Отрывки из «ОСНОВАНИЯ НЕГАТИВНОЙ ОЦЕНКИ ПРАВА У Л.Н. ТОЛСТОГО» Шевцова С.П., на которую все время ссылался Иванников.

В 1909 году в ответ на одно из писем к нему Л.Н. Толстой обстоятельно излагает причины своего негативного отношения к праву. В этом письме приводится отрывок из книги Л.И. Петражицкого, в котором тот упоминает Толстого как противника права. Самый беглый анализ этого письма может указать нам на два момента: к 1909 году Толстой уже достаточно известен как противник права; при этом сам Толстой считает, что до сих пор он ясно своего отношения к этому вопросу не излагал, в связи с чем и считает нужным свой ответ опубликовать.

Толстой пишет, что, во-первых, он сам в свое время увлеченно пытался вникнуть в смысл теории права (на втором курсе университета), но оказался не в силах понять эту науку. Во-вторых, что никакого особого учения относительно права (и чего-либо другого) у него нет и не было. Вместе с тем, в-третьих, исходя из того, что «знают все люди», Толстой пишет, что право представляет собой разрешение тем, кто обладает властью, для самих себя заставлять делать других то, что выгодно властвующим; для тех, кто властью не обладает, правом называется разрешение делать все, что им не запрещено.

Таким образом, Толстой все же полагает, что он в конечном итоге постиг сущность права, но исходя при этом не из самой науки о нем, а обратившись к ней извне, через усвоение самых общих и всем известных вещей. При этом следует отметить в целом крайне негативную оценку Толстым права и всего, связанного с ним: право – суеверие и обман, в котором «нет ничего, кроме самого гадкого мошенничества, желания не только скрыть от людей сознаваемую всеми нравственно-религиозную истину, но извратить ее, выдать за истину самые жестокие и противные нравственности поступки: грабежи, насилия, убийства». И далее: «Едва ли в каком-либо другом случае доходили до таких пределов и наглость лжи и глупость людей».

Анализ данной работы позволяет выделить два узловых момента при рассмотрении отношения Толстого к праву в теоретическом плане. Момент первый и основной: насколько последовательно и строго из своего общего мировоззрения Толстой выводит данную оценку права. Момент второй: как формировалось это отношение – Толстой сам указывает на тот факт, что к своему нынешнему убеждению он пришел не сразу.

Толстой, начиная говорить о сущности права, сразу оговаривает, что он будет «рассуждать не по «науке», т.е. не по атрибутивно-императивным переживаниям (здесь он иронически цитирует Петражицкого. – С. Ш.), а по общему всем людям здравому смыслу». Выходит, что и анализ его рассуждений должен строиться на «здравом смысле». «Письмо» можно разделить на саму характеристику права и на изложение взглядов Льва Николаевича..

Право – разрешение власть имущих, данное самим себе, на принуждение подвластных им. Право подвластных – на то, что не запрещено. Далее Толстой это раскрывает на примерах государственного, гражданского, уголовного и международного права. Во всем ходе рассуждений Толстой остается последовательным, добавляя в конце, что право – прямое оправдание насилия власть имущих.

Особым пунктом можно выделить ту оценочную характеристику, которую Толстой дает праву и юристам. Право – едва ли не худшее, что есть в мире вообще. Право – обман, который выступает главной причиной безнравственности людей нашего христианского мира, право неизбежно развращает людей даже хуже, чем богословие. Право прямо преследует цель – оправдать существующее зло. «Г-да Петражицкие и им подобные убивают не людей, а все то святое, что есть в них».

Отрицать стоящее за правом насилие едва ли возможно, и естественно, что насилие находится в руках сильных, в первую очередь – государства. Возникает вопрос, вокруг которого намечаются пути расхождения: насилие ради чего? В одном случае кто-либо (защитник права) будет говорить, что для избежания хаоса и еще большего, уже ничем не сдерживаемого насилия, в другом случае (Толстой), речь будет идти о том, что насилие никогда не приводит к чему-либо, кроме другого насилия, и порядок обеспечить насилием можно только в том случае, когда это несправедливый и противоестественный порядок. Вне сомнения, Толстой знал аргументы защитников права и учитывал их.

Суть дела начинается именно с вопроса «ради чего?» Толстой считает саму постановку этого вопроса неправомерной. Он отвергает насилие в любом виде, всякое насилие, полагая, что это – зло, а от зла ничего хорошего произойти не может. Он готов принять насилие только как факт, как реальность, требующую признания и искоренения, а так как искоренить его сразу невозможно, то оно может существовать лишь как пережиток прошлого, неизменно убывая с каждым новым шагом становящегося разума. Именно разум должен преодолеть насилие как остаток неразумной дикости, отсюда то огромное значение, которое Толстой придавал образованию (правильному) внутреннему совершенству. Защитник права ставит вопрос иначе: право для него – инструмент коллективного насилия против насилия личностного, индивидуального.

Здесь этот оппонент Толстого будет в той или иной мере опираться на учение Гоббса, согласно которому правовой порядок (возникающий одновременно с государством) останавливает естественную войну всех против всех (гл. XIII «Левиафана»). Обе стороны признают, что право – инструмент в руках сильного, но одна сторона считает, что «сильный» – это всегда небольшая группа (властьимущие) хитростью и обманом присвоившие себе это право, а другая, что подобная ситуация – лишь частный случай, в принципе же сильнейшей стороной является все общество, и именно его интересы должно выражать право.

Обе стороны считают, что люди на определенном уровне одинаковы и равны друг другу; именно равенство служит, согласно Гоббсу, причиной взаимного недоверия, а недоверие неизбежно приводит к войне. Толстой же считает, что именно равенство и сходность людей могут служить основой их взаимной благополучной жизни вне государственных и правовых установлений. Здесь, таким образом, обнаруживается принципиальное разногласие во взглядах на природу человека. Л.И. Петражицкий понимает это не хуже Л.Н. Толстого: «В основе этих воззрений... лежит незнание природы и значения и той и другой ветви человеческой этики». То, что он говорит о природе в связи с этикой, указывает, что речь идет о природе человека (или общества). И все же методологически эти позиции очень близки – за каждой из них стоит теоретическая реконструкция плюс определенный исторический опыт. Поскольку нас интересует позиция Л. Толстого, то нам для уяснения ее необходимо обратиться к его представлениям о человеке, но работ, посвященных проблеме человека, мы среди его сочинений не найдем.

В рассматриваемом «Письме» об этом сказано довольно бегло: «Знаю же я со всеми людьми, с огромным большинством людей всего мира то, что все люди свободные, разумные существа, в душу которых вложен один высший, очень простой, ясный и доступный всем закон, не имеющий ничего общего с предписаниями людей, называемыми правами и законами. Высший закон этот, самый простой и доступный всякому человеку, состоит в том, чтобы любить ближнего, как самого себя, и потому не делать другому того, чего не хочешь себе. Закон этот так близок сердцу человеческому, так разумен, исполнение его так несомненно устанавливает благо как отдельного лица, так и всего человечества и так одинаково был провозглашен закон этот всеми мудрецами мира, от Ведантистов Индии, Будды, Христа, Конфуция до Руссо, Канта и позднейших мыслителей, что если бы не те коварные и зловредные усилия, которые делали и делают богословы и правоведы для того, чтобы скрыть этот закон от людей, закон этот уже давно был бы усвоен огромным большинством людей, и нравственность людей нашего времени не стояла бы на такой низкой степени, на которой она стоит теперь».

Несмотря на старательно простую форму изложения, фрагмент этот вызывает много вопросов. Толстой не разъясняет здесь того, что он понимает под «свободой» и «разумностью», а эти понятия трудно признать однозначными. Например, «свобода» у любимого Л. Толстым Ж. Ж. Руссо существенно отличается от «свободы» у А. Шопенгауэра, которого Лев Николаевич открыл для себя позже, но ценил не менее высоко. И совсем уж неясно, почему Толстой, прекрасно сознавая исторический характер возникновения богословия и юриспруденции, считал именно их ответственными за нынешнюю низкую степень нравственности.

Впервые Толстой заинтересовался правом во время учебы в казанском университете (1846 – 1847). После первого курса он переходит с факультета восточных языков на юридический факультет. Отношения с правом, однако, складываются сложно. Биограф Толстого Н.Н. Гусев утверждал, что Толстой не имел склонности к юридическим наукам. А.Г. Станиславский, был, по всей видимости, учеником К.А. Неволина, чей учебник по энциклопедии права Толстой, по его признанию, старательно изучал «не для экзамена только». Неволин же, в свою очередь, был сторонником гегелевского подхода к праву, а также близок исторической школе (близкой Гегелю в отношении роли истории). Тогда же, на втором курсе, Толстого заинтересовала тема, предложенная ему профессором Маейером (несмотря на то, что по его предмету – истории русского гражданского права – Толстой получил двойку) о сравнении «Наказа» Екатерины с «Духом законов» Ш.Л. Монтескье. Это увлечение заставило молодого человека снова обратиться к работам любимого им Ж.Ж. Руссо, чье влияние на себя писатель признавал сам.

К возрасту сорока лет Толстой окончательно отвергает гегелевскую философию права и историческую школу права Ф.К. Савиньи. При этом он все же оставляет место для философии права Монтескье и Руссо, оценивая их как своего рода утопию. К этому же периоду относится и увлечение Толстого философией А. Шопенгауэра, что достаточно важно для уяснения взглядов позднего Толстого на человека и его свободу, общество, историю и многое другое. Особо писатель выделяет богословскую теорию права как единственно стройную и последовательную, но неприменимую в современном мире. Сам Толстой в тот момент, по позднему признанию, был нигилистом «в смысле отсутствия всякой веры».

Спустя еще двадцать с лишним лет Толстой в трактате «Царство Божие внутри вас» (1890 – 1893) вновь затрагивает вопросы права, близкую к той позиции в отношении права, которую он выразил в «Письме студенту о праве». К этому времени он пережил жизненный кризис, в его мировоззрении произошел перелом, одним из моментов которого было принятие учения Христа. Но сразу отметим, что вера стояла ближе к революционному взгляду, все государственные и церковные структуры ничего общего с христианством иметь не могут – «Даже как-то смешно говорить о властвующих христианах» - писал Толстой, что и привело в конечном итоге к отлучению Толстого от церкви в 1901 г.

Только нравственное преобразование оказывается для Толстого основным моментом его понимания личности. Разум Толстой понимает в чем-то следуя Канту (но далеко не во всем): это обращение к своей душе, открытие внутри себя ясного и простого нравственного закона (Толстой не устает повторять, что даже самые плохие люди знают в душе, что хорошо, а что плохо) и осуществление этой нравственной нормы в своей повседневной деятельности. Препятствует этому как раз сложившаяся система власти и неравенства, держащаяся главным образом на насилии («Основа власти есть телесное насилие»), но использующая для своего оправдания методы устрашения и гипнотизации, одним из которых является наука о праве.

Сложнее обстоит дело с пониманием свободы у Толстого, здесь остается много неясного. Можно только предположить, что «свободой» Толстой называл некую внутреннюю гармонию человека со своей деятельностью в окружающем мире. В этом случае едва ли не главной узловой составляющей такой свободы будет спокойная совесть. Но надо отметить также, что, во-первых, Толстой не мыслил свободы лишь для себя – именно с этим связана его страстная публицистическая деятельность, принесшая ему столько неприятностей и разочарований, но ставшая главным делом его второй (и как он сам считал – сознательной) половины жизни; а во-вторых, он не мыслил эту свободу как правовую, гражданскую или политическую. Идея самоотречения и жертвы очень близка Толстому, но только в связи с духовным преобразованием на основе веры и разума. Жертвенность ради государства, всякого рода патриотизм казались Толстому отвратительными.

Такое понимание личности, раскрываемое через своеобразно трактуемые категории разума и свободы, лежит в основе негативного отношения Толстого к праву. То, что сам Толстой в том же «Письме к студенту о праве» связывает это отношение к своему отношению к собственности и насилию представляет собой лишь первый слой аргументации. Руссо также негативно относился к собственности, но совершенно иначе понимал разум и свободу, а следовательно, и личность. Он, например, категорически возражает на утверждение Пуфендорфа о возможности человека лишить себя части свободы, передав ее в чью-либо пользу