О данности человеку мира идей
Каким образом мир идей нам открывается? Платон, как и многие его великие предшественники считал, что мир идей, поскольку он располагается в «занебесной области», недоступной обычному человеческому зрению, может быть доступен только душе, так как лишь она способна обитать в области идей.
Мысль бога питается умом и чистым знанием, как и мысль всякой души, которая стремится воспринять надлежащее, узрев [подлинное] бытие, хотя бы и ненадолго, ценит его, питается созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не перенесет ее по кругу опять на то же место. При этом кругообороте она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание — не то знание, которому присуще возникновение и которое как иное находится в ином, называемом нами сейчас существующим, но подлинное знание, содержащееся в подлинном бытии[355].
С о к р а т . Говорили мне те из жрецов и жриц, которым не все равно, сумеют ли они или не сумеют дать ответ насчет того, чем они занимаются. О том же говорит и Пиндар, и многие другие божественные поэты. А говорят они вот что (смотри, правда ли это): они утверждают, что душа человека бессмертна, и, хотя она то перестает жить [на земле] — это и называют смертью,— то возрождается, но никогда не гибнет. Поэтому и следует прожить жизнь как можно более благочестиво…
А раз душа бессмертна, часто рождается и видела все и здесь, и в Аиде, то нет ничего такого, чего бы она не познала; поэтому ничего удивительного нет в том, что и насчет добродетели, и насчет всего прочего она способна вспомнить то, что прежде ей было известно. И раз все в природе друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно,— люди называют это познанием — самому найти и все остальное, если только он будет мужествен и неутомим в поисках: ведь искать и познавать — это как раз и значит припоминать[356].
Согласно Платону душа человека бессмертна и до вселения в тело, то есть до рождения, она пребывает в «занебесной области» вместе с идеями, созерцая их. Рождаясь – соединяясь с телом – она забывает все то, что созерцала в мире идей. Однако забытые идеи находятся в душе, но находятся в ней в скрытом виде. Существуя в материальном мире вещей душа способна вспомнить идеи, так как вещи по Платону есть ничто иное, как материальное, а потому несовершенное, отражение идей. Познавая материальный мир душа вспоминает, что нечто подобное она уже созерцала раньше, до своего телесного воплощения. «Знание на самом деле не что иное, как припоминание», – пишет Платон в диалоге Федон.
Мысль Платона о том, что в человеческой душе идеи пребывают в скрытом виде, положила начало теории врожденных идей, которая в Новое время была развита Декартом. В своем главном философским сочинении Размышления о первой философии (1641) он пишет о трех видах идей, пребывающих в человеческой душе: идеи, образованные самим человеком в процессе свое й жизни; идеи, приобретенные им от других людей; идеи, изначально присутствующие в душе как только человек начинает мыслить. Последние и являются врожденными идеями.
Мне остается исследовать, каким образом я получил от Бога эту идею: ведь я не почерпнул ее из моих ощущений, она не явилась мне однажды нежданно, как это бывает обычно с образами чувственных вещей, когда эти вещи воздействуют на внешние органы чувств или когда кажется, что они на них воздействуют; точно так же идея эта не вымышлена мною, ибо я не могу ровным счетом ничего от нее отнять и ничего к ней добавить; остается предположить, что она у меня врожденная, подобно тому как у меня есть врожденная идея меня самого[357].
С точки зрения Декарта идея меня самого, как конечной мыслящей субстанции, и идея бесконечной субстанции или идея Бога суть врожденные идеи. К этому можно добавить идеи цвета, звука, числа, точки и т.д., которые по Декарту тоже относятся к идеям врожденным. Согласно Картезию, врожденная идея есть ни что иное как способность мышления образовать идею из себя самого. Отвечая своим критикам на то, что ум не нуждается ни в каких врожденных идеях, так как он представляет собой в некотором роде tabula rasa и идеи в нем появляются благодаря чувствам, связывающим разум с внешним миром, Декарт писал:
…Я никогда не писал и не считал, будто ум нуждается во врожденных идеях, являющихся чем-то отличным от его способности мышления; но когда я отмечал, что обладаю некоторыми мыслями, кои я получил не от внешних объектов и не благодаря самоопределению моей воли, но исключительно благодаря присущей мне способности мышления, то, поскольку я отличал идеи, или понятия, кои являются формами этих мыслей, от других, внешних, или образованных, я назвал первые из этих идей врожденными. Делаю я это в том же смысле, в каком мы считаем породистость у каких-то семейств врожденным качеством; у иных же в роду бывает подагра, камни и некоторые другие болезни, при этом младенцы таких семейств вовсе не страдают от этих болезней во чреве своих матерей, но они рождаются с определенной предрасположенностью к подобным заболеваниям[358].
Итак, «местом» доступным для познания идей Платон считал душу, в качестве пристанища забытых идей, а Декарт, в свою очередь, – мышление, точнее, его способность образовывать их из себя самого. Каким образом человек может открыть присутствие идей в своей душе или своем мышлении? У Платона, который первым начал рассуждать о такого рода вещах, есть совет. В диалоге Тимей, обсуждая роль органов чувств в жизни человека, он говорит, что для того, чтобы увидеть невидимое в мире – а идеи невидимы для глаз, как органа восприятия – надо «повернуть глаза внутрь себя».
Как бы то ни было, нам следует считать, что причина, по которой бог изобрел и даровал нам зрение, именно эта: чтобы мы, наблюдая круговращения ума в небе, извлекли пользу для круговращения нашего мышления, которое сродни тем, небесным, хотя в отличие от их невозмутимости оно подвержено возмущению; а потому, уразумев и усвоив природную правильность рассуждений, мы должны, подражая безупречным круговращениям бога, упорядочить непостоянные круговращения внутри нас[359].
Этот «поворот глаз» позволяет увидеть невидимый мир идей, мир их трансцендентального бытия, о котором речь шла выше. Сам этот «поворот» есть ничто иное, как переход из мира эмпирического в мир трансцендентальный и на философском языке называется трансцендирование. Трансцедирование как выход за пределы эмпирического существования нельзя представлять по аналогии перехода их одного места в другое. Как живое органическое существо человек не может выскочить из мира эмпирического, выйти за его пределы в трансцендентальный мир и остаться тем же самым живым органическим существом. Такое под силу лишь бестелесным ангелы, мифологическим существам и богам. Но человек как разумное существо может, приложив усилие, поставить себя как бы на край своего эмпирического мира, и, удерживая себя на этом краю, перейти в мир трансцендентальный. Перейти из своего животного состояния, в разумное человеческое состояние. Трансцендирование есть выхождение из нашего существования как природного, естественного существа, точнее, превосхождение, преодоление нашего животного состояния. Трансцендируя себя человек как раз и оказываемся в мире трансцендентальном, где существуют человеческие состояния любви, добра, красоты, истины, справедливости и многие другие. Трансцендирование позволяет человеку по-иному увидеть и себя и мир. Поясню на примере как «работает» трансцендирование.
В первой части, разбирая вопрос о началах существования мирового порядка в античности, шла речь о «воде» (Фалес), «числе» (Пифагор), «атоме и пустоте» (Левкипп-Демокрит), «огне» (Гераклит), бытии (Парменид) и т.д. как о таких началах. Все эти термины были именами начала космического порядка. И эти имена-термины нельзя было понимать исходя из наших эмпирических представлений. Если их понимать как слова, обозначающие какие-то реальные вещества или процессы, тогда мы бы попадали в тупиковую ситуацию, где каждый философ говорит о своем, отстаивает свою точку зрения, оспаривая мудрость остальных. Взгляд на начало мироздания из образов, почерпнутых из эмпирического существования, это видение мифологическое.
Сопоставляя философию и миф мы говорили, что мифологическое видение мира – это видение мир с позиции человека. То есть окружающий человека мир в мифе представлен в человекоразмерной форме, он, говоря научным языком, антропоморфичен, т.е. имеет человеческую форму. Именно анропоморфичность мира, его человекоразмерность (то есть его одушевленность, человекоподобность и т.д.) позволяет человеку жить в мире мифа как в своем доме. Фактически можно говорить о том, что окружающий человека предметный мир и мир образов в мире мифа есть проекция человека на мир. Поэтому глядя, например, на дерево, человек с мифологическим сознанием видит в кроне дерева голову, в ветвях – руки, в стволе – тело, в корнях – ноги и поэтому ведет себя по отношению к дереву как к другому человеку, поскольку дерево в его представлении есть одушевленное существо. Все с чем он сталкивается – он очеловечивает. И в этой проекции он мир понимает как свой, человеческий мир.
Когда появляются философия и наука, то появляется теоретический взгляд и он резко меняет угол зрения на мир. Человек с теоретической позиции смотрит на мир как он существует сам по себе, вне антропоморфных форм. Поэтому философ-теоретик говорит о мире, что – это «огонь, мерой возгорающий и мерой затухающий» (Гераклит), или «все есть число» (Пифагор), или «в действительности есть только атомы и пустота» (Левкипп и Демокрит). Значит, можно на мир смотреть с позиции человекоподобия, а можно с точки зрения мира самого по себе. То есть попытаться думать о мире исходя из самого мира. Но для этого человек должен взглянуть на мир иными глазами, «повернуть глаза внутрь» (Платон). И совершив этот поворот, человек видит мир из вида или образа, или, говоря философским языком, из идеи огня, воды, числа, атома.