Как возможно научное мировоззрение?
На протяжении всего предшествующего изложения основ научной философии мы ставили критические вопросы, на которые не давали ответа, или, словами Екклезиаста, «разбрасывали камни»: Разрешим ли основной вопрос философии? Постижима ли сущность бесконечного мира? Как снять «проклятие Канта», наложенное им на саму возможность достоверного научного мировоззрения? Как изгнать «беса сомнения»? и т. д. Теперь «время собирать камни».
Советская философская мысль в течение многих десятилетий довольно беззаботно относилась к проблеме обоснования научной философии. Это было естественным следствием того «комфорта», который испытывали многие философы, заменявшие аргументы опорой на «командную систему» в идеологии. События последних лет устранили эту «подпорку» и обнаружили, что многие из философов не знают фундаментов своей философии, ее обоснования. В настоящее время проблема обоснования научной философии приобрела особую значимость. Правда, и здесь может появиться «бес сомнения»: а следует ли в такое сложное и во многом «смутное» для общества время обращаться к столь абстрактным и «далеким от злободневных жизненных вопросов» проблемам, как бесконечность, обоснования мировоззрения, сущность человека и т. д.? «Ведь пришло лихое время, недород и хлеба нету»,— как сказал неизвестный поэт многие сотни лет назад.
Однако крупные вопросы теории могут показаться излишними только для духовно слепых и «нищих духом».
В переломные моменты истории коренные проблемы мироздания, человеческой сущности, научного мировоззрения приобретают ключевое значение. Наша эпоха — эпоха философии.
Классики марксизма дали лишь наиболее общее и концентрированное обоснование своей философской концепции. При этом Маркс не создал какого-либо специального труда, в котором это обоснование было бы изложено в явном, «академическом» виде. Главное место в обосновании научного материализма занимает «Капитал» Маркса. Развернутое обоснование диалектического и исторического материализма представлено в трудах Энгельса и Ленина. В эпоху современной научно-технической революции научная философия приобретает новую, более высокую форму, нуждающуюся в новом, более развернутом, чем когда-либо прежде, обосновании.
Центральной проблемой обоснования научного мировоззрения является проблема: как возможно научное воззрение на природу бесконечного мира, если опыт человека всегда конечен, относится к известной нам части мира? Не является ли сущность бесконечного мира (а поэтому и сущность самого человека) навсегда закрытой для нас, а материализм, идеализм и религия остаются лишь вечными гипотезами, которые никогда не будут ни доказаны, ни опровергнуты?
Изложенная нами концепция мира и человека дает основания для иного решения «проклятого вопроса» о возможности научного мировоззрения.
Известно, что наука никогда не строит свои достоверные заключения о вещах на основе так называемой «генеральной совокупности» фактов, т. е. изучении всех вещей или явлений, относящихся к ее области исследования. Физика весьма достоверно судит о свойствах электрона, «перебрав» ничтожную часть этих элементарных частиц. Давно известно, что достоверные заключения о вещах можно создать на основе «выборочной совокупности» фактов, если она оказывается репрезентативной для всего множества фактов. Проблема научного мировоззрения окажется разрешимой, если для бесконечного мира существуют такие репрезентативные области, в которых сущность мира, его наиболее общие черты проявляются и могут быть схвачены.
Выше было показано, что материал современной науки свидетельствует о том, что в процессе развития основные результаты развития не утрачиваются, а аккумулируются в природе каждой ступени развития. С другой стороны, мы показали, что человек, возникающий в результате такого процесса развития, не является только конечным, но несет в себе бесконечность, в ее обобщенном и концентрированном виде. Таким образом, с одной стороны, человек, как наивысшая ступень развития материи, единство конечного и бесконечного, самим развитием материи поставлен в практическое и духовное отношение к бесконечному миру, к его сущности, с другой стороны, он существует в «области наивысшего развития» мира, в которой природа мира выражена, проявлена. В силу этого человек способен к созданию достоверного научного мировоззрения.
Научное мировоззрение возникает первоначально в некоторой сжатой и концентрированной форме и бесконечно развивается по мере углубления и расширения опыта человека, его духовного и практического освоения мира. Такой способ развития научного мировоззрения был назван нами ранее как способ концептуального углубления.
Заметим, что данное нами изложение решения вопроса о возможности научного мировоззрения носит весьма краткий характер и опускает поэтому целый ряд важных элементов этого решения. Добавим, что речь идет здесь не только о «земном человеке», создающем научное мировоззрение, а прежде всего о человеке как «типе» мыслящих существ. Наивно было бы думать, что «области наивысшего развития» и мыслящие существа возникают только «в одном варианте», хотя, впрочем, и не доказано, что в настоящее время человек существует еще где-либо в мире.
Тема 8. ПОЗНАНИЕ
Научная философия, как уже говорилось, является наиболее общим учением о мире (онтология) и о процессе его познания (гносеология). Учение об объективном мире занимает ведущее место в системе философского знания, однако последнее было бы не полным, если бы не включало в себя также учение о сущности, формах и ступенях познания. Более того, поскольку познание объективного мира невозможно без исследования самого познания как такового, его путей, форм, процедур, методов, процесс познания мира предполагает непрерывное исследование и совершенствование самих познавательных процедур. Гносеология дает необходимое дополнительное объяснение того, почему полученная в процессе познания картина мира такова, какова она есть. Роль теории познания в эпоху современной научно-технической революции резко возрастает, поскольку разработка познавательных процедур науки нередко приобретает ключевое значение.
СУЩНОСТЬ ПРОЦЕССА ПОЗНАНИЯ
Используя все положительное в предшествующих учениях о познавательном процессе, научная философия вместе с тем отвергла ошибочные — идеалистические и метафизические — концепции познания. С позиций объективного идеализма мир есть не что иное, как процесс познания, существующий сам по себе, вне и независимо от материи и познающих существ. Так, по Гегелю, мир представляет собой логическую идею, которая познает самое себя и этот процесс ее самопознания составляет этапы развития мира. Материя, природа, человек суть лишь моменты всеобщего процесса познания, протекающего вне времени и пространства.
Диалектическая трактовка процесса познания Гегелем обладает несомненной теоретической ценностью, представляет собой необходимый этап развития интеллектуальной культуры человечества, однако трактовка мира как инобытия логической идеи лишена оснований.
С позиций субъективного идеализма познание есть процесс объективного самопознания, познание субъектом самого себя. Подчеркивая активность субъективной деятельности, идеализм подметил ряд существенных сторон действительного человеческого познания, однако он также дал превратное объяснение процесса познания, лишив его объективной основы и значимости.
Материализм прошлого выдвинул правильную по своему основному духу и тенденции трактовку познания как процесса отражения объективного мира в человеческом сознании. В философии Фейербаха, вершине домарксовского материализма, получили в принципе правильное решение ряд вопросов теории познания (например, вопрос о сущности ощущений, их отношении к объективному миру). Однако материализм прошлого, в силу своей незаконченности, недостаточной конкретно-научной базы, недиалектичности, не смог создать действительно научной теории познания.
С позиций научного материализма познание есть процесс отражения объективного мира в голове человека. Диалектико-материалистическую теорию познания поэтому нередко определяют как теорию отражения. Раскрыв в наиболее общем и принципиальном виде сущность процесса познания, научный материализм сформулировал четыре основных принципа теории познания, в которых резюмируется данное выше сущностное определение познавательного процесса. Эти принципы в систематизированном виде были сформулированы Лениным в «Материализме и эмпириокритицизме».
Первым и исходным принципом научной гносеологии является признание существования объективного мира, который познается человеком. Научная концепция объективного мира, на который направлена познавательная деятельность человека, создает широкую основу научной теории познания, исключая идеалистические трактовки познавательного процесса.
Вторым краеугольным принципом научной теории познания является признание безусловной познаваемости мира для человека. «Решительно никакой принципиальной разницы между явлением и вещью в себе, — писал Ленин, — нет и быть не может. Различие есть просто между тем, что познано, и тем, что еще не познано...»1.
Опираясь на опыт современной науки и практики, научный материализм убедительно опровергает различные формы агностицизма. Последний может выступать в форме частнонаучного агностицизма, отрицающего возможность действительного познания частных явлений — элементарных частиц, жизни и т. д. Существует также более сложная форма агностицизма, отвергающая возможность познания всеобщего, сущности мира и человека. Нельзя не заметить неразрывной связи этих двух форм агностицизма: отрицание познаваемости всеобщего, сущности мира и человека непременно влечет за собой признание непознаваемости частных вещей и явлений, ибо нельзя понять единичное или часть, не поняв общего и целого, и наоборот.
Два изложенных принципа теории познания еще не делают ее научной, ибо остается пока открытым вопрос о природе самого процесса познания.
Третьим принципом научной теории познания выступает признание диалектического характера процесса познания. Всему человеческому познанию - от его простейших форм, ощущений, до сложнейших - теоретических построений - свойственна диалектика. Ленин отмечал, что уже в простейших предложениях «Иван есть человек. Жучка есть собака. Листья дерева зелены» есть зачатки всех черт диалектики, например, тождества противоположностей (единичного и общего). Всему процессу познания свойственно противоречие между знанием и незнанием. Диалектический характер имеет соотношение объективного и субъективного в ощущениях, восприятиях, представлениях, понятиях. Диалектична взаимосвязь чувственного и логического познания. Нельзя понять природы познавательного процесса, не раскрыв диалектики теории и практики, объективной, абсолютной и относительной истин.
Изложенные принципы, выражая ряд важнейших сторон человеческого познания, не отображают, однако, в достаточно явном виде, отношение познания с жизнью, общественным бытием человека. Выяснение сущности связи познания с жизнью, общественно-исторической практикой является одним из главных открытий марксизма в теории познания (1845).
Четвертым принципом научной теории познания выступает положение об общественно-исторической практике как основе познания и критерии истины.
| Что означает знать |
Центральным понятием гносеологии является понятие познания. Обыденный здравый смысл вкладывает в термин «познание» в общем и целом правильный смысл: познание означает, что мы узнаем вещи такими, какими они являются на самом деле, объективно. Однако за этим принципиально верным смыслом могут скрываться настолько различные толкования, что нередко возникают либо агностические, либо упрощенные наивно-реалистические трактовки процесса познания. «Здравый смысл», не обогащенный специальным углубленным философским анализом понятия познания, не превращенный в научно разработанную концепцию познания, пасует уже перед простейшей проблемой — ощущения как элементарной формы познания.
С позиций наивного реализма (Эпикур, Бэкон) вещи буквально таковы, какими мы их воспринимаем, они обладают цветом, запахом, вкусом и т. д. Роза красна и тогда, когда мы на нее не смотрим, соль в солонке обладает объективным свойством солености. Однако уже здравый смысл (опять здравый смысл!) заставляет признать, что если цвет непосредственно есть ощущение, возникшее в нашей нервной системе (мозгу) под влиянием внешнего воздействия — лучей света определенной длины волны, то цвет должен быть синтезом свойств предмета и нашей нервной организации и, следовательно, предмет не обладает цветом как таковым. Роза не является буквально красной, а соль — соленой вне отношения к человеческим органам чувств. Но не следует ли в таком случае признать, вслед за Демокритом, Гоббсом и Локком, что цвета, запахи, вкус, как таковые, целиком субъективны? Однако если это так, то, как логично заключил Беркли, следует признать и субъективность вещей, которые становятся для нас лишь комплексами ощущений.
Проблему ощущения, его отношения к объективному миру, в основном решил уже Фейербах. С его точки зрения, цвет, запах, соленость и т. д. — это субъективное выражение объективных свойств вещей. «...Мой вкусовой нерв,—писал Фейербах, — такое же произведение природы, как соль, но из этого не следует, чтобы вкус соли непосредственно, как таковой, был объективным свойством ее, — чтобы тем, чем является соль лишь в качестве предмета ощущения, она была также сама по себе, — чтобы ощущение соли на языке было свойством соли, как мы ее мыслим без ощущения... Горечь, как вкус, есть субъективное выражение объективного свойства соли»1 .
Ленин идет дальше Фейербаха, дает более точное определение ощущения как субъективного образа объективного мира. Воспроизводя собственные свойства вещей, ощущение выступает как образ вещи, ее свойств; воспроизводя эти свойства не в «чистом виде», а «с примесью» субъективного, ощущение оказывается субъективным образом.
Научная философия раскрыла диалектический характер связи объективного и субъективного в ощущении, подведя тем самым черту под более чем двухтысячелетней историей дискуссий о природе ощущений и, следовательно, человеческого познания в целом. Суть этого решения заключается в мысли, что объективные свойства, качества, сущности вещей могут быть отражены сознанием не «зеркально», буквально, а с субъективной «добавкой», применительно к природе человека, т. е. в субъективной форме.
«...Источник света и световые волны, — писал Ленин, — существуют независимо от человека и от человеческого сознания, цвет зависит от действия этих волн на сетчатку...». «...Вне нас, независимо от нас и от нашего сознания существует движение материи, скажем, волны эфира определенной длины и определенной быстроты, которые, действуя на сетчатку, производят в человеке ощущение того или иного цвета»2 .
Стихийному здравому смыслу всегда свойствен материалистический взгляд на мир. Вместе с тем, не опосредованный философским мышлением, здравый смысл обычно обладает своеобразной догматичностью: вещи могут приниматься такими, какими они воспринимаются, т.е. рассматриваться как обладающие объективными цветами, запахами, вкусами и т. д. Однако действительное отношение ощущений и мысли в целом к действительности значительно сложнее: вещь никогда не воспринимается нами «зеркально», в абсолютно «чистом» и буквальном виде, она всегда представлена в нашем сознании с большим или меньшим субъективным элементом.
Поэтому критический анализ уже простейшей формы познания — ощущений дает нам важный урок объективности — не принимать видимость за буквальную действительность. Отношение ощущений, мысли к действительности имеет сложный характер, который может быть раскрыт лишь с помощью хорошо разработанной философской теории.
Научная философия, опираясь на целостный опыт развития философии и частных наук, определяет отношение знания, или субъективного образа объективного мира, к самому объективному миру как отношение сходства. Знание о мире потому и является действительным знанием, что оно сходно с миром, т.е. содержание знания в определенном отношении тождественно, совпадает с миром и в то же время неточно, отлично от реального мира.
Сходство знания с миром можно определить и иначе: знание заключается в том, что мы отображаем мир таким, каков он на самом деле. Хотя знание всегда предполагает и субъективный, отличный от отображаемого, момент, оно остается знанием лишь в той мере, в какой воспроизвело мир таким, каков он сам по себе, «в-себе». Распространенным предрассудком является представление о том, что сходство образа с оригиналом якобы можно представить наглядно, так, как, например, мы устанавливаем сходство двух треугольников, мысленно сравнивая их образы в нашем сознании. Но образы треугольников наглядны, а объективно существующая вещь не может сопоставляться с ее образом с помощью наглядного сравнения, так как наглядным является образ вещи, а не сама вещь. Так, мы не можем мысленно сравнить «красное» с потоком световых волн определенной длины, так как мысленное представление этого потока и есть «красное» как таковое. Сходство мысленного образа и оригинала никогда не может быть установлено «изнутри мысли», оно производится единственным косвенным способом, который был открыт и объяснен лишь марксистской философией.
Отсутствие абсолютного, зеркального подобия ощущения и предмета в истории науки послужило основанием для агностической знаковой концепции познания, согласно которой цвета, запахи, вкусы и т.п. суть знаки, а не образы вещей. Если Демокрит, Гоббс, Локк относили такую трактовку лишь к ощущениям так называемых «вторичных» качеств, в то время как ощущения «первичных» качеств рассматривались ими в качестве образов, то в XIX в. немецкие физиологи И. Мюллер и Г. Гельмгольц, а вслед за ними Мах, Авенариус, русские махисты стали считать знаками все ощущения. Мюллер утверждал, что качество ощущения (цвет, запах, вкус и т.д.) зависит исключительно от «специфической энергии органов чувств» и не имеет никакого отношения к качеству воздействовавшего предмета. Так, глаз отвечает одними и теми же ощущениями как на воздействие света, так и на механический удар («искры из глаз сыплются»). «...Нет никакого сходства, - писал Гельмгольц, - между качеством чувственных ощущений и качеством внешних агентов, возбуждающих наши чувственные ощущения и передающихся через них»1.
Рассматривая ощущения в качестве знаков внешних агентов, Гельмгольц считал, однако, что совокупности этих знаков, т.е. восприятия, воспроизводят структуру объекта и поэтому оказываются в этом смысле образами вещей, благодаря которым человек способен познавать вещи. Во взглядах Гельмгольца кантианская знаковая концепция ощущений сочетается с непоследовательно материалистической концепцией восприятий. Эта своеобразная концепция ощущений и восприятий была воспринята И.М. Сеченовым, который утверждал, что в ощущениях цвета, запаха, вкуса качество внешнего агента «исчезает бесследно», однако восприятия («впечатления»), т. е. система ощущений может совершенно верно передавать «линейные очертания, распределение и перемещение предметов в пространстве»1.
В 50-е гг. ряд философов и психологов «модернизировали» взгляды Сеченова под диалектический материализм2. Противоречивые представления Сеченова оказали заметное влияние на взгляды Г.В. Плеханова, который определил ощущения как иероглифы, непохожие на те события, которые ими передаются. Ленин подверг критике ошибку Плеханова. «Плеханов, — писал Ленин, — сделал явную ошибку при изложении материализма»3 , за которую с радостью ухватились махисты.
Коренной порок знаковой концепции ощущения заключается в том, что если ощущения не суть образы вещей, не сходны с вещами, не несут в себе содержание, совпадающее с качествами вещей, то мир оказывается абсолютно непознаваемым для человека. Если ощущения — только знаки вещей, то восприятия и возникающие на их основе более сложные психические образования остаются системами знаков, но не знаниями о вещах.
Упрощенный подход к решению вопроса о соотношении ощущения и предмета характерен для позитивизма и неопозитивизма. В 60-70-е гг. в советской философской науке возникла концепция ощущений как знаков и восприятий — как образов, ошибочно связанная ее авторами с теорией информации и кибернетикой и в сущности повторявшая взгляды Гельмгольца4. Позитивистские тенденции в советской философии привели к появлению своеобразной «кибернетизированной» формы знаковой концепции познания. С точки зрения некоторых советских ученых отношение ощущения к объекту всецело описывается понятием взаимно-однозначного, а восприятия и других сложных образов — изоморфного (формально-структурного) соответствия. Между тем эти понятия отображают только формальное соответствие ощущений и восприятий внешнему миру и как таковые характеризуют отношение лишь знаков к обозначаемой реальности. Ощущения и другие субъективные образы вещей «выполняют требования» формального соответствия вещам (так как иначе не было бы соответствия их действительности), но «идут дальше»: они сходны с вещами, отображают их качества. «Самым первым и самым первоначальным, — писал Ленин, — является ощущение, а в н е м неизбежно и к а ч е с т в о...»1 .
Ощущения, восприятия, понятия находятся не только в формальном, но и в содержательном соответствии с действительностью: они воспроизводят ее такой, какова она на самом деле.
К числу неглубоких, в сущности позитивистских, интерпретаций познания следует отнести попытки разъяснить понятие познания с помощью понятия информации, которое рассматривается при этом как «последнее объяснительное понятие» теории познания. Нет сомнения в том, что познание с его относительно простой стороны может быть описано как информационный процесс. Однако, как уже было показано, информация, в строгом значении термина, есть мера упорядоченности, мера организованности и, одновременно, мера разнообразия, что далеко не раскрывает сущности познания. Разумеется, применение информационных подходов к изучению психических явлений открывает перед наукой новые перспективы исследования, однако философское понятие познания значительно глубже и богаче конкретно-научного, к тому же не слишком уж сложного, понятия информации.
| Знак и образ |
Агностическую знаковую концепцию не следует смешивать с научной теорией знаков и знаковых систем — семиотикой. Знаковые системы являются одной из важнейших сторон человеческой культуры, ее своеобразным материально-духовным каркасом. К ним относятся прежде всего естественные и искусственные языки. Последние представляют собой необходимый компонент деятельности различных электронных управляющих систем, ЭВМ.
Знак — это материальный предмет, или явление, приведенный в условное соответствие с каким-либо другим предметом, или явлением, замещающий, репрезентирующий последний. Понятие знака можно разъяснить с помощью так называемого знакового треугольника:
Знак
 |
Предмет Значение
Знак связан со значением, которое представляет собой субъективный образ предмета, сходно с предметом. Знак лишь репрезентирует предмет, не имеет с ним никакого сходства (кроме так называемых иконических знаков), находится в формальном соответствии с предметом. Примером знака является слово (произносимое, видимое или слышимое), которое имеет свое понятийное, эмоциональное и другое значение.
Знаковая концепция познания отождествляет образ со знаком, значение с его материальной оболочкой (или ее образом в сознании). Семиотика раскрывает весьма важную роль знака и знаковых систем в человеческом познании и деятельности, жизни общества.
Итак, коренная особенность отношения познания к действительности заключается в том, что сходство образа и оригинала, значения и действительности не может быть отождествлено с каким-либо частным своим видом — формальным, наглядным, физическим и т.д. Сущность сходства образа и оригинала, познания и действительности — в его универсальном, бесконечном характере. Объективный мир обладает бесконечным качественным и количественным многообразием, человеческое познание способно воспроизводить любое качественное многообразие, оно обладает бесконечной способностью уподобления миру.
Эта потенциально бесконечная способность воспроизводить любые качества бесконечно многообразного и неисчерпаемого мира обусловлена бесконечным многообразием, универсальным характером человека как микрокосма, в сокращенном и обобщенном виде несущим в себе итоги бесконечного развития мира.
Процесс познания проходит две основные ступени: чувственную (или живое созерцание) и логическую (абстрактное мышление). Эти ступени различаются прежде всего по предмету отражения, т. е. сторонам действительности, которые они отображают. Различие предметов отображения определяет различие чувственных и логических форм отражения, зависящих также от природы субъекта познания — человека.
Чувственное познание характеризуется также как непосредственное знание о действительности, логическое — как опосредованное. Логическое знание опосредовано чувственным знанием и самим собой: одни понятия опосредствуют другие.
ЧУВСТВЕННОЕ ПОЗНАНИЕ
Чувственное познание — отображение внешних сторон действительности, или явления. Поскольку не все явления отображаются в чувствах, доступные последним явления можно назвать чувственными явлениями.
Основными формами чувственного познания являются ощущения, восприятия и представления.
Ощущение — отражение отдельных внешних свойств вещи, которые осознаются нами в виде цветов, запахов, вкусов и т. п.
Для обыденного здравого смысла цвет, запах, вкус выступают как непосредственные свойства вещей, однако критический разум показывает, что цвет, запах и т. д. — суть состояния знания вещи, а не сами непосредственные свойства вещи. Эти состояния включают как собственно свойства вещи, или объективное содержание, так и субъективную форму их отображения, зависимую от природы человека.
Анатомо-физиологическая основа ощущений. Анатомо-физиологической основой ощущений выступают анализаторы (термин введен И.М. Сеченовым) — нервные структуры, состоящие из рецепторов (нервных окончаний в органах чувств), проводящих афферентных (или центростремительных) нервных путей, нервного центра (центральной нервной системы). Вопреки обыденным представлениям ощущения, психические образы возникают не в органах чувств, а в высших отделах центральной нервной системы (ЦНС) — больших полушариях головного мозга и ближайшей подкорке.
Анализаторы человека сформированы всей историей биологической эволюции, под влиянием складывающейся в процессе антропосоциогенеза практической деятельности. Характерно, что диапазон свойств, воспринимаемых с помощью органов чувств, таков, что он обеспечивает наиболее полное отображение свойств внешнего мира. Так, зрительный анализатор приспособлен к восприятию «наиболее выгодной» и достаточно многообразной части спектра электромагнитных излучений (в пределах 300-800 нанометров).
Распространено убеждение, что внешний мир познается человеком с помощью пяти органов чувств, соответствующее представлениям науки прошлого столетия. Однако в познании внешнего мира принимают участие по меньшей мере семь органов чувств. Помимо обычно известных важную роль в познании внешнего мира играют ощущения с двигательного и вестибулярного анализаторов. Ведущая роль в познании принадлежит зрительному анализатору, дающему до 87% впечатлений. На следующих по значению в познании местах находятся, очевидно, двигательный и слуховой анализаторы.
С каждым анализатором связано большое многообразие различных ощущений, зависящее от характера и уровня практической деятельности человека. Так, ткачи различают до 40 оттенков черного цвета.
Ощущение — простейший познавательный аналитико-синтетический акт. Отражая отдельные внешние признаки вещей, ощущения тем самым производят анализ действительности, определяемый как природой материального объекта, так и закрепленной в структуре и функциях анализаторов биологической эволюцией и практической деятельностью. Вместе с тем, определяя, идентифицируя какие-либо свойства предмета, ощущение производит синтез, отождествление внешнего воздействия с определенным классом внешних воздействий (зрительных, слуховых и т. д.).
| Психофизиологический парадокс |
Одна из крупнейших и далеко не полностью раскрытых загадок ощущений, психики в целом, связана с уже упоминавшимся психофизиологическим парадоксом. Как известно, психические образы возникают в мозгу из физиологических процессов и существуют на их основе. Деятельность мозга поэтому может быть представлена двумя различными картинами. С психологической точки зрения она заключается в совокупности качественно разнородных психических образов, в физиологическом аспекте деятельность мозга представляется в виде совокупности качественно однородных физиологических процессов. Каким образом качественно разнородные психические (идеальные) образы возникают из качественно однородных физиологических процессов?
Психофизиологический парадокс представляет собой разновидность парадокса развития. В современной философской и психофизиологической науке он еще не получил однозначного решения. Между тем с ним связан ряд фундаментальных проблем гносеологии, перед которыми она остановилась. В связи с проблемой ощущений нас интересует прежде всего процесс возникновения ощущений в результате воздействия внешних агентов на органы чувств человека.
Из психофизиологии известно, что роль рецепторов состоит в том, чтобы превращать качественно разнородные внешние воздействия в качественно однородный нервный процесс, который передается далее по проводящим путям в ЦНС и на высших ее этажах порождает психический (идеальный) образ внешнего предмета, его качества. Согласно важнейшей аксиоме нейрофизиологии нервный процесс во всех частях нервной системы качественно однороден, ибо иначе нервная система, обладающая структурным единством (нейронное строение), не обладала бы функциональным единством. Структурная и функциональная однородность нервной системы — одно из величайших «изобретений» живой природы. Но это ставит нас перед неразрешимой пока загадкой: каким образом качественно однородный в различных частях нервной системы физиологический процесс может порождать качественно разнородные психические образы? В проводящих путях различных анализаторов — зрительном, слуховом, вестибулярном и т. д. существует качественно один и тот же нервный процесс, однако возникающие в результате него психические образы качественно различны, ибо это суть световые, звуковые и другие ощущения.
Качественная однородность нервных процессов явственно обнаруживается, например, в любопытном явлении — когда сшиваются совершенно разнородные нервные пути (гетерогенный анастомоз нервов). Так, П.К. Анохин соединял блуждающий нерв с одним из нервов передней конечности животного, в результате чего она стала совершать «дыхательные» движения, т. е. ритмически сокращалась синхронно с актами дыхания.
Если в нервной системе качество внешнего агента стирается, угасает в однородном нервном процессе, то как оно снова возникает в мозгу, в содержании идеального образа? Каким образом, спрашивал Ч. Шеррингтон, можно объяснить феномен: «Я» видит Солнце»1? Проблема усложняется, если мы учтем еще один разительный факт: отрезок проводящих путей в принципе может быть заменен, например, куском титановой проволоки, но мозг по-прежнему будет продуцировать соответствующие ощущения, отображающие качества внешних предметов. Важнейшим компонентом нервных импульсов оказываются электрические импульсы, которые могут передаваться и через проволоку. Понятно, что в электрическом импульсе, достаточно простом физическом явлении, не могут содержаться разнородные качества световых, звуковых, осязательных и других воздействий. Откуда же они «всплывают» в мозгу?
В исследованиях по психофизиологии (Е.Д. Эдриан, М.М. Бонгард и М.С. Смирнов, Е.А. Либерман и другие) было установлено, что качества внешних агентов кодируются в рецепторах посредством частотной модуляции электрических импульсов — распределения импульсов во времени. В советской философской науке предложена попытка решения психофизиологического парадокса с помощью понятий кодирования — декодирования. С этой точки зрения качество внешнего агента кодируется на «входе» нервной системы и декодируется на «выходе», в ЦНС. Такое объяснение в пределах понятий телеграфиста вызывает улыбку. Несомненно, что механизм деятельности нервной системы включает процессы кодирования — декодирования. Однако действительная теоретическая суть парадокса при таком объяснении ускользает. Дело в том, что процесс кодирования — декодирования предполагает уже наличие кода, или ключа к коду, т. е. знание того, каким знаком (серией импульсов) помечено то или иное качество внешнего мира. Но такой код должен уже существовать в мозгу независимо от процессов кодирования—декодирования, ибо мозг никогда не имел прямых контактов с объективными качествами. Кто (или что) вложил код в человеческий мозг?
Допустим, что мы получили из космоса некоторую серию знаков, содержащую, как мы полагаем, послание внеземной разумной цивилизации. Содержит ли в себе серия этих знаков код, с помощью которого мы могли бы ее декодировать? Разумеется, нет. Такой код должен быть получен независимо от данной серии знаков — из предположения о том, что это есть послание разумных существ, обладающих сходством с нами (поскольку они разумные существа), из представлений о физических, химических и других свойствах космических тел и т. д.
Но откуда получил «дополнительные сведения» о внешнем мире мозг, если единственная связь его с миром осуществляется лишь через посредство кодирования неизвестных ему качеств внешнего мира? Естественно, мы не можем удовольствоваться наиболее тривиальным по своей логике объяснением, согласно которому мозг знает код потому, что он вложен в мозг некой духовной силой. В соответствии с нормальной логикой науки следует, по нашему мнению, предложить иное решение. Прежде всего необходимо учесть, что субъективный, идеальный образ внешнего качества возникает только в наиболее сложной и богатой части материального субстрата отражения — в высших отделах головного мозга. Это означает, что объективное содержание, объективное качество не передается всегда в «равном себе состоянии» от рецепторов по проводящим путям в мозг. Объективного качества нет ни в рецепторе, ни в проводящих путях, тем более оно отсутствует в металлическом проводнике, которым можно протезировать проводящие пути! Следует отказаться поэтому от сохраняющегося иногда интуитивного представления о познании как непосредственном копировании, «снятии» признаков отображаемого предмета и переноса их от рецептора в мозг, где они как бы «проявляются». Такое остаточное от античной «теории образов» представление фактически еще имеет хождение в науке.
Субъективный, идеальный образ производится мозгом (точнее, человеком) как всеобщим и универсальным материальным