Эволюция естественно-правовых концепций

Древнейший вариант идеи естественного пра­ва – представления об извечном мировом поряд­ке, установленном по воле богов, содержащиеся в мифах и священных писаниях разных народов. Общество рассматривалось как органическая часть миропорядка, элемент природы, подчиняю­щейся единому закону. Справедливость и разум­ность этого закона, его соответствие природе че­ловека не ставились под сомнение, поскольку он приписывался высшим силам. Такова первая по­пытка объяснения происхождения и сущности права. Любые теологические представления о праве, как бы они ни оснащались современной терминологией и ни пытались учесть новые науч­ные веяния, сродни этому древнейшему варианту понимания естественного права.

Основы европейских представлений о естест­венном праве были заложены греческими фило­софами, в первую очередь софистами, с которы­ми справедливо связывают первые попытки специальной разработки представлений о госу­дарстве и праве. Происходит рационализация идеи мирового порядка. Возникает сопоставле­ние писаного и неписаного (или божественного, всеобщего) закона. Последний называют иногда и естественным правом. Софист Гиппий (ок. 460-400 г. до н.э.) понимал под ним неписаные законы, которые соблюдаются во всех странах. Эту тра­дицию унаследовал и Аристотель. Он говорит о естественном праве, которое соблюдается во всех странах, даже если оно не оформлено в виде законов, и условном праве, или нормах, установлен­ных людьми в форме законов и соглашений.

У Аристотеля, как и у софистов, речь идет именно о сопоставлении, а не о противопоставле­нии естественного и условного права. Это два ви­да одного и того же явления. Оба они относится к тому, что мы называем позитивным, т.е. действу­ющим в том или ином государстве, правом. Но ес­тественное право не нуждается в специальном оформлении. Оно настолько очевидно и разумно, что и без того соблюдается всеми. А условное право – особые постановления, вводимые разны­ми государствами. Естественное право предпола­гается хорошим и справедливым. Условное право может быть как справедливым, так и несправед­ливым. Но, введя названную типологию, Аристо­тель не устанавливает иерархии, не называет есте­ственное право высшим, не утверждает, что услов­ному праву можно не подчиняться, если оно несправедливо. Наоборот, его позиция в том, чтобы подчиняться даже плохому закону ради того, чтобы сохранить в государстве порядок, без которого ни­какое право и никакой закон не возможны.

Представление о естественном праве как разум­ных и всеми народами соблюдаемых правилах дошло до XVII в. Так понимал его и Г. Гроций. Не случайно он говорил о двух путях выявления норм естественного права – дедуктивном (путем умоза­ключения) и индуктивном. Если мы видим, что ка­кая-то норма соблюдается всеми народами, это вер­ный знак ее принадлежности к естественному пра­ву. Но Гроций не согласен с тем, что плохой закон так же обязывает, как хороший. Он, безусловно, ставит естественное право выше позитивного. В этом смысле он отходит от Аристотеля.

Зачатки современных представлений о естест­венном праве находят обычно у стоиков, фило­софской школы, возникшей в Греции около 300 г. до н.э. (основатель Зенон) и получившей распро­странение в Древнем Риме (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий).

В отличие от Аристотеля, стоики не рассмат­ривали естественное право как часть позитивно­го, допускали противоречия между ними и воз­можность нереализуемого естественного права. Тем самым они придали концепции естественно­го права идеальный характер. Стоики признава­ли, что миром управляет разумное начало боже­ственного происхождения. Это вечный закон, оп­ределяющий развитие вселенной. Та его часть, которая доступна человеческому разумению, по­лучила название естественного закона или есте­ственного права. И, наконец, существует право человеческое, т.е. позитивное, установленное в тех или иных государствах. Стоики считали, что ряд человеческих установлений противоречит ес­тественному закону. Они не признавали деления Греции на полисы, противопоставления греков и варваров, говорили о мировом обществе, равен­стве всех людей, отрицали рабство. В связи с этим естественное право превращалось в критерий оценки действующих законов, в высшее право. Обосновывалась мысль, что законы государств заслуживают признания только в случае их соот­ветствия естественному закону. В этом новизна взглядов стоиков.

Традиции стоиков развивались Цицероном и римскими юристами. Стал складываться своеоб­разный кодекс естественных законов. В форму­лировке Ульпиана (римского юриста III в. н.э.) он включал требования жить честно, не вредить дру­гому, отдавать каждому то, что ему принадлежит. Эпиктет рекомендовал не желать другим того, чего не желаешь себе. Этот принцип лежал в ос­нове норм естественного права.

Наследие стоиков и Цицерона было восприня­то христианскими мыслителями. При этом разум­ное начало, правящее миром у стоиков и Цицеро­на, они подменили христианской теологией. Ав­густин Блаженный (354-430 гг.) различал вечный закон, естественный и временный (т.е. человечес­кий) закон, меняющийся в зависимости от места и эпохи. Временный закон оправдан как подтвержде­ние вечного закона, воспринимаемого людьми по­средством естественного закона, запечатленного в душах людей и представляющего собой божествен­ный голос в человеческой совести.

Фома Аквинский (1225 (1226)-1274), крупней­ший католический теолог, воспроизводит схему Августина Блаженного, прибавив к ней божест­венный закон как часть вечного закона, явлен­ную людям в Священном писании и откровениях отцов церкви. Он говорит, что естественный за­кон пребывает в сердцах людей и его содержание не может быть стерто в их сознании. Естествен­ный закон побуждает делать добро, стремиться к добру и избегать зла. Фома отмечает, что естест­венный закон носит характер общих принципов, и это делает необходимым введение более кон­кретных правил в форме человеческих законов.

И Августин, и Фома Аквинский признают, что несправедливый, т.е. противоречащий естествен­ному праву, закон подлинным законом не являет­ся, и ему можно не подчиняться, если это не при­чиняет большого вреда обществу. «Каждый чело­веческий позитивный закон обладает природой закона в той мере, в какой он вытекает из естест­венного закона, – писал Фома Аквинский. – Если однако в каких-то пунктах он противоречит зако­ну природы, он не является больше законом, а скорее представляет собой извращение закона».

Принцип обязательного соответствия пози­тивного права естественному, четко сформулиро­ванный Августином Блаженным и Фомой Аквинским, встречался еще в «Законах» Платона, был воспринят стоиками, Цицероном и римскими юристами.

Но он зазвучал в полную силу лишь в эпоху буржуазных революций (XVII-XVIII вв.), когда теория естественного права стала знаменем борь­бы за коренные общественные преобразования, за изменение правовой системы на основе равен­ства и справедливости.

Гуго Гроций, один из провозвестников этой новой эпохи, по существу не внес в правовую тео­рию ничего нового, сказав, что только нормы ес­тественного права (по его определению, веления здравого разума) являются «правом в собствен­ном смысле слова», а нормы, установленные людьми, признаются правом лишь в той мере, в какой они не противоречат естественному праву. Но когда Гроций провозглашает, что «не следует повиноваться приказам власти, противным есте­ственному праву и божественным заповедям», не­смотря на существенные оговорки и ограничения, это звучит как призыв к обновлению системы по­зитивного права.

В XVII в. даже среди философов просвети­тельского направления были и иные взгляды на естественное право. Особняком в этом отноше­нии стоят англичанин Т. Гоббс (1588-1679) и гол­ландец Б. Спиноза (1632-1677). Они полагали, что естественное право, которым будто бы руко­водствовались люди в догосударственном состоя­нии, – это право на всё, ничем не ограниченная свобода, приводящая к войне всех против всех. Разумные правила поведения, основанные на уче­те интересов других людей и призванные обеспе­чить мир, Гоббс называл естественными закона­ми, противопоставляя их естественному праву. Будучи убежденным юридически позитивистом, Гоббс категорически возражал против критики государственных законов на том основании, что они противоречат законам естественным. Гоббс шел в данном случае против господствовавшего в юридической науке XVII-XVIII вв. течения.

Наряду с требованием приведения позитивно­го права в соответствие с естественным правом XVII-XVIII вв. ознаменовались еще одним прин­ципиальным сдвигом в концепции естественного права. Постепенное становление индивидуализ­ма, утверждение самоценности и определенной автономии личности, начавшиеся в эпоху Воз­рождения, привели к смещению центра тяжести в понимании естественного права с разумных пра­вил поведения, способных обеспечить нормаль­ную жизнь общества, на права человека, которые стали толковаться как принадлежащие ему от природы, неотчуждаемые, а не дарованные госу­дарством. Как раз в обеспечении этих прав, в их охране от посягательств, в том числе со стороны государства, стали видеть главное содержание ес­тественного права.

Этот сдвиг впервые произошел во время анг­лийской буржуазной революции XVII в. Борцы с абсолютизмом стали ссылаться не на историчес­ки сложившиеся законы Англии, а на права чело­века. Наиболее законченное выражение эти идеи получили у Джона Локка, чьи труды явились как бы подведением итогов революции.

Идеи английской революции были восприня­ты американской Декларацией независимости (1776), французской Декларацией прав человека и гражданина (1789 г.) и получили мировое призна­ние. Таково и современное понимание естественно­го права. Им проникнуты Декларация ООН 1948 г. и международные пакты о правах человека, а также положения ряда действующих конституций, прямо говорящие о правах человека или семьи, предшест­вующих позитивному праву и являющихся по отно­шению к нему высшими (например, п. 1 ст. 41 и п. 1 ст. 43 Конституции Ирландии).

К началу XIX в. идеи естественного права за­метно потускнели. Сложилась историческая шко­ла права, исходившая не из разума или природы человека, а из истории и духа народа. Философия права, как новое направление политико-юриди­ческих исследований первоначально заимствова­ла некоторые элементы естественноправовых те­орий, но отнюдь не сводилась к ним. Наконец, ут­вердившийся в качестве господствующего направления в науке и практике юридический по­зитивизм сознательно бросил вызов теории есте­ственного права.

Однако к концу XIX в. ситуация вновь измени­лась. Возникла школа так называемого возрож­денного естественного права. К ней принадлежа­ли известный немецкий юрист Р. Штаммлер (1856-1938), видные представители отечествен­ного правоведения П.И. Новгородцев (1866-1924), Б.А. Кистяковский (1861-1920) и др. Ста­новление этой школы было обусловлено разоча­рованием реальным состоянием государственно-правовых институтов, их отставанием от потреб­ностей общества, обострением социальных про­тиворечий и постепенным признанием «второго поколения прав человека», т.е. социальных прав.

Принципиальным отличием нового направле­ния от сложившихся традиций явилось то, что со­держание естественного права не рассматрива­лось как нечто неизменное, раз и навсегда данное, соответствующее «вечному закону» и вытекаю­щее из столь же постоянной природы человека. Вместо классического набора неотчуждаемых прав (прежде всего свобода, равенство, собствен­ность) выдвигалась идея «естественного права с меняющимся содержанием» (Р. Штаммлер). Личные права дополнялись социальными, что откры­вало новые горизонты в преобразовании право­вой системы.

После Второй мировой войны в связи с разгромом фашизма, способствовавшим дискредитации нормативистских представлений о праве как воле суверена, наблюдался новый всплеск интереса к теориям естественного права.

Большой резонанс вызвала книга Густава Радбруха (1878-1949), «Законное неправо и надзаконное право» (1946 г.)[9]. В Италии крупнейшим представителем школы естественного права в XX в. был Дж. ДельВеккьо (1872-1970), в США – Лон Фуллер (1902-1978), Роналд Дворкин и др. Фуллер разработал оригинальную концепцию, которую он назвал «процедурным естественным правом», в отличие от материального. Гарантию справедливости (моральности) права он видел в таких внешних признаках, как полнота, непроти­воречивость, соблюдение правил законотворче­ства и публикации законов и т.п.