Современные концепции развития науки

Кумулятивизм. Антикумулятивизм. Основные антикумулятивистские модели развития науки (К. Поппер, Т. Кун. П. Фейерабенд, И. Лакатос)

В истории и философии науки выделяют кумулятивные и некумулятивные модели роста научного знания. Кумулятивная модель роста научного знания (кумулятивная – от лат. увеличение, скопление, суммирование) преобладала в классической науке. Развитие научного знания мыслилось как накопление эмпирических фактов и теоретических положений. В современной науке преобладают нетикумулятивистские модели роста научного знания.

«Эволюционная эпистемология» К. Поппера. Модель роста знания / алгоритм роста: выдвижение гипотез → их опровержение → выдвижение новых гипотез … Таким образом, выдвижение гипотез и дальнейший отбор из них «наиболее приспособленных», тех, которые дальше не фальсифицируются (не опровергаются), напомнил Попперу дарвиновскую эволюцию. В процессе эволюции научных теорий выживают лучшие из них, что в целом позволяет говорить о росте знания и понимания.

Парадигмальная модель роста научного знания.Автор – Т. Кун. Её суть: развитие научного знания не является кумулятивным, оно имеет нелинейный, цикличный характер и каждый цикл состоит из этапов:

период нормального роста (иначе: парадигмальный период) → период кризиса →научная революция (смена парадигм).

Модель исследовательских программ И. Лакатоса. Имеется «твёрдое ядро науки» или «позитивная эвристика» – это её основные принципы и положения и «защитный пояс» – положения и гипотезы, которые могут быть фальсифицированы. Внутри «защитного пояса» происходят изменения, но «ядро науки» остаётся неизменным. Наука оказывается в состоянии кризиса в том случае, когда доля «негативной эвристики» возрастает и «защитный слой» науки ослабевает.

Антисциентистская модель наукиП. Фейерабена. Другое её название – модель пролиферации (переинтерпретации). Есть ещё третье название – «методологический анархизм», но оно касается позиции Фейерабенда в отношении методов познания.

Остановимся на этих моделях развития науки подробнее.

Первое послевоенное десятилетие ХХ века характеризовалось ростом интереса к социальной функции науки, ее организации, роли в общественной жизни, к механизмам развития и ее месту в системе культурных ценностей. Образ науки как системы чисто формальных знаковых отношений, соотносимых с реальностью через механизм эмпирического подтверждения (верификации) или опровержения (фальсификация), системы, не зависящей от культуры, истории, психологии и технической базы, резко расходился с той реальной наукой, с которой сталкивались ученые в 1950 – 1960 гг. Реальная наука была тесно связана с техникой, с промышленностью, с деятельностью ученых, с общей культурой эпохи, ее ценностями и убеждениями. И это обстоятельство приводило к острому конфликту с концепцией науки, разрабатывающейся неопозитивизмом. В связи с этим перед молодыми учеными того времени во весь рост встала продиктованная жизнью задача создать новую более адекватную концепцию развивающейся науки.

Карл Поппер (1902-1994), известный философ науки XX века, родился в Вене в семье юриста. Исходной областью его интересов были психология и педагогика. До 1937 г. он работал в Вене, участвовал в дискуссиях Венского кружка, выступая критиком его программных положений. Затем к. Поппер эмигрировал в Новую Зеландию, где в годы войны написал знаменитую книгу «Открытое общество и его враги» (издана на русском языке в 1992 г.), направленную против тоталитаризма и защищающую либеральные ценности. С 1946 г. – он стал профессором Лондонской школы экономики и политических наук, где вместе со своими учениками и последователями разрабатывал влиятельное направление в философии науки - критический рационализм. Среди главных работ К. Поппера- «Логика научного исследования « (1934), «Объективное знание» (1972), «Реализм и цель науки» (1983).

К. Поппер пришел к следующим основным положениям:

1.Главной проблемой философии науки должна стать проблема развития знания, т.е. проблема анализа выдвижения, формирования, проверки и смены научных теорий. Центральной проблемой теории познания всегда была и остается проблема роста знания.

2.Неопозитивисты в течение многих лет насаждали пренебрежительное отношение к философии и старались уничтожить даже тень философствования в методических и научных дискуссиях. К. Поппер реабилитировал философию, признал ее важность и тесную связь с методологией.

3.Считая основной задачей методологии анализ развития научного знания, К. Поппер обратился к истории науки, ибо решение проблем, встающих в ходе такого анализа, требует обращения к реальным примерам развития науки, иными словами, у Поппера впервые методология оторвалась от логики и стала сближаться с историей науки. Свою философскую позицию ученый охарактеризовал как «критический рационализм». Эта точка зрения опирается на тезисы фаллибализма, фальсификации и стремления к истине (правдоподобию).

Формулируя тезис фаллибализма, как одну из предпосылок метода критического рационализма, К. Поппер утверждал, что ни наблюдение, ни разум не являются авторитетами. Более важны интеллектуальная интуиция, и воображение, но ненадежны и они, замечал Поппер. Он считал, что научность утверждений нельзя доказать ни индуктивным путем на основе эмпирических данных, ни с помощью правила верификации, как это делали неопозитивисты. Вопреки мнению индуктивистов, К. Поппер пришел к выводу, что ученые делают открытия, восходя не от фактов к теориям, а от гипотез к единичным высказываниям.

Ученые пользуются гипотетико-дедуктивным методом. Из гипотез общего характера выводятся предложения, которые сравниваются непосредственно с протокольными предложениями. Если относительно теории и протокольных предложений, а также их совпадения ученые пришли к согласию, то теория считается временно подтвержденной. Что касается проблемы верификации теории экспериментом (теория проверяется, верифицируется экспериментом: либо она проходит эту проверку успешно, либо нет), то К. Поппер нашел в этой аргументации пробел: так как рано или поздно теории опровергаются, фальсифицируются, то предыдущие их соответствия эксперименту фактически не являются подлинными проверками. Таким образом, ни одна теория не может быть подтверждена окончательно. Она всегда ненадежна и подвержена ошибкам (принцип фаллибализма).

К. Поппер, в отличие от неопозитивистов, верил в объективное существование физического мира и признавал, что человеческое познание стремится к истинному описанию этого мира. Однако он отвергал существование критерия, по которому мы выделяем истину из всей совокупности наших утверждений. Даже случайно наткнувшись на истину в научном поиске, мы не можем с уверенностью сказать, что это истина. Согласно К. Попперу, можно выдвигать только догадки, гипотезы, чтобы понять мир.

Казалось бы, отрицание существования истины могло сделать К. Поппера агностиком и скептиком. И действительно, в его учении проявляются черты скептицизма и агностицизма. Однако от того и от другого его спасает вера в то, что если невозможно установить истинность высказываемых утверждений, то есть способы выявить их ложность. «Нельзя выделить в науке истину, - говорит К. Поппер, - но постоянно выявляя и отбрасывая ложь, можно приблизиться к истине» («Логика и рост научного знания»). Итак, научную теорию нужно рассматривать не как истинное знание, а как всего лишь предположительное знание (более или менее верную догадку). Всякая теория, возникнув, уже заведомо обременена этой предположительностью и неистинностью. Окончательно подтвердить теорию нельзя, зато ее можно опровергнуть (фальсифицировать). Фальсификация по К. Попперу - это принципиальная опровержимость любого утверждения, относящегося к науке. Принцип фальсификации используется К. Поппером как разграничительная линия в отделении научного знания от ненаучного. Чтобы ответить на вопрос, научна или ненаучна некоторая система утверждений, надо, попытаться опровергнуть ее. Если это удается, то данная система несомненно научна, ну, а если, несмотря на все усилия, не удается опровергнуть некоторую теорию, то тогда вполне правомерно усомниться в ее научности и истинности.

Принцип фальсификации – это определенная установка науки на критический анализ содержания научного знания, на постоянную необходимость критического пересмотра всех его достижений. К. Поппер утверждал взгляд на науку как постоянный динамический процесс, в котором непосредственно происходят какие-то изменения. Причем, развитие научного знания, не следует представлять как прогрессивный, кумулятивный процесс.

Развитие – это процесс, «идущий от старых проблем к новым проблемам посредством предположений и опровержений». Рост знания, полагает К. Поппер, - это результат процесса, весьма сходного с дарвиновским «естественным отбором». Это есть естественный отбор гипотез: наше знание всегда состоит из совокупности тех гипотез, которые доказывают свою (относительную) способность выживать в борьбе за существование; конкуренция элиминирует гипотезы, не способные выжить». И если биологическая эволюция происходит путем приспособления организмов и видов к требованиям окружающей среды и подчиняются принципу выживания наиболее приспособившихся, то рост знания протекает по пути создания все более общих и все более «правдоподобных» теорий.

Таким образом, суть методологической концепции критического рационализма заключается в следующем: поскольку все наши высказывания и утверждения теоретичны и, следовательно, гипотетичны (ибо индукция не может оправдать универсальные высказывания), постольку они подвержены ошибкам. В этом заключается смысл эпистемологического тезиса фаллибализма. Поскольку же все эти высказывания и утверждения включают априори элементы ошибок и заблуждений, что подтверждает и актуальная научная практика, постольку ни одна теория не может быть верифицирована, то есть безусловно подтверждена. Однако она может быть опровергнута как эмпирически, так и теоретически. Следовательно, принцип фальсификации вытекает из тезиса фаллибилизма. Но если любая теория всегда ошибочна и может быть опровергнута, то задача ученых и философов, стремящихся к поиску истины (а истина у К. Поппера- это, по сути дела, непротиворечивость),- находить эти ошибки и заблуждения и устранять их посредством строгой проверки теории, критики ее посылок и выдвижения новых гипотез. Стремление к истине неотделимо от критицизма, а так как критицизм проводится в интересах поиска истины, он рационален.

Какие трудности возникают на пути реализации попперовской критической методологии?

Первая трудность заключается в элиминации ложных теорий. Установление ложности теории во многом зависит от случайной удачи исследования, от того, найдется ли и как скоро опровергающий пример. Иногда не удается обнаружить ложность теории, которая на самом деле ложна, и она, таким образом, остается в числе тех, которые принимаются как возможно истинные.

Вторая трудность заключается в том, что при проверке множества конкурирующих теорий может оказаться, что все они фальсифицированы и, следовательно, должны быть отвергнуты. Следовательно, в науке не останется ни одной приемлемой теории, решающей данную проблему.

Наконец, самое главное препятствие на пути реализации попперовской программы- это невозможность обоснования истинности предпочтительной теории. Даже если мы выбрали одну нефальсифицированную из множества конкурирующих теорий, то мы не в состоянии ни установить ее истинность, ни тем более обосновать, хотя объективно она может быть истинной. В конечном счете, проблема существования истинных теорий, позволяющих нам правильно ориентироваться в мире, осталась в эпистемологии К. Поппера нерешенной.

Рассмотрим теперь критически основные пункты попперовской концепции, которая представляет собой определенный методологический идеал, призванный регулировать научную практику извне. В связи с этим данную концепцию можно критиковать и с точки зрения соответствия его положений практике науки, и с точки зрения соответствия общефилософским и мировоззренческим установкам.

Первое допущение, на котором основывается К. Поппер, - иногда можно установить ложность теории, обнаружив противоречие между ее следствиями, и «проверенными единичными предложениями», - плохо согласуется с попперовским неприятием индукции. Нет оснований полагать, говорит он, критикуя индукцию, что будущее похоже на прошлое, что будущие результаты проверок будут такими же, как и прошлые. Но ведь именно на таком предположении основывается метод фальсификации. Принимая попперовскую критику индукции, можно спросить: какие у нас есть основания считать, что теория, которая опровергалась природой прежде, будет опровергаться и в будущем? Какие есть основания считать, что фальсификация окончательно устанавливает ложность теории?

Второе допущение, сделанное К. Поппером при решении проблемы истинных теорий, также вызывает сомнение. По его мнению, в науке по каждой проблеме существует множество конкурирующих теорий. Однако такие ситуации в науке не являются общим правилом, часто приходится довольствоваться только одной гипотезой, более или менее удовлетворительно объясняющей факты. Затем на смену ей приходит другая, более адекватная, но она, будучи выдвинута, не конкурирует со старой по схеме К. Поппера, а еще в процессе разработки предполагается как предпочтительная.

На допущении множества конкурирующих теорий базируется третье допущение, что фальсифицированная теория тут же отбрасывается. Но, например релятивистская и квантовая механики «опровергли» механику И. Ньютона (следствия последней не подтверждаются ни в области релятивистских явлений, ни в области квантовых). Тем не менее, эта теория не отвергнута. По сути дела, множество эмпирически «опровергнутых» теорий в науке пусто, ибо уже в самом понятии научной теории заложено то, что такая теория объясняет и предсказывает некоторую, пусть и ограниченную совокупность явлений действительности. Иными словами, опровержимость (и фальсифицируемость) научного знания не является его единственным исключительным признаком.

Примеры свидетельствуют о том, что концепция развития научного знания К. Поппера и логически уязвима, и не всегда согласуется с реальной научной практикой. Однако она является лишь нормативным методологическим идеалом, который, конечно, может совершенствоваться, уступая требованиям истории и практики науки (такую возможность и реализовал И. Лакатос). Безусловной заслугой К. Поппера является то, что ему удалось выразить многие тонкости роста научного знания. Встав в оппозицию к наиболее характерным тезисам классического позитивизма, он отверг точку зрения, согласно которой наука развивается путем приращений, и подчеркнул революционный характер процесса отвержения старой теории и замены ее несовместимой с ней новой теорией, показав при этом ту роль , которую играет в данном процессе неспособность старой теории ответить на вызовы со стороны логики, эксперимента или наблюдения.

Пол Фейерабенд (1927 г., Вена) занимает особое место среди западных философов и методологов науки. С одной стороны, его работы завоевали ему авторитет и право считаться одним из влиятельных представителей современной методологии. С другой, – его критика методологических концепций, призывы к «анархии» в методологии науки, защита знахарства и астрологии создали ему репутацию автора, к которому нельзя относиться серьезно. В фундаменте концепции науки П. Фейерабенда лежит тезис о зависимости языка наблюдений от теории.

В свое время логический позитивизм выделил в составе научной теории два языка: теоретический и язык наблюдений. Предполагалось, что последний теоретически нейтрален и поэтому может входить в различные, даже несовместимые теории. Предполагалось также, что всем дескриптивным (т.е. не являющимся логическими или математическими) терминам языка наблюдения соответствуют некоторые наблюдаемые объекты или их свойства, а теоретические термины, которым соответствуют ненаблюдаемые объекты или свойства, должны быть сведены к терминам наблюдения.

Против подобных представлений и выступает П. Фейерабенд. Его основное утверждение: предложения наблюдения выделяются в качестве таковых на основании не их содержания, а ситуации, в которой их принимают. По содержанию же между предложениями наблюдения и теоретическими предложениями принципиальной разницы нет. Содержание предложения наблюдения, заявляет П. Фейерабенд, определяется не ситуацией наблюдения, а той целью, которую поставил себе наблюдатель. Язык наблюдения принципиально не отличается от теоретического, он более привычен.

Обыденный язык наших дней несет на себе отпечаток представлений классической физики. Но почему мы должны сохранять его, если приняты в науке уже другие теории? Конечно, если сейчас человек кипятит молоко, то он говорит о его температуре, а не об энергии молекул. Но это, по мнению П. Фейерабенда, означает лишь то, что этот человек был обучен соответствующим образом. Если ввести другую систему обучения, более соответствующую духу современной науки, то люди и в быту будут говорить не о кипении молока, а об увеличении кинетической энергии молекул.

П. Фейерабенд доказывает, что язык наблюдения является по своей сути теоретическим, ибо способ, каким мы фиксируем результаты наших наблюдений и экспериментов, зависит от принятых нами теоретических предпосылок. Отсюда следует утверждение, что любая система взглядов находит подтверждение в опыте, подтверждение теории - дело тривиальное. Интересны были бы, напротив, опровержения теории, но для этого нужно «распять» наш опыт, осознать и выделить в нем его теоретическую компоненту. Это, считает Фейерабенд, невозможно было бы сделать, если бы у нас была одна-единственная объяснительная схема. Тогда бы мы просто считали ее по привычке совершенно естественной и видели бы в ней голос самого опыта. Необходимы другие теории, установки, онтологии, которые давали бы иные интерпретации опыту и тем самым заставляли бы нас осознать, что до сих пор мы принимали за результат наблюдений свои собственные установки. Если подобных альтернативных концепций нет, надо пытаться построить их, чтобы выявить неосознанные предпосылки теоретического характера, некритически включенные в опыт.

Поэтому, чтобы быть подлинным эмпиристом, надо стараться опровергать теории, в которых мы убеждены, изобретая для этого всевозможные, сколь угодно абсурдные концепции. Но легко ли это сделать, коль скоро теории так довлеют над нашим сознанием, что заставляют нас неосознанно интерпретировать весь наш опыт в их свете? П. Фейерабенд согласен, что это совсем нелегко и поэтому советует черпать идеи из тех сфер сознания, которые не настолько порабощены теориями и догмами, например, из снов, фантазий, художественных произведений и т.д..

Для решения проблемы эмпиризма П. Фейерабенд предлагает ввести в методологию принцип плюрализма, который призывает создавать и разрабатывать теории, несовместимые с принятыми точками зрения, даже если последние являются в высокой степени подтвержденными и общепринятыми. Обосновывая необходимость альтернативных теорий, Фейерабенд разъясняет, что ни одна теория никогда не согласуется со всеми данными. Любая теория окружена «шумовым фоном» несоответствий. Например, ни одна планета не движется по орбите, вычисленной в соответствии с ньютоновской небесной механикой. Существуют и другие, еще не объясненные расхождения с этой теорией, превышающие на порядок ошибку измерения. Эти расхождения создают фон «шумовых помех», относительно которого перемещение Меркурия на 43 секунды в столетие в значительной мере теряет свое значение. Кроме того, существует еще много неисследованных возможностей объяснения этих отклонений в рамках ньютоновской теории. Только объяснение этих 43 секунд на основе новых принципов выделит из шумового фона и превратит в эффект, способный опровергнуть ньютоновскую схему. Естественно, что такое объяснение должно опираться на теорему, несовместимую с ньютоновской,- оно должно опираться на альтернативную ньютоновской теорию» (См.: Фейерабенд П. Ответ на критику //Структура и развитие науки: Сб. переводов. М, 1978. с.420.). Таким образом, только альтернативные теории способны обосновать, что данный факт действительно опровергает теорию. К тому же, замечает П. Фейерабенд, поскольку не все утверждения теории могут быть проверены фактами, то чисто теоретическая критика со стороны альтернативной теории значительно увеличивает возможности опровержения данной теории.

При этом П. Фейерабенд особо подчеркивает важность ненаучных и антинаучных теорий для критики и опровержения научных теорий. Так, Н. Коперник, предлагая новую картину мира, не использовал научные традиции, а обратился к «ненормальным» пифагорейцам... Астрономии пошла на пользу любовь пифагорейцев к кругам, медицине - знахарские учения о травах... Куда бы мы ни посмотрели, всюду мы видим, что крупные научные достижения обязаны своим существованием внешним влияниям, которым было дано возобладать над наиболее фундаментальными и «рациональными» методологическими правилами. В этих рассуждениях можно без труда увидеть влияние критического рационализма К. Поппера: в самом деле, если науку, как утверждал К. Поппер, отличает критичность и если критика обеспечивает рост содержания, то критика тем лучше, чем она радикальнее. А критика некоторой физической теории Т₁ со стороны, скажем, мифологической космологии будет радикальнее, чем критика со стороны другой физической теории Т₂, которая разделяет с Т₁ целый ряд общих предпосылок.

Призывая к распространению плюрализма за рамки конкуренции научных теорий, в 70-е годы П. Фейерабенд присоединился к волне антисциентизма и стал призывать к тому, чтобы подвергнуть критике мышление, институт науки и вообще европейскую культуру. Наука, заявил он, не принесла человечеству никаких особых благ. Мнение, что она способна принести много ценных для благосостояния человека результатов, проистекает лишь из невозможности сравнения.

Наука попросту задавила все альтернативные способы осмысления мира, поэтому сейчас невозможно судить, насколько счастливую, здоровую и комфортную жизнь могли бы принести людям формы жизни, основанные на мифах, вере в колдовство и т.д..

Тезис плюрализма теорий у П. Фейерабенда порождает методологический анархизм, который, по мнению ученого, равнозначен признанию того, что любые правила и нормы рациональной деятельности исторически обусловлены и не являются адекватными во всех ситуациях. Лозунг П. Фейерабенда «все сгодится» надо понимать так: «Любое решение, любая стратегия может где-нибудь в развитии науки когда-нибудь сгодиться», даже если они и противоречат методологическим нормативам. Дело в том, что любое методологическое правило, даже самое очевидное для здравого смысла, имеет границы, за пределами которых его применение неразумно и мешает развитию науки. Деятельность ученого не подчиняется никаким рациональным нормам. Поэтому развитие науки, по Фейерабенду, иррационально: новые теории побеждают и получают признание не вследствие рационально обоснованного выбора, не в силу того, что они ближе к истине или лучше соответствуют фактам, а благодаря пропагандисткой деятельности их сторонников.

Значительную методологическую нагрузку в построениях философа несет так называемый «закон неравномерного развития». Этот закон выдвигается П. Фейерабендом как обобщение и приложение к истории познания известного марксистского положения о возможности неравномерного развития в обществе различных социальных структур и их элементов. П. Фейерабенд даже ссылается на некоторые работы К. Маркса и В. Ленина, в которых показывается несоответствие прогрессивной экономики и культуры исторически изжившей себя буржуазной идеологии, неравномерность развития капитализма. Аналогично обстоит дело и с развитием различных уровней научного знания: идей, теорий, вспомогательных дисциплин, эмпирических фактов.

Период теоретической зрелости наступает тогда, когда идея приобретает столь обыкновенный вид, что может всерьез соперничать с другими научными теориями без риска быть сразу отброшенной. Теперь уже для нее характерны имманентная критичность, свободное обсуждение альтернатив, учет объективных достоинств и недостатков различных точек зрения. Сравнение альтернатив - мощный фактор развития науки; оно стимулирует детальную разработку базисных идей, которая сравнивается П. Фейерабендом с марксовым методом восхождения от абстрактного к конкретному.

За этапом расцвета теории в результате дальнейшей борьбы альтернатив следует период ее регресса: появляются новые силы, в своем мировоззрении адекватнее выражающие новую эпоху. Прежняя концепция вынуждена приспосабливаться к изменившимся условиям уже не с целью дальнейшего развития, но с целью самосохранения. Ее сторонники вновь начинают использовать все средства, чтобы удержаться в лидерах; они выдвигают новые, неоформившиеся идеи. Такова форма развития науки и эти циклы он пытается проследить на протяжении истории познания.

Заслуга П. Фейерабенда состоит в настойчивом отказе от приобретших устойчивые черты идеалов классической науки, наука предстает как процесс размножения теорий. Кроме того, через всю концепцию Фейерабенда проходит идея взаимосвязи внутринаучных и вненаучных факторов в истории науки. Хотя П. Фейерабенд в этом отнюдь не пионер, его работа полезна потому, что попытки определить научный прогресс на основе простых и жестко фиксированных «рациональных» критериев продолжаются. Но, воздав должное его постановке вопроса, мы должны отметить, что по сравнению с глубиной и сложностью затронутых им проблем предлагаемые им решения выглядят довольно поверхностными. (см. ниже Приложениек теме).

Новая версия философии науки была выдвинута Т. Куном, который осуществил радикальный отход от принципов логического эмпиризма и стал лидером историко-эволюционистской философии науки.

Томас Кун (США ,1922 г.) Закончив физический факультет в Гарварде, он в 1943г. получил степень бакалавра по физике, в 1946г. – степень магистра, а в 1949г.- докторскую степень. С 1958г. Кун стал профессором истории науки. Он являлся профессором философии и лингвистики Массачусетского технологического института и одним из ответственных редакторов «Международного словаря научной биографии». Из-под его пера вышли 3 монографии: «Коперниканская революция», «Структура научных революций», «Теория черного тела и квантовая прерывность. 1894-1912», около 50 статей по различным проблемам философии и истории науки. Его исследовательские интересы были сосредоточены преимущественно на истории возникновения и развития квантовой механики. Т. Кун поставил перед собой задачу создания новой антипозитивистской нетрадиционной философии науки. В чем же специфика куновского подхода к этой дисциплине?

Во-первых, непозитивистская версия науки сложилась на базе абстрактно-логических исследований готовых и притом соответствующим образом препарированных теоретических знаний, а куновская философия науки была создана на основе истории науки. Историю науки Т. Кун рассматривает не как совокупность исторических факторов, а как эволюцию концептуальных схем, фундаментальных идей и функций научного познания. Пытаясь уточнить свою концепцию истории науки, он выдвинул два существенных для его концепции положения.

Первое состоит в утверждении, что нет единой истории науки. Даже при самой обширной эрудиции невозможно увязать все научные исследования в единый поток. Следовательно, наука, с точки зрения Т. Куна - это некое подобие отдельных пересекающихся или разрозненных дисциплин, и методология историко-научных исследований должна строиться как набор частных методологий, ориентированных на изучение истории отдельных дисциплин.

Второе заключается в том, что назначение истории науки реализуется в двух направлениях: в более углубленном понимании современных концепций и методов и в формировании философии науки.

Следующее важное обстоятельство, характеризующее специфику подхода Т. Куна к философии науки, связано с социологизацией проблем, касающихся исследования не только механизмов развития, но и концептуальной структуры научного знания. Социально-групповой подход является для Т. Куна без всякого преувеличения решающим. Суть этого подхода заключается в признании важнейшей роли сообщества ученых в формировании, реализации, оценке, развитии и отстаивании научных открытий, методов и способов научной деятельности. Подобный взгляд на природу научной деятельности Т. Кун сделал лейтмотивом своего анализа науки.

И, наконец, третья особенность взглядов Т. Куна заключается в повышенном интересе к психологическим мотивам научной деятельности. Причем в основном он апеллирует к групповой психологии, то есть к коллективным эмоциям, коллективному видению и восприятию внешней реальности.

Куновская эволюционистская философия науки Куна по своим методам довольно эклектична. Там, где ему не хватает логической и эпистемологической аргументации, на передний план выдвигаются социологический и психологический подходы. И все же, несмотря на мозаичность и разнородность его воззрений, отсутствие единой стержневой методологии, куновскую концепцию следует рассматривать именно как философию науки, ибо при всех оговорках и реверансах в сторону исторического эмпиризма, социологизма, психологизма и т.д. его центральная задача состоит в формулировании и выявлении общих характеристик науки в целом, а его конечная - в открытии общих закономерностей развития науки и построении адекватного концептуального аппарата.

Центральным понятием в исследованиях т. Куна является понятие «парадигма». Буквальный перевод этого термина - «образец». Понятие научной парадигмы оказалось многозначным, допускающим разнообразие его интерпретаций, да и взгляды самого Куна по вопросу о сущности и структуре парадигм изменялись и уточнялись. Чаще всего понятие парадигмы трактуют как совокупность фундаментальных теорий и как систему решающих для данной науки экспериментов и ценностей.

Содержание парадигмы излагается, как правило, в учебниках. Они разъясняют сущность принятой теории, иллюстрируют ее удачные применения и сравнивают эти применения с типичными наблюдениями и экспериментами. Подобные учебники стали общераспространенными с нач. XIX века, до того аналогичную функцию выполняли такие выдающиеся труды, как «Физика» Аристотеля, «Начала» и «Оптика» И. Ньютона, «Электричество» Б. Франклина, «Химия» А. Лавуазье. Эти общепринятые примеры фактической практики научных исследований (примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование) в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования. Таковы традиции, которые историки науки описывают под рубриками «астрономия Птолемея (или Н. Коперника)», «аристотелевская (или ньютоновская) динамика», «корпускулярная (или волновая) оптика» и т.д. Изучение парадигм главным образом и подготавливает начинающего исследователя к членству в том или ином научном сообществе.

Парадигма по своему содержанию шире теории. Каждая теория создается в рамках той или иной парадигмы. Теории, существующие в рамках различных парадигм, несопоставимы. Поэтому одна и та же теория не может входить в разные парадигмы без предварительного ее серьезного переосмысления. А это означает, что при смене парадигм невозможно осуществить преемственность теорий, т.е. какие-то теории перенести из старых парадигм в новые. В контексте новых парадигм старые теории получают новое содержание, иную интерпретацию.

Позже Т. Кун попытался заменить понятие парадигмы дисциплинарными матрицами. Они дисциплинарны, потому что принуждают ученых к определенному поведению, стилю мышления; это матрицы - потому что они состоят из упорядоченных элементов различного рода, причем каждый из них требует дальнейшей спецификации. Дисциплинарная матрица, по Куну, состоит из четырех основных элементов.

1. Символические обобщения, то есть формальный аппарат, с помощью которого в рамках данной матрицы записываются основные законы, гипотезы и экспериментальные данные.

2. Метафизическая парадигма - система методологических и даже философских принципов, используемых для обоснования различных эвристических приемов (например: перенос знаний по аналогии из одной области физики в другую). Если учесть, что для Т. Куна метафизика является системой онтологических допущений, то такая онтологизация понятия парадигмы означает по существу признание роли философии в качестве одного из основных элементов научного исследования. Можно сказать, что метафизическая парадигма - это философская составляющая научной деятельности.

3. Ценности, которыми руководствуются члены сообщества. Наиболее укоренились ценности, касающиеся научных прогнозов. Они должны быть точны, количественно обоснованы, просты, логичны, иметь высокую степень вероятности.

4. «Образцы», то есть признанные примеры. Именно они, по мнению Куна, и составляют цементирующую основу научной деятельности. В этом подходе Т. Кун видит свое подлинное новаторство и отличие от неопозитивистов, рассматривавших в качестве такого стержня взятые сами по себе теории и порождаемые ими правила. Однако последние вместе с аппаратом символических обобщений усваиваются, по мнению Т. Куна, лишь в процессе овладения образцами решения задач.

Схема развития науки Т. Куна:

· начальная допарадигмальная стадия развития науки характеризуется наличием различных точек зрения, отсутствием фундаментальных теорий, общепризнанных методов и ценностей;

· затем возникает консенсус членов научного сообщества и создается единая парадигма;

· на ее основе осуществляется нормальное развитие, накапливаются факты, совершенствуются теории и методы;

· в этом процессе возникают аномальные факты, приводящие к кризису, а затем и к научной революции;

· в результате такой революции возникает новая парадигма, и весь процесс повторяется снова.

Рассмотрим данные стадии более подробно.

Система знаний, выступающих в качестве науки, утверждает Т. Кун, долгое время находится на допарадигмальной стадии, которая характеризуется наличием многочисленных конкурирующих школ, большим разнообразием методов и взглядов на фундаментальные вопросы науки. Признание какого-либо факта, эксперимента, объяснения или теории за образец означает завершение допарадигмального периода и формирование новой парадигмы. С наступлением этого момента поведение ученых существенно меняется. Они перестают обсуждать парадигму и принимают её принципы в качестве общепринятого и бесспорного убеждения.

Новая парадигма выполняет две функции: запретительную и проективную. Она запрещает, отсекает все не относящиеся к парадигме и не согласующиеся с ней факты, концепции, методы и проблемы. Одновременно с этим парадигма стимулирует исследования в определенном направлении, способствует достижению консенсуса и предлагает некоторые гарантии успеха. Консенсус относительно основных положений парадигмы является важнейшей социальной характеристикой именно научного сообщества. В отличие от него представители, например, искусства не скованы подобным консенсусом и даже, напротив, обязаны постоянно осуществлять радикальные творческие инновации, которые в науке возможны лишь в период смены парадигм.

Группа учёных, принявших данную парадигму, теряет статус дилетантов и превращается в профессиональное сообщество. Но допарадигмальный период не всегда заканчивается созданием парадигмы. Сам Т