Наименее вероятные мировоззрения

В моем личном списке наименее правдоподобных философских теорий на первом месте находится элиминативный материализм, потому что он отрицает существование во Вселенной (и в нашей личной жизни) того единственного, в наличии чего мы не можем сомневаться: нашего собственного внутреннего, субъективного, качественного существования – нашего собственного феноменального сознания. Трудно придумать более неправдоподобную гипотезу.

Редуктивный материализм немного лучше, но он, тоже, кажется, отрицает наше субъективное, качественное существование или, как минимум, не дает ключа к разгадке того, каким образом сознание может быть всего лишь одним из процессов в мозге, как любые другие: чистой объективной нейрофизиологией и ничем больше. Редуктивный материализм только увеличивает объяснительный разрыв, а не устраняет его! (Мой анализ объяснительного разрыва и размышления о том, как его устранить, представлены в: Revonsuo, 2006, глава 17.)

Эпифеноменализм и параллелизм отказывают сознанию в том, что оно может играть в мире какую‑либо причинную роль. Эти теории отрицают, что мы как субъекты, наша личная психологическая реальность вообще имеют какое‑то значение, по крайней мере в мире природы. Такое представление противоречит не только интуиции, но и всем данным, полученным в ходе исследований нейропсихологических «зомби‑систем». Пациенты, утратившие способность осознавать ту или иную информацию, но сохранившие при этом возможность воспринимать неосознаваемую информацию, не могут нормально ориентироваться в мире и взаимодействовать с ним.

Это означает, что осознаваемая, психологическая реальность на самом деле играет важную причинную роль в управлении нашим телом – биологическим организмом, где находится сознание, – и делает это с помощью особых механизмов, которые помогают нам оставаться живыми и здоровыми. Неосознаваемая обработка информации в мозге не может выполнить эту задачу: феноменальное сознание в мозге играет уникальную и важную функцию, помогая нашему телу ориентироваться и перемещаться в материальном мире. А чтобы планировать будущее или вспоминать прошлое, нам необходимо самосознание. (Подробнее о причинной роли сознания см. Revonsuo, 2006, главы 22–23).

Экстерналистские теории сознания я также отношу к категории наименее правдоподобных, ведь они не в состоянии объяснить многие из тех данных, которые получены в ходе исследований сознания. Согласно экстерналистским теориям, сознание находится не в мозге, а во всем теле, во взаимодействии между телом и миром, или в объектах, которые находятся в мире. Но есть факты, которые противоречат экстернализму и свидетельствуют о том, что сознание существует или, по крайней мере, возникает в живом человеческим мозге и оно может существовать при отсутствии контакта с внешним миром. Когда мы спим, феноменальное сознание либо полностью присутствует (яркие сновидения или модель мира), либо полностью отсутствует (сон без сновидений). Различие между этими двумя состояниями – научное объяснение наличия или отсутствия субъективной психологической реальности – должно быть прежде всего объяснено различными состояниями мозга в этих двух состояниях (Revonsuo, 2006).

Здесь экстерналисты обычно говорят о том, что осознающему мозгу всегда нужна окружающая среда (кровоснабжение, кислород, глюкоза, тело) и у него всегда есть история развития (мозг – продукт индивидуального развития и эволюции), и поэтому один только мозг не может объяснить существование сознания. Здесь возникает путаница между разными направлениями объяснения: нисходящим (описывающим структуру) и обратным (историческим, причинным).

Если нас интересует (как обычно это интересует ученых) непосредственная причинная обусловленность и структура сознания, или абсолютно необходимые минимальные различия в материальном мире между наличием и отсутствием сознания, то мы должны выяснить, что происходит в материальном мире как раз в тот момент, когда «включается » сознание (или когда оно «выключается»). Если у нас есть два минимально различных условия: в одном сознание тотально присутствует, а в другом тотально отсутствует – при прочих равных условиях, где в материальном мире происходят самые важные изменения и что при этом происходит? Насколько можно судить, важнейшие физические изменения происходят в мозге, и они связаны со сложными, масштабными паттернами нейроэлектрической активности. Таким образом, непосредственные, основные, структурные феномены сознания должны возникать в мозге, и, скорее всего, они представляют собой своего рода биоэлектрические феномены.

Мы точно это знаем, поскольку в промежуточном состоянии между наличием и отсутствием сознания происходят изменения только в мозге – например, когда мы спим без сновидений, по сравнению с ситуациями, когда видим сновидения. Подобные минимальные различия между наличием и отсутствием сознания можно также обнаружить в случае потери и возвращения сознания во время анестезии и в сознательной умственной деятельности, имеющей место в вегетативном состоянии, которую невозможно выразить словами, по сравнению с полным отсутствием сознания в вегетативном состоянии. Минимально достаточное различие между миром, обладающим сознанием и не обладающим им, заключается только в этих различиях в мозге. Поэтому экстернализм обречен на неудачу (Revonsuo, 2006).

(Немного) более правдоподобные теории

Перспективный подход к объяснительной задаче науки о сознании – это многоуровневая модель, которая широко используется в биологических науках. Многоуровневая модель того или иного феномена включает в себя три типа объяснения.

1. Нисходящее объяснение определяет структурные механизмы того или иного феномена на более низких уровнях описания. Если мы говорим о сознании, это его основные нейрональные механизмы.

2. Восходящее объяснение описывает ролевую функцию феномена на более высоких уровнях организации – в случае сознания оно описывает, как сознательное восприятие, намерения и эмоции руководят нашим поведением, определяя роль сознания в управлении нашим телом в физическом мире.

3. Обратное объяснение включает предшествовавшие во времени события, которые создали тот или иной феномен или стали его причиной (прямо сейчас, в процессе индивидуального развития или в ходе эволюции) (см. рисунок).

Я считаю, что любое объяснение сознания должно иметь место в контексте многоуровневого объяснения. Можем ли мы обнаружить и полностью описать структурные механизмы, этиологические пути и ролевые функции сознания в том или ином контексте (Revonsuo, 2006)?

С философской точки зрения многоуровневая концепция рассматривает феноменальное сознание как эмерджентный биологический феномен, как более высокий уровень биологической организации, который может возникнуть только в мозге. Я называю этот подход биологическим реализмом. Как показывает название моего подхода, мои взгляды близки к «биологическому натурализму», предложенному Джоном Сирлом. В контексте биологического реализма я поддерживаю идею о том, что возникновение сознания – это слабая эмерджентность. Я с оптимизмом отношусь к перспективам науки и верю, что однажды ей удастся объяснить, как активность мозга приводит к появлению сознания, точно так же как сейчас мы можем объяснить, как возникла жизнь из неживой физической материи.

Сейчас мы не можем себе представить, как это происходит. Но в будущем у нас появятся новые методы томографии мозга, которые позволят напрямую «увидеть» феноменальный уровень в мозге и, таким образом, станут объективными «датчиками» сознания. Это решит проблему «другого разума», а может быть, даже поможет нам понять, что значит быть летучей мышью. Возможно, метод томографии мозга, который позволит «увидеть» сознание в мозге, назовут «ловцом снов», ведь с его помощью можно будет объективно реконструировать феноменальное содержание сновидений, просто сканируя мозг спящего человека, – и при этом не нужно будет спрашивать его, помнит ли он, что ему снилось (Revonsuo, 2006). Благодаря «ловцу снов» субъективное содержание сознания превратится в объективные данные и будет похоже на любые другие данные сканирования мозга!

Многоуровневая концепция

Объяснение того или иного феномена требует нескольких уровней описания и трех разных направлений объяснения. Феномен, который нужно объяснить, – в данном случае сознание, – находится в центре объяснения. Во‑первых, сознание нужно описать на его собственном уровне, так, чтобы мы знали, какой феномен мы пытаемся объяснить. Затем можно исследовать различные направления объяснения. Нисходящее объяснение описывает нейрональные механизмы более низкого уровня, лежащие в основе сознания и связанные с мозгом. Восходящее объяснение описывает роль более высокого уровня, которую сознание играет для мозга, для человека и особенно в руководстве его поведением. Обратное объяснение движется назад во времени, прослеживая причинную цепочку событий, которые создали сознание или стали причиной его появления. Это объяснение может выявить ближайшее прошлое и описать, как предыдущий стимул привел к возникновению осознаваемого опыта. Также оно может исследовать прошлое человека и описать, как возникло осознаваемое переживание и как оно менялось в ходе индивидуального развития, от рождения до взрослой жизни; или исследовать эволюционное прошлое и описать, как сознание возникло в процессе развития человечества или как тот или иной тип сознания вообще возник в ходе эволюции жизни на планете Земля.

Так что я – на стороне эмерджентного материализма. Я считаю его наиболее правдоподобной теорией взаимоотношений между сознанием и мозгом. Но насколько она правдоподобна? С одной стороны, она весьма вероятна, ведь до сих пор собрано очень мало данных, которые бы ей непосредственно противоречили. Насколько мы можем судить на основании всех существующих эмпирических данных, между сознанием и мозгом существуют отношения дополнительности. Если изменить что‑нибудь – что угодно – на уровне содержания сознания, и за физическими изменениями в мозге обязательно последуют феноменальные изменения квалиа. Если подавить или устранить электрическую активность мозга, сознание исчезнет: кажется, сознание действительно онтологическим образом зависит от активности мозга и не может существовать без нее.

Единственные данные, которые могли бы очевидно противоречить онтологической зависимости сознания от мозга, связаны с ВТП и ОСП. Однако недавние исследования показывают, что ВТП может оказаться галлюцинаторным состоянием мозга, а вовсе не свидетельством того, что сознание «сбежало» из мозга. ОСП – единственная аномалия, которая, если она действительно является тем, чем кажется, противоречит любым вариантам монистического материализма. Но данные об ОСП в лучшем случае неполны и в худшем – недостоверны. Если мозг обладает встроенной способностью к переживанию мистических состояний сознания – а это кажется вполне вероятным, – возможно, эта способность активируется во время ОСП, и в умирающем мозге мистическое переживание – что‑то вроде прощания с феноменальным миром, прежде чем его свет исчезнет навсегда. Но если окажется, что гипотеза умирающего мозга не сможет объяснить ОСП, тогда все материалистические концепции могут оказаться несостоятельными.

Более серьезный недостаток эмерджентного материализма – это сложность «трудной проблемы». Воображение может подвести нас, когда мы пытаемся представить себе, как сознание, в конечном счете, может быть объяснено как эмерджентная особенность активности мозга. Мы уже немного знаем об электрической активности мозга, связанной с сознанием, но пока понятия не имеем, как в результате такой активности возникает феноменология (если это вообще происходит). Таких трудностей вполне можно ожидать, ведь все главные научные открытия были немыслимы, пока не пришло их время. Вообразить научное открытие (во всех подробностях) – почти то же самое, что совершить это открытие! Так что неспособность вообразить будущее науки очень мало говорит нам о проблеме или о вероятности ее решения.

Эмерджентный материализм (слабый или сильный) оставляет нам физикалистское, механистическое мировоззрение, которое представляется многим весьма неутешительным. Согласно этому мировоззрению, все материальные объекты и почти все живые организмы совершенно лишены феноменального сознания. Человеческое сознание, возможно единственное во всей Вселенной, обладает способностью не только ощущать свое собственное существование (феноменальное сознание), но также думать о нем и понимать его (рефлексивное сознание). Лишь человек знает свое место и свою печальную судьбу в ней (самосознание). Внутренняя жизнь человека – всего лишь крошечный, мгновенный проблеск феноменального света в бескрайнем, темном, лишенном сознания космосе.

Кроме того, каждый биологический вид, обладающий сознанием, живет в своей собственной осознаваемой реальности, чуждой другим видам. Он не знает, какова эта реальность для них, – и представителей других биологических видов это не волнует, ведь они не в состоянии постичь своим крошечным ограниченным разумом, что такая вещь, как сознание (теория ментальности), есть и у других существ – и даже у них самих. Кроме того, отдельный человеческий разум живет изолированной, отдельной жизнью в рамках своей субъективной психологической реальности и не способен слиться с другим сознанием. Похоже, мы обречены на феноменальное одиночество самого безнадежного толка!

Согласно эмерджентному материализму, превратности человеческой души можно интерпретировать как смелое и захватывающее приключение в чуждом мире. С тем же успехом мы можем спросить, какой смысл в осознании своего существования, если оно – всего лишь редкий, краткий, одинокий феноменальный проблеск в безграничной тьме пространства‑времени. (Эту проблему, проблему поисков смысла в материальном мире, Оуэн Фланаган назвал «Действительно трудной проблемой», 2007).

Другое направление, которое может оказаться более или менее правдоподобным, – это нейтральный монизм и панпсихизм. Возможно, феноменальное и физическое по сути не отличаются друг от друга, а может быть, феноменальное – базовое и общее свойство физической вселенной. Тогда нам нет нужны объяснять, как мозг создает феноменальный опыт, ведь феноменальность повсюду, и мозг только формирует и использует его, чтобы создать модель мира, осознаваемую репрезентацию мира, которая направляет поведение организма в материальном мире. Человеческое сознание – сложная система навигации, возникшая в процессе эволюции из элементов – квалиа, которые до этого свободно «плавали» во Вселенной.

Если теория панпсихизма соответствует реальности, мы должны были бы видеть, что сознание присутствует в мире повсюду. Согласно этой теории, когда мы теряем сознание или умираем, наше сознание не исчезает, а просто принимает более простую форму, снова превращаясь в фоновое феноменальное излучение Вселенной или в часть космического сознания. Мистические переживания и ОСП в этом случае являются проблесками истинной природы сознания. Мы не одиноки во Вселенной, мы – просто один из типов сознания среди бесчисленного множества других сознаний, окружающих нас со всех сторон, куда ни глянь; мы очень редко осознаем другие центры сознания, но Вселенная наполнена сознательным существованием!

Какой бы красивой, увлекательной и утешительной ни была эта теория, к сожалению, нет никаких эмпирических доказательств ее истинности. Ее едва ли можно назвать тестируемой научной гипотезой, по крайней мере до тех пор, пока у нас нет объективных «датчиков» сознания, позволяющих точно определить, существует ли сознание в какой‑либо форме за пределами человеческого мозга. (В другой своей книге, Revonsuo, 2006, я привожу доводы против теории панпсихизма).

Другая альтернатива для тех, кто находит материализм слишком угнетающим, – это буддийские представления о том, что феноменальное сознание возникает из субстрата сознания – состояния сияющего, ясного сознания, выходящего за рамки обычного опыта, но достижимого в состоянии глубокой медитации (см. Wallace, 2007). Мне не совсем понятно, к какой философской категории относится буддийское представление о сознании, но уж точно не к материализму.