Дурное начало — дурной конец.

- Мастер, как вы? – подошел ко мне Томас. Я просил его не называть меня так, ведь теперь он должен меня заменить. Спрашивал он меня, потому что… потому что я потерял любимую женщину. Потому что ее тело мы принесли домой.

Три дня Джессамина считалась пропавшей без вести. Тиг Мартин, с кучей стражников и смотрителей, которые были вооружены самым передовым оружием, пришли в Ткацкий квартал, и все ради того чтобы выразить крайнюю обеспокоенность исчезновением моей любовницы и Императрицы Гристоля. Я же понятия, не имел где она и каковы были ее намерения. Тиг видя мою искреннее беспокойство о Джессамине - отступил, а я пообещал найти ее, чего бы мне это не стоило.

- Мама!! – Эмили, как только вошла в фамильный склеп Колуинов тут же бросилась к матери. Несмотря на тронувшее тело разложение и изуродованное крысами лицо, девочка обняла мать горько расплакалась.

За моей спиной, кто-то из китобоев тяжело вдохнул. Отчасти они разделяли мою боль и боль юной принцессы. Мне пришлось рассказать им правду о том, что я ищу не просто Мину-контрабандистку и старую знакомую - я ищу саму Императрицу Джессамину Колдуин.

- Где ты ее нашел, и кто ее убил? - Тиг Мартин задал вполне здравый вопрос. Наверное - это будет всем интересно, не только ему. Эмили притянула к себе Каллиста. Девочка не сопротивлялась. Ее лицо было бледным и искаженным мукой боли. Женщина обняла ее и стала утешать.

- Это уже неважно.

Я мог сказать, что тело Джессамины китобои нашли в одном из грязных переулков Ткацкого квартала. Пуля в живот убила ее не сразу, она несколько часов истекала кровью. Ей было так же невыносимо от боли и одиночества, как и мне сейчас. Я хотел бы знать кто это сделал, но, увы, – это было невозможно. Я назначил награду за информацию об убийце, но пока что даже деньги не дали результата. Что может в этом плане сделать верховный смотритель Мартин? Устроить бессмысленную и беспощадную бойню? Перебить, как Джессамина того желала, бандитов?

- Неважно?! – зарычал Мартин и сжал кулаки. Его рык провоцировал меня на драку.

- Слишком поздно, - равнодушно пожал я плечами. У меня не было сил на проявление эмоций.

Верховный смотритель начал что-то громко изрекать. Шпага взметнулась вверх. Посыпались угрозы бросить куски моей окровавленной плоти в Ренхевен, а может и в сточную яму полную хрустаков. Я был готов ответить на все его выпады, обнажил меч…

- Прекратите немедленно, оба. Это действительно уже не имеет значения, - размазывая слезы по лицу, остановила нас принцесса Эмили.

- Я согласна. Предлагаю не бодаться, - сдвинула брови Каллиста, -Вы взрослые люди. Подумайте? Смерть ее величества - лишь начало больших перемен.

Мартин вложил шпагу в ножны, просверлил меня злобным взглядом, покрутил шеей и подошел к гробнице первого Колдуина, где лежало тело Джессамины. Дотронувшись до ее лба, Верховный смотритель приказал стражникам поднять тело Императрицы.

- Убирайся в свою сточную яму, еретик, и больше…

- Нет! – почти испуганно взвизгнула Эмили. – Дауд, останься. Прошу, останься, - дочь Джессамины освободилась из объятий своей учительницы и бросилась ко мне. Остановилась в шаге, от страха и нерешительности она дрожала всем телом.

Она просит остаться. Зачем? После убийства лорда-защитника Ламберта Ричсона девочка не искала со мной встреч, Джессамина говорила, что ее настроение улучшилось, что дочь теперь больше времени уделяет ей. Вряд ли она сказала Эмили, какими бы хорошими их отношения не были. Императрица и убийца - не лучшая пара Гристоля. Аристократы будут в шоке, простые граждане просто возмущены. Хотя после моего освобождения из Колдриджа люди начали более лояльно относиться к китобоям. Благодаря им, лекарство от чумы стало доступно каждому в стране.

- Мне нужно поговорить с тобой, - совладав с собой, сказала Эмили. – Прошу, останься. Пусть также останутся твои люди.

Вряд ли Томас и другие китобои согласятся остаться. Я не хотел ни с кем говорить. Внутри меня словно была черная пустая дыра. Все что мне хотелось, - вернуться в особняк в Ткацком квартале и запереться в своем кабинете с несколькими бутылками тивианского бренди.

- Они рассядутся вокруг стола, и вы угостите их чаем, как ваших кукол, принцесса, - ехидно заметил Мартин. Девочка метнула на него гневный взгляд.

Она отошла от меня и подошла к Мартину.

- Верховный смотритель Мартин, вы можете присесть? - попросила она елейным голосом.

- Так, ваша милость? – спросил мужчина, когда встал на одно колено. Мартин был высокого роста и, присев, он поравнялся с Эмили. Принцесса, которая лишилась матери, отвесила пощечину Верховному смотрителю. Пощечина была хлесткой. Наверное, почти такая же, по ощущениям, как и у Джессамины. Пока мы с нею сближались, я в полной мере насладился ими.

- Верховный смотритель Тиг Мартин, убирайтесь в Колдридж и не возвращайтесь до моего особого разрешения.

С каменным лицом Верховный смотритель не осмелился возразить наследнице трона. Слегка поклонившись, он вышел из мемориала Колдуинов. Эмили перевела взгляд на меня, ожидая положительного ответа.

- Я не могу решать за всех. Я последую за тобой юная принцесса, если пообещаете мне, что разговор не коснется нового заказа.

Каллиста посмотрела на свою юную подопечную с немым вопросом и укором.

- Я обещаю, - твердо сказала Эмили. – Значит, мне нужно подойти к каждому ассасину и лично пригласить во дворец?

- Достаточно их собрать вместе, - ответил я. Китобои все прекрасно слышали и собрались, один лишь Томас был настороже и держался чуть в стороне от остальных. Остальные обсудив это меж собой, решили принять приглашения Эмили.

- Мастер, я вернусь в особняк, - глухо отозвался Томас. Он единственный не снял маску.

- Хорошо, Томас. Отнеси Чужого, - передал я ему крысенка, который до сих пор тихо и мирно сидел у меня на плече. - Не предпринимай ничего, ты знаешь – отныне ты главный.

Он кивнул, и, использовав перенос, исчез из мемориала Колдуинов.

- Вот, - в руках Эмили был аудиграмма. Без пояснения, что на них записано, они не представляют для меня интерес. Я и без пяти минут новая королева Гристоля уединились в комнате ее покойной матери. За три месяца отношений с Джессаминой, я не раз пользовался тайными ходами дворца, которые мне показала Эмили, чтобы проникнуть в комнату королевы. Это было рискованно, но тогда я забывал обо всем на свете, ведь мое сердце вело меня на встречу с любимой. Теперь комната была пуста, но в ней все еще чувствуется запах знакомых почти до боли духов.

- Это мамины записи. На случай, если она захотела бы издать книгу, как мой покойный дедушка, ими могли воспользоваться, как архивом.

Я слушал о книге мемуаров отца Джессамины Колуин, но не читал её и даже не держал эти мемуары в руках. Думаю, старик не мог пользоваться аудиографом по своей молодости, так как их изобрели всего десять лет назад. Даже я иногда записываю свои мысли на аудиограммы. Это полезно - послушать собственные рассуждения спустя пару месяцев или даже лет.

Иногда «китобои» приносили с мест заказов аудиограммы. Обычно это бесполезный треп, а иногда одна-единственная запись, на которой продиктованы цифры от сейфа или информация, при помощи которой можно шантажировать любого лорда.

Интересно, что в этом послании Джессамины?

- Я прослушала их. Это самое ее сокровенные мысли. Самое личное. Такое, от которого стоит при первой возможности избавиться. Если бы она была жива, она меня за это наказала, - хлюпнула носов принцесса.

- Верно. Ты еще совсем юна, тебе не стоило этого делать.

- У меня нет ни отца, ни матери, которые бы меня остановили. Я уже повзрослела. Дауд, - обратилась она ко мне более строгим, не детским голосом. – Вы были с моей мамой последние месяцы близки.

- Да, был.

- Вы ее любили?

- И сейчас люблю.

- Это правда, что вы пришли из будущего, чтобы не дать самому себе исполнить заказ Кэмпбелла и Берроуза? Или это мамины фантазии?

Вот уж неожиданность. Не думал, что Джессамина и это запишет. Я открылся ей, но не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще, помимо Томаса. Мне пришлось встать так же, как и Мартину - на колено, чтобы поравняться с Эмили ростом и заглянуть в ее испуганные, заплаканные глаза. Я не запомнил какие глаза были у Корво, но черты лица были Джессамины.

- Послушай меня, Эмили. Сейчас мне больно, так же как и тебе. Мне все равно, что ты будешь думать о записях своей матери. Если ты думаешь что можешь изменить прошлое, то я тебя огорчу. Его ничто не изменит в лучшую сторону. Оно станет еще хуже, чем настоящее. Говори, что ты хотела… я слишком задержался.

Девочка молчала и обдумывала мои слова, попутно утирала рукой слезы утраты.

- В последних записях, мама обмолвилась, что хотела, чтобы вы стали лордом-защитником.

- Чушь! – поспешно выкрикнул я, быстро поднялся на ноги и отошел к окну. За окном стоял теплый месяц жатвы. Время сбора урожая на полях… - Я - убийца. Джессамина никогда бы не смогла дать мне титул.

- Она вас помиловала.

- У нее не было выбора. Знать никогда не примет меня.

- Корво они тоже не принимали.

- У всех лордов-защитников один конец. Последнего заказала одна маленькая спорщица.

- Вы мне нравитесь.

- Я подумаю, - не дожидаясь возражений, я без позволения ушел из императорской комнаты, громко хлопнув дверью. В длинных коридорах дворца было больше стражи, чем положено. Чуть меньше их было в зале, где китобоям предложили чай и легкие закуски.

Я сел в кресло и отказался от всего, что мне предлагали.

Бред. Я стремлюсь уйти на покой, а на меня навешивают новые проблемы и обязанности. Королевский защитник. Счастье, что моя мамочка не дожила до сего дня… Пхех… Я не Корво, я стар и не смогу защитить, как нужно, дочь Джессамины.

Четверых китобоев, не по очереди, а всех вместе, пригласили на беседу с юной принцессой.

Лучше бы она думала о том, как достойно проводить в последний путь свою мать, и что сказать людям о причине ее смерти.

Бездна, Джессамина… Почему я не нашел тебя раньше? Ты бы смогла прошептать мне последние слова. Я бы почувствовал твой последний вздох на своих губах, почувствовал уходящее тепло твоих рук.

- Вы ей действительно нравитесь…

В дверях приемной залы появилась учительница Эмили. Может она там давно стояла, а я был настолько погружен в свои мысли, что не заметил ее. В ответ я возмущенно фыркнул.

- В эти дни я стала для нее чем-то больше, чем учительница. Она нуждалась во мне и будет нуждаться. Она еще ребенок и ей нужны утешение и забота. Вот только я не могу ей подарить чувство безопасности. Джессамина чувствовала вашу опеку над ней и Эмили. Ваши организаторские способности тоже внушают уважения. Подумайте. Вам и вашим людям выпадает отличный шанс проявить себя с лучшей стороны.

С лучшей стороны! А есть ли вообще эта лучшая сторона? Это интриги, борьба и смерть на каждом шагу. Так было всегда, и я этого не изменю. Никто не изменит.

***

«Проснись Лиззи».

Зловещий шепот разбудил контрабандистку Лиззи Страйд. Она оскалилась, готовая вцепиться острыми акульими зубами в того, кто ее разбудил. В каюте была сумрачно, жарко и пусто. Она была одна, хотя засыпала рядом с еретиком Даудом.

- Где тебя Левиафаны носят, пес серконский, - проворчала Лиззи и сползла с капитанской кровати. Быстро надев рубашку и штаны, девушка, не заботясь о своих волосах, прошлепала босыми ногами из каюты в соседние помещения корабля. В каютах где размещалась ее команда, кают-компании, в гальюне и в моторном отсеке Дауда не было. Будить кого-то из спящих девушка не рискнула. Она поднялась на палубу, где смена несла ночную вахту.

- Доброе утро, кэп. – поздоровались с ней команда.

Утро действительно только-только начиналась. Если глядеть на горизонт, то можно было увидеть, как поднимается солнце. Доброе это утро или нет, покажет время.

- Отставной убийца отправился в трюм, - сообщил ей Нэд. Когда Дауд вернул Лиззи власть над бандой, Нэд лишился одного пальца и несколько зубов. Зубы он потерял по неосторожности, а вот с пальцем расстался добровольно. Так он выказывал полную лояльность к истинному лидеру «Мертвых угрей».

- Он там достаточно долго. Учитывая размер товара, то он там как в музее.

- Точно. Он же ценитель прекрасного.

- Заткнитесь, – рявкнула на них Лиззи. – Почему палуба грязная?! - Девушка подняла ногу и продемонстрировала грязную подошву. – Чтобы по моему возвращению палуба была чистая, а иначе всех выкину за борт.

Лиззи покинула палубу и спустилась в трюм, где они держали перевозимые товары. Она была чертовски рада, что они разжились стольким добром и что на это добро нашлось покупатели. Одни были из Тивии, другие с Серконоса.

- Дауд, - позвала контрабандистка своего любовника, когда спустилась в трюм. Электрические синие и красные фонари горели на стенах, создавая гнетущую и пугающую атмосферу. Лиззи не любила эти цвета и всегда просила команду настраивать свет электрических фонарей на белый или золотой. Страйд поцокала языком и стала настраивать свечение. Настраивая третий светильник, она услышала страшный грохот – словно упало что-то тяжелое. Тело, например.

- Кто здесь?

Страйд поморщилась от собственного тупого вопроса. Ей же сказали, что тут Дауд. Кроме него, могли быть только крысы. От качки могло что-то упасть. Ленивые свиньи могли что-нибудь ненадежно закрепить.

Свиньи и лентяи. Ей точно надо кого-то выкинуть за борт, чтобы остальные лучше исполняли свои обязанности. В контрабандистке закипал гнев и она, оставив светильники в покое, пошла в глубь грузового трюма, чтобы выяснить, что упало и кому после задать жару.

Электрический фонарь освещал распростертое на пыльном холодном железном полу тело. Судя по красному камзолу, это тело принадлежало Дауду.

От души выругавшись, Страйд бросилась к любовнику. С трудом перевернув его на бок, женщина стала тормошить его и бить по щекам. Так она пыталась привести его в чувства. Ее это чертовски пугало. Он был холоден, дыхание очень слабое, но самое главное, он был без сознания. Глаза прикрыты, но из-под них словно просвечивало синее свечение.

Неожиданно Дауд вздрогнул и захрипел. Его била крупная дрожь, левой рукой он пытался что-то зацепить или потрогать, но у него лишь получалось скрести ногтями по железу. Это был до ужаса мерзкий звук. Лиззи пыталась унять его дрожь, которая переросла в мелкий озноб. Она взяла его руку в свою и крикнула, зовя на помощь так громко, как только могла. Она боялась только одного, что ее серконский пес, затихнет и она уже никогда не почувствует себя желанной.

Прибежали несколько членов Ундины. Она велела перенести убийцу. Мужчины были сильными и выносливыми и они с легкостью подняли Клинок Дануолла.

Лиззи поцеловала испещренное морщинами лоб Дауда и покрыла его лицо белой погребальной тканью. Смахнув слезы и про себя обозвав себя плаксой и дурой, она покинула свою каюту. Как только она вышла, в ее каюту вошли матросы и взяли тело погибшего легендарного ассасина

- Курс на Тивию, - бросила она своему помощнику. – Никаких задержек, никаких хныканий за моим плечом. Ублюдок заплатит своей жалкой душонкой.

Команда дружно поддержала своего капитана. Мертвых угрей ожидал не сбыт награбленного товара, а разборка. Дело чести.

Один из мертвых угрей протянул ей пистолет. Лидер Мертвых угрей кинула взгляд на двух мужчин, что держали труп и выстрелила. Пуля угодила в раму картины. Проклятой картины, за которую дали больше чем за все остальное. Никакие деньги ей не вернут утраченную любовь. Послышался плеск. Моряки громко отряхнули руки.

Лизза Страйд разрядила пистолет, а затем вынула клинок Дауда и иссекла им картину Далилы Копперспун на мелкие кусочки.

Выбрасывая остатки в темные воды океана, она и ее команда заметила огромного кита. Кто-то из угрей посетовал, что они не китобои. Кит был исполинским. С такой громадины можно было бы выкачать очень много ворвани. Животное издало свой протяжный утробный крик-плач и скрылось в океанской пучине.

«- Какой печальный конец. Нужно быть острожным в своих желаниях. Вина, сожаление и любовь делают человека менее осмотрительным. Я отсрочил неизбежное и получил от этого небывалое удовольствие. Даже я не знаю, за кем мне придется наблюдать в будущем, но вряд ли этот человек сравнится с тобой, Дауд. Прощай, мой старый друг. Ты в лучшем мире…»