Социализм как отрицание парадигмы современности

В целом, парадигма социализма является не одной из разновидностей парадигмы современности, наряду с либерализмом, но ее отрицанием; стремлением не завершить логически процесс десакрализации Политического, но приступить к новой сакрализации через "революцию". Философия политики социализма оказывается одной из гротескных – экстремальных, эсхатологических, хилиастических – разновидностей сакрального, и это сближает ее с фундаментальным консерватизмом (особенно в его крайних версиях – интегральный традиционализм Генона и Эволы) больше, нежели с либерализмом.

Показателен пример полемики фундаментального консерватора Доноса Кортеса с теоретиком анархизма Жозефом Прудоном. При этом и Кортес и Прудон в равной мере ненавидели либеральную буржуазию, которую они интерпретировали по-разному. На самом деле, Прудон и Кортес были близки друг к другу не только по темпераменту и радикализму в формулировке прямо противоположных позиций, но и по более глубокому основанию: оба отстаивали сакральное против десакрализованного. При этом один видел сакральное в прошлом, а другой в будущем; один отождествлял его с возвратом к католико-имперской модели, другой – с построением справедливого свободного общества всеобщего равенства и благородного труда.

Свобода для социалистов (и анархистов), в отличие либералов, всегда была содержательным понятием: это была не только "свобода от" (liberty), но и "свобода для" (freedom).

Можно сказать, что в социализме мы встречаем логику, сходную с диалектикой Гегеля: Абсолютная Идея отчуждается от самой себя лишь для того, чтобы достичь самопознания; так и в социально-политической истории – буржуазные революции освобождают людей от недейственной "старой сакральности", но лишь для того, чтобы открыть путь "сакральности новой".

Корректно осмыслить истинное значение социалистической мысли чрезвычайно сложно, так как эта разновидность философии политики повествует о самой себе, стремясь максимально использовать "язык современности", претендуя на наследие Нового времени в особой интерпретации. В этом случае Великая французская революция видится глазами якобинцев, линия Руссо и революционной демократии рассматривается в ней главенствующей (хотя и опережающей по времени ход истории), а либерализм Вольтера или умеренность жирондистов – второстепенными. Но если воспринять социалистическое учение как завуалированную и экстравагантно изложенную версию эсхатологической части Традиции, то оно окажется не просто версией современной парадигмы, но, напротив, одной из форм ее отрицания, наряду с фундаментальным консерватизмом.

Консервативная революция

В начале XX века в Германии сформировалось направление в философии политики, получившее название "консервативная революция".

Смысл консервативно-революционного мировоззрения состоит в сочетании фундаментально консервативных и лево-социалистических элементов. Это попытка объединить в единую философскую и политическую доктрину все возможные формы радикальной критики современной парадигмы – как справа, так и слева. Консервативная революция есть тотальная антитеза либерализму, синтез всех социально-философских элементов, отвергающих десакрализацию, индивидуализм, минимальный гуманизм, капитализм, утилитаризм, прагматизм, т.е. сам дух Нового времени.

От "фундаментального консерватизма" "консервативных революционеров" отличала открытость к динамике, проекту, стремление в будущее, симпатии к левым – особенно социалистическим, иногда даже коммунистическим – идеям и теориям (преимущественно в культуре, искусстве и экономике). От классического социализма и материализма – акцент, поставленный на духовности, традиции, иерархии, любовь к прошлому.

В консервативной революции смыкались две разновидности онтологического понимания политики: онтология прошлого (истоков) и онтология будущего (эсхатология). Консервативные революционеры стремились концептуализировать то общее, что объединяло полярности -Доносо Кортеса и Жозефа Прудона, Жозефа де Местра и Огюста Бланки, Луи де Бональда и Карла Маркса.

На первый взгляд, это было трудно сделать в теории и еще труднее применить на практике. Однако история консервативно-революционных идей показала, что это было в высшей степени продуктивным и увлекательным интеллектуальным предприятием. Теоретическое значение консервативно-революционной доктрины особенно возросло после того, как левые социалистические учения исторически (в лице СССР, соцлагеря и Китая) проиграли дуэль с либерализмом. Консервативная революция изначально рассматривала либерализм как главное зло, с которым надо бороться и справа и слева, и настаивала на том, чтобы выступать против него единым фронтом.

С точки зрения философии политики, консервативно-революционная идеология, довольно мало изученная, представляет собой важнейший инструмент для адекватной расшифровки истории политических идей и их классификации.

Консервативно-революционные элементы можно найти в предшествующие столетия у самых разнообразных авторов. Там, где левые – социалисты, революционные демократы или коммунисты, обрушиваясь на капитализм и буржуазную философию, обращаются (пусть непоследовательно и фрагментарно) к традиции, к национальным и культурным корням, присутствуют элементы консервативной революции. Мы ясно различаем их у социалистов-утопистов, у русских народников и эсеров и т.д. Вместе с тем, фундаментальные консерваторы, выдвигающие идеи солидарного справедливого общества (эти темы были не чужды Луи де Бональду), открытые к союзу с рабочим классом и крестьянством в борьбе против "восставших буржуа", также подходят к этой платформе – но только "справа".