Эмпиризм и схоластическое теоретизирование

В истории познания сложились две крайних позиции по вопросу о соотношении эмпирического и теоретичес­кого уровней научного познания: эмпиризм и схоласти­ческое теоретизирование. Сторонники эмпиризма сводят научное знание как целое к эмпирическому его уровню, принижая или вовсе отвергая теоретическое познание. Эм­пиризм абсолютизирует роль фактов и недооценивает роль мышления, абстракций, принципов в их обобщении, что делает невозможным выявление объективных законов. К тому же результату приходят и тогда, когда признают не­достаточность «голых фактов» и необходимость их теоре­тического осмысления, но не умеют «оперировать поня­тиями» и принципами или делают это некритически и нео­сознанно,

Эмпиризм отрицает активную роль и относительную са­мостоятельность мышления. Единственным источником познания считается опыт, чувственное познание (живое созерцание). При этом содержание знания сводится к описанию этого опыта, а рациональная, мыслительная деятельность сводится к разного рода комбинациям того материала, который дается в опыте, и толкуется как ниче­го не прибавляющая к содержанию знания.

Однако для объяснения реального процесса познания эмпиризм вынужден выходить за пределы чувственного опыта и описания «чистых фактов» и обратиться к аппара­ту логики и математики (прежде всего к индуктивному обобщению) для описания опытных данных в качестве средств построения теоретического знания.

Говоря о схоластическом теоретизировании, необходи­мо отметить, что понятие «схоластика» чаще всего упот­ребляется в двух смыслах: прямом — как определенный тип (форма) религиозной философии, в особенности ха­рактерный для средних веков, и в переносном — как бес­плодное умствование, формальное знание, оторванное от реальной жизни, практики.

В свое время Гегель справедливо называл схоластику «варварской философией рассудка», лишенной всякого объективного содержания, которая «вертится лишь в бес­конечных сочетаниях категорий» (а точнее — слов, терми­нов). При этом «презренная действительность» остается рядом и ею совсем не интересуются, что не позволяет по­нять ее существенные характеристики и формообразова­ния. Однако, как верно заметил великий математик Г.Вейль, ученый обязан пробиваться сквозь туман абст­рактных слов и «достигать незыблемого скального основа­ния реальности».

Схоластика — отвлеченно-догматический способ мыш­ления, опирающийся не на реалии жизни, а на авторитет канонизированных текстов и на формально-логическую правильность односторонних, чисто словесных рассужде­ний. Она не совместима с творчеством, с критическим духом подлинно научного исследования, поскольку навя­зывает мышлению уже готовый результат, подгоняя дово­ды под желаемые выводы.

Таким образом, схоластика представляет собой такой всеобщий способ мышления, для которого характерны несвобода и авторитарность мысли, ее отрыв от реальной действительности^ обоснование официальной ортодоксаль-

ной доктрины и подчинение ей, абсолютизация формаль­но-логических способов агрументации, субъективизм и про­извольность в оперировании понятиями и терминами (за­частую переходящие в «словесную эквилибристику»), ра­бота в рамках компилятивного, комментаторского иссле­дования текстов, многосложность и полисемантичность дефиниций и вместе с тем — стремление к четкой рацио­нализации знания, формально-логической стройности по­нятий. Отрыв от опыта, от экспериментально установлен­ных фактов, замкнутость мышления только на самого себя — недопустимое явление для научного познания. Как под­черкивал А. Эйнштейн, «чисто логическое мышление само по себе не может дать никаких знаний о мире фактов; все познание реального мира исходит из опыта и завершается им. Полученные чисто логическим путем положения ни­чего не говорят о действительности»¹. Великий физик счи­тал, что даже самая блестящая логическая математическая теория не дает сама по себе никакой гарантии истины и может не иметь никакого смысла, если она не проверена наиболее точными наблюдениями, возможными в науках о природе.

Проявления схоластического мышления чаще встреча­ются в социально-гуманитарном познании, чем в естествен­нонаучном, особенно в условиях тоталитарных политичес­ких режимов. Это — цитатничество, начетничество и ком­пилятивность, которые становятся основными «мето­дами» исследования, несвобода и авторитарность мысли, ее подчинение официальной идеологической доктрине и ее обоснование, субъективизм и произвольность в опери­рование понятиями и терминами («словесная эквилибри­стика»), комментаторство и экзегетичность (произвольное толкование текстов). Это — пресловутая «игра в дефини­ции», манипулирование «голыми» (зачастую «заумными») терминами, тяга к классификаторству и системосозида-

1 Эйнтшейн А. Физика и реальность. С. 62.

нию, доказывание давно доказанного, псевдоноваторство с забвением азбучных истин, движение мысли от умозри­тельно сконструированных схем и формул к реальным процессам (но не наоборот), бесплодные перетасовки по­нятий и бесконечное «плетение словес» и т. д.