Конвенция – логико-методологические смыслы и место в социально-гуманитарном знании

В эпистемологии конвенция, или соглашение, это - познавательная операция, предполагающая введение норм, правил, знаков, символов, языковых и других систем на основе договоренности и соглашения субъектов познания. Она является прямым следствием диалогического, коммуникативного характера познания и деятельности. Наряду с культурно-историческим, социально-психологическим и лингвистическим аспектами познания, коммуникации в полной мере выражают его социокультурную природу, складываются в целостную систему различных интерсубъективных, межличностных, формальных и неформальных, устных и письменных связей и отношений; Они предстают как явления, чутко улавливающие и фиксирующие изменения ценностных ориентации научных сообществ, смену парадигм, исследовательских программ, в конечном счете, отражающих изменения в социально-исторических отношениях и культуре в целом. Принятие конвенций и оперирование ими - одно из базовых когнитивных следствий коммуникативной природы познания; универсальная процедура познания наряду с репрезентацией и интерпретацией. В методологии науки исследуются объективные и субъективные предпосылки и основания конвенций, способы их введения в обыденное и научное познание и исключения из познавательного процесса, искусственность конвенций. Особо исследуются конвенции и проблема истинности знания, явные и неявные конвенции в познании, их зависимость от традиций, системы ценностей и культурно-исторических предпосылок.

Общие предпосылки и особенности конвенционального познания и деятельности обсуждал К. Поппер, посвятивший ей в «Открытом обществе» целую главу «Природа и соглашение», где напомнил об истории различения, в частности в древнегреческой философии, законов природы и норм как установленных конвенций в обществе. Наиболее сложно осваивалась мысль о том, что в отличие от природных законов нормативные социальные регуляторы не являются вечными, неизменными, поскольку вводятся самими людьми и ими же могут быть изменены или даже отменены. Многие и сегодня истолковывают социальное окружение так, как если бы оно было «естественным», - замечает Поппер. Соответственно с осознанием различия в этом плане между природой и обществом на смену «наивному конвенционализму» пришел «критический конвенционализм», признающий наряду с нормами, существующими в обществе от Бога, нормы, устанавливаемые по договору самими людьми, несущими за них ответственность. Если нормы устанавливаются соответственно идеалу, то идеал - это тоже феномен, создаваемый человеком, ответственность которого сохраняется.

Еще древнегреческий философ Протагор как первый, по Попперу, конвенционалист утверждал, что в природе не существует норм, они созданы человеком, человек есть мера всех вещей. Особая сфера существования конвенций - язык. Рассматривая обычай, традиции, нравы как изменчивые понятия из области повседневности и здравого смысла, известный английский лингвист Э. Сепир полагает, что в этом же ряду стоит и понятие «конвенция», также трудно поддающееся научному определению. Сепир исходит также из признания конвенциональной природы языка: звуки, слова, грамматические формы, синтаксические конструкции имеют определенные значения благодаря тому, что общество молчаливо согласилось считать их символами тех или иных объектов. Позиция Сепира - это подтверждение того, что элементы конвенции проникают во всю познавательную деятельность, в том числе научную и повседневную, прежде всего через язык, который обеспечивает коммуникации и одновременно привносит в познание различные формы конвенций.

Проблема соглашения и конвенций исследуется также М. Вебером. В «понимающей социологии» подтверждается постоянное присутствие различных видов соглашения в базовых формах социального действия, в том числе действия в познании. Для различных типов действия весьма значима «смысловая ориентация на ожидание определенного поведения других», «субъективно осмысленного», заранее вероятностно исчисленного, на основе определенных смысловых связей и шансов других людей. Ожидание может быть основано на том, что действующий индивид «приходит к соглашению» с другими лицами, «достигает договоренности» с ними, соблюдения которой он ожидает. Однако ситуация обычно усложняется и реальное поведение может быть одновременно ориентировано на несколько соглашений, которые в смысловом отношении «противоречат» друг другу, однако параллельно сохраняют свою эмпирическую значимость. Возможна ситуация, когда индивид внешне ориентируется на требования закона, но в действительности неявно следует конвенциональным предписаниям.

Рассматривая эпистемологические смыслы конвенций, можно вычленить следующие типы и функции конвенционального когнитивного общения, влияющие на ход научно-познавательной деятельности и ее результат - знание. Это оформление знания в виде определенной объективированной системы, т. е. в виде текстов (формальная коммуникация); применение принятого в данном научном сообществе унифицированного научного языка, стандартов и конвенций, формализации для объективирования знания; передача системы предпосылочного знания (мировоззренческих, методологических и иных нормативов и принципов). Основой научного общения становятся также конвенции, возникающие при пе­редаче способа видения, парадигмы, научной традиции, неявного знания, неэксплицированного в научных текстах и передаваемого только в совместной научно-поисковой деятельности. Конвенции способствуют реализации диалогической формы развития знания и применению таких «коммуникативных форм» познания, как аргументация, обоснование, объяснение, опровержение и т. п. Таким образом, профессиональное общение существенно расширяет средства и формы когнитивной деятельности субъекта научного познания. Уже отмечалось, что важнейшими и очевидными конвенциями в научно-познавательной деятельности являются языки (естественные и искусственные), другие знаковые системы, логические правила, единицы и приемы измерения, когнитивные стандарты в целом. Они не рассматриваются при этом как некие самостоятельные сущности, произвольно «членящие» мир и навязывающие человеку представления о нем, но понимаются как исторически сложившиеся и закрепленные соглашением конструкты, имеющие объективные предпосылки, отражающие социокультурный опыт человека, служащие конструктивно-проективным целям познания и коммуникации в целом.

Философам и методологам науки хорошо известны работы крупнейшего французского математика Л. Пуанкаре, в которых он исследовал проблемы конвенций в науке, что в свою очередь стало предметом дискуссий на многие годы. Пуанкаре полагает, что «замаскированное соглашение» или условные (гипотетические) положения представляют собой продукт свободной деятельности нашего ума. Они налагаются на науку (не на природу!), которая без них была бы невозможна. Однако они не произвольны, подчеркивает ученый, опыт не просто предоставляет нам выбор, но и руководит нами, помогая выбрать путь, наиболее «удобный».

Оценка и обсуждение места и роли конвенций в науке прошло свой «пик» еще в 60-70-х годах XX века и представлено работами К. Поппера, Р. Карнапа, У. Куайна и других, которые не только обсуждали известные работы французских ученых А. Пуанкаре и П. Дюгема («Физическая теория, ее цель и строение», 1904), но и развивали новые идеи о конвенционализме.

Проблема конвенций, как показал К. Поппер в работах по методологии науки, реально возникает в случае постановки общей проблемы выбора теории. Так, если возможно для одного эмпирического базиса построить несколько конкурирующих теорий, то на основе чего осуществляется их выбор? Не является ли он произвольным, конвенциональным? Какую роль при этом играют внеэмпирические - операциональные и содержательные - критерии (например, удобства и простоты или принципы историзма и системности)?

Вместе с конвенционалистом Поппер полагает, что «выбор каждой отдельной теории есть некоторое практическое действие».

Методологические правила Поппер также рассматривал как конвенции - своего рода правила игры эмпирической науки (подобно шахматам), которые отличаются от правил чистой логики, управляющей преобразованиями лингвистических формул. Оправдать методологические конвенции и доказать их ценность может только «метод обнаружения и разрешения противоречий». В то же время, рассматривая некоторые конвенционалистские возражения концепции фальсификации, он приходит к выводу о том, что конвенционалисты полагают простой не природу, а ее законы, которые являются, по их мнению, нашими собственными свободными творениями, произвольными решениями и соглашениями; естественные науки представляют собой не картину природы, но логическую конструкцию, мир понятий, определяемый выбранными нами законами природы. Этот искусственный мир и есть мир науки, где наблюдение и измерение определяются принятыми законами, а не наоборот. Позиция еще более радикальная, чем у Канта, и Поппер не может с ней согласиться, она далеко расходится с его пониманием, и прежде всего потому, что им иначе понимаются задачи и цели науки, не могущей требовать «окончательной достоверности» и опираться на «окончательные основания».

Полагая конвенционализм «совершенно неприемлемым», Поппер тем не менее оценивает данную философию как заслуживающую большого уважения. Она помогла прояснить отношения между теорией и экспериментом; показала роль наших действий и операций, осуществляемых на основе принятых соглашений и дедуктивных рассуждений, в проведении и интерпретации научных экспериментов. Конвенционализм оценен им как последовательная система, которую можно защищать; попытки обнаружить в ней противоречия, по-видимому, не приведут к успеху. Итак, Поппер оценивает конвенции и конвенционалистский подход неоднозначно, поддерживая ряд его положений, выявляющих когнитивную значимость договоренности, но принципиально не соглашаясь с другими, абсолютизирующими конвенциональные моменты в научном познании, что, по-видимому, в принципе является вполне разумной позицией, хотя аргументы за и против могут быть различными.

Проблема конвенционального рассматривалась преимущественно по отношению к естественнонаучному знанию, принимаемому за научное знание в целом, и очевидно, что новые особенности конвенциональных элементов и процедур могут проявиться при исследовании природы социально-гуманитарного познания. Как и в естественных науках, в обществознании широко представлены такие формы конвенций, как языковые, вообще знаковые системы, операциональные, измерительные приемы и единицы, логические правила, когнитивные стандарты в целом. Однако в отличие от естествознания, где, например, соглашение относительно выбора единиц измерения является в большинстве случаев тривиальностью, в социальном познании принятие таких конвенций оборачивается трудноразрешимой проблемой перевода на язык математики качественных свойств и характеристик.

Так, в конкретно-социологических исследованиях качественные характеристики (например, социальная принадлежность, мнения людей и т. п.) не имеют установленных эталонов измерения и конструируются в соответствии с природой изучаемого объекта и согласно гипотезе исследования. Практические возмож­ности измерений существенно зависят от умения исследователя найти или изобрести, обосновать надежную измерительную процедуру, добиться ее принятия научным сообществом. В частности, важнейшая процедура конструирования шкалы измерений включает конвенциональные моменты, требующие качественной классификации объектов (в рамках концепции исследования), выделенных в качественном анализе свойств, выявления эмпирических индикаторов свойств объекта, поддающихся ранжированию, и др. Один из важных методов конкретно-социологического исследования - контент-анализ также нуждается в переводе качественной информации «на язык счета». Конвенциональные мо­менты здесь существенно возрастают еще и в связи с таким важным фактором, как мировоззренческие принципы, лежащие в основе отбора и вычленения объектов анализа.

Таким образом, творческая активность исследователя в эмпирической социологии существенно проявляется через широкое использование метода конвенций. В то же время здесь особенно наглядны как «издержки» плохо обоснованных соглашений, так и соответствующие способы их предупреждения и снятия. В частности, разработаны и совершенствуются способы проверки процедуры измерения на надежность, которая определяется по трем критериям: обоснованности, устойчивости и точности шкалы; для измерительной процедуры сформулированы требования пригодности (система измерения должна соответствовать объекту измерения, эталон и единицы измерения должны точно фиксировать свойства и признаки объекта, определенные программой исследования). Эти способы реализуются в конкретном исследовании на эмпирическом материале, т. е. апробация принятых конвенций здесь возможна и широко применяется. В целом же следует отметить, что неопределенность и неоднозначность вводимых конвен­ций вызвана в значительной степени отсутствием разработанного понятийного аппарата перехода от теоретических конструктов к эмпирическому материалу.

Конвенции в познавательной деятельности, отражая ее коммуникативный характер, могут получить статус научных понятий, гипотез, методов, по существу, только при коллективном их принятии. Как отмечал Ст. Тулмин, индивидуальная инициатива может привести к открытию новых истин, развитие новых понятий - это дело коллективное. Новое предложение станет достойным экспериментирования и скорейшей разработки после того, как будет коллективно признано заслуживающим внимания. Отечественный философ науки В.Н.Порус обратил внимание на то, что при всех различиях есть нечто общее, связывающее все варианты конвенционализма. «Это - признание того факта, что конвенции заключаются отнюдь не всеобщим согласием всех участников научных познавательных процессов, не каждым членом научного сообщества и не всем сообществом в целом, а теми учеными, которые образуют элитную группу, формируют мнения и принципы деятельности научных сообществ. Именно эти авто­ритеты формулируют те ценности, следование которым полагается целесообразным и потому рациональным. Таким образом, расходясь в определениях этих ценностей, конвенционалисты всех типов и видов согласны в том, что принятые конвенции по сути выступают как определения рациональности, а следование этим конвенциям - как доказательство лояльности ученых по отношению к законам разума». Констатация этих фактов выводит нас на такую проблему, как принятие и функционирование конвенций в условиях профессионального согласия (консенсуса) или несогласия (диссенсуса).Под консенсусом понимают степень консолидации, согласованности в научном сообществе относительно когнитивных стандартов, онтологических предпосылок, системы ценностных ориентации в целом. Согласие (несогласие, рассогласование) исследуется как своеобразный коммуникационный механизм в самых различных функциях, одна из которых - быть логическим основанием развития научного знания, что имеет значение и для понимания природы обществознания. В частности, методологический консенсус представляет собой принятие конвенций в отношении когнитивных стандартов для выбора центральной, первоочередной проблемы, предпосылок ее исследования, приемлемых теоретических подходов, методов и приемов, полезных методик.

К проблеме консенсуса и диссенсуса обращался американский философ и методолог Л. Лаудан в монографии «Наука и ценности» (1984); его идеи представляются не устаревшими, но до сих пор не оцененными в отечественной литературе, несмотря на то, что их актуальность, несомненно, возрастает в связи с признанием объективной значимости плюрализма целей, ценностей, многообразия их интерпретаций. Лаудан полагает, что проблема должна рассматриваться на «пересечении между работами философов и социологов», поскольку согласие, в частности при выборе теории, складывается не только в отношении фактического, но и в отношении методологического и аксиологического моментов. Кроме того, необходимо учесть, что классическое стремление рассматривать консенсус условием рациональности, а диссенсус - иррациональности подрывается целым рядом реально действующих в науке факторов.