Возлюбленное сообщество: этика обетованного Царства?
Идея построения или, вернее, приближения к Возлюбленному сообществу занимала центральное место в мировоззрении М.Л.Кинга. Это был организующий принцип всей его жизни, в котором фокусировались его мысли и общественная деятельность. Все остальные теолого-философские учения и традиции, которых он придерживался, служили необходимым инструментарием для обоснования, формулировки и реализации этого идеала. Социальный евангелизм дал возможность мыслителю теологически обосновать и сформулировать идею справедливого общества в рамках христианской доктрины. Ненасилие снабдило его методом. Персонализм дал философское обоснование священности человеческой личности как определяющего принципа взаимоотношений между людьми будущего мира. Христианский реализм Р. Нибура ослабил оптимизм Кинга в отношении возможной исторической реализации идеала Возлюбленного сообщества.
К концу своей короткой, но яркой жизни Мартин Лютер Кинг был твёрдо убеждён, что те мировые кризисы, с которыми столкнулось человечество, со всей очевидностью подтверждают настоятельную необходимость воплощения в жизнь идеалов ненасилия, которые он провозглашал. Для него рост и распространение нищеты, расизма и милитаризма были доказательством ценности и значимости — не только в моральном, но и в практическом смысле — Возлюбленного сообщества. Расширилось и значение, которое он вкладывал в понятие «дух времени» для современной эпохи. «Мы живём в революционные времена»[247],— восклицал Кинг. И ненасилие сегодня может стать той синтезирующей силой, которая преобразует нынешнюю напряжённость в мире в «подлинную революций ценностей»[248]. Современная ситуация, по мнению М Л.Кинга, не оставила перед человечеством выбора. Сегодня вопрос может быть поставлен только так: сообщество или хаос, ненасилие или небытие.
Ещё в одной из своих первых статей «Мы всё ещё продолжаем ходить» Кинг писал: «Мы стремимся к устранению всех барьеров, которые разделяют... человечество, будь то барьеры расовые, экономические или психологические»[249]. В одной из своих последних книг «Куда мы идем: к хаосу или сообществу» он размышляет о необходимости строительства нового мирового сообщества. Мир, по мнению Кинга, представляет собой «большой дом», и поскольку мы все живём в этом доме, то наша задача заключается в том, чтобы «превратить это всемирное соседство во всемирное братство. Мы должны либо научиться жить сообща как братья, либо погибнуть вместе как глупцы»[250].
Та же мысль повторяется в его последней книге «Трубный зов совести»: «Наши убеждения и привязанности должны возвыситься над расовыми, родовыми, классовыми и государственными барьерами...»[251].
Напомним, что такую же позицию в отношении приближения человечества к Царству Божию занимал и У. Раушенбуш, подчеркивая, что христианский Бог — это «прежде всего разрушитель всех барьеров. Все, кому свойственно несомненно христианское переживание Бога, способствуют распространению братства людей и уничтожению всех барьеров»[252].
Существенным моментом для понимания идеи сообщества в контексте религиозно- философской мысли М.Л.Кинга является его концепция «солидарности единой человеческой семьи»[253]. В его произведениях часто повторяется мысль о том, что «все мы связаны одной судьбой, все мы попались в одни сети взаимозависимости»[254]. Кинг напоминает, что «мы созданы, чтобы жить сообща благодаря взаимосвязанности всего устройства окружающей нас действительности»[255]. Это означает, что все люди зависят друг от друга. Всем, что мы имеем и чего достигли, мы обязаны нашим предшественникам и тем, кто нас окружает. Кинг справедливо считает, что люди необходимы друг другу для личностной самореализации. Взаимосвязанность и взаимозависимость всей жизни (вернее, всех жизней) на земле проявляется в том, что «я» не может реализоваться в полной мере без «ты» (««Я» не может стать «я» без других «я»»[256]). Именно поэтому допущение любой несправедливости где бы то ни было, представляет, по мнению мыслителя, потенциальную угрозу справедливости повсюду[257].
М.Л.Кинг понимал, что лишение кого бы то ни было конституционных прав является потенциальной угрозой нарушения гражданских прав всех граждан страны. Дискриминация десяти процентов населения США ослабляет всё общество в целом. Нищета и расистские предрассудки являются не просто частной проблемой, а проблемой общеамериканской. Кроме того, освобождение чёрных американцев будет означать реализацию полных гражданских свобод и для всех белых. Кинг писал: «В подлинном смысле этого слова вся жизнь взаимосвязана. Агония бедняков ослабляет и разоряет богатых; улучшение же положения бедняков обогатит и самих богатых... То, что влияет на одного человека непосредственно, непременно косвенным образом воздействует на всех остальных»[258].
Интегрированное общество, в котором подлинное братство людей станет реальностью, общество, в котором будет уважаться человеческое достоинство и цениться человеческая личность — так вкратце можно резюмировать идею Возлюбленного сообщества. Понятие интеграции для Кинга намного шире, нежели просто расовое равенство. Формально расовое равенство достигается в процессе десегрегации, т. е. ликвидации законодательства, которое разделяет население страны по расовым признакам. Десегрегация ломает правовые преграды и может сблизить людей физически, внешне, но от этого никуда не исчезнут невидимые психологические барьеры, которыми традиционно разделены цветные и белые в Америке (и «великие» и «малые» народы в Старом Свете). Соблюдение моральных принципов невозможно обеспечить законодательным путем. В десегрегированном обществе «никуда не исчезнут страхи, предубеждения, спесь и неразумие... Эти тёмные и демонические чувства будут устранены только лишь, когда люди станут искренне повиноваться невидимому, внутреннему закону, который придаст их сердцам убеждённость, что все люди — братья и, что любовь — это самое могущественное орудие личного и общественного преобразования. Подлинная интеграция будет достигнута только по-настоящему ближними — людьми, готовыми повиноваться добровольным, а не принудительным обязанностям»[259].
Но все слова о «братстве» и «человеческом достоинстве», считает Кинг, останутся пустым звуком, если они не будут подкреплены конкретными социально-экономическими преобразованиями, нацеленными на то, чтобы «стереть бедность с лица земли. Бог никогда не задумывал, чтобы одна группа людей жила в непомерном богатстве, а другие — в крайней и убийственной нищете»[260]. Именно поэтому в последние годы своей жизни М.Л.Кинг со свойственной ему энергией включился в борьбу за создание новых рабочих мест и гарантированный ежегодный минимальный доход для неимущих американцев. Он отдавал себе отчет в том, что борьба за гражданские права не оказала серьёзного воздействия на экономическое положение негров[261]. А созидать новое человеческое сообщество, в которое вошли бы все расы, все классы, все религии — все люди земли можно будет только устранив социально-экономическую несправедливость.
Эта тема мечты о новом мироустройстве красной нитью проходит сквозь все книги, все публичные выступления М.Л.Кинга, и особенно ярко выражена в его речи «Есть у меня мечта», произнесенной в Вашингтоне 28 августа 1963 г., а также в последних строках его книги «Трубный зов совести». Это мечта о братстве, единстве и величии всех людей, в которой отражено видение нового идеального общества, данное ещё ветхозаветными пророками Амосом, Исаией и Михеем[262] и перенесенное в современную Кингу реальность. Кинг как религиозный мыслитель раскрывает перед нами значение Возлюбленного сообщества, прибегая к образам классической религиозной мечты. Р. Нибур отмечал в своей книге «Моральный человек и аморальное общество», что, когда «религия начинает проявлять интерес к проблемам общества, она всегда порождает некую тысячелетнюю надежду»[263]. Такая надежда присуща любой религии, поскольку «религиозное воображение так же нетерпимо к компромиссам, условностям и несовершенству реального исторического общества, как и к несовершенству в личной жизни»[264].
Израильские пророки мечтали о наступлении мессианской эпохи — времени, когда все будут жить в гармонии друг с другом. Иисус проповедовал о Царстве Божием, жизнеполагаюшими принципами которого станут любовь и мир. Апостол Павел предвидел «жизнь во Христе», в которой не будет никаких национальных, половых или политических барьеров. Но мечта М.Л.Кинга принадлежит не только к этой цепи религиозно-пророческой традиции. Она неотделима от Американской мечты[265],— указывает он в своей вашингтонской речи в августе 1963 г., в которой идеалы светской демократической философии (свобода и равные возможности для всех) органично вплетаются в яркие образы, почерпнутые из библейской пророческой традиции (священность человеческой жизни и т. д.).
В этой связи необходимо напомнить, что Американская мечта о Священном содружестве, о земле свободных людей и доме для людей смелых занимает важное место в национальном самосознании американцев, в американской политической риторике и религиозном символизме. По своей сути она является сочетанием религиозной надежды о наступлении Царства Божия на земле, свойственной пуританам, и светской мечты о демократическом обществе равных возможностей, провозглашённой американскими просветителями XVIII в. (Т. Джефферсоном, Б. Франклином и др.). В соответствии с этими традициями Соединённые Штаты рассматривались как колыбель будущего совершенного общества, в котором в полной мере воплотятся в жизнь идеалы свободы и равенства для всех, как место, в котором люди различных национальностей, верований и социальной принадлежности будут жить в совершенной гармонии. Поэтому неудивительно, что в США христианство всегда отождествлялось с идеалами демократии, а демократия — с социальным отражением христианского учения.
Таким образом, видение обновленного сообщества берёт своё начало в ветхозаветной надежде иудеев о наступлении мессианской эпохи и христианских ожиданиях пришествия Царства Божия. Эта иудео-христианская традиция с её упованиями на всеобщую справедливость и общественное переустройство находит своё отражение в социальном евангелизме У. Раушенбуша, который в свою очередь становится теологическим базисом кингианской концепции Возлюбленного сообщества.
Возлюбленное сообщество — это сообщество любви, сообщество, созданное христианской любовью-агапе, которая наполняет собой взаимоотношения его членов. Кинг был убеждён, что единственным эффективным средством для построения такого сообщества является ненасилие. Он признавал, что многие важные политические преобразования совершались путем насилия, напр., Американская революция, принесшая независимость североамериканским колониям. Но целью негритянской революции является не обретение независимости, а интеграция. Обычно борьба за независимость имеет своей целью избавить народ, нацию от угнетателей путем их изгнания. «Но здесь, в Америке,— пишет М.Л.Кинг,— мы должны жить вместе. Мы должны отыскать способ примирения друг с другом, чтобы жить в сообществе, одна группа с другой»[266]. И наиболее успешно этого можно достичь с помощью ненасильственной любви. Ненависть, насилие, возмездие должны остаться в прошлом. Если мы вступим в новую эпоху, вооружившись такими методами, то она не принесёт ничего позитивного и нового. Человек никогда не должен отказываться от таких христианских добродетелей, как любовь, милосердие и всепрощение[267]. «Ненавидя сегрегацию, мы должны любить сегрегационистов. Только так можно создать возлюбленное сообщество»[268],— напоминает Кинг.
Для Кинга моральная цель может быть достигнута исключительно моральными средствами, поскольку «цели неотделимы от средств, потому что средства представляют собой идеал в процессе его развития и цель в ходе её становления»[269]. «Цель уже предсуществует в средстве, и разрушительные средства не могут привести к созидательным целям»[270], потому что «средство можно представить в виде семени, из которого вырастает дерево-цель»[271].
Здесь вновь выводы М.Л.Кинга перекликаются с утверждением У. Раушенбуша о том, что только любовь и ненасилие приведут человечество к построению нового мира и его замечаниями относительно взаимозависимости целей и средств, которые лидер движения за гражданские права иллюстрирует в духе Ганди[272], который, как известно, абсолютизировал роль средств, полагая, что средства сами по себе могут привести к достижению определённой цели.
Таким образом, из вышесказанного становится понятно, что кингианское Возлюбленное сообщество — это общество, основанное на братской/сестринской любви и построенное в соответствии с волей Бога (причём особый акцент в нём ставится на радикальном исправлении положения бедных и угнетенных). Этические принципы этого сообщества повторяют Христовы заповеди любви, всепрощения, бескорыстия, воздержания от насилия, миротворчества. Здесь вполне правомочен вопрос, естественно возникающий в связи с упоминанием о любом идеальном обществе будущего: достижим ли общественный идеал, сформулированный М.Л.Кингом, в исторической перспективе или это тысячелетняя, эсхатологическая надежда? И в какой мере сам Кинг и его предшественники верили в историческую возможность осуществления такого мироустройства?
Р. Нибур понимал Царство Божие как конечную цель самого Бога. Оно стоит вне истории как её трансцендентная и провиденциальная цель. Оно не может быть достигнуто на земле, и мечта о вечном мире и братстве людей никогда не будет осуществлена полностью[273]. Либеральные же теологи не замечали этих апокалиптических нот в библейском видении и утверждали, что Царство Божие будет постепенно реализовываться в истории по мере прогрессивного развития человечества. Принимая идею У. Раушенбуша о том, что, хотя божья воля и направлена на реализацию Царства, для его осуществления необходимы ещё и коллективные усилия всего человечества, М.Л.Кинг был настроен более оптимистично, чем Р.Нибур и верил, что человечество в состоянии построить более прогрессивное в социальном отношении общество и потенциально приблизиться в будущем к идеалу общественного устройства.
Кинг вполне реалистически замечал: «Царства Божия как всеобщей реальности ещё нет»[274]. Благодаря Р. Нибуру он не забывал о существовании греха на всех уровнях бытия человека, что всегда приводит к тому, что «гибель одной тирании сопровождается появлением новой»[275]. Но Кинг с присущим ему диалектическим подходом избегал не только «поверхностного оптимизма», но и «парализующего пессимизма»: «Хотя человек в своём моральном паломничестве может так и не достичь пункта назначения на земле, нескончаемые человеческие усилия могут ещё более приблизить его к граду праведности... В настоящее время оно (Царстве Божие) может существовать в таких изолированных формах, как … личная привязанность и в ряде проявлений коллективного человеческого общежития»[276].
Есть в этих словах что-то, сближающее их с достаточно неясными высказываниями Христа в отношении Царства Божия. По-видимому, Кинг помещает Царство где-то между реальным и идеальным планами, имманентным и трансцендентным, историческим и эсхатологическим. Он абсолютно убежден в том, что Господь управляет всей Вселенной и мирозданием и правда Его в конце концов восторжествует. Также Кинг был абсолютно уверен в том, что, борясь против несправедливости, человек выполняет божественную волю и тем самым привносит её в исторический процесс. Таким образом, считал он, мы обязаны бороться за справедливость, а значит — за приближение Царства Божьего. Пользуясь этическими принципами ненасилия в реальной жизни, мы тем самым приближаемся к Возлюбленному сообществу. Кроме того, в отдельных своих проявлениях оно уже присутствует в нашем мире — в нашей борьбе за справедливость. Поэтому ненасилие выступает в качестве связующего звена между реальностью, в которой мы живём и идеалом, которым мы живём. По этой причине ненасилие, утверждению которого посвятил свою жизнь М.Л. Кинг,— это не только в высшем смысле практический путь, но и единственно возможный путь дальнейшего развития человечества,— хочется надеяться, порядком уставшего от бесконечных войн, ненависти и хаоса.
Глава III
НЕНАСИЛИЕ В ДЕЙСТВИИ: ОТ МОНТГОМЕРИ ДО МЕМФИСА