Г Лебон о вожаках толпы и о классификации толп.
Лишь только известное число живых существ соберется вместе, они инстинктивно подчиняются власти своего вождя. В толпе людей вождь часто бывает только вожаком, но, тем не менее, роль его значительна. Его воля представляет то ядро, вокруг которого кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой первый элемент организации разнородной толпы и готовит в ней организацию сект. Пока же это не наступит, он управляет ею, так как толпа представляет собой раболепное стадо, которое не может обойтись без властелина.
Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так же был загипнотизирован идеей, апостолом которой сделался впоследствии. Эта идея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, и всякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком.
Обыкновенно вожаки - это люди действия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведет обыкновенно к сомнениям и бездействию. Чаще всего вожаками бывают психически неуравновешенные люди, полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной волей и умеющего действовать на нее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивно обращаются к тому, кто ее сохранил.
В вожаках у народов никогда не бывало недостатка, но эти вожаки всегда должны были обладать очень твердыми убеждениями, так как только такие убеждения создают апостолов. Часто вожаками бывают хитрые ораторы, преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низким инстинктам толпы. Тогда им удалось создать в душе толпы ту грозную силу, которая называется верой и содействует превращению человека в абсолютного раба своей мечты.
Роль всех великих вожаков главным образом заключается в том, чтобы создать веру, все равно, религиозную ли, политическую, социальную, или веру в какое-нибудь дело, человека или идею, вот почему их влияние и бывало всегда очень велико. Дать человеку веру - это удесятерить его силы.
Великих вождей не так много в истории. Они образуют вершину пирамиды, постепенно спускающейся от этих могущественных властителей над умами толпы до того оратора, который в дымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей, повторяя им готовые формулы, смысла которых он сам не понимает, но считает их способными непременно повести за собой реализацию всех мечтаний и надежд.
Во всех социальных сферах, от самых высших до низших, если только человек не находится в изолированном положении, он легко подпадает под влияние какого-нибудь вожака. Большинство людей, особенно в народных массах, за пределами своей специальности не имеет почти ни о чем ясных и более или менее определенных понятий. Такие люди не в состоянии управлять собой, и вожак служит им руководителем.
В душе толпы преобладает не стремление к свободе, а потребность подчинения; толпа так жаждет повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином.
Исходной точкой при классификации толпы будет служить нам простое скопище. Низшая форма такого скопища наблюдается тогда, когда оно состоит из индивидов различных рас и не имеет другой общей связи, кроме воли одного вождя. Типом такого скопища являются варвары весьма различного происхождения.
Над этим скопищем, состоящим из различных рас, будет находиться такая толпа, которая под влиянием известных факторов приобрела уже общие черты, и образовала расу. При случае и в такой толпе могут проявиться специальные черты, характерные для толпы всякого рода, но все же над ними будут преобладать в большей или меньшей степени черты, свойственные расе.
Обе категории скопищ под влиянием факторов могут превращаться в организованную или одухотворенную толпу. В этой организованной толпе мы устанавливаем следующие различия:
А. Толпа разнородная:
1. Анонимная (уличная толпа, например).
2. Неанонимная (присяжные, парламентские собрания и т.д.).
В. Толпа однородная:
1. Секты (политические, религиозные и т. д.).
2. Касты (военные, духовенство, рабочие и т. д.).
3. Классы (буржуазия, крестьянство и т. д.).
РАЗНОРОДНАЯ ТОЛПА. Такая толпа составляется из индивидов, самых разнообразных по своей профессии и умственному развитию. Основной фактор - раса - дозволяет установить еще более глубокие различия между разнообразными формами такой толпы.
Надо признать основным законом, что низшие свойства толпы выражаются тем слабее, чем сильнее в ней развита душа расы. Господство толпы означает варварство или же возвращение к варварству. Только путем приобретения прочно организованной души раса может избавиться мало-помалу от неразумной власти над ней толпы и выйти из состояния варварства.
Оставив в стороне расу, мы можем разделить разнородную толпу на два отдела: толпу анонимную, уличную толпу, и толпу не анонимную, к которой надо отнести все совещательные собрания, например, присяжных. Чувство ответственности, не существующее в толпе первого рода, развито в толпе второго рода и придает ее поступкам очень часто совершенно иное направление.
ТОЛПА ОДНОРОДНАЯ. Толпа однородная состоит из трех категорий: сект, каст и классов.
Секта представляет первую степень организации однородной толпы. В ее состав входят индивиды различной профессии и воспитания, различной среды, причем единственной связью между ними служат верования. Таковы, например, различные религиозные, а также политические секты.
Каста представляет уже самую высшую степень организации, доступную толпе. В состав секты входят индивиды различных профессий, воспитания и среды, связанные лишь общностью верований, тогда как в состав касты входят лишь индивиды одной и той же профессии, следовательно, происходящие приблизительно из одной и той же среды и получившие одно и то же воспитание. Таковы будут касты военная и духовная.
Класс образуется индивидами различного происхождения, собравшимися не вследствие общности верований, как это мы видим у членов какой-нибудь секты, не в силу общности профессиональных занятий, как это наблюдается в касте, но в силу известных интересов, привычек, образовавшихся под влиянием одинакового образа жизни и воспитания. Таковы, например, буржуазный класс, земледельческий и т.д.
Название "преступная толпа" ни в каком случае не подходит к такой толпе, которая после известного состояния возбуждения превратилась в простой бессознательный автомат, повинующейся внушениям. Преступления толпы всегда вызваны каким-нибудь очень могущественным внушением, и индивиды, принявшие участие в совершении этого преступления, убеждены, что они исполнили свой долг, чего нельзя сказать об обыкновенном преступнике.
Общие черты преступной толпы такие же, как и всякой другой толпы: восприимчивость к внушению, легковерие, непостоянство, приоритет чувств, как хороших, так и дурных. Все эти черты мы можем найти у толпы, оставившей по себе одно из самых ужасных воспоминаний в нашей истории - это так называемые "сентябрьщики".
Присяжные уголовного суда представляют собой превосходный образчик толпы разнородной, не анонимной. Мы находим тут и восприимчивость к внушению, и преобладание бессознательных чувств вместе со слабым развитием способности рассуждать, и влияние вожаков, и т.д., и т.д.
Избирательная толпа, т.е. те собрания, которые созываются для избрания лиц на известные должности, представляет собой толпу разнородную, но так как действия ее направлены лишь к одной вполне определенной цели - выбору между различными кандидатами, то в ней можно наблюдать проявление лишь некоторых характерных черт, уже описанных нами. Наиболее выдающимися чертами в этой толпе будут также слабая способность к рассуждению, отсутствие критического духа, раздражительность, легковерие и односторонность. В решениях этой толпы легко можно проследить влияние вожаков и роль перечисленных нами выше факторов: утверждения, повторения, обаяния и заразы.
Первым условием, которым должен обладать кандидат на выборах, является обаяние. Избиратель хочет также, чтобы льстили его тщеславию и угождали его вожделениям. Чтобы на него подействовать, надо осыпать его самой нелепой лестью и, не стесняясь, давать ему самые фантастические обещания. Написанная программа кандидата не должна быть чересчур категоричной, так как противники могут ею воспользоваться и предъявить ему ее впоследствии; но зато словесная программа должна быть самой чрезмерной. Такой кандидат, который сумел бы отыскать новую формулу, отвечающую самым разнообразным стремлениям толпы, разумеется, может рассчитывать на безусловный успех.
Парламентские собрания представляют собой разнородную толпу, не анонимную. Несмотря на различный их состав в разные эпохи и у разных народов, они все-таки обнаруживают сходные черты, причем влияние расы сказывается лишь в смягчении или увеличении этих черт. Парламентский режим, впрочем, является идеалом всех современных цивилизованных народов, хотя в основу его положена та психологически неверная идея, что много людей, собравшихся вместе, скорее способны прийти к независимому и мудрому решению, нежели небольшое их число.
В парламентских собраниях мы встречаем черты, общие всякой толпе: односторонность идей, раздражительность, восприимчивость к внушению, преувеличение чувств, преобладающее влияние вожаков. Но уже вследствие своего особого состава парламентская толпа имеет некоторые особенности, на которых мы здесь остановимся.
Односторонность мнений составляет важнейшую черту этой толпы. Принципы естественным образом меняются сообразно каждой партии, но уже вследствие своего нахождения в толпе индивиды всегда обнаруживают стремление к преувеличению достоинства этих принципов и стараются довести их до крайних пределов. Вот почему парламенты всегда являются представителями самых крайних мнений.
Парламентская толпа очень легко поддается внушению, и как во всякой толпе, внушение исходит от вожаков, обладающих обаянием. Но в парламентских собраниях восприимчивость к внушению имеет резко определенные границы. Относительно всех вопросов, представляющих местный или областной интерес, у членов парламентского собрания имеются настолько стойкие, не изменяющиеся мнения, что никакая аргументация не в состоянии была бы их поколебать. В вопросах общего характера не существует никакой стойкости мнений, и потому тут могут действовать внушения вожаков совершенно так же, как в обыкновенной толпе.
Концепция массы Э. Канетти
Анализ феномена, получившего название "массы", "массового общества" находит отражение в самых разных современных философских, социологических, политологических, культурологических концепциях. Во многом, именно в этом разнообразии подходов заключается наибольшая сложность систематизации всего спектра концепций, изучающих эту проблему.
Одним из наиболее ярких представителей феноменологического подхода к анализу массового общества можно назвать известного европейского мыслителя и публициста Элиаса Канетти.
Лауреат множества литературных наград, в том числе и Нобелевской премии по литературе (1981), автор романов "Ослепление" и "Аутодафе", Элиас Канетти родился в 1905 году в болгарском городке Рущук, входившем в состав Австро-Венгерской империи. Канетти жил в Вене, учился в Цюрихе и Франкфурте-на-Майне и снова в Вене, где и получил степень доктора философии. В 1938 году мыслитель уехал из Австрии в Англию из-за присоединения страны к нацистскому рейху. В Англии в 1943 году был начат и опубликован в 1960-м основной труд жизни Э.Канетти - книга "Масса и власть".
Метод Канетти к исследованию этого феномена и можно назвать своеобразной описательной феноменологией, которая избегает общепринятых догм, клише, способных внести в текст нечто чуждое самому автору, неосмысленное им. Во многом Катетти пользуется своим личным опытом для оценки той или иной ситуации. Описывая феномен массы, он вспоминает свои чувства и ощущения от столкновения с ней.
При исследовании феномена массы, Канетти не пытается опереться на строгие философские и социологические теории. Он предпочитает пользоваться такими средствами, которые несут в себе элемент наглядности и самоочевидности. Это понятия-образы, такие как "открытая и закрытая масса", "замершая масса", "масса бегства", масса запрета", "разрядка", "распад массы" и многие другие. Однако, именно эти образы дают четкое и наглядное представление, что такое масса.
Таким образом, материалом для анализа у Канетти выступают четыре вида источников. Это собственные "автобиографические" наблюдения феномена массы, мифы разных народов, исторические записки, письменные свидетельства душевнобольных.
В мифах Канетти ищет антропологические универсалии, свидетельства поведения людей в том виде, как они закреплены в культуре. Исторические описания его интересуют только тогда, когда в них отсутствует субъективная интерпретация описываемых событий.
Элиас Канетти очень подробно описывает различные свойства массы. Эти свойства он обобщает следующим образом:
1. Масса всегда стремится расти.
2. Внутри массы господствует равенство.
3. Масса любит плотность.
4. Масса требует направления.
В своих работах Канетти подчеркивает, что масса - это новый организм, который не является простой суммой входящих в него индивидов. Такая масса всегда возникает вне зависимости от конкретных социально-экономических условий или политических обстоятельств. Во всех ситуациях она имеет одинаковые механизмы образования, существования, распада. При этом масса всегда коррелируется с властью. Власть, как и масса у Канетти также является исторически универсальным феноменом.
22. Концепция "одномерного человека" Г.Маркузе
(Marcuse) Герберт (родился 19.7.1898, Берлин), немецко-американский философ и социолог. Наряду с Т. Адорно и М. Хоркхаймером - один из основателей Франкфуртского института социальных исследований. С 1934 - в США. В годы 2-й мировой войны 1939-45 работал в информационных органах американской разведки, выступал с антифашистскими статьями. В 50-х годах "эксперт" Русского института при Колумбийском и Русского центра при Гарвардском университетах. Профессор Брандейского (1954-1965) и Калифорнийского (с 1965) университетов.
Формирование взглядов М. происходило под влиянием идей М. Хайдеггера и особенно Г. Гегеля и З. Фрейда. Вместе с тем, проявляя неизменный интерес к учению К. Маркса, М. широко использует его категории и некоторые идеи, интерпретируя их часто в духе современной буржуазной философии и социологии. Согласно М., развитие науки и техники позволяет господствующему классу современного капиталистического общества сформировать через механизм потребностей новый тип массового "одномерного человека" с атрофированным социально-критическим отношением к обществу и тем самым "сдерживать и предотвращать социальные изменения". Включаясь под воздействием навязываемых ему "ложных" потребностей в потребительскую гонку, рабочий класс стран развитого капитализма "интегрируется" в социальное целое и утрачивает свою революционную роль. В этих условиях революционная инициатива, по М., переходит в рамках "развитого" общества к "аутсайдерам" (люмпены, преследуемые национальные меньшинства, безработные и т. п.), а также к радикальным слоям студенчества и гуманитарной интеллигенции. В мировом масштабе носителями революционные инициативы выступают обездоленные массы "бедных" стран, противостоящие "богатым", к которым М. причисляет и империалистические и развитые социалистические страны. Рассматривая институты буржуазной демократии как инструмент ненасильственного подавления оппозиции, М. настаивает на "радикальном отказе" от легальных форм борьбы как "парламентской игры". М. отрицает революционную роль марксистских партий развитых капиталистических стран и революционную сущность их политических программ. Выступая как разновидность "постиндустриального" романтизма, утопия М. объективно служит разобщению и дезориентации антикапиталистических сил.
Называя свою область знания критической теорией, Маркузе датирует ее зарождение первой половиной XIX века (связывая ее с теорией Маркса)и считает, что в XX веке понятия критической теории утратили свою оппозиционность по отношению к обществу. Общество различными путями переросло некогда революционные противоречия и трансформировало некогда антагонистичные друг другу силы. Оно стало тоталитарным (понимание этого термина у Маркузе отличается от общепринятого: он подразумевает нетеррористическое экономическое координирование общества), т.е. оно лишило все критические идеи оппозиционности, встроив их в свое функционирование.
Основой саморегулирования современной индустриальной цивилизации является уже не репрессия, не подавление влечений и потребностей большинства, но формирование (преформирование; см. гл. 1) стандартных, ложных потребностей, привязывающих индивида к современному обществу, потребностей, которые Маркузе называет репрессивными. Тем самым индивид лишается основы (и онтологической, и моральной), на которой он мог бы развить автономию, а тем более способность противостоять целому, теперь уже действительно целому общества. Формируется модель одномерного мышления и поведения. Реализацию этой модели и прослеживает в своей книге Маркузе на разных уровнях и в разных областях: на уровне индивида, на уровне общественных процессов (ч. 1 "Одномерное общество"), в науке и философии (ч. II "Одномерное мышление").
Все сказанное можно было бы отнести к сфере социологии, но дело в том, что Маркузе не останавливается на описании этого "универсума фактов", но ищет исток последнего в метафизической сфере. Тем самым он отходит от марксовой модели познания общества и следует скорее всего за Хайдеггером. Согласно Маркузе, в основании современной развитой индустриальной цивилизации лежит определенный исторический проект (т.е. отношение человека к миру, определяющее как мышление о мире, так и деятельность в нем), а именно: технологический проект, или технологическая рациональность. Доминирующим в отношении европейского человека к природе является стремление поработить ее, изменить, приспособить к удовлетворению своих потребностей. Но это стремление оборачивается и против самого человека как части природы. В этом - иррациональность репрессивной рациональности, которая чревата катастрофой и для природы, и для человека. Катастрофичность развития технологической цивилизации заключается еще и в том, что оно уничтожает шансы альтернативы, ибо делает человека неспособным отказаться от благ, этой цивилизацией предоставляемых. Сама мысль о возможном отказе от этих благ, от удовлетворения ложных потребностей кажется современному человеку катастрофичной.