засылал. Рассказать может много, а вот объяснять — это не его забота. Это пусть теоретики думают. Мы люди конкретные, дело делаем...

Я издеваюсь над американским подходом, но не со зла, а от обиды. Какой прекрасный материал, какие наблюдения собраны, какое чудесное описание сознания создается трансперсональной психологией. И какое не­желание понять, как же это все устроено. Впрочем, возможно, мне просто не попались нужные работы. Я ведь сужу только по тому, что у меня перед глазами.

А перед глазами — великолепное описание способности сознания ме­нять свои состояния. Все работы по трансперсональной психологии должны быть собраны и бережно сохранены, если мы собираемся действительно понять, что такое сознание. Если даже они еще не поняты, то однажды понимание обязательно придет просто потому, что когда есть наблюдения, всегда есть возможность и для понимания.

И шестидесятники, и трансперсональные психологи — это великие ис­следователи, которые платили за свои открытия иногда даже ценой жизни. Но то, что им открывалось с помощью найденных приемов и техник, так их захватывало, что им было некогда осмыслять. Жизнь звала вперед!

Война Богов. Их попытки придать своим откровениям научное звучание — не более, чем способ защититься от давления общественного мнения, особенно в такой жестко традиционалистской стране, как Соединенные Штаты. Единственным дос­тупным там способом продолжить свое мистическое приобщение было выглядеть Наукой. И они ею выглядели. Но никогда не были!

Выводы: Сознание— это сознавать

И все же, вина эта или беда? Думаю, они по праву могут считаться великими мистиками нашего времени. А их опыт, если снять с него шелуху наукообразности, это самое ценное, что обрело человечество за двадцатый век.

Тем не менее, как бы я лично ни относился к гуманистической и транс­персональной психологии, их понимание сознания еще не состоялось.

Выводы: Сознание — это сознавать

Еще раз хочу напомнить — этот раздел всего лишь показывает, что та­кое общедоступная американская Психология, с которой может познако­миться русский читатель, купив несколько книг в магазине. Безусловно, в Америке есть и другие психологи, многие из которых серьезно и глубоко занимаются сознанием.

Мои американские друзья сообщают мне самое малое о трех направле­ниях подобных исследований. Однако, все это обилие и разнообразие пред­ставлений о сознании, которыми обладает американская психология, оста­ется за рамками этого раздела. Очень вероятно, что я еще использую часть их представлений, но в соответствующем месте.

Что же касается «основного тела» современной американской психоло­гии, то оно традиционно исходит из того, что сознание — это способность сознавать нечто. Если же она начинает говорить о сознании как-то иначе, то не уверена в своих заявлениях, потому что по-настоящему вопросом созна­ния не занималась с тех пор, как отринула философскую психологию, кото­рую можно было бы назвать Метафизикой сознания.

Современная американская Психология, строго следуя за европейским пониманием, победившим в Науке во время революции в 1917—20 годах, путает сознание с психикой.

Итог этого исследования неутешителен: общедоступная американская Психология при изучении сознания бесполезна.

ЧАСТЬ 2. ОБЩЕДОСТУПНАЯ СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

К общедоступной части, как вы, я надеюсь, уже поняли, я отношу в Науке то, что лежит на книжных прилавках и может быть свободно куплено любым желающим «научиться психологии». Естественно, кроме этого, суще­ствует и внутринаучная часть, которая доступна только профессионалам. Это всяческая периодика, материалы конференций и дискуссий и диссертации.

Конечно, внутринаучная часть не хранится в каких-нибудь спецхранах под грифом «совершенно секретно». Желающий может добыть и это чтение. Но для этого нужно быть уж совсем дураком. Или профессионалом. Без со-

Основное— Море сознания— Слой 2 — Часть 2

ответствующей подготовки эта часть Науки просто недоступна для понима­ния обычному человеку. Она словно написана на тайном языке, и когда ее читаешь, может даже создаться ощущение, что почти понимаешь все слова по отдельности, но почему-то будто бы спишь.

Кстати, профессионалы отличаются от обычных людей не только тем, что легче понимают эту писанину, но в еще большей мере тем, что умеют читать ее очень выборочно — строго то, что им нужно для дела. Они-то знают, что эти публикации делались не для чтения, а ради совсем других целей.

Общедоступная часть Науки отличается от внутренней тем, что она из­начально нацелена на рынок и, значит, рассчитана, что ее будут читать люди той или иной подготовленности. Поэтому общедоступные работы, хоть и пишутся почти тем же неродным языком, тем не менее, кажутся более понятными, потому что стремятся вложить в сознание читателя какой-то образ Психологии. В сущности, навязать. Особенно страдают этим учебники или популярные издания.

Образ этот отнюдь не верный, просто Психологии проще создать его, чем самой понять, что же она такое. И она не жалеет сил своих людей для того, чтобы творить и творить условные образы себя. Уже много лет, как сами ученые могут видеть нечто в Науке спорным или совсем иным, но общедоступники без малейшего сомнения все плодят и плодят простые и навязчивые образы этих устаревших представлений.

Цельность этих образов тем ценнее, чем точное воспроизведение науч­ных споров, в которых никогда неясно, кто победит и что же окажется вер­ным. Так что во лжи общедоступной и популяризаторской Науки виновата, пожалуй, забота о неподготовленном читателе. Так он будет иметь хоть ка­кое-то определенное представление о том, что хочет изучить. К этому иска­женному представлению можно добавлять уточнения и исправления. Начать же с действительной картины научной жизни просто бессердечно.

Я покажу этот слой общедоступных представлений о сознании на Пси­хологии советского времени. Там он виден ярче всего.

Глава 1. Определения

Для меня советская Психология не завершается с развалом Советского Союза. Если до двухтысячного года появляются работы, в которых авторы говорят от лица советской Психологии, значит, почти все, что написано русскими психологами до этого рубежа, стоит считать советской Психоло­гией. Ну и начну я это исследование, как и все предыдущие, с самого обще­доступного — со словарей: психологического и философского, потому что Психология советской поры неотделима от политики, а политический курс излагался под именем философии.

Наиболее доступный из всех словарь «Психология» Петровского и Яро-шевскогоопределяет сознание следующим образом:

Сознание — высший уровень психического отражения и саморегуляции, при­сущий только человеку как общественно-историческому существу.

Глава 1. Определения

Вот и все! Сознание — это то, что отличает человека от животного, а отличает его то, что он существо общественно-историческое. Все остальное просто можно не читать, а сразу перейти к «Краткому философскому слова­рю»1954 года, откуда это заимствовано. Там изложена основа советского понимания сознания, которую психологи рядили в свои игрушки, точно елку. Кстати, это позволит расчленить все советское понимание сознания на основу и дополнительные слои, которые отчетливо будут на этом фоне рас­познаваться. Итак:

Сознание — высшая форма отражения объективной реальности, свойствен­ная человеку (Там же).

Писавшие эти сроки не были философами и не отдавали себе отчета в том, что говорят. Сознание — это форма. Любой философ, произнеся такое, тут же задумался бы о диалектике формы и содержания. Проще говоря, заглянул бы в собственном словаре в статью форма и задался вопросом: что это такое?

Форма и содержание — категории материалистической диалектики, име­ющие важное значение для понимания процесса развития. Всякий предмет, вся­кое явление в природе и обществе имеет свое содержание и свою форму (Крат­кий филос. словарь, 1954).

Вообще-то, форма — это латинское слово для греческих эйдос и идея, что на русский переводится словами образ и вид. Иначе говоря, любое явле­ние потому и является, что являет себя созерцателю. А тот видит его в ка­ком-то виде. Вид, то есть то, как видится явление, может быть обманчив и не дает познать сущность являющегося. Отсюда и возникает противопостав­ление внешнего вида и содержания.

Но это рассуждение имеет отношение лишь к философскому способу использования слова «форма». А Словарь 1954 года, хоть и называется фило­софским, использует его в бытовом значении. Сознание — форма отражения объективной реальности — означает либо: сознание — есть способ отразить действительность, либо не по-русски построенное высказывание. По-русски высказывание должно бы звучать, примерно, так: Действительность являет себя нам в определенных образах, которые и называются сознанием.

Далее идет дикое пояснение с цитатой из Ленина:

«Сознание человека является функцией "того особенно сложного куска материи, который называется мозгом человека "».

Дикое оно потому, что здесь вместо «красивого» слова «форма» исполь­зуется другое блестящее и яркое иностранное слово «функция». Эта елочная побрякушка тоже используется без понимания, зато очень действенно. Сразу видно — это настоящая Наука! А что такое функция?

Ну, сам Словарь, конечно, определения не дает. Это же не философ­ское понятие. А какое? Пожалуй, математическое. Латинское functio — озна­чало исполнение. В математике так стали называть переменные величины, ко­торые меняются в зависимости от изменений основной величины. Все это похоже на образ источника света с лучами. Все, что в зависимости от главно­го меняется или исполняет что-то, стали называть функцией.

Основное— Море сознания— Слой 2 — Часть 2

Понять подобные образные связи можно лишь с помощью намеков из проклятого советской Наукой, но очень живучего вульгарного материализ­ма: сознание — это выделение, секреция мозга, — значит, оно его функция. Примерно так звучит это пояснение, хотя я и огрубляю. Но в целом ясно, что сознание вполне может быть понято из деятельности нервной системы, а значит, является то ли психикой, то ли частью психики, понимаемой как деятельность нервной системы по приспособлению к окружающей среде. Вот суть.

Тогда не понятно, почему сознания не может быть у животных? Возмо­жен только один ответ: да потому, что его нет вообще! Судите сами, если сознание, скажем, высшая форма психики, свойственная только человеку, то значит, это наш выбор — называть эту высшую часть психики особым именем или не называть. Просто так удобнее говорить о человеке, называя его психику особым именем. Но можно было бы и не называть, и тогда сознание растворяется в психике полностью!

Это все при том, что понятие сознания существовало тысячелетиями, а психику Наука придумала только вчера!

Не будем забывать, что в этой главе я исследую не все то, что говорили русские психологи и философы о сознании в советские времена, а само советское понимание сознания, как особое явление, которое было некой основой или струей, обязательно присутствовавшей в любом труде о созна­нии. Более того, такое понимание сознания, взятое из Сталинского словаря, иногда скрыто, а порой и по-прежнему явно до сих пор проявляется во многих психологических сочинениях. Хуже того, в сочинениях, рекомендо­ванных Министерством высшего и среднего образования в качестве учебных пособий.

Вот, к примеру, «Основы психологии»(для вузов) Л. Столяренко,из­данные в 2002 году. Глава, посвященная сознанию, называется не иначе как «Структура сознания». Громко, звучно и очень и очень по-иностранному, значит, научно. А когда будете читать определение, допустите мысль, что я вас обманул, а на самом деле цитирую какой-нибудь философский словарь Брежневской поры:

«Сознание — высшая, свойственная человеку форма обобщенного от­ражения объективных устойчивых свойств и закономерностей окружающего мира, формирования у человека внутренней модели внешнего мира, в ре­зультате чего достигается познание и преобразование окружающей действи­тельности.

Функция сознания заключается в формировании целей деятельности, в пред­варительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, что обеспечивает разумное регулирование поведения и деятельности человека. В сознание человека включено определенное отношение к окружающей среде, к другим людям: "Мое отношение к моей среде и есть мое сознание " (Маркс)» (Столяренко, с. 220).

Не думайте, что это единичный случай. Государственный стандарт на высшее образование в России, очевидно, требует от создателей учебников

Глава 2. Марксистское сознание

психологии для Высших учебных заведений именно такого понимания со­знания, которое было создано марксизмом и ленинизмом и закреплено в сталинской философии. Во всяком случае, во всей серии учебников психо­логии, созданной под редакцией В. Дружинина,сознание попало в раздел с еще более откровенным названием «Структура психики». И здесь четко и однозначно сказано:

«Представление о сознаниивозникло в философии, является одним из ее основных понятий и означает высший уровень психической активности челове­ка как социального существа» (Психология, под общ. ред. Дружинина, с. 93).

Как видите, здесь не только откровенно заявлено, что сознание — это часть психики, но и еще ярче подчеркнуто, что это лишь добрая воля ученых позволила сознанию существовать вообще. Любопытно, в какой это Филосо­фии возникло представление о явлении, которое веками называлось русски­ми людьми русским словом сознание?

К чему я привожу эти примеры? Думаю, вы уже поняли: если исходное утверждение показывает, что под сознанием подразумевается психика, то есть работа нервной системы, то чистить нечего. Сознание, понимаемое как часть психики или приспособление к выживанию в общественно-историчес­кой среде, не может быть предметом очищения. А при этом язык определен­но знает — очищение сознания возможно.

Значит, есть еще какое-то сознание, кроме того, что описывает класси­ческая советская Психология. И его придется поискать. А советское понима­ние сознания — отбросить как не соответствующее сознанию! Может быть, это прозвучало резко, но вдумайтесь: если существуют два вида сознания, как утверждают разные люди, то, вероятней всего, кто-то из них ошибает­ся, а существуют в действительности два разных явления, одно из которых действительно сознание, а второе называют так лишь по ошибке или умыс­лу. Ну и какое же не есть сознание?

Думаю, именно то, про которое сами же его хозяева сказали, что во­обще-то наше сознание не совсем сознание, оно даже совсем не сознание. Оно — часть психики. Значит, психика.

Кстати, это не значит, что они не правы. Это означает лишь то, что очищение невозможно. Я с этим не согласен, поэтому поищу еще — нет ли какого-то сознания, которое можно чистить. А если нет такого сознания, то что есть? Что-то же во мне очищению доступно.