Г. Моро. Дионис со своим отцом – Зевсом

Игра на цитре и флейте

Для греков было естественно, что среди наставников юношей был и кифарист, обучавший их навыкам игры на флейте, лире, кифаре или цитре, считавшейся национальным инструментом греков. Исполнение всех трагедий сопровождал греческий хор. Военные арии ставили своей целью воспитывать в греках отвагу, уверенность в победе и мужественное презрение к смерти. Спартанцы предпочитали простую безыскусную музыку и были противниками всевозможных излишеств. Каждому возрасту у них соответствовал и свой собственный хор. Во время празднеств каждое поколение, образно говоря, слагало свою собственную песнь. Звучало это примерно следующим образом. Старики начинали с воспоминаний:

Мы некогда были

Молоды, храбры и смелы.

После них вступал хор мужей:

Мы храбры и смелы теперь,

И докажем это первому встречному.

Затем третий, детский хор, заканчивал выступление:

Будет день, когда и мы будем

храбры

И превзойдем вас во многом.

Музыкальное искусство особенно расцвело в век Перикла (V в. до н.э.). В 472 году до н.э. был торжественно открыт в Афинах по тогдашним размерам огромный театр Диониса. Здесь актеры играли трагедии. Как и другие греческие театры (в Эпидавре и Мегалополе), он представлял собой обширнейший амфитеатр, расположенный на склонах холма.

Поликлет Младший. Театр в Эпидавре

Эта естественная природная площадка вмещала около 30 тысяч зрителей. Во время спектакля сердца актеров и зрителей объединялись в некий божественный альянс, за которым наблюдали боги (площадка была открыта небу, звездам). О том значении, какое имел (да и имеет) в Греции театр, лучше всего сказал греческий композитор Микис Теодоракис: «Если бы в нашей стране не было древних театров, я был бы другим. То, что вот уже 10 лет я почти исключительно занимаюсь МЕДЕЕЙ, ЭЛЕКТРОЙ И АНТИГОНОЙ, определяется тем фактом, что не только мои эстетические принципы, но и философские воззрения, и политическое поведение формировались в пространстве древних театров. И в первую очередь, конечно, в театре Эпидавра и Герода Аттика. Я впервые вступил в эти святые места как зритель-слушатель, впоследствии – как участник хора, как музыкант оркестра и, наконец, как композитор и исполнитель собственных произведений. Хотя с тех пор как эти театры появились более 2000 лет, присутствие тех, кто их построил и организовал, проявилось вполне ощутимо. Возможно потому, что пьесы, которые они нам оставили, актуальны и сегодня. Для меня это присутствие более чем ощутимо: оно всеохватывающе… Мифические герои и боги, древние поэты и граждане слились с мрамором. Они дышат, думают, ведут за собой… Счастливы те, кто, подобно мне, имеют возможность беседовать с ними, благодаря тому, что имели редкую привилегию жить среди этих священных стен».

Искусство греков, можно сказать, всегда было синтетическим. Оно соединяло и объединяло все виды искусства. Эсхил, будучи поэтом и музыкантом, сам исполнял роли в своих пьесах. Актеры выступали одновременно как певцы, а пение хора сопровождалось пластическими движениями. Величайшие греческие трагики были еще и музыкантами. Хотя мы не находим подтверждений присутствия музыки в трагедиях Эсхила и Софокла, но в композиции ряда их произведений ощущается внутренне звучание оной. Добавим, что усилиями Пифагора разрабатывалась и акустическая «наука» (VI в. до н.э.). Евклид излагал учение об античных ладах и звукорядах, а механик Ктезибий изобрел гидравлический орган (III в. до н.э.).

Одеон на греческом острове

Немаловажную роль в придании культурного облика человеку выполнял театр. О его значении говорит такой характерный факт: когда драматург Фриних, предшественник Эсхила, изобразил на сцене «Взятие Милета» (т.е. его вторичное покорение персами после ионического восстания), волнение среди зрителей было настолько сильным, что новую постановку драмы власти предпочли запретить, а автора столь жизненной и волнующей поэмы приговорили к штрафу. Одним из самых ярких драматургов Греции был Еврипид (480—406 гг. до н.э). Создатель великих трагедий родился в год и день знаменитой битвы с персами у острова Саламин (480). В конце концов, была ли его мать аристократкой или торговкой овощами, не столь уж и важно. Отец его был содержателем гостиницы. Молодой Еврипид вскоре понял: жизнь – это почти такой же базар или театр (театр абсурда). Но жизнь была неплохой школой. Видимо, рассуждал он, и театр может стать важнейшей школой для народа. С молодых лет он увлекся литературой, историей, философией; собирал и библиотеку, ставшую впоследствии знаменитой, хотя коллекционирование книг – дорогое удовольствие. Напомню, первую библиотеку в Афинах собрали наследники тирана Писистрата.

Еврипид. С античной статуи

Политическим кредо молодого человека была демократия. Ему пришлось жить в эпоху Перикла, что, по словам Плутарха, «стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов». Увлечение литературой и наукой привело его к мысли соединить философию с поэзией, сделав театр грандиозной «школой просвещения сограждан», приобщая их к тем вечным истинам, что открывались ему самому «на долгом пути познания жизни». Среди тех, кого мы можем назвать духовными учителями Еврипида, такие великие писатели и мыслители, как Эсхил, Софокл, Гераклит, Протагор (в доме Еврипида софист читал свое сочинение «О богах»).

Фигура Медеи

Еврипид

Первая трагедия «Дочери Пелия» написана им в возрасте 24—25 лет. Женитьба на некой Хириле, дочери актера, не принесла ему счастья. Еврипид считал, что этот брак сгубил надежду целой жизни (поэтому все обманутые мужья в его трагедиях, как шутили афиняне, это он сам). Видимо, духовно между ними была пропасть, которую так и не удалось преодолеть. Он писал: «На все судьба, иной так счастлив в браке, другому беда с женой». Правда, жена родила ему троих сыновей, так что он находил в них утешение: «В бедах дети – это сила, дети в счастии – улыбка, на войне они отчизне и опора и спасенье». Еврипид был сторонником просвещения, убежденно говоря: «Всю жизнь при нас – усвоенное с детства, воспитывайте тщательно детей». Среди его трагедий: «Гераклиды», «Медея», «Андромаха», «Гекуба», «Геракл», «Троянки» и другие. В «Троянках» автор решительно выступил против войны, показав те бедствия и страдания, что несет схватка близких по культуре и крови народов (действие развертывается на фоне догорающей Трои).

Софокл – друг Геродота

Ужасен сюжет «Медеи», где мать убивает своих собственных детей. Но что стало причиной ужасного поступка – измена мужа, ради которого она пожертвовала всем и помогла ему (Ясону) добыть золотое руно. Ясон поступает подло, собираясь уйти от своей семьи. «Не надо дверь ломать, чтобы найти убитых и виновницу убийства». Вот и тот, кто мнил себя Гераклом, убивает своих детей и их мать. За что?! Оказывается, причина проста – «удар безумья». Образы Еврипида не забыты и в дальнейшем. К ним обращался Сенека в трагедиях «Безумный Геракл» и «Медея». Их воспринял французский классицизм: «Медея» – у Корнеля, «Андромаха» и «Федра» – у Расина, а затем и немцы: Гёте – «Ифигинея в Тавриде» и Шиллер – «Мессинская невеста».

Еврипид сочувствует труженикам и сельским работягам, что разорены жестоким правлением, войнами и конкуренцией. «Только они спасают страну», – говорит Еврипид в трагедии «Орест» (408 г.). Здесь же он дает резкую сатиру на дебаты в демократическом народном собрании, где толпа идет на поводу у демагогов. Нам представляется интересной мысль Еврипида, которая высказана им в трагедии «Просительницы». В уста Фесея, идеального мифологического царя Афин, вложено рассуждение: «Есть три класса граждан. Одни – богачи, от них нет пользы, и они вечно стремятся к увеличению своего достатка. Другие – неимущие и лишенные необходимых средств к существованию: они опасны своей завистливостью и направляют злое жало против имущих, поддаваясь обманным речам дурных вожаков. Из трех классов спасение государства – в среднем классе, который охраняет установленный государственный порядок». Не только охраняет, но и одухотворяет! Еврипид, творя, любил удаляться в пещеру у моря. Это типичный греческий интеллигент – в душе философ, в жизни одинокий странник. Критики порой называли его «философом на сцене». Еврипиду пришлось пережить гонения. Ему грозил судебный процесс. Власти не могли простить ему вольнодумства. Он принимает предложение царя Архелая, хотя сам же признал в «Финикиянках», сколь горькой для любого настоящего гражданина является потеря отчизны. Когда царица Иокаста спрашивает своего изгнанного из отечества сына: «Скажи, дитя, отчизну потерять большое зло для человека?», ее несчастный Полиник говорит откровенно: «Огромное зло: словами не обнять».

В период эллинизма, да и римского владычества трагедии Еврипида считались вершиной драматургического мастерства. Ему старались подражать все. Его высоко ценили Гёте, Шиллер, Байрон, Шелли, Верхарн. Белинский называл Еврипида «самым романтическим поэтом Греции» и даже «страстным, глубокомысленным философом». Мы же назовем его еще и одним из первых учителей культуры слова. Со сцены театра Диониса в речах своих героев этот поэт и драматург восклицал:

Зачем, о смертные, мы всем

другим наукам

Стараемся учиться так усердно,

А речь, единую царицу мира,

Мы забываем? Вот кому служить

Должны мы все, за плату дорогую

Учителей сводя, чтоб, тайну слова

Познавши, убеждая – побеждать!

В сравнении с Софоклом, которому скорее присущ героический пафос, Еврипид был учителем горьких истин. Трагедии его чаще других творений подвергались (при жизни поэта) остракизму и осуждению афинской публики (это несмотря на всеобщее восхищение, о котором выше говорилось). Что же делать… Народ любит, когда его обожествляют и превозносят, и ненавидит тех, кто указует на присущие толпе или правителям пороки и невежество. Если Софокл, который был старше Еврипида на 15 лет, не забывал о женщинах (и даже имел внебрачного сына), любил принять участие в веселых пирушках, то Еврипид не желал иметь ничего общего с чернью, говоря: «Обычный выход черни – в сердце нож». О чем можно говорить с этой толпой, что сама же привела на трон скотину, при этом изгнав таких умниц, как Анаксагор и Фукидид, приговорив к смерти иных героев?! Софокла толпа обожала и прощала ему слабости. Пьет, ну и что? Кто же не пьет?! Зато он истинный «Гомер греческой драматургии». Согласно преданию, софокловская «Антигона» произвела на народ такое впечатление, что в 441 году до н.э. афиняне доверят Софоклу пост стратега (один из 10 ежегодно избираемых руководителей афинской политики). Повторяю, им нравится, когда им льстят. Потому трагедии Еврипида, как отмечают, чаще чем чьи-либо еще, народ подвергал поношению и брани, хотя он чаще всех говорил правду, тогда как Софокла все громко восхваляли, ибо уста его были «покрыты медом» (Аристофан).

Правда, его друг Перикл как-то откровенно сказал тому же Софоклу, что поэт он хороший, а вот стратег никудышный. Действительно, военные подвиги Софокла были скромны, но зато трагедии принесли громкую славу. В них благородные герои сталкиваются с несчастьями и трагедиями. Впрочем, все это выглядит как-то выспренно. Будучи не только поэтом, но политиком и военачальником, Софокл прекрасно знал, с помощью каких рычагов можно управлять народом и общественным мнением. В «Царе Эдипе» говорит:

О деньги! Власть! О мощное орудье,

Сильней всех прочих в жизненной

борьбе!

О сколько же заманчивости в вас,

Что ради этой власти, нашим градом

Мне данной не по просьбе,

добровольно,

Креонт, в минувшем преданный

мне друг,

Подполз тайком, меня желая

свергнуть,

И подослал лукавого пророка,

Обманщика и плута, что в одной лишь

Корысти зряч, в гаданьях же —

слепец!

Впрочем, Софокл не раз проявлял себя как мужественный человек и гражданин. Он не покинул Афины в тяжелые годы, хотя другие полисы предлагали предоставить ему убежище. В старости он чрезмерно пристрастился к вину, но и это обстоятельство не лишило его общества прелестных дам. Гетера Феорида охотно посещала его, слушая назидательные речи, почему она его, пожилого человека, должна предпочесть молодым. Хотя тот факт, что он пытался сделать своей наследницей потаскуху, вызывал сочувствие у афинян. Бывший ее любовник сравнил ее с совой, присевшей на могильный камень.

Сцена из комедии

Как и всякое общество, греко-римский мир был полон противоречий. Вначале он – воплощение юности и дерзания, в поздний же период – полон дряхлости, усталости, разочарования. Невиданная тяга к знанию среди избранных: «Ты в положении всяком ученых читай, поучайся» (Гораций). Любители изящного стиля всюду бредят литературой. Популярны не только трагедии и поэзия высокого штиля, но и эпиграммы, комедии и басни. Испанский драматург Лопе де Вега позже писал:

Комедия, достойная названья,

Имеет целью, как и все искусства,

Поступкам человека подражать,

Правдиво рисовать в ней

нравы века…

С аттическим изяществом Афины

В комедиях пороки бичевали

И за стихи, а также за игру

Высокими наградами платили.

Для Туллия комедия афинян

Была «зерцалом нравов и живым

Отображением правды» – похвала,

Которая навек дает ей право

Делить с историей венец и славу.

Популярнейшим автором слыл Аристофан (ок. 445 – ок. 386 гг. до н.э.), гений комедии. Иные считали его злым гением афинской демократии. Греки обожали комедию более всего на свете, разумеется, кроме еды, денег и женщин. Комедия облегчает жизнь, ибо на сцене всё как в жизни (драки, хулиганы, пиры, ухаживания, плутовство). Комедию писать одновременно легко и трудно. Легко потому, что сюжеты во множестве встречаются в жизни, а трудно как раз по этой же причине. Народ все знает заранее, а посему его надо удивить и рассмешить. Греки говорили: «Самое трудное дело на свете – писание комедий». Аристофан вырос на Эгине, острове, названном Винным, на острове, где Зевс совокуплялся с очередной своей возлюбленной – Эгиной. Вдобавок ко всему, он жил в ту эпоху, когда Афины все больше превращались в скопище людей и людишек, не годных к героическим и великим свершениям. В городе полным-полно проходимцев, прорицателей, шутов и политических демагогов. Комедии Аристофана, конечно же, являются вызовом и ответом трагедии. В народе комедию в просторечии называли «тригодией» (т.е. «винными песнопениями»), однако не следует считать, что его комедии обращены только к «ослам на возлияниях», каковыми все авторы в душе считают зрителей. Большое место в комедиях занимали и политические моменты, что совершенно естественно, учитывая огромный интерес афинян к политике. К постановкам все относились очень серьезно, судьи решали, чья постановка успешнее, а чья не очень, и победителям раздавались награды. Однажды Аристофан вздумал высмеять и представителя нового поколения греческих демократов, Клеона. В комедии среди персонажей был раб, Пафлагонец, в котором легко угадывался Клеон. Тот говорил бурно, выплескивая ненависть (как и наши русофобы, говоря о России). В Греции, правда, никто не хотел выступать в роли демагога. Аристофану пришлось самому, загримировавшись, выступить в опасной роли, вступить в схватку с этим «огнедышащим зычным Тифоном». Тот потащил его в суд. Клеон, любимец толпы, был удачлив и часто провоцировал толпу, за что и был любим. Хотя он, как и все пафлагонцы, считался человеком грубым, неумным, крикуном и даже вороватым.

Греческий поэт Аристофан

Но простонародью ближе и понятнее шуты. Им нравились острые и соленые, как морской бриз, басни охальника Эзопа (1-я треть VI в. до н.э.). Множество невероятных легенд о его приключениях и даже самом образе поэта имело хождение среди людей. Имя его гремело повсюду. И там, где в каком-то контексте упоминалась басня, грек обычно подразумевал басню Эзопа (впервые это имя привел Геродот). Для нас сегодня уже не важно, был ли он фракийцем или фригийцем, выглядел ли прекрасным, как Аполлон, или уродливым, как Пифон. Ясно одно: он был чрезвычайно талантлив и к тому же остёр на язык. Его басни воедино собрал Деметрий Фалерский. Время донесло до нас его предполагаемый образ на аттических вазах (скуласт, бородат, длиннонос, большеголов, толстобрюх и тонконог). Отнюдь не красавец. Так чем же он очаровал греков? Мастерством сарказма, насмешками над сильными мира сего.

Сцена из греческой комедии

Какое оружие можно противопоставить власти? Убийственный и разящий смех. Невольно вспоминается сражавшийся под Троей ахейский воин Терсит (Ферсит). Эзоп в чем-то похож был на него – горбат, плешив, хромоног и косоглаз («Муж безобразнейший»). Гораздо более своего физического уродства он ощутил социальное уродство всего общества. Рабство никого еще не сделало приятным и сердечным человеком (поэт прислуживал Ксанфу, а затем Идмону-глухому, тот и освободил его). Всю свою желчь, тоску и печаль обрушил сей раб на общество. Эзоп известен своим злоречием, дерзостью и насмешками над царями. Первая басня греков (притча Гесиода о соловье и ястребе) была направлена против жестоких и несправедливых правителей. Не стали исключением и басни Эзопа. Он, словно Малах Га-Мавет (в ветхозаветной мифологии ангел смерти), держал в своих руках разящий меч смеха, с конца которого свисала капля желчи. Если в случае с мифологическим существом человек, проглотив эту желчь, тотчас испускал дух, то Эзоп все же скорее наставлял, возбуждал и дразнил толпу, являясь ее активным воспитателем и учителем.

Д. Веласкес. Портрет Эзопа. 1640 г.

Основным питомником басни в Греции и Риме стала школа. Уже тогда складывается определенный набор учебных пособий для начального учителя, грамматика и ритора. В школе басня оказалась к месту. Это не была высокая литература, которую порой и взрослый-то с трудом разберет. Наилучшим пособием оказывается басня. Школьные тексты эзоповских басен отличались от тех, которыми услаждали слух судебные ораторы или политики. Ее предпочитали даже веселые интеллектуалы со своими развратницами. Одну из таких историй приведем. У некой женщины была очень глупая дочь, и мать все время молила богов наставить ее дочку на ум, а дочь все это слышала. И вот однажды они поехали в деревню. Мать осталась в хижине, а дочь вышла за ворота и увидела, как мужчина насиловал ослицу. Спросила она: «Что ты делаешь?» Он ей в ответ: «На ум ее наставляю». Вспомнила тут глупая, о чем мать молилась, и говорит: «Наставь и меня на ум». Тот отказался: «От женщин, говорит, никогда не увидишь благодарности». А она ему: «Не говори так, добрый человек; мать моя так уж отблагодарит тебя и заплатит, сколько попросишь: она ведь только и мечтает, чтобы меня наставили на ум». Ну тот и лишил ее невинности; а она, обрадовавшись, бежит к матери и кричит: «Ну, вот и наставили меня на ум!» – «Как же это случилось?» – спросила мать. Та подробно в деталях ей все объяснила: «Один мужчина наставил в меня одну штуку, большую, толстую и красную, и двигал ею туда-сюда». Услышала мать такое объяснение и говорит: «Эх, дочка, знать, ты и того ума лишилась, какой был у тебя!» «Вот и я, друг мой, как пришел в Дельфы, так и лишился даже того ума, какой был», – заключает свою басню Эзоп… После этого дельфийцы приговорили его к смерти, сбросив со скалы. Причиной (если все это имело место на самом деле) была не фривольная басня, а дерзкое оскорбление граждан Дельф. Те якобы сбросили его в ответ на обвинение их в том, что они «рабы всех эллинов, вместе взятых» и «похожи на бревно». Однако уж такова легенда.

Различные виды античных искусств

Связь различных видов искусств видим и в Древнем Риме. Так, эклоги Вергилия и поэмы Овидия исполнялись в театрах наряду с танцами. Правда, характер музыки в драме изменился: хор исчез, а сами представления приобрели не столько морально-воспитательный, а празднично-развлекательный характер. Император Домициан утвердил капиталийские состязания. На них стекались певцы и инструменталисты со всего мира (музыкальные фестивали). Учителям пения воздвигались памятники. Звезды и тогда пользовались всеми преимуществами таланта (кифареды Анаксенор, Менекрат, Терпний, Диодор, певец Тигеллий и т.п.). Хорошо известно, что и римский император Нерон любил выступать как певец и кифаред. Аммиан Марцелин так написал о музыкальных увлечениях римлян IV века: «Там только слышишь, что музыку да бряцание струн по всем углам. Вместо мыслителей здесь встречаешь только певцов, а добродетель уступила свое место виртуозам». Впрочем, это было уже время упадка, когда на фоне нищеты, страдания большинства выделялась эгоистическая кучка виртуозов.

В творениях поэтов и драматургов тех лет находим подтверждения и того, что греческая интеллигенция не пользовалась у власти тем вниманием, на которое она, казалось, вправе была рассчитывать. Греческий поэт Феокрит (I в. до н.э.) рисует в «Идиллиях» картину далеко не идиллического состояния, а по сути дела откровенно нищенского экономического положения греческих интеллектуалов:

Только лишь бедность одна, Диофант,

порождает искусства,

Бедность – учитель работы, и людям,

трудом отягченным,

Даже спокойно заснуть не дают

огорчения злые.

Нынешние времена, когда звезды так называемой массовой культуры и звезды классического искусства и спорта богатством и роскошью их дворцов превзошли Крезов, Дариев и Мидасов, показались бы древним грекам совершенно нелепыми и абсурдными. Разумеется, всякий серьезный труд достоин своего вознаграждения, но человечество, похоже, потеряло чувство меры. Цицерон писал: надо бы стремиться к тому, чтобы красота тела не только привлекала взоры, услаждала совершенством, но и обязательно улучшала человека. Надо добиваться, чтобы все эти украшения и красоты (decorum) в обязательном порядке сочетались с нравственно достойным обликом (honestum) и вызывали одобрение народа их здоровьем и умеренностью… В массовом шоу-бизнесе (с этими толпами осатанелых идиотов) мы сегодня все чаще видим внешний блеск (decorum) и все меньше достоинств (ho-nestum). Хотя чем образованнее и здоровее демос, тем больше внимания он должен был бы уделять книгам и спорту, дабы в здравии «до последнего дня днями своими владеть», а не вперять замутненный алкоголем и наркотиками взор в бесполых певичек и певцов-трансвеститов. Древняя мудрость гласит: «Излишество в удовольствиях – это распущенность, и она заслуживает осуждения». Государство должно ей следовать.

Награда победителю на состязаниях

Театр Диониса. Сцены дионисийских торжеств

Г. И. Лапченко. Сусанна, застигнутая старцами