Познают — мир, понимают — человека.

Понимание не относится к вещам, только к людям. Но в этом его огромное -значение — ведь, понимая других людей, мы смотрим на мир их глазами, оставаясь самими собой. Через другого человека мы овладеваем миром. Понимая, человек становится личностью. А это значит, что суть процесса становления личности основана на диало-

гизме.

Что же такое диалогизм? Как уже говорилось, отношение чело­века к миру, человека к человеку, человека к самому себе носит целостный характер. Все три формы этого отношения — познание, оценка, деятельность — образуют единство. Понять — значит, при­вести в соответствие знания и оценю!, устранить внутреннюю раз­двоенность, которая мешает действовать и, следовательно, быть целостной личностью. А это означает, что понимание предполагает прежде всего саморефлексию.

И здесь мы сталкиваемся с вопросом, который впервые поставила и оригинально решила философская антропология. Речь идет о диалогической сущности человека, ибо понять, отразить себя можно только поняв другого. Этот момент отличает концепцию понимания философской антропологии от всех других.

Важнейшая категория антропологии — «другое бытие». Как писал Бубер: «Фундаментальный факт человеческого существования есть не отдельный индивид, как таковой, и не общее, как таковое. Рассмат­риваемые сами по себе, они — лишь мощные абстракции. Отдельный индивид становится фактом экзистенциального существования лишь постольку, поскольку он вступает в жизненные отношения с другим индивидом. Фундаментальный факт человеческого существования — это человек с человеком. И своеобразие, каким определен человеческий мир, состоит именно в том, что здесь в общении одного существа с другим осуществляется нечто такое, чего вообще нет в естественном мире».

Основой бытия личности является отношение «Я—ТЫ». Собст­венно, это и есть диалогизм. Первично не Я, как в экзистенциализме, а именно отношение «Я—ТЫ». Таким образом, непосредственная ценность каждого особенного бытия (личности) разрабатывается в плане отношения к другому бытию. Через отношение возникает встреча с бытием. И в этом смысле становится понятен постулат философской антропологии

Человек! Неожиданное окончание формулы есть место встречи.

В этом же смысле становится ясной и проблема понимания — не просто познать другого человека, не просто отнестись к нему как к ценности, а пережить его в себе. По сути дела, признание отношения «Я—ТЫ» первичным, исходным отношением к миру, отрицает воз­можность /гепонимания. В этом отношении заложено новое духовное содержание, имеющее культурную ценность, поскольку в процессе

диалога происходит как бы приращение бытия. В собственно фило­софском смысле через это отношение пониманию приписывается онтологический характер. В диалогизмс возникает бытие личности. Человек есть и до этого. Но он — не личность. Только «пережив» другого, он может стать личностью.

Разумеется, существует еще и отношение «Я—ОНО», то есть когнитивно-практическое отношение к .миру. Это необходимое, но низшее по сравнению с «Я—ТЫ» отношение. Все, что мы говорили о познании и оценке, относится , по мнению философской антро­пологии, к системе «Я—ОНО». Научная картина мира, социальные нормы, представления о вреде и пользе и т. п. — все это не личностное бытие, хотя человек с необходимостью существует в нем как носитель и творец культуры. А вот, например, образцом диалогических отно­шений является искусство. Может быть, именно это подразумеваем мы, когда называем медицину искусством?

Как же осуществляется этот диалог, который одновременно есть и бытие, и понимание? Объяснить словами, как именно мы пережи­ваем другого человека и через него — жизнь, самих себя, можно лишь приблизительно.

Прежде всего приобщение к другому есть сопереживание. Эмо­циональное сопереживание составляет основу диалога. Поэтому главная роль в понимании отводится эмоциональному опыту, интуи­ции. Как писал Заксе: «Опыт показывает все-таки, что чужие мысли, чувства и желания можно представить, но этому нельзя научить. Это — результат внутреннего созерцания, интуиции». В сопережива­нии формируется эмоциональная основа личности.

Но мы не просто эмоционально сопереживаем, мы познаем в этом переживании другого человека. Однако познавать другого человека — значит, признавать и утверждать. Увидеть правоту другого и таким образом вынудить признать свою. И здесь мы уже незаметно перехо­дим к другому способу отношения к действительности — к деятель­ности. Ведь признать истинность бытия другого человека и тем самым вынудить его признать собственное бытие — это значит повлиять на него, а это уже не просто познание и оценка — это уже действие. Таким образом, получается законченная структура личнос­ти, реализующаяся в деятельности.

Здесь мы знакомимся с еще одним постулатом философской антропологии — о том, что прафеноменом человека является комму­никация. Если бы способность к общению не была заложена в человеке как природном существе изначально, вся система диалогиз-ма «Я—ТЫ» не могла бы существовать, следовательно, не могла бы сформироваться личность.

Синтез понимания и деятельности реален потому, что основа общения в системе «Я—ТЫ» — семантическая. Бубер утверждает: «Мы и есть разговор». И он прав, потому что в языке представлены

все уровни личности — и эмоциональный, и интеллектуальный, и деятельностиый. Что такое разговор: речевые усилия? Передача ин­формации? Действие? И то, и другое, и третье. Кроме того, речь индивидуализирована и всегда несет нечто новое в зависимости не только от того, кто говорит, но и от того, кому она адресована. Это видно даже на примере литературных текстов. Каждый человек, читая текст (любой), видит в нем что-то свое, то, чего не увидит никто другой. Почему? Да потому, что каждый из нас воспринимает тексты как адресованные лично ему.

Это еще раз доказывает, что всякое наше отношение к миру — персонифицировано. Другими словами, всякое отношение человека к миру есть отношение к другому человеку как личности. Точно так же, как культура есть способ сохранения биологической сущности человека, другой человек есть способ реализации Я в мире и мира в Я. Но достигается это состояние личностного бытия единственным способом — через любовь.

А что есть любовь?'В описанном выше синтезе познавательных и оценочных моментов как структурирующих личность явно чего-то недоставало. До сих пор мы не объяснили, как все-таки это возмож­но, как возможна целостность человека как личности через систему «Я—ТЫ». В философской антропологии таким объединяющим фак­тором, придающим целостность системе, является любовь.

Это положение легко доказать «от противного». В педиатрии известно, что дети, лишенные родительской любви — даже на некото­рое время в возрасте от рождения до 17-18 лет, — переживают так называемую депривацию. Их организм оказывается ослаблен, они болыие подвержены болезням во взрослом возрасте, у них чаще бывают нервно-психические деформации личности. Результатом длительной деприва-ции может быть смерть.

Чтобы объяснить, что такое любовь, — слов не хватит ни в одном языке. Лучше всего прислушаться к себе и вспомнить то уникальное состояние, которое каждый для себя определял как любовь.

Многие мыслители пытались ввести любовь в свои концепции и при помощи ее объяснить те или иные свои выводы.

Теологи считали ее естественным производным от любви к Богу. Гегель видел в ней блестящее подтверждение своей классической триа­ды: отрицание собственного Я путем растворения в другом Я ради возвращения к самому себе, но уже обогащенному новому человеку.

Позитивистам любовь мешала, она не отражала, по их мнению, отношения человека к миру, была иррациональна, надуманна. Но они тоже любили. Бертран Рассел прямо признавался: «Три великие страс­ти овладевали мною всю .жизнь — жажда познания, любовь к женщине и сострадание к людям».

Экзистенциализм, занятый проблемой отчуждения и свободы чело­века, которую он неизбежно теряет с другими людыт, если и признавал

любовь доминантой личности, то только любовь к собственному Я. Сартр писал, что любовь — это постоянное стремление слиться с другим человеком, раствориться в нем, но поскольку эти двое все равно останутся разными людьми, такое слияние невозможно, а потому неизбежен конфликт и разочарование.

И только в философской антропологии любовь, наконец, пере­стала быть просто чувством. Она стала отношением. «Я—ТЫ» может существовать только через любовь, следовательно, каждое отдельное Я может быть только «Я любящим». В этом объяснении принципи­альное значение имеет (напомним еще раз) то, что личностью является не изолированное человеческое существо, а человек в отношении «Я—ТЫ», которое и придает ему определенность и ис­ключительность .

Почему же так часто люди ощущают свою незавершенность, несо­стоятельность как личности? Ведь каждый в разной степени и в разных ситуациях переживал то, что мог бы назвать любовью. Любовь к родителям, к другу, к муж-чине или .женщине, к Богу...Но, переживая любовь, мы не доводим ее зачастую до стадии отношения. Мы боимся открыться, раствориться в другом человеке, всегда оставляем что-то «про себя». Мы боимся не получить адекватной реакции, боимся боли душевной и страхуем себя от нее отказом от любви. Мы обделяем себя как личностей, сознательно ограничивая свою способность любить. Любовь — это когда не думают, что получат взамен, в ней происходит не обмен деятельностью, а объединение. Позиция любящего — это «Я для другого». Только полная открытость, абсолютное желание пережи­вания другого человека делает возможным приращение бытия.

Опровергнуть этот вывод о том, что основой личности и, следо­вательно, основой человеческого бытия является любовь, пока никто не смог, потому что основная критика сводилась к тому, что здесь имеет место простая редукция общественных отношений к межлич­ностному общению. Да, это именно так. Ну и что же здесь непра­вильного?

Зато такое понимание сущности личности имеет ярко выражен­ную оптимистическую окраску. Создан новый идеал человека — это любящее человеческое существо, способное устанавливать тесные эмоциональные контакты и личностные отношения с другими людь­ми, идеал, который может быть ориентиром во всякой человеческой деятельности и прежде всего в той, где предметом деятельности является человек. Ясно, что в первую очередь речь идет о медицине.

Как проявляется диалогизм в медицине? Диалогизм «Я—ТЫ» в медицине касается прежде всего отношений врача и пациента. Су­ществуют три варианта ведения больных.

Первый — когда действия врача основаны прежде всего на его знаниях. Пациент рассматривается не как индивидуальность, а как «представитель болезни». Обнаружить симптомы болезни, которую

он представляет, подвести их под общие знания о данной нозологи­ческой форме и на основании этого назначить лечение — вот из чего складывается стратегия в данном случае.

Второй вариант — когда ведущим компонентом в деятельности врача являются оценки. Они так или иначе присутствуют и в первом варианте, но там врач полагается в основном на знания, а не на них. Здесь же, если знания пришли в противоречия с оценками, последние выступают определяющими. Оценить состояние больного в извест­ной по опыту шкале клинической тяжести, оценить личность боль­ного и его способность к борьбе с болезнью, сравнить с другими пациентами, сопоставить полученные результаты с тем, что хотелось бы получить, — таковы основные этапы оценочной деятельности врача. Но и здесь преобладает феноменологический подход, отноше­ние к больному, как «иному целому».

Третий вариант — когда между врачом и пациентом устанавлива­ются отношения диалогизма «Я—ТЫ». Тогда процесс лечения пре­вращается в процесс переживания друг друга, изменяется личность и врача, и больного. Когда жалобы пациента вызывают личностную эмоциональную реакцию врача, тот как бы принимает на себя страдания больного и избавление от них становится общей пробле­мой. А пациент как бы проникается внутренними силами врача, не просто зная, что тот поможет ему, а чувствуя каждое мгновение этого процесса, как будто они перестали быть отдельными людьми, а стали един ым целым.

Это трудно объяснить словами, потому что здесь большую роль играют иррациональные компоненты, но это можно понять, испытав подобное на себе. Наверное, только так и можно постичь суть этого отношения до конца. Важно знать, что диалогизм в медицине делает врача не просто врачом, а любящим человеком, главная ценность для которого — не просто здоровье и даже не сам пациент, а уникальное совместное переживание избавления от страданий.

Какой из вариантов эффективней? Разумеется, статистики нет. Но каждый врач по собственному опыту скажет, что в третьем случае эффект безоговорочно выше. Правда, добавит при этом, что такой подход к одному пациенту не оставляет зачастую времени и сил на других. Так и есть, ведь врач отдал больному буквально часть жизни. Хотя одновременно происходит и другой процесс — после таких контактов наступает то самое «приращение бытия», о котором мы говорили. У каждого это сказывается по-своему: одни чувствуют себя мудрее, как будто прожили не одну жизнь, а две; другие становятся еще более восприимчивы к воздействиям, исходящим от окружаю­щих, что обогащает личность, но мешает работе.

Существует и скрытая опасность диалогизма в медицине, о кото­рой нельзя не сказать. Процесс сопереживания другому может при­нести к тому, что человек окончательно вытеснит врача, чисто

человеческие проявления заменят врачебные манипуляции. Недаром больше всего осложнений и неприятностей бывает тогда, когда врач лечит близких ему людей. Он не может абстрагироваться от эмоци­онального переживания, которое лишает его хладнокровия и логики. Гарантия от таких ситуаций одна — высокий профессионализм, охватывающий вес уровни личности. Только прекрасная квалифика­ция спасает от притупления или потери профессиональных навыков. Только тогда, когда они доведены до автоматизма, врач может позволить себе «переживать» больного без вреда для него.

Указанные отношения врача к пациенту выбираются чаще всего сознательно и зависят от общей личностной концепции жизни человека. Эта концепция есть у каждого, у каждого своя. Она формируется тогда, когда человек становится полноценной личное^ тью и знаковым выражением ее формирования является вечный вопрос, который задаст себе каждый, кто стал личностью:

«Зачем я живу?».

.с диалогизм, любовь, то и смысла в жизни нет без понимания и

тюбви.

Одним везет — они быстро находят сеоя как личность через дурогого — понятного и любимого — человека. Другие ищут всю жизнь. Но в молодости не стоит тосковать по ненайденному - все еще впереди, и чтобы постичь смысл жизни, нужна мудрость, которая приходит лишь с годами. Нужно только всегда быть открытым для понимания и любви.

Когда-то Ренс Декарт сказал: «Cogito ergo sum» — мыслю, следо­вательно, существую. Муньс немного поправил его, воскликнув: «Amorc ergo sum» — люблю, значит, существую! Кто прав? Решите это для себя сами.

Смысл жизни

Вопрос о смысле жизни, чаще всего выражающийся в формуле «зачем?», — это вопрос вечный, ответ ищут все, найти не могут. И так продолжается с тех пор, как этот вопрос впервые был поставлен. Вопрос чисто человеческий. Он подразумевает целеполагание, то, что каждый из нас рождается не «почему-то», а «для чего-то». А для чего — никто не знает. Недаром Лев Толстой писал: «Одна тайна всегда останется для человека, только одна — зачем я живу?»

Религия пыталась и пытается помочь в решении этого вопроса, создав идею сверхличности — Бога. Но предлагаемое религией реше­ние — ловушка. Потому что самое простое — сослаться на Бога. Ну а он-то зачем существует? Тут уже два варианта ответа: чтобы указывать путь людям (круг замкнулся!) и «это не дано знать смерт­ным» (опять тупик!). Возможно, поэтому все верующие, как и неве­рующие, все равно всегда задают себе извечный вопрос о смысле жизни.

Сразу скажем, что вопрос о смысле жизни вообще, видимо, не может быть решен, потому что жизнь — постоянное движение, изменение. И то, что было истинным в отношении ее сегодня, будет подвергнуто сомнению завтра. А это значит, что вопрос о смысле жизни может стоять только для каждой конкретной личности отдель­но. Смысл жизни персонифицирован, и каждый ищет его сам. Некоторые находят — в работе, в детях, в деньгах, в наслаждении... Наверное, сколько людей — столько и жизненных смыслов. Поэтому философия не может быть полезна здесь. Скажем только, что коль скоро человек может состояться как личность только через понима-