Флю, логический позитивизм и возрождение рационального теизма

В этом и весь парадокс. Отстаивая законность обсуждения теологических утверждений и возможность дискуссии между философами религии с целью объяснения своих убеждений, Флю помог возрождению рационального теизма в аналитической философии после тёмного периода логического позитивизма. Здесь будет уместно сообщить немного справочной информации.

Логический позитивизм, как некоторые, возможно, помнят, был философией, представленной в начале 20-ых годов европейской группой под названием «Венский кружок» и популяризированной в англоговорящем мире А. Д. Айером в его работе «Язык, истина и логика» (1936). Согласно логическим позитивистам, значимыми утверждениями являются только те, которые могут быть проверены через чувственный опыт или просто в силу своей формы и значения используемых слов. Таким образом, утверждение было значимым, если его истинность или ложность могли быть проверены посредством эмпирического наблюдения (например, с помощью научного исследования). Утверждениями логики и чистой математики были тавтологии*; это значит, что они были истинными по определению и являлись всего лишь способом использования символов, которые не выражали никакой истины о мире. И больше не было ничего, что могло быть познаваемым или логически рассмотренным. В сердце логического позитивизма лежит принцип проверки, положение, согласно которому смысл утверждения заключается в его проверке. В результате только значимые утверждения были теми, которые использовались в науке, логике или математике. Утверждения из области метафизики, религии, эстетики и этики были признаны практически не имеющими значения, поскольку они не могли быть проверены эмпирическим методом. Они не были ни обоснованными, ни необоснованными. Айер сказал, что является абсурдным называть себя как атеистом, так и теистом, поскольку утверждение «Бог существует» просто не имеет значения.

Сегодня многие вводные работы по философии связывают подход Флю в «Теологии и Фальсификации» с Айеровской логико-позитивистской критикой религии, поскольку оба подвергают сомнению значимость религиозных утверждений. Однако подобная картина не отражала ни в коей мере личного понимания Флю этого вопроса ни тогда, ни сейчас. На самом деле, будучи далёким от поддержки позитивистского взгляда на религию, Флю считал свою работу последним гвоздём в крышку гроба данного подхода к изучению философии. На презентации в 1990 году, которую я организовал в честь сороковой годовщины с момента публикации работы «Теология и фальсификация», Флю заявил:

«Ещё будучи студентом я всё больше разочаровывался и возмущался по поводу тех философских споров, которые, казалось, постоянно возвращаются к логическому позитивизму, наиболее ярко изложенному в работе... „Язык, истина и логика“, и которые никогда не двигаются дальше, оставляя его позади... Идея обеих этих работ [текст „Теологии и фальсификации“ был впервые представлен в Socratic Club, а затем опубликован в университете] была одинаковой. Но вместо высокомерного заявления о том, что всё, что может сказать любой верующий, должно быть априори исключено из обсуждения как якобы нарушающее священный принцип проверки, который, как ни странно, выступает здесь в качестве светского откровения, я решил предложить более ограниченную дискуссию. Пусть верующие общаются друг с другом, индивидуально и обособленно».

Эта история продолжается и в настоящей работе, в которой Флю вновь говорит о происхождении своего известного исследования:

«В течении моего последнего срока в Оксфордском университете публикация книги Айера „Язык, истина и логика“ убедила многих членов Socratic Club, что айеровская ересь логического позитивизма (спор по поводу того, что все религиозные утверждения не имеют познавательного значения) оказалась несостоятельной. Первая и единственная работа, которую я читал в Socratic Club, „Теология и фальсификация“, содержит то, что, как я считаю, является достаточным опровержением. Я считаю, что одержал полную победу и дальнейшим спорам просто нет места».

Как показывает любая история философии, логический позитивизм действительно потерпел неудачу в 50-ых годах из-за своей внутренней несогласованности. Более того, сэр Альфред Айер сам в статье для сборника, который я редактировал, заявил: «Логический позитивизм уже давно умер. Я не думаю, что многое в работе „Язык, истина и логика“ является истиной. Я считаю, что она полна ошибок. Я думаю, что она была важна в своё время, потому что производила эффект слабительного... Но если присмотреться к деталям, то, я думаю, она содержит много ошибок, которые я исправлял или пытался исправить последние 50 лет».¹

Во всяком случае, отказ от логического позитивизма и новые правила дискуссии, предложенные Флю, дали свежий импульс философскому теизму. С тех пор на протяжении трёх десятилетий было написано большое количество весомых работ по теизму с использованием аналитического подхода, и их авторами являются такие философы, как Ричард Суинбёрн, Алвин Плантинга, Питер Гич, Уильям П. Элстон, Джордж Мавродес, Норман Кретцманн, Джеймс Ф. Росс, Питер ван Инваген, Элеонора Стамп, Брайан Лефтоу, Джон Холдейн и многие другие. Многие из них рассматривают такие вопросы, как значимость утверждений о Боге и логическая связь божественных атрибутов, а также вопрос о том, обоснована ли должным образом вера в Бога – т. е. именно те вопросы, которые Флю подымал в обсуждении, развитие которого он стремился поддерживать. Поворот навстречу теизму был также отмечен в статье, попавшей на обложку журнала Time в апреле 1980 года: «В результате небольшой революции в мышлении и аргументации, которую вряд ли можно было бы предвидеть каких-нибудь два десятилетия назад, Бог обретает былую популярность. Ещё более удивительным является то, что это происходит... в серьёзных интеллигентных кругах учёных-философов.²

«НОВЫЙ АТЕИЗМ» ИЛИ ПОЗИТИВИЗМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

В свете этих исторических событий, внезапное появление так называемого «нового атеизма» представляет особый интерес. Годом «нового атеизма» был 2006 (это словосочетание впервые было использовано журналом Wired в ноябре 2006 года). Начиная от «Разрушая чары» Дэниела Деннета и «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза и закачивая работами «Шесть невозможных вещей перед завтраком» Льюиса Уолперта, «Постижимая Вселенная» Виктора Стенджера и «Конец веры» (опубликована в 2004 году, а её продолжение, «Письмо к христианской нации», вышло в 2006) Сэма Харриса, сторонники злопамятного и безжалостного атеизма были в ударе. Наиболее примечательным в этих книгах был не уровень их аргументации (который, мягко говоря, был посредственным), а уровень известности, которого они достигли, став бестселлерами и получив звание «новой» истории, которую открыли миру средства массовой информации. Масла в огонь этой истории ещё больше подлил тот факт, что авторы оказались настолько же многоречивыми и пылкими, насколько впечатляющими были их книги.

Главной целью этих книг была, вне всякого сомнения, организованная религия любого вида, времени и места. Как это ни парадоксально, но сами книги звучат как фундаменталистская проповедь. А сами авторы, по большей части, говорят как низводящие огонь и серу проповедники, предупреждающие нас о наказании, и даже апокалипсисе, если мы не покаемся в своей заблудшей вере и в связанных с ней поступках. Там нет места для двусмысленности и деликатности. Только чёрное и белое. Либо вы во всём соглашаетесь с нами, либо вы остаётесь одни на стороне врага. Даже известные мыслители, которые выражают некоторую симпатию к другой точке зрения, осуждаются как изменники. А сами евангелисты – мужественные люди, проповедующие своё послание перед лицом надвигающегося мученичества.

Но как эти работы и авторы вписываются в большой философский спор вокруг Бога, происходящий в течение последних нескольких десятилетий? Ответ – никак.

Во-первых, они отказываются заниматься реальными проблемами, связанными с вопросом существования Бога. Никто из них даже не исследовал главные основания для признания божественной реальности (Деннет посвятил семь страниц аргументам существования Бога, Харрис – ни одной). Им не удалось исследовать проблему источников разумности, которая прослеживается в структуре вселенной, жизни, понимаемой в качестве автономной организации, а также сознания, когнитивного мышления и личности. Докинз говорит о происхождении жизни и сознания как о «единичном» случае, вызванном «удачным стечением обстоятельств».³ Уолперт пишет: «Я нарочно [!] избегал любого обсуждения сознания, которое всё ещё остается по большей части плохо изученным».⁴ О происхождении сознания Деннет, ярый физикалист*, однажды написал: «а затем произошло чудо».⁵ Никто из этих писателей не представил правдоподобного мировоззрения, которое объясняет существование подчинённой законам, обеспечивающей возможность жизни и рационально объяснимой Вселенной.

Во-вторых, они демонстрируют свою неосведомлённость об ошибочности и путанице, которые привели ко взлёту и падению логического позитивизма. Тот, кто игнорирует ошибки истории, рано или поздно рискует их повторить. В-третьих, они, судя по всему, совершенно не знают о большом количестве работ по аналитической философии религии и о новых серьёзных доводах, сформулированных философским теизмом.

Будет справедливо заметить, что «новый атеизм» является ни чем иным, как возвращением к логико-позитивистской философии, которая была отвергнута даже её наиболее ярыми сторонниками. Но позитивисты никогда не были столь наивными, чтобы предполагать, что Бог может быть научной гипотезой – они объявляли концепцию Бога бессмысленной именно потому, что она не является научной гипотезой. Докинз, с другой стороны, придерживался того, что «наличие или отсутствие творческого сверхразума – это определённо научный вопрос».⁶ Подобное заявление относится к тому типу высказываний, которые мы называем в корне неверными. В Приложении А я постарался показать, что наш непосредственный опыт, сталкивающий нас с разумностью, жизнью, сознанием, мышлением и личностью, противостоит любой форме атеизма, включая новейший.

Но здесь необходимо сказать пару вещей о заявлениях Докинза, которые имеют прямое отношение к данной книге. Написав о том, что «Бертран Рассел был весьма беспристрастным атеистом, всегда с радостью готовым отказаться от иллюзий, если логика того потребует», он добавил в сноске: «Нечто подобное мы можем увидеть сегодня в отступничестве философа Энтони Флю, который заявил на старости лет, что он обращается к вере в своего рода божество (вызвав большую волну подражаний в Интернете). С другой стороны, Рассел был великим философом. Рассел получил Нобелевскую премию».⁷ Дерзкое ребяческое замечание о контрасте с «великим философом» Расселом и презрительное упоминание пожилого возраста Флю являются обычным приёмом в посланиях Докинза к своим просветлённым. Но что является ещё более интересным, так это слова, употребляемые Докинзом, которыми он невольно показывает, как работает его ум.

Отступничество означает предательство. Итак, главным грехом Флю было предательство веры отцов. Сам Докинз в другом месте признался, что его атеистический взгляд на Вселенную основан на вере. Когда в Edge Foundation* его спросили «Что вы считаете верным, хотя и не можете этого доказать?», Докинз ответил: «Я верю, что вся жизнь, весь разум, всё творчество, весь „замысел“ в любой точке Вселенной являются прямым или косвенным результатом дарвиновского естественного отбора. Отсюда следует, что замысел появился во Вселенной позднее, уже после периода дарвиновской эволюции. Замысел не может предшествовать эволюции и, следовательно, не может лежать в основе Вселенной».⁸ По сути дела, это означает, что отказ Докинза признать Высший Разум является вопросом веры, не имеющим доказательств. И как многие, чьи убеждения основаны на слепой вере, он не допускает инакомыслия или отступничества.

Что касается подхода Докинза к рациональности, лежащей в основе Вселенной, то по этому поводу физик Джон Барроу сделал в дискуссии следующее замечание: «У вас есть проблемы с этими взглядами, Ричард, потому что вы на самом деле не специалист в этой области. Вы биолог». Джулия Витуйо-Мартин отмечает, что биология для Барроу является не более чем отраслью естествознания. «Биологи, – говорит Барроу, – имеют ограниченное, интуитивное понимание сложности. Они застряли на конфликте, берущем начало ещё в девятнадцатом столетии, и заинтересованы только в его разрешении, в котором одни возьмут верх над другими. Но разрешение конфликта почти ничего не говорит вам о законах, которые управляют Вселенной».⁹ Для Докинза интеллектуальным отцом является, по-видимому, Бертран Рассел. Он говорит о том, как на него «повлияло... в возрасте шестидесяти лет»¹⁰ эссе «Во что я верю», написанное Расселом в 1925 году. Рассел был твёрдым противником организованной религии, и это сделало его ролевой моделью для Харриса и Докинза; даже стилистически они копируют склонность Рассела к сарказму, карикатурам, непочтительности и гиперболизации. Но отрицание Расселом Бога не было мотивировано только рациональными факторами. В книге «Мой отец, Бертран Рассел» его дочь, Кэтрин Тэйт, пишет, что Рассел не был расположен к серьёзной дискуссии о существовании Бога: «Я даже не могла поговорить с ним о религии». Рассел, вероятно, был разочарован тем типом религиозных верующих, которые ему встречались. «Я хотела бы убедить отца, что я нашла то, что он искал, нечто неописуемое, к чему он стремился всю свою жизнь. Я хотела бы показать ему, что поиск Бога не является напрасным. Но это было невозможно. Он знал слишком много слепых христиан, унылых моралистов, которые высасывали соки радости из жизни и преследовали своих противников; у него никогда не было возможности увидеть истину, которую они скрывали».

Тэйт, тем не менее, верит, что «вся жизнь Рассела была поиском Бога... Где-то подсознательно, глубоко в сердце моего отца, в глубине его души, было пустое пространство, которое однажды было заполнено Богом, и он так и не нашёл что-либо ещё, что можно туда поместить». У него было «призрачное ощущение, что этот мир не является его домом, что он не принадлежит этому миру».¹¹ В одном смелом отрывке Рассел однажды сказал: «Ничто не может разглядеть одиночество в человеческом сердце за исключением невероятной силы той любви, о которой проповедовали духовные наставники».¹² Вы оказались бы в затруднительной ситуации, если бы вам нужно было найти у Докинза отрывок, отдалённо напоминающий этот.

Возвращаясь к рассказу об «отступничестве» Флю, отметим, что Докинзу, вероятно, никогда не приходило на ум, что философы, будь они великими или малоизвестными, молодыми или старыми, изменяют свои взгляды только на основании доказательств. Его может расстроить, что они «всегда с радостью готовы отказаться от иллюзий, если логика того потребует», но опять же они руководствуются логикой, а не страхом перед отступничеством.

Рассел, в частности, был настолько подвержен отступничеству, что другой знаменитый британский философ Ч. Д. Броуд однажды сказал: «Как нам всем известно, Г-н Рассел разрабатывает новую систему философии каждые несколько лет».¹³ Известны и другие случаи, когда философы изменили своё мнение на основании доказательств. Мы уже обращали внимание на то, что Айер отрёкся от позитивизма, которого он придерживался в своей молодости. Другим примером того, кто претерпел подобное радикальное изменение, является Дж. Н. Финдли, который в книге Флю «Новые эссе по философской теологии»¹⁴ 1955 года доказывает, что существование Бога может быть опровергнуто, но затем оспаривает себя в своей же работе «Восхождение к Абсолюту» 1970 года. В более поздних и последующих книгах Финдли приводит доводы, что мышление, причина, разум и воля достигают своей наивысшей точки в Боге, самосуществующейличности, которой принадлежит поклонение и безусловное самопосвящение.

Аргумент Докинза по поводу «пожилого возраста» (если это вообще можно назвать аргументом) является забавным видом апеллирующей к предубеждениям читателя хитрости, которой нет места в цивилизованной беседе. Настоящие мыслители оценивают доводы и вес доказательств, не обращая внимания на расу, пол или возраст лица, предоставляющего эти доказательства.

Другой неизменной темой книги Докинза и некоторых других «новых атеистов» является утверждение о том, что ни один стоящий учёный не верит в Бога. Докинз, например, приводит в свою защиту слова Эйнштейна, в которых под Богом образно понимается природа. Он говорит, что Эйнштейн, в лучшем случае, был атеистом (как Докинз), в худшем – пантеистом. Но упоминание только этого кусочка эйнштейновского толкования является откровенно нечестным. Докинз ссылается только на те цитаты, которые показывают неприязнь Эйнштейна к организованной религии и религии, возникающей в результате божественного откровения. Он умышленно опускает не только комментарии Эйнштейна о вере в «Высший Разум» и в «Высшую Силу», выраженные в законах природы, но также и явное отрицание Эйнштейном того, что он является пантеистом или атеистом. (Данная книга вносит поправки в это умышленное искажение.)

Не так давно, отвечая на вопрос о вере в существование Бога во время своего визита в Иерусалим, известный физик-теоретик Стивен Хокинг, как сообщается, ответил, что он «верит в существование Бога, но что эта Божественная Сила установила законы природы и физики, и после этого не вмешивается в управление миром».¹⁵ Разумеется, многие другие великие учёные современности, например, такие как Гейзенберг и Планк, верили в божественный разум на рациональных основаниях. Но это также проигнорировано в рассказе Докинза об истории науки.

Докинз, по сути, принадлежит к тому же своеобразному клубу таких популярных научных писателей, как представители предыдущего поколения Карл Саган и Айзек Азимов. Эти популяризаторы считали себя не просто книжниками*, но практически первосвященниками**. Как и Докинз, они возлагали на себя задачу не просто рассказывать общественности об открытиях науки, но также и решали, какие взгляды в отношении всего метафизического допустимы для верующих в науку. Но позвольте нам говорить начистоту. Многие великие учёные видели прямую связь между своей научной работой и своими утверждениями о «высшем разуме» – Разуме Бога. Вы можете объяснять эти утверждения, как хотите, но просто всё дело в том, что нельзя скрывать наличие других популяризаторов и их личного мнения. О позитивизме Эйнштейн, между прочим, сказал: «Я не позитивист. Позитивизм утверждает, что того, что нельзя наблюдать, не существует. Подобное представление непростительно с научной точки зрения, поскольку невозможно узнать наверняка, что люди „могут“ или „не могут“ наблюдать. Можно было бы сказать, что „существует только то, что мы наблюдаем“, но это является очевидной ошибкой».¹⁶

Если они хотят препятствовать вере в Бога, популяризаторы должны предоставлять доказательства в поддержку своих собственных атеистических взглядов. Современные проповедники атеизма вряд ли даже пытаются аргументировать свою точку зрения в этом вопросе. Вместо этого они наводят своё оружие на хорошо известные случаи злоупотребления в истории главных мировых религий. Но случаи произвола и жестокости со стороны организованной религии не имеют никакого отношения к существованию Бога, так же как угроза увеличения ядерного оружия не имеет отношения к формуле E = mc2***.

Итак, существует ли Бог? Что насчёт доказательств от прежних и современных атеистов? По удивительному совпадению, в этот особый момент интеллектуальной истории, когда старый позитивизм возвращается в моду, те же самые мыслители, которые помогли положить конец его правлению полвека назад, возвращаются на поле битвы идей, чтобы ответить на тот же самый вопрос.

Введение

С момента появления сообщения о моём «обращении» к деизму меня множество раз просили предоставить перечень факторов, которые заставили меня изменить своё мнение. В нескольких недавних статьях и в новом введении к книге «Бог и философия» в редакции 2005 года я обратил внимание на последние работы, относящиеся к происходящей в настоящее время дискуссии вокруг Бога, однако я не развивал далее свою собственную точку зрения. Но меня уговорили представить здесь то, что можно назвать моей последней волей. Если говорить в двух словах, то, как гласит название книги, сейчас я верю, что Бог есть.

Подзаголовок «Как самый знаменитый в мире атеист поменял свое мнение» был не моей идеей. Но я рад, что остановил свой выбор на нём, потому что придумывание и использование подходящих и в то же время привлекающих внимание названий является чем-то вроде семейной традиции Флю. Мой отец-теолог однажды редактировал собрание эссе, написанных им и его бывшими студентами, и дал этой спорной книжке в мягком переплёте парадоксальное, но всё же подходящее и очень информативное название «Многогранность протестантизма»*. Что касается способа презентации (мы не говорим об основных идеях), то я, следуя его примеру, опубликовал в своё время работы с такими названиями, как «Благодетели, не делающие блага» и «Предполагает ли пари Паскаля** только одну выигрышную ставку?».

Для начала я должен прояснить одну вещь. Когда сообщения об изменении моей точки зрения распространились в СМИ и в вездесущем Интернете, некоторые комментаторы поспешно заявили, что на моё «обращение» как-то повлиял мой преклонный возраст. Поговаривали, что страх мощно воздействует на разум, и эти критики сделали вывод о том, что ожидание предстоящего перехода в загробную жизнь вызвало так называемое обращение к Богу на смертном одре. Разумеется, эти люди не были знакомы ни с одной из моих работ о несуществовании загробной жизни, ни с моими текущими взглядами на данный вопрос. На протяжении более чем 50 лет я не просто отрицал существование Бога, но также и существование загробной жизни. Мои лекции, прочтённые в рамках Gifford Lectures***, были опубликованы в работе под названием «Логика смертности», которая представляет собой кульминацию рассуждений на эту тему. Это область, в которой я не изменил своего мнения. В связи с отсутствием особого откровения, возможность которого хорошо представлена в этой книге Н.Т. Райтом, я не думаю о своём «выживании» после смерти. Чтобы не было недоразумений, я хочу похоронить все те слухи, которые изображают меня принявшим сторону Паскаля в его пари.

Более того, я должен обратить внимание, что это уже не первый раз, когда я «поменял своё мнение» в отношении существенных вопросов. Между прочим, те читатели, которые знакомы с моей активной защитой свободных рынков, могут быть удивлены, узнав, что когда-то я был марксистом (более детальную информацию об этом можно найти во второй главе этой книги). Вдобавок, более двух десятилетий назад я отказался от своей более ранней точки зрения, что каждый выбор человека определяется полностью физическими причинами.

Поскольку эта книга о том, почему я изменил свою точку зрения по поводу существования Бога, очевидным вопросом является вопрос о том, во что я верил до «изменения» и почему. На этот вопрос я постараюсь ответить в первых трёх главах, а остальные семь глав описывают моё открытие Бога. В подготовке последних семи глав мне очень помогли беседы с профессором Ричардом Суинбёрном и профессором Брайаном Лефтоу, который в своё время сменил Суинбёрна на посте Nolloth Chair* в Оксфорде.

В книге также имеются два приложения. Первое, автором которого является Рой Абрахам Варгезе, содержит анализ так называемого нового атеизма Ричарда Докинза и др. Второе – это открытый диалог по вопросу, который представляет большой интерес для большинства религиозных верующих, – вопросу о том, существует ли какой-либо вид божественного откровения в человеческой истории, особенно что касается утверждений об Иисусе из Назарета. В интересах поддержания диалога специалист по Новому Завету Н.Т. Райт, который в настоящий момент** является епископом Дарема, любезно дал свою оценку сути исторического факта, который лежит в основе веры христиан-теистов в Христа. Фактически, здесь я вынужден признать, что епископ Райт представил, безусловно, лучший довод в пользу принятия христианской веры из всех, что я когда-либо встречал.

Возможно, стоит кое-что сказать о моей «известности» в качестве атеиста, на которую указывает заголовок книги. Первой из моих антибогословских работ было исследование под названием «Теология и фальсификация» 1950 года. Это исследование было позже вновь напечатано в книге «Новые эссе по философской теологии» (1955), представляющей из себя сборник, который я издал совместно с Аласдером Макинтайром. «Новые эссе» были попыткой оценить влияние на теологические вопросы того, что позднее было названо «революцией в философии». Следующей значительной работой стала книга «Бог и философия», впервые опубликованная в 1966 году и переизданная в 1975, 1984 и 2005 годах. В предисловии к изданию 2005 года Пол Куртц, один из выдающихся атеистов нашего времени и автор «Второго гуманистического манифеста» написал, что «Prometheus Books*** рада представить то, что в настоящий момент стало классикой в философии религии». После книги «Бог и философия», в 1976 году, вышла книга «Презумпция атеизма», которая в 1984 году была опубликована в США под названием «Бог, свобода и бессмертие». Другими важными работами были «Юмовская философия веры», «Логика и язык» (первая и вторая части), «Введение в философию Запада: идеи и доказательства от Платона до Сартра», «Дарвиновская эволюция» и «Логика смертности».

По-настоящему парадоксальным является то, что мой первый опубликованный аргумент в пользу атеизма был впервые представлен на форуме, проводимом величайшим христианским апологетом последнего столетия К.С. Льюисом, который председательствовал в Socratic Club. Ещё один парадокс заключается в том факте, что мой отец был одним из ведущих методистских писателей и проповедников в Англии. Более того, в начале моей карьеры я вообще не испытывал особого желания стать профессиональным философом.

Поскольку, как известно, всё хорошее, если не вообще всё без исключения, заканчивается, я тоже буду завершать мою вступительную речь. Читателям я оставляю право решить, что они будут считать моими причинами изменить свой подход к вопросу о Боге.

Часть I

Моё отрицание Бога

Глава 1

Сотворение атеиста

Я не всегда был атеистом. Я начал свою жизнь почти религиозно. Я рос в христианской семье и посещал частную христианскую школу. Фактически я являюсь сыном проповедника.

Мой отец являлся выпускником колледжа Мёртон в Оксфорде и предпочитал быть религиозным служителем в методистской церкви, основанной Уэсли, нежели в уже устоявшейся церкви – Церкви Англии. И хотя его сердце всегда было предано проповеди Евангелия и, как говорят англиканцы, приходскому служению, в моих ранних воспоминаниях он сохранился в качестве преподавателя по Новому Завету в методистском теологическом колледже в Кембридже. Позднее он стал главой этого колледжа, а со временем ушёл на пенсию и умер в Кембридже. В дополнение к основным научным и преподавательским обязанностям на этих должностях, мой отец осуществлял большую работу в качестве методистского представителя в различных межцерковных организациях. Также он на протяжении года исполнял обязанности президента на Методистской конференции и в Федеральном совете свободной церкви.

В период моего отрочества мне было сложно распознать или выявить какие-либо признаки моих позднейших атеистических убеждений. В юности в городе Бат я посещал школу Kingswood School, ещё известную как К.S. Это была (и, к счастью, остаётся) общественная школа-интернат (подобное учреждение, как это ни парадоксально, во всём англоговорящем мире называется частной школой-интернатом). Она была основана Джоном Уэсли, основателем методистской церкви, для обучения сыновей проповедников. (Спустя столетие, или чуть больше, после основания Kingswood School была основана ещё и Queenswood School, которая должна была принять дочерей методистских проповедников с целью обеспечения соответствующего равноправия.)

Я поступил в Kingswood как преданный и честный, хотя и не испытывающий энтузиазма, христианин. Я никогда не мог понять смысл поклонения и всегда был слишком немузыкальным, чтобы наслаждаться или участвовать в пении гимна. Я никогда не обращался к религиозной литературе с тем неудержимым рвением, с которым я поглощал книги о политике, истории, науке и едва ли не по любой другой теме. Посещение капеллы или церкви, чтение молитв и другая религиозная практика была для меня, в большей или меньшей степени, скучной обязанностью. Никогда я не испытывал ни малейшего желания общаться с Богом.

Мне сложно сказать, почему я абсолютно не интересовался, согласно моим наиболее ранним воспоминаниям, религиозной практикой и богословскими проблемами, которые формировали мир моего отца. Я просто не могу припомнить, чтобы я испытывал энтузиазм или проявлял интерес к подобным ритуалам. И я не думаю, что когда-либо чувствовал, что мой разум находится в восторге или, как гласит знаменитое выражение Уэсли, «моё сердце наполнено необычным теплом» от христианской учебы или поклонения. И кто может сказать, было ли это причиной или следствием (или и тем и другим) моего юношеского безразличия к вопросам религии? Но я могу сказать, что если у меня и была какая-то вера, когда я поступал в K.S., то она полностью исчезла ко времени моего окончания этого заведения.

ТЕОРИЯ ДЕВОЛЮЦИИ

Мне сказали, что The Barna Group, известная христианская организация, занимающаяся демографическими опросами, на основе своего анкетирования сделала вывод о том, что, по сути, то, во что вы верите до тринадцати лет, будет определять вашу веру до самой смерти. Независимо от того, является ли подобное заключение верным или нет, я знаю, что убеждения, которые у меня сформировались в моём раннем подростковом возрасте, оставались со мной большую часть моей взрослой жизни.

Я не могу точно вспомнить, как и когда началось изменение. Но, несомненно, как это бывает с любой здравомыслящей личностью, множество факторов сплелись при формировании моих убеждений. Не последнее место среди этих факторов занимает то, что Иммануил Кант называл «рвением разума соответственно образованности», которым, я верю, я обладал вместе с моим отцом. Мы оба были склонны идти дорогой «мудрости» именно так, как это описал Кант: «Это мудрость, имеющая право выбирать из числа многочисленных проблем, а именно проблем, решение которых имеет важное значение для человечества». Христианские взгляды моего отца убеждали его, что не может быть ничего более «важного для человечества», чем объяснение, распространение и исполнение всего, что истинно является учением Нового Завета. Моё интеллектуальное путешествие повело меня, конечно же, по другой дороге, но она была не менее обусловлена рвением разума, которым мы с ним обладали.

Я также вспоминаю, что мой отец не раз доброжелательно напоминал мне, что когда библеисты хотят познакомиться с каким-нибудь специфическим понятием Ветхого Завета, они не пытаются найти ответ посредством обычного самостоятельного обдумывания этого понятия. Вместо этого они собирают и изучают (отыскивая как можно больше различных контекстов) все доступные в настоящее время примеры употребления соответствующего слова на иврите. Этот научный подход и лёг по большей части в основу моих наиболее ранних умственных изысканий (включая то, от которого я всё же вынужден отказаться), основанных на сборе и изучении (в определённом контексте) всей существенной информации по заданной теме.

Возможно это может показаться ироничным, что именно семейное окружение, вероятнее всего, привило мне интерес к критическому анализу, который в конечном итоге и привёл меня к отказу от веры моего отца.

ЛИЦО ЗЛА

Я говорил в некоторых более поздних из своих атеистических произведений, что я пришёл к заключению о несуществовании Бога слишком быстро, слишком легко и по причине, которая впоследствии показалась мне ошибочной. Я часто и детально пересматривал это негативное заключение, но в течение почти семидесяти лет я не находил достаточно оснований, чтобы оправдать любое кардинальное изменение в прямо противоположную сторону. Одной из тех ранних причин моего обращения к атеизму была проблема зла.

Во время ежегодных летних каникул мой отец возил меня и мою мать за границу. И хотя это было не по карману церковному служителю, но стало возможным благодаря тому, что мой отец часто в начале лета принимал экзамены на получение школьного аттестата на повышенном уровне (сейчас это называется свидетельством о среднем образовании продвинутого уровня) и получал плату за эту работу. Нам также было проще путешествовать за границу, поскольку мой отец свободно говорил по-немецки после двух лет теологического обучения в Марбургском университете до Первой мировой войны. Таким образом, он смог взять нас на каникулы в Германию и один или два раза во Францию, не тратя денег на туристическое агентство. Моему отцу также было поручено быть представителем методистской церкви на нескольких международных теологических конференциях. На них он брал меня, единственного ребёнка в семье, и мою мать в качестве гостей, не принимающих непосредственного участия.

Я находился под большим впечатлением от этих ранних поездок за границу в период до начала Втором мировой войны. Я ясно помню вывески и лозунги за пределами небольших городков, которые провозглашали «Евреям здесь не место». Я вспоминаю вывески перед входом в публичную библиотеку, гласящие «Правила данного учреждения запрещают выдачу любых книг еврейским заемщикам». Я наблюдал летней баварской ночью марш из десяти тысяч штурмовиков, одетых в коричные рубашки. Наши семейные путешествия познакомили меня с группой войск СС, одетых в чёрную униформу и головные уборы с эмблемой «Череп и кости».

Данный опыт описывает в общих чертах моё окружение в период юношества и побуждает меня, как и многих других, к неизбежному оспариванию существования всемогущего Бога любви. Я даже не могу определить степень, до которой всё это повлияло на моё мышление. Как ничто иное, этот опыт на всю жизнь пробудил во мне осознание двух зол: антисемитизма и тоталитаризма.