Идеи просвещения народных масс в немецкой классической философии и в марксизме.
Известно, что немецкая классическая философия, несмотря на всю свою абстрактность, по-своему отражала идеи и события Французской революции, продолжая линию Просвещения. Так Кант считал Просвещение такой исторической эпохой, при которой разум широко используется для реализации исторического прогресса. Более того, успешное применение разума становится возможным, согласно его представлениям, при условии преодоления несвободы, путем длительного морального усовершенствования.
Широкое распространение получило высказывание Гегеля о том, что каждый народ имеет тех правителей, которых заслуживает. Фиксируя тот факт, что массы переходят в наступление, он считал, что очень часто называют народом “агрегат частных лиц”, тогда как это всего лишь толпа, а не народ. Без своего монарха народ предстает как “бесформенная масса”. Толпа же бесправна, безнравственна и неразумна. Это аморфная, беспорядочная, слепая сила, подобна взбаламученному морю. И ошибочно было бы воспринимать такое состояние как состояние истинной свободы. Абсолютный дух народа, по Гегелю, выражается в государстве. А самосознание отдельного народа является носителем всеобщего духа и объективной действительности. У Гегеля дух своего времени отражает великий человек. Именно его устами высказывается время, поэтому он имеет право презирать общественное мнение. Великий человек обладает не только величайшим рассудком, он не просто лидер, но он наделен великими страстями и амбициями. Гегель считал хитростью ума то, что великий человек заставляет действовать на себя страсти.
Основная просвещенческая установка сохраняется и в воззрении Маркса и Энгельса. Известно, что для них судьбы народных масс имели первостепенное значение. Показывая суть капиталистического производства, Маркс выявляет массовый характер такого производства, акцентирует внимание на том, что в нем заняты массы населения, которые поставлены в более-менее равные условия эксплуатации, поэтому происходит уравнение условий жизни этих масс во всех ее сферах. Это, в свою очередь, приводит к уравнению индивидов в рамках их жизнедеятельности. Критикуя трактовку Б. Бауэром массы как истинного врага духа, он говорит о том, что всякий прогресс духа был до сих пор прогрессом в ущерб массе человечества. Отмечая, что люди сами делают свою историю, он подчеркивал, что делают они ее при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые перешли им от прошлого. “Традиции всех мертвых поколений тяготеют как кошмар над умами живых. И как раз тогда, когда люди только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, на этом заимствованном языке разыгрывать новую сцену всемирной истории”[20].
Буржуазии, считает Маркс, надо одинаково бояться невежества масс, пока они остаются консервативными, и сознательности масс, как только они становятся революционными. Массе надо внушить ее подлинные интересы, тогда она поймет их и будет действовать в соответствии с ними, т. е. революционно.
Это, конечно, не означало, что Маркс не учитывал вообще психологические факторы, их роль в поведении человека. Такие явления, как страсти, эмоции, мотивы поведения, потребности, неоднократно упоминаются в его рассуждениях. Молодой Маркс писал: “Человек как предметное, чувственное существо есть страдающее существо; а так как это существо ощущает свои страдания, то оно есть существо, обладающее страстью”[21]. Но все страсти отступают далеко назад в сравнении с воздействием идей, доводов разума на массы. Широко известно положение Маркса о том, теория становится материальной силой, как только она овладевает массами. Теория должна быть выражением потребностей масс. Она должна выражать не просто временный энтузиазм масс, а их действительные интересы. В истории каждый человек преследует свои собственные сознательно поставленные цели и общий итог этого множества действующих по разным направлениям сил и составляет суть истории. Это могут быть и идеальные побуждения, такие, как честолюбие, служение истине и правде, личная ненависть, а порой и чисто индивидуальные прихоти. Конечно, говорит Маркс, существуют идеальные побудительные мотивы и силы, но за всем этим стоят столкновения классов и их интересов. При этом и Маркс, и Энгельс, говоря о подлинно движущих силах истории, подчеркивают, что “надо иметь в виду не столько побуждение отдельных лиц, хотя бы и самых выдающихся, сколько те побуждения, которые приводят в движение большие массы людей... Исследовать движущие причины, которые ясно или неясно, непосредственно или в идеологической форме, может быть даже в фантастической форме отражаются в виде сознательных побуждений в головах действующих масс и их вождей... — это единственный путь, ведущий к познанию законов, господствующих в истории”[22]. До сих пор историческое развитие идет в ущерб широким массам, которые попадают во все более бесчеловечное положение.
Маркс и Энгельс, хотя и признавали определенное значение психологических факторов, на первый план, как известно, выдвигали экономические интересы. В революции массы должны понять, что речь идет не о неприятии отдельных сторон жизни, а о неприятии самого прежнего “производства жизни”. При этом важны не кратковременные взрывы, не скоро проходящие вспышки, а продолжительные действия. К познанию законов, господствующих в истории, ведут исследования движущих сил, которые, порой даже в фантастической форме, отражаются в виде сознательных побуждений в головах действующих масс и их вождей. Массы учатся на результатах собственных ошибок и, в конце концов, они осознают, что представляют собой колоссальную движущуюся силу истории, они находят самих себя. При этом особая роль среди масс отводится пролетариату как классу, которому нечего терять, кроме своих цепей. Поэтому важнейшая задача пролетарских масс — осознать свою особую роль в истории, роль освободителя всего человечества, всех трудящихся масс от эксплуатации и отчуждения. По Марксу политика фактически бессильна, она никогда не может коренным образом изменить экономическую реальность. Главное — изменения в средствах производства и отношениях между классами, а политико-юридическая сфера должна соответствовать этим изменениям.
Все марксово понимание народных масс основывалось на его грандиозном плане переустройства общества, при котором будут выкорчеваны все самые глубинные корни социального зла и несправедливости, на плане абсолютно радикального переустройства общества. Сама эпоха крайне антигуманной, бессовестной эксплуатации, при которой жил и работал Маркс, порождала идею столь тотального переустройства общества, вселяя надежду, что освободитель человечества — пролетариат, может победить и покончить с подобным положением. Маркс приветствует массы, “штурмующие небо”. Пусть победа этих масс пока невозможна, но важно осознать, что в принципе такая победа реальна. И вместе с тем Маркс осознавал и наличие деклассированной, консервативной массы. В “Восемнадцатом брюмере Луи Бонапарта” он показал, что основой бонапартистской власти является именно подобного рода масса, именно в ней бонапартизм ищет свою опору.
Поэтому особенно важно, чтобы массы, и прежде всего наделенный освободительной миссией пролетариат, как можно скорее осознали свою историческую роль. По мере этого осознания все ближе становится сама возможность победы масс. Необходимо массовое изменение самих людей, а это возможно лишь в ходе революции, создающей новую основу общества. Но что такое массовое изменение людей, как не изменение их сознания, их целевых установок и ценностей, которых они придерживаются? Позднее Ленин так скажет об этом: “Маркс умел оценить и то, что бывают моменты в истории, когда отчаянная борьба масс даже за безнадежное дело необходима во имя дальнейшего воспитания масс и подготовки их к следующей борьбе”[23]. Просвещение масс означало не просто понимание ими их интересов, а конкретная борьба, революция, в ходе которой и возникнет новое классовое сознание пролетариата и понимание подлинных интересов человечества.
В начале XX в. Ленин в своем стремлении практически применить учение Маркса станет уделять особое внимание развитию классового сознания пролетариата. Он подчеркивает, что в эпоху парламентаризма буржуазия не может обойтись без масс. Она всеми возможными и невозможными путями стремится привлечь их на свою сторону, используя “прочно оборудованную систему лести, лжи, мошенничества, жонглерства модными и популярными словечками, обещаниями направо и налево любых реформ и любых благ рабочим — лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии”[24]. Он критикует народников за их упования на результаты просвещения и образования народных масс, за их нежелание видеть консерватизм этих масс и их приверженность самодержавию. Ленин писал, что “сила традиций миллионов и десятков миллионов людей — это самая опасная сила”.
Все свои надежды он возлагает на пролетариат. Этим объясняется и то особое внимание, которое Ленин уделял проблемам развития классового сознания пролетариата. Он ясно понимает, что пролетариат исключительно своими собственными силами в состоянии выработать лишь тред-юнионистское, т. е. определяемое только экономическими интересами сознание. Именно поэтому управление пролетариатом должно осуществляться извне. “О самостоятельной, самими рабочими массами... выработанной идеологии не может быть и речи”[25]. Коммунистическая партия трактуется как наиболее прогрессивная, передовая часть пролетариата, как рычаг, направляющий всю массу пролетариата. При этом Ленин понимал, что пролетарская партия вовсе не должна следовать за всяким поворотом настроения или упадка настроения у масс. “Мы партия, ведущая массы к социализму, а вовсе не идущая за всяким поворотом настроения или упадка настроения масс. Все социал-демократы переживают временами апатию масс... Но никогда выдержанные социал-демократы не поддаются любому повороту масс”[26]. Он говорит о том, что нельзя подчиняться всем указаниям массы, ибо масса тоже поддается, особенно в годы исключительной усталости, переутомления чрезвычайными тяготами и мучениями отнюдь не передовым настроениям.
Критикуя анархизм, он выступал против разжигания дурных страстей масс, констатирует, что в 1 мировую войну массы захлестнул мутный поток шовинизма и национализма. Ленин подмечал иррациональную сущность поведения масс, говорит о том, что во время солдатского мятежа 1905 г., при одном упоминании о земле у солдат вспыхивают глаза от сильного чувства. Признавая такие иррациональные моменты в поведении масс, Ленин все свои упования возлагает на развитие классового сознания пролетариата. Как только пролетариат поймет свою особую миссию — не просто захвата власти и улучшения собственного положения, а освободителя мира, человечества, — станет возможным подлинное справедливое преобразование мира. Поэтому не только пролетариат, но народные массы делятся у него на авангард, пролетарскую партию, наделенную классовым сознанием, осознающую неизбежность революционного преобразования общества, и остальную массу, не постигшую сущность преобразовательной, освободительной миссии пролетариата.
В начале XX в. основная масса населения России состояла из мелкой буржуазии, крестьянства, т. е. из мелкого производителя и пролетариата. Но, согласно представлениям Маркса, развитие крупной промышленности должно привести к отмиранию мелкого производителя. Поэтому Ленин, говоря о массе населения, имеет в виду пролетария, полупролетария и беднейшее крестьянство. Прекрасно понимая, что Россия — крестьянская страна, он тем не менее зажиточного крестьянина не относит к народным массам.
А когда он ведет речь о пролетариате, то от него отсекаются как люмпены, так и квалифицированный пролетариат, то, что называлось рабочей аристократией. И те и другие не могут быть наделены подлинно классовым сознанием, более того, они изменяют своему классу. В марксизме прочно утвердилось мнение о “подкупе” рабочей аристократии. Сейчас мы имеем в виду не бюрократов от рабочего движения, а именно наиболее квалифицированную часть пролетариата. Как подкуп, как стремление лучше устроиться при капитализме рассматривает Ленин закон об охране труда, о 48-часовой рабочей неделе, установление минимума заработной платы и т. д. Оппортунисты продают “за чечевичную похлебку свое право первородства” — пишет он в “Государстве и революции”. Рабочая аристократия, т. е. наиболее квалифицированная часть рабочего класса, выступает у Ленина как главная социальная опора буржуазии, а существующая демократия — как система подкупа рабочих. “Нас интересует свобода для борьбы, а не свобода для мещанского счастья”[27]. Эта часть пролетариата, по его выражению, проникнута “духом цеховой узости, мещанскими и империалистическими предрассудками”. Но как только несколько тысяч рабочих, живших обывательской жизнью, начинают действовать революционно, то перед вами масса. В периоды революций под понятием “масса” понимается большинство рабочих, все эксплуатируемые. Сочувствие масс совершенно необходимо для удержания власти. Вслед за Марксом Ленин уверен в том, что по мере расширения и углубления исторического творчества людей должен возрастать и размер той массы населения, которая является сознательным историческим субъектом. Капитализм, согласно такой трактовке, дорос до социализма именно потому, что историю теперь творят самостоятельно миллионы и десятки миллионов людей, ибо война встряхнула массы, разбудила их невиданными страданиями. И теперь история летит “с быстротой локомотива”. Беда прежних революций — пишет он — состояла в том, что революционного энтузиазма масс, поддерживающих их в напряженном состоянии, хватало ненадолго. И социальную причину такой непрочности он усматривает в слабости пролетариата, который один только и может, постигнув свою историческую миссию, привлечь к себе большинство масс и удержать власть. А постигнуть эту миссию он может, только овладев революционной теорией.
Именно этот аспект в учении Маркса и Ленина получил свое концентрированное философское обоснование в работе известного философа XX в. Д. Лукача “История и классовое сознание”, написанной под воздействием Октябрьской революции и революционных событий тех лет в Западной Европе. Из всех трудящихся масс, считает Лукач, только пролетариат наделен классовым сознанием. Ведь если бы массы, прежде всего мелкая буржуазия, крестьянство, могли бы осознать свое подлинное положение в обществе, они осознали бы всю тщетность своих устремлений противостоять закономерностям исторического развития. “Власть всякого общества по своему существу — это идейная власть, от которой нас может освободить только познание. Речь идет не об абстрактном, происходящем только в голове познании, а о познании, вошедшем в кровь и плоть, являющемся, по словам Маркса, “критически-практической деятельностью”[28]. Лукач пишет о том, что только пролетариат наделен видением общества во всей его тотальности. Поэтому успех не только революции, но и всего развития человечества зависит от идейной зрелости пролетариата. Именно поэтому пролетариат должен отойти от простого, находящегося на психологическом уровне познания и подняться до осознания своей исторической миссии. Как только произойдет это осознание, пролетариат “захочет” выполнить эту, предназначенную ему историей миссию и желанная свобода примет человечество в свои объятия.
Коммунистическая партия предстает у Лукача как форма опосредования между теорией, постижением классового сознания и практикой революционного преобразования мира. Если буржуазия в силу своего места в экономической структуре общества наделена “ложным сознанием”, то благодаря пролетариату впервые классовое сознание может стать осознанным. Поэтому самосознание пролетариата есть объективное познание сущности общества. Оппортунизм, по Лукачу, тормозит развитие классового сознания пролетариата, задерживает его на низшем, психологическом уровне. Пролетариату приходится вести борьбу не только с буржуазией, но и с самим собой, против попыток воспрепятствовать осознанию своих классовых интересов. Критерием успеха пролетариата выступает его самосознание. Сила классового сознания пролетариата — это способность осознать сущность овеществления, отчуждения человека в обществе и покончить с ним.
Мы имеем перед собой доведенный до своего логического конца просветительский подход, согласно которому разумное постижение массами сути общественных явлений, возможностей и путей избавления от бед и страданий, которые они испытывают, обеспечивает кардинальное изменение общественного строя и создание справедливого общественного устройства. Упование на силу разума, уверенность в том, что именно разум будет определять поведение масс, и составляет суть просветительского подхода, при всем многообразии его трактовок на всем протяжении истории социальной философии.