О чем не писали в советских учебниках истории

Увлечение спиритизмом, а также повышенный интерес к различным мистическим учениям не миновало многих известных ученых и изобретателей. Другое дело, что оно особо не помогло в их научной и технической деятельности. По крайне мере, никто из них в этом не признавался публично. Да и авторы издаваемых в Советском Союзе биографий этих людей старались не упоминать данный факт. Действительно, зачем советским людям знать, что знаменитый химик Дмитрий Менделеев прославился не только созданием таблицы и рецептом водки, но и своим повышенным интересом к спиритизму. Справедливости ради отметим, что он очень быстро разочаровался в спиритизме, заявив однажды:

«Спиритическими явлениями должно называть те, которые происходят на сеансах, совершаемых чаще всего вечером, в темноте или полутьме, в присутствии особых лиц, называемых медиумами; явления эти имеют, в общих чертах, сходство с так называемыми фокусами и поэтому представляют характер загадочности, необычайности и невоспроизводимости в обычных условиях».

Дмитрий Менделеев был не единственным известным российским ученым, кто проявил повышенный интерес к спиритизму. Когда в 1869 году известный ученый-химик Александр Бутлеров^[61] переехал из Казани в Санкт-Петербург, то он подружился с двоюродным братом своей жены, Александром Аксаковым^[62]. Тот познакомил ученого с медиумическими явлениями.

Как рассказывал химик, он сам долго не мог поверить свидетельству своих собственных чувств, доказывающих реальность таких вещей, которые привык считать противоречащими здравому рассудку, но в конце концов должен был оставить свои сомнения и уступить только потому, что «с фактами не спорят».

Александр Бутлеров, увлеченный сам, пытался привлечь новых адептов медиумизма. Желая найти сочувствующих между своими товарищами-академиками, Бутлеров обратился прежде всех к своему учителю Николаю Зинину^[63]. Но тот к спиритизму отнесся враждебно. Зато верного союзника Бутлеров нашел в лице своего друга, профессора Николая Петровича Вагнера^[64], известного зоолога, писателя.

Последний даже опубликовал несколько статей в солидных российских журналах, где доказывал, что спиритизм это не фокусы, а реальный способ общения с представителями потустороннего мира. Это заявление возмутило Дмитрия Менделеева, и он потребовал от Физического общества создать специальную комиссию для расследования этого «феномена». Такая группа была сформирована. В нее, помимо самого Дмитрия Менделеева, вошли: глава петербургской школы физиков, специалист по электричеству профессор университета Иван Боргман^[65], специалист по акустике и фотоэлектричеству профессор физики Технологического института Николай Гезехус^[66], специалист по оптике профессор физики Военно-медицинской академии Николай Егоров^[67], автор учебников по физике, алгебре и космографии профессор Инженерного училища, Горной академии, Морской академии Константин Краевич^[68], специалист по магнитным явлениям, автор монографий, учебников и научно-популярных книг по физике, председатель Российского Физического общества профессор университета Федор Петрушевский^[69] и др.

В марте 1876 года комиссия огласила результаты своего расследования:

«На основании всей совокупности узнанного и увиденного члены комиссии единогласно пришли к следующему заключению: спиритические явления происходят от бессознательных движений или от сознательного обмана, спиритическое учение есть суеверие». Комиссия на этом этапе признала свои дела законченными и приняла решение о самороспуске.

Через месяц после оглашения заключения комиссии, 24—25 апреля 1876 года Дмитрий Менделеев прочел две публичные лекции о спиритизме. В них он изложил историю занятий комиссии и полученные результаты, а также свой взгляд на отношение науки к спиритизму. В последней лекции, прочитанной 25 апреля 1876 года, он подробно рассказал обо всех спиритических явлениях: столодвижение, столописание, туки, летание стола, появление духов – все эти явления, кроме двух последних, объясняются обычными физическими силами. Бывший неоднократно свидетелем поднятия стола, он заявил:

«Я… уверен, что в медиумных сеансах стол просто поднимают подобно тому, как поднимают его при переноске мебели, только делают это незаметно… Охотно допускаю даже, что они делают это незаметно, в особенности впадая в бессознательное состояние, которое называется трансом; тогда они делают сами не зная что, с некоторой привычкой и ловкостью, не производя обмана».

В том же году Дмитрий Менделеев опубликовал за свой счет книгу «Материалы для суждения о спиритизме». В книге было 20 чертежей и рисунков, а на титульном листе содержалась информация для покупателей: «Сумма, которая может быть выручена от продажи этой книги, назначается на устройство большого аэростата и вообще на изучение метеорологических явлений верхних слоев атмосферы».

В тексте книги автор проводит некую параллель: «Как ни далеки кажутся два таких предмета, как спиритизм и метеорология, однако между ними существует некоторая связь, правда отдаленная. «Спиритическое учение есть суеверие», – как заключала Комиссия, рассматривавшая медиумические явления, – а метеорология борется и еще долго будет бороться с суевериями, господствующими по отношению к погоде».

Правда, Бутлерова до конца его дней ни выводы комиссии, ни мнение Менделеева о спиритизме так и не убедили: в 1889 году Аксаков опубликовал «Сборник статей А.М. Бутлерова о медиумизме».

Дмитрий Менделеев в одном из писем сыну Ивану написал: «Наше расследование, как его ни ругали, произвело в обществе решительное впечатление. С тех пор спиритизм как рукой сняло».^[70]

На самом деле великий ученый оказался прав лишь частично. В Российской империи было множество адептов спиритизма, которые пытались его практиковать даже после прихода к власти большевиков. Последние, надо отдать им должное, с усмешкой наблюдали за тем, как советские мистики пытаются выяснить у духов, как долго коммунисты будут находиться у власти. В Третьем Рейхе спиритизм тоже оказался невостребованным нацистами. По крайне мере его не пытались использовать для усиления мощи Германии.

«Религия» Николы Теслы

Сам Никола Тесла создал собственную «картину мира». Вот как описал он ее в статье «Как космические силы определяют наши судьбы», которая была опубликована 7 февраля 1915 года в «Нью-Йорк Эмерикен»:

«Каждое живое существо – это машина, приводимая в движение вращением шестерен механизма вселенной. Казалось бы, этот механизм воздействует лишь на свое непосредственное окружение, однако в действительности сфера его действия простирается на бескрайние расстояния. В глубинах безграничного космического пространства нет ни одного созвездия, туманности, солнца, планеты или блуждающего небесного тела, скитающегося среди звезд, судьба которого не была бы предопределена, но не в неясном и иллюзорном астрологическом смысле, а в четких и ясных понятиях физической науки.

Можно сказать даже больше. В целом мире нет ни одного обладающего жизнью существа, от человека, покоряющего стихии мироздания, до простейшего создания, которое не управлялось этим вращением. Какое бы действие, даже самое малое, ни порождала эта сила, его результатом становится нарушение космического равновесия и покоя вселенной.

Герберт Спенсер^[71] интерпретировал жизнь как постоянное приспосабливание к окружающей обстановке и условиям. Это определение невообразимо сложного явления точно соответствует уровню передовой научной мысли, хотя, возможно, оно и недостаточно широко для того, чтобы выразить наши современные взгляды. С каждым новым шагом, продвигающим нас вперед по пути исследования ее законов и тайн, расширяется и углубляется наша концепция природы и фаз ее развития.

На ранних стадиях интеллектуального развития человек имел представление лишь о малой части вселенной. Он ничего не знал о чудесах невидимого без микроскопа мира, об образующих его молекулах, об атомах, из которых состоят молекулы, и о еще меньшем мире электронов внутри атомов. Для него жизнь являлась синонимом сознательно совершаемого движения и действия. Растение не раскрывало ему того, что сейчас известно нам – что оно живет и чувствует, борется за существование, страдает и получает удовольствие. Теперь мы признаем верным не только это, мы также убедились в том, что вещество, называемое неорганическим, считавшееся мертвым, отвечает на воздействие внешних раздражителей, предоставляя безошибочные свидетельства присутствия внутри него живого элемента.

Таким образом, все сущее, органическое и неорганическое, живое и «мертвое», оказывается восприимчиво к внешнему воздействию. Между ними нет глубокого различия, непрерывность и отсутствие особой явно выделяющейся движущей силы. Один и тот же закон правит всей материей, вся вселенная – живая. На имеющий большое значение вопрос Спенсера: «Что заставляет неорганическую материю принимать органические формы?» – был найден ответ. Во всем, что бы это ни было, есть жизнь. И лишь в безграничном межзвездном пространстве, в вечной тьме и холоде, жизнь приостанавливается, и при температуре абсолютного нуля вся материя, возможно, умирает.

Человек как машина

Это реалистический аспект постижимой вселенной, подобный вращению часового механизма, для работы которого не требуется какой-либо высшей механической первопричины. Он не вступает в противоречие с нашими религиозными и художественными устремлениями – с теми не поддающимися объяснению и прекрасными усилиями, с помощью которых человеческий разум пытается освободиться от материальных оков.

С другой стороны, лучшее понимание природы, сознание того, что наши сведения о ней верны, может еще больше возвышать и вдохновлять нас.

Именно Декарт^[72], великий французский философ, в семнадцатом веке заложил основы механистической теории жизни, чему в немалой степени способствовало эпохальное открытие кровообращения Гарвеем^[73]. Декарт считал, что животные просто являлись автоматами, лишенными разума, и признавал, что человек, хотя он и обладает более высокими качествами, отличающими его от животных, все же не способен на иные действия, чем характерные для машины. Он также впервые предпринял попытку объяснить механизм памяти физически. Однако в то время многие функции человеческого тела еще не были познаны, и в связи с этим некоторые из его предположений оказались ошибочными.

С тех пор в области анатомии, физиологии и других отраслях науки были сделаны большие шаги, и то, как работает человек-машина, стало теперь совершенно ясно. Тем не менее лишь очень немногие из нас способны установить первичные внешние причины своих действий. Для понимания доводов, которые я собираюсь изложить, важно держать в памяти основные факты, установленные мной за годы тщательных размышлений и наблюдений. Они могут быть сведены к следующему:

1. Человеческое существо – это самодвижущийся автомат, полностью управляемый внешними воздействиями. Какими бы осознанными и заранее обдуманными ни казались его действия, они управляются не изнутри, а извне. Он напоминает поплавок, который поднимают и опускают волны бурного моря.

2. Не существует памяти или способности запоминать, основанной на длительно сохраняющемся впечатлении. То, что мы описываем как память, есть лишь повышенная реактивность на повторяющиеся стимулы.

3. Неверно, что мозг, как учил Декарт, является аккумулятором. Мозг не осуществляет постоянной записи, в нем не хранятся знания. Знание есть нечто подобное эху, для пробуждения которого требуется нарушение тишины.

4. Все данные или представления о внешних очертаниях возникают с помощью глаз либо в ответ на раздражения, воспринимаемые непосредственно его сетчаткой, либо в ответ на более слабые вторичные воздействия и отражения. Другие органы чувств могут лишь вызывать дальнейшие ощущения, не подкрепленные реальностью существования и на основе которых представление не может быть сформировано.

5. В противоположность важнейшему догмату картезианской философии^[74], согласно которому восприятие разума иллюзорно, глаз передает ему правильное и точное изображение окружающих предметов. Это происходит потому, что свет распространяется прямолинейно, и изображение предмета, попадающее на глазную сетчатку, является точным воспроизведением его внешних очертаний, которое в силу строения зрительного нерва, не может исказиться при его передаче в мозг. Более того, процесс должен быть обратимым, то есть вошедшая в сознание форма может посредством рефлекторного действия воспроизвести свой первоначальный образ на глазной сетчатке так же, как эхо способно воспроизвести исходное нарушение тишины. Если данная точка зрения получит экспериментальное подтверждение, следствием этого станет подлинная революция, которая охватит все виды человеческих отношений и сферы деятельности человека.