Если человек преображен, он становится светом — сначала самому себе, а потом и другим. Это естественное следствие.

Мы живем в настоящем, мы живем в медитации, мы даем себе возможность наполниться любовью, чтобы она начала изливаться. Но все это не утопично. Мы не стремимся к утопии, мы не стремимся к тому, чтобы в мире настал золотой век. Хотя золотой век может прийти лишь этим путем — другого способа нет. Все другие способы оказались неудачными.

Либо медитация, либо самоубийство: для человека остались лишь эти возможности. В наступающие двадцать пять лет, последнюю часть этого века, человек или станет медитативным и благодаря медитации — любящим, или он должен совершить всеобщее самоубийство.

Второй вопрос:

Я психоаналитик, но ежедневное слушание пациентов сводит меня с ума. Что мне делать?

Это естественно. Психоаналитики совершают больше само­убийств, чем люди других профессий. Среди них это случается почти в два раза чаще. И сходят с ума психоаналитики чаще, чем люди других профессий — тоже вдвое. А причина в том, что психоаналитик совершенно не практикует медитацию.

Он — так называемый нормальный человек, как и другие. И когда он начинает заниматься психоанализом, ему приходится столкнуться не только с чужим сумасшествием, чужой бессмыс­лицей, но и с той же бессмысленностью в самом себе. Присут­ствие другого человека провоцирует это. И психоаналитик вынужден выслушивать ту чепуху, которую он несет. Вся эта бессмыслица проникает в него, провоцирует его собственную бессмыслицу, порождает в нем большой страх, начинает сводить его с ума.

Есть древняя история:

Великий египетский король сошел с ума. Пробовали всевоз­можные способы лечения, но все было напрасно. Из дальних стран приходили психиатры, но король катился вниз все больше и больше. Тогда кто-то посоветовал: «Забудьте о психиатрах и врачах — мы должны спросить совета у какого-нибудь мудреца». Итак, они отправились на поиски, нашли в пещере одного старого мудреца и спросили у него, что делать.

Мудрец сказал:

— Расскажите мне немного о короле — о его любимых занятиях, как он живет, что ест... — И они рассказали. Мудрец сказал:

— Довольно. Этого достаточно.

Они рассказали ему, что король был большим любителем шахмат, поэтому мудрец сказал:

— Найдите самого великого шахматиста в стране и заплатите ему столько, сколько он попросит, но он должен играть в шахматы с безумным королем. И приходите через год.

Великого шахматиста нашли. Ему не особенно хотелось играть с сумасшедшим — шахматы сами по себе безумны, а к тому же играть с безумцем... Он запросил очень много денег — он надеялся, что ему не дадут столько — но люди короля немедленно согласились, так что выхода не было. Шахматисту пришлось играть с сумасшедшим королем.

Через год эти люди снова пришли в пещеру. Мудрец спросил:

— Как дела?

Они ответили:

— Вы сотворили чудо! Теперь король совершенно нормален.

Мудрец сказал:

— Это хорошо. Что-нибудь еще?

— Да, кое-что случилось: теперь с ума сошел шахматист!

Это обязательно происходит — если у психоаналитика нет корней глубоко в медитации. Вот где психоанализ упустил нечто очень важное, абсолютно необходимое.

Психоанализ должен быть основан на глубокой медитации. Перед тем, как получить диплом, каждому психоаналитику следовало бы проходить через длительную медитацию, потому что медитация сделает вас способным слушать правильно. Ме­дитация поможет вам быть настолько тихим и спокойным, свежим и собранным, что вы сможете выслушать сумасшедшего и помочь ему, и все же он не сможет обеспокоить вас. Иначе это не может не произойти. И единственный способ, опыт, психо­аналитики знают это...

Я слышал:

Молодой человек, молодой психоаналитик, спросил старого коллегу:

— У вас всегда такой счастливый, веселый вид. Целый день работы, и такой тяжелой работы... Я начинаю уставать на втором пациенте, а к вечеру я смертельно устаю. А вы, кажется, не устаете никогда. Постоянно слушать чужие кошмары — это кошмар.

Пожилой человек рассмеялся и сказал:

— А кто их слушает?

Кажется, это единственная защита, если вы не знаете, как медитировать. Тогда психоаналитик только притворяется, что слушает.

Фрейд был в этом очень дипломатичен. Он изобрел целую систему: пациент обычно лежал на кушетке, а Фрейд садился позади, чтобы пациент не мог его видеть — слушает он его или нет, спит, мечтает или делает что-то еще. Пациент лежал и нес чепуху, называемую «свободные ассоциации».

В действительности, Фрейд очень боялся смотреть людям в глаза; это была его фобия. Он сам был очень больным человеком. Сам он не знал ничего подобного медитации или молитве; ему ничего не было известно о глубокой общности с существовани­ем. Он постоянно боялся — он боялся сближаться с пациентом. Он не позволял никакой близости между терапевтом и больным, никакой интимности. Все должно оставаться в рамках профес­сиональных отношений, которые вовсе не являются отноше­ниями.

Но сейчас фрейдовы преграды мало-помалу разрушаются. Психоаналитики становятся все смелее и смелее; они обращены к пациенту лицом, они встречаются с пациентом, смотрят ему в глаза... и это опасно. Пока вы не стали глубоко укорененными, глубоко центрированными в своем существе, это будет опасно. Смотреть в глаза сумасшедшему опасно, потому что он может спровоцировать вашего сумасшедшего, которого вы просто подавляете.

Об Уильяме Джеймсе рассказывают: когда он пришел навес­тить одного своего друга, который внезапно сошел с ума — он пошел навестить его в сумасшедшем доме — в тот момент, когда

он пришел и посмотрел на своего друга, было холодное утро, но он покрылся потом. Он очень занервничал. Его жена тоже была там. Она не могла понять, что с ним происходит, почему он дрожит. Его увели домой. Он был очень печален. Эта грусть продолжалась несколько дней. Жена спросила его:

— Что с тобой? Ведь ты видел многих сумасшедших. Ты психолог, великий психолог; что с тобой стряслось?

Он ответил:

— Но я никогда не смотрел на них, я никогда раньше не видел сумасшедшего. Я избегал этого; но я не мог отвернуться от своего друга. Когда я взглянул на него, вдруг, как молния, в моей голове вспыхнула мысль: если он мог сойти с ума, и я могу сойти с ума. Ведь вчера он был так же нормален, как я сегодня. А что же завтра? Если нормальный человек... Я никогда не подозревал, что этот человек может сойти с ума. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом, я бы не поверил. Он был одним из самых здоровых людей, какого я видел. Если он мог сойти с ума, где гарантия того, что я не могу сойти с ума?

Это был удар.