Краткое и3ложение учения духов
1. Бог есть всевысочайшая премудрость, первая причина всего существующего. Бог предвечен, един, невеществен, непреложен, всемогущ, правосуден и благ. Совершенства Его должны быть беспредельные; предположить в Нём хотя малейшее несовершенство невозможно: Он не был бы тогда Богом.
2. Бог сотворил вещество, составляющее миры; Он сотворил также и разумные существа, называемые нами духами; им поручено управлять вещественными мирами по неизменным законам творения, и они по своей природе способны к усовершенствованию, которое приближает их к Божеству.
3. Дух в собственном смысле есть разумное начало; его внутреннее естество нам неизвестно; для нас он невеществен, потому что не имеет никакого сходства с тем, что мы называем веществом.
4. Духи есть индивидуальные существа, имеющие эфирную оболочку – невесомую, называющуюся периспритом, род газообразного тела, первообраз формы человека. Они населяют космическое пространство, носятся в нём с быстротою молнии и составляют невидимый мир.
5. Начало и образ сотворения духов нам неизвестны; мы знаем только, что они сотворены простодушными и несведущими, то есть без знания добра и зла, но с равною для этого способностью, ибо правосудный, справедливый Бог не мог бы освободить одних от труда, возложив его на других, чтобы те доходили до совершенства. Вначале они находятся как бы в детстве, без собственной воли и без полного сознания своего существования.
6. Так как свободная воля духов развивается одновременно с понятием, то Бог сказал им: «Все вы можете достигнуть высочайшего блаженства, когда приобретёте познания, вам недостающие, и исполните труд, Мною на вас возложенный. Трудитесь, чтобы успеть; вот ваша цель: вы её достигнете, соблюдая законы, запечатлённые Мною в вашей совести». Одарённые свободною волей, одни избирают самый короткий путь, то есть путь добра, другие – самый долгий, то есть путь зла.
7. Бог не сотворил зла; Он установил законы, и эти законы всегда исполнены благости, ибо Он благ; исполняя их в точности, можно быть совершенно счастливым, но духи, имея свободу воли, не всегда их соблюдают, и зло было следствием их неповиновения. И так можно сказать, что всё, что согласно с законом Божьим, есть добро, а зло – всё то, что противно этому закону.
8. Духи, как орудия Божественного всемогущества, принимают на время вещественную оболочку, чтобы участвовать в великом деле вещественных миров. Упражняя себя в труде, которого требует их телесное существование, они усовершенствуют свои умственные способности и, исполняя таким образом закон Божественный, приобретают достоинства, долженствующие довести их до вечного счастья.
9. В своём начале воплощение не было возложено на духа как наказание или искупление: оно необходимо для его развития и для исполнения Божественных предначертаний, все должны ему подвергнуться, каков бы ни был путь, ими избранный, путь добра или зла; разница лишь в том, что идущие по доброму пути продвигаются скорее и при условиях менее трудных скорее достигают цели.
10. Воплощённые духи составляют человечество, населяющее не одну только нашу планету, но и все миры, рассеянные в пространстве.
11. Душа человека есть воплощённый дух. Чтобы содействовать ему в исполнении его урока, Бог покорил человеческой власти животных, которых инстинкт и нравы приспособлены к его нуждам.
12. Дух достигает усовершенствования собственным своим трудом; не будучи в состоянии в продолжение одного телесного существования приобрести все нравственные и умственные качества, должные довести его до цели, он их приобретает через последовательность существований и во время каждого из них делает несколько шагов вперёд на пути успеха.
13. Во всяком телесном существовании дух должен исполнить урок, соразмерный с его развитием; чем он труднее, тем более оценивается. Таким образом, каждое новое существование есть новое испытание, приближающее его к цели. Число этих существований не определено. От воли духа зависит сократить их, усиленно трудясь над нравственным своим усовершенствованием; точно так, как зависит от воли работника и его прилежания сократить число дней, потребных для окончания его работы.
14. Когда существование было проведено дурно, оно остаётся без пользы для духа, принуждённого начать его снова при условиях более или менее трудных, по мере его нерадивости или дурной воли; так же точно бывает в жизни: можно быть принуждённым исполнить на другой день то, чего не сделали накануне.
15. Жизнь духовная есть нормальная жизнь духа: она вечна; жизнь телесная скоротечна и кратковременна; она – одно мгновение вечности.
16. В промежутке времени между этими телесными существованиями дух скитается. Продолжительность скитания не имеет определённого времени; в этом состоянии дух бывает счастлив или несчастен, смотря по хорошему или дурному употреблению его последнего существования; он изучает причины, ускорившие или замедлившие его успех, и решается предпринять для будущего своего существования такие испытания, которые, по его мнению, могут более других содействовать его преуспеянию; но иногда он ошибается или падает, не исполнив, как человек того, на что он решился, как дух.
17. Грешный дух наказан в мире духов нравственными страданиями, а в телесной жизни – физическими мучениями. Его скорби суть последствия его погрешительности, то есть нарушения закона Божьего; так что оне служат вместе очищением прошедшего и испытанием для будущего: таким образом человек гордый может подвергаться существованию уничижения, тиран сделаться рабом, а дурной богач – нищим.
18. Есть миры, приспособленные к различным степеням преуспеяния духов, где условия телесного их существования бывают различны. Дух, менее успевший, принимает тело грубее и вещественнее, но по мере своего очищения он переходит в миры нравственно и физически высшие. Земля – не первый и не последний из них, но этот мир – один из самых отсталых.
19. Духи грешные воплощаются в мирах менее успевших, где и очищаются от своих погрешностей через скорби вещественной жизни. Эти миры для них – истинные чистилища, но в их власти от них освободиться старанием о нравственном своём усовершенствовании. Земля есть один из этих миров.
20. Бог, будучи правосуден и благ, не осуждает тварей Своих на вечные наказания за временные их погрешности; Он предоставляет им во всякое время средство к преуспеянию и исправлению зла, которое оне могли сделать. Бог прощает, но требует раскаяния, исправления и возвращения к добру; так что продолжение наказания соразмеряется с устойчивостью духа во зле; следовательно, кара была бы вечная для того, кто бы вечно оставался на дурном пути; но лишь только слабый свет раскаяния озарит сердце грешника, Бог простирает к нему Своё милосердие. Итак, вечность мук должно понимать в относительном, а не в безусловном смысле.
21. При воплощении своём духи приносят с собою всё приобретённое ими в своих предыдущих существованиях; вот причина, по которой люди имеют инстинктивно особенные способности, хорошие или дурные склонности, кажущиеся врождёнными. Дурные природные склонности суть остатки несовершенств духа, который от них не совсем ещё освободился: это признаки прежних его недостатков и «первородный грех» в истинном его смысле. При всяком существовании он должен очищаться от некоторых из своих несовершенств.
22. Забвение прежних существований есть благодеяние Божие. Бог, по своей благости, пожелал избавить человека от воспоминаний, всего чаще неприятных. Во всяком новом существовании человек бывает тем, чем он сам себя сделал: это есть новое для него начало, он знает свои настоящие недостатки; знает, что они – следствия прежних; из чего он может заключить, что именно он сделал худого, и этого ему достаточно, чтобы с пользою трудиться для своего исправления. Если он имел некогда недостатки, которых он ныне не имеет, нет ему более надобности ими заниматься, довольно с него и настоящих.
23. Если предположить, что душа не жила прежде, следовательно, она сотворена вместе с телом; по этому предположению, она не может иметь никакого отношения с теми, которые ей предшествовали. Спрашивается теперь, каким образом Бог, при Своём правосудии и благости, мог возложить на неё ответственность за вину отца рода человеческого, наказывая за первородный грех, ею не совершённый? Говоря, напротив, что, возрождаясь, она приносит с собою зародыш несовершенств своих прежних существований; что в нынешнем существовании она подвергается следствиям прежних погрешностей, можно логически изъяснить первородный грех тем, что всякий может понять и признать, ибо душа отвечает только за свои собственные дела.
24. Разнообразие врождённых способностей, как нравственных, так и умственных, доказывает, что душа жила прежде; если бы она была сотворена вместе с настоящим телом, это не было бы согласно с благостью Творца, которому не свойственно сделать одних более успевшими, чем других. Отчего люди бывают дикие и просвещённые, добрые и злые, глупые и умные? Всё изъясняется тем, что одни жили более других и более приобрели.
25. Если бы настоящее существование было единственным и долженствовало решить навеки будущую судьбу души, какая была бы судьба умирающих младенцев? Не сделав ни добра, ни зла, они не заслуживают ни награды, ни наказания. Если, по словам Христа, каждый будет вознаграждаем по мере дел своих, то они, не имея права на совершенное счастье ангелов, не заслужили также и того, чтобы быть его лишёнными. Скажите же, что они могут в другом существовании исполнить то, чего не могли сделать в нынешнем, которое было для них сокращено, и тогда не будет более исключений.
26. По этой же причине, какая была бы судьба кретинов и слабоумных? Не имея никакого сознания добра и зла, они не имеют и никакой ответственности за свои дела. Бог был ли бы справедлив и благ, сотворив безумные души для того только, чтобы их осудить на жизнь бедственную и без всякого вознаграждения? Признайте же, напротив, что душа кретина и слабоумного есть дух, находящийся под наказанием в теле, не способном передать его мысль, в котором он как силач, связанный цепями, и тогда всё будет сообразно с Божьею справедливостью.
27. В этих последовательных воплощениях дух, очистившись мало-помалу от своих пороков и усовершенствовавшись через труд, достигает конца своих телесных существований; тогда он причисляется к рангу чистых духов или ангелов и награждается вечным созерцанием Бога и полным блаженством.
28. Пока люди находятся на Земле для своего очищения, Бог, как добрый отец, не оставил их одних без путеводителей. Прежде всего они имеют своих духов-покровителей, или ангелов-хранителей, наблюдающих за ними и старающихся направить их на добрый путь; сверх того, им посылаются духи, которым даётся особенное поручение на Земле, духи высшего достоинства, воплощающиеся время от времени между ними, чтобы осветить им дорогу своими трудами и подвинуть вперёд человечество. Хотя Бог запечатлел Свой закон в совести людей, Он, однако, пожелал выразить его ещё яснее. Поначалу Он им послал Моисея; но законы Моисея были приноровлены к людям его времени; он им говорил только о земной жизни, о наказаниях и наградах мирских. Потом явился Христос, чтобы дополнить закон Моисея учением более высоким: о многих существованиях,* духовной жизни, наказаниях и наградах нравственных. Моисей вёл их страхом. Христос – любовью и благостью.
* См. Евангелие от Матфея, глава XVI, ст.10 и след.; от Иоанна, глава III, ст.3 и след. (А.К.) Следует учесть, что в русском (синодальном) переводе это место искажено и смысл его затемнён. Вместо слов «родиться свыше» должно читать «родиться вновь» – и тогда всё встаёт на свои места. (Й.Р.)
29. Спиритизм, ныне лучше понятый, присовокупляет для неверующих очевидность к теории; он доказывает будущую жизнь явными фактами; он говорит понятно и без двусмыслия о том, о чём Христос говорил притчами; он изъясняет непризнанные или ложно истолкованные истины; он открывает существование невидимого мира, или мира духов, и посвящает человека в таинства грядущей жизни; он опровергает матерьялизм как возмущение против всемогущества Божьего; наконец, он установляет между людьми царство любви и взаимной обязанности, царство, завещанное Христом. Моисей вспахал, Христос посеял, Спиритизм пожинает.
30. Спиритизм не есть свет новый, но свет, более воздействующий на чувства, ибо со всех концов Земли слышится голос тех, которые жили. Делая неясное очевидным, он уничтожает ложные толкования и должен соединить людей в одном веровании, ибо есть только один Бог, и Его законы для всех одни; наконец, он обозначает эру времени, предвозвещенного Христом и пророками.
31. Причина зла, сокрушающего людей на Земле, есть гордыня, себялюбие и все дурные страсти. Чрез столкновение своих пороков люди делаются взаимно несчастными и наказываются друг другом. Когда любовь к ближнему и смирение заменят себялюбие и гордыню, тогда люди не будут стараться вредить друг другу; они будут уважать право каждого, и тогда будет царствовать между ними согласие и справедливость.
32. Но каким образом уничтожить себялюбие и гордыню, кажущиеся врождёнными в сердце человека? Себялюбие и гордыня находятся в сердце человека потому, что люди суть духи, вставшие с начала на дурной путь и сосланные для наказания на Землю, это их первородный грех, от которого многие ещё не освободились. Чрез Спиритизм Бог делает последний призыв к исполнению закона, преподаваемого Христом, – закона любви и милосердия.
33. Так как Земля достигла определённого времени, в которое она должна сделаться жилищем счастия и мира, то Бог не желает, чтобы воплощённые дурные души продолжали возмущать её и вредили добрым; итак, злые должны исчезнуть. Они пойдут очищаться от своих беззаконий в миры менее успевшие, где для своего усовершенствования будут снова трудиться во многих существованиях, ещё более несчастных и трудных, чем на Земле. В этих мирах они составят новое поколение, более просвещённое. Их наказание будет состоять в том, чтобы содействовать посредством приобретённых ими сведений успеху отсталых существ, на них живущих. Они перейдут в лучший мир тогда только, когда этого заслужат, и таким образом будут подвигаться вперёд, покуда не достигнут совершенного очищения. Если Земля была для них чистилищем, эти миры будут их адом, из которого, однако же, надежда не навсегда изгнана.
34. Между тем как осуждённое на изгнание поколение будет быстро исчезать, явится новое, верования которого будут основаны на христианском спиритизме. Мы присутствуем при этой перемене, предвещающей нравственное возрождение, на приближение которого указывается Спиритизмом.
Неверующие! Вы можете смеяться над духами, смеяться над теми, которые верят их проявлениям. Смейтесь также, ежели дерзаете, над этими правилами, которым они нас учат и в которых заключается собственная ваша защита, ибо если бы любовь к ближнему исчезла с лица Земли, люди растерзали бы друг друга, и вы, быть может, были бы первыми жертвами. Время близко, в которое эти правила, открыто провозглашаемые во имя духов, будут залогом безопасности и признаком доверенности ко всем тем, кто будут иметь их в своём сердце. Один дух сказал: «Смеялись над вертящимися столами; но никогда не будут смеяться над философией и нравоучением, от них проистекающими». И действительно, немалый путь мы сделали в продолжении нескольких только лет со времени этих первых явлений, служивших некоторое время развлечением для праздных и любопытных. Это нравоучение устарелое, говорите вы, духи должны бы иметь достаточно ума, чтобы нам дать что-нибудь поновее этого. («Остроумная» фраза не одного критика). Тем лучше! если оно устарелое, это доказывает, что оно было всегда, и тем более виновны люди, что не исполняли его, ибо одне только подлинные истины вечны. Спиритизм напоминает им это нравоучение не отдельным объявлением, сделанным одному человеку, но голосом самих духов, подобным гласу архангела, вопиющему: «Верьте, что те, которых вы называете «мёртвыми», более живы, нежели вы, ибо они видят то, чего вы не видите, и слышат то, чего вы не слышите; узнайте в тех, которые являются для разговора с вами, ваших родных, ваших друзей и всех тех, которых вы любили на Земле и которых, как то вам кажется, вы лишились безвозвратно; горе тем, которые думают, что всё кончается со смертью тела, ибо они будут жестоко выведены из своего заблуждения; горе тем, которые погрешили против любви к ближнему, ибо они подвергнутся тому, что заставили терпеть других! Внимайте страждущим, вам говорящим: «Мы страдаем за то, что не признавали всемогущества Божия и сомневались в Его бесконечном милосердии; мы страдаем за нашу гордыню, себялюбие, скупость и за все дурные страсти, которые мы не умели обуздать; страдаем за всё зло, сделанное нами ближнему забвением закона любви к нему».
Неверующие! Скажите, учение, преподающее подобные правила, смешно ли, хорошо ли или дурно. Смотря на него с точки зрения общественного порядка, скажите, те люди, которые бы его исполняли, были бы от этого счастливы или несчастны, стали бы они оттого лучше или хуже?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Спиритизм – самый грозный противник матерьялизма; так что неудивительно, что противниками он имеет матерьялистов. Но поскольку матерьялизм – это учение, в преданности которому едва смеют признаться (доказательство тому, что исповедывающие его не полагают себя достаточно сильными и что совесть их не поддерживает), то поборники таких взглядов и рядятся в плащ разума и науки. И странное дело, наибольшие скептики говорят даже от имени религии, которую они знают и понимают ничуть не лучше, чем Спиритизм. Главной мишенью для них служит чудесное и сверхъестественное, коего они не допускают. И поскольку Спиритизм, на их взгляд, основан на чудесном, то он может быть лишь смехотворной гипотезой. Они не думают над тем, что, безоговорочно порицая чудесное и сверхъестественное, они порицают религию. И в самом деле, религия вся основана на откровении и чудесах. Ведь что есть откровение, если не сообщения, поступившие из нечеловеческого источника? Все святые авторы, начиная с Моисея, говорили об этом роде сообщений. Что есть чудеса, если не факты чудесные и сверхъестественные, поскольку литургический смысл этого – их отклонение от естественного порядка вещей? Стало быть, отвергая чудесное и сверхъестественное, они отвергают самые основы религии. Но мы не с этой точки зрения должны рассматривать проблему. Спиритизму не нужно выяснять, существуют чудеса или нет, т.е. мог ли Бог в некоторых случаях нарушить вечные законы, управляющие Вселенною. По этому поводу Спиритизм оставляет полную свободу вере. Он говорит и доказывает, что явления, на которые он опирается, имеют лишь видимость сверхъестественных. Явления эти таковы в глазах некоторых людей только потому, что они необычны и не входят в число повседневных фактов. Но они сверхъестественны ничуть не более, чем все явления, которым наука сегодня нашла объяснение и каковые представлялись чудесными в другую эпоху. Все спиритические явления, без исключения, являются следствием общих законов; они открывают нам одну из сил природы, силу неизвестную или, лучше сказать, не понятую до сих пор, но которая, как показывает наблюдение, находится в порядке вещей. Спиритизм, стало быть, в гораздо меньшей степени основывается на чудесном и сверхъестественном, чем сама религия, и те, кто нападают на него с этой стороны, стало быть, совершенно не знают предмета, и пусть бы они были самыми учёными людьми, мы скажем им: «Если ваша наука, давшая вам знания о множестве вещей, не научила вас, что область природы беспредельна, то вы учёны только наполовину».
Тот, кто, не зная земного магнетизма, поразился бы движению маленьких намагниченных уток, перемещающихся на поверхности воды в ванночке, с трудом мог бы понять, что эта игрушка содержит в себе тайну вселенской механики и движения миров. То же самое и с тем, кто знает о Спиритизме только по движению столов. Он видит в этом всего лишь развлечение, светское времяпрепровождение и не понимает, что этот феномен, столь простой и обыденный, известный ещё с древности даже полудиким народам, может быть связан с самыми серьёзными вопросами общественного устройства. И действительно, для поверхностного наблюдателя какая связь может быть у вертящегося стола с нравственностью и грядущим человечества? Но всякий, кто размышляет, помнит, что из обычного кипящего котелка, крышка которого приподнимается, котелка, который также кипел с самой глубокой древности, вышел мощный двигатель, с помощью которого человек покоряет пространства и устраняет расстояния. Так вот! Вы, не верящие ни во что за пределами матерьяльного мира, знайте, что из этого крутящегося и вызывающего ваши пренебрежительные улыбки стола вышла целая наука, а вместе с ней – и разрешение проблем, коие никакая философия ещё не могла решить. Я обращаюсь ко всем искренним противникам и заклинаю их сказать, потрудились ли они изучить то, что они критикуют, ибо здравый смысл говорит, что критика имеет вес лишь в том случае, если критикующий знает то, о чём он говорит. Насмехаться над тем, чего не знаешь, что не подверг анализу тщательного наблюдения – это не критика, это – доказательство собственного легкомыслия. Разумеется, представь мы эту философию как продукт человеческой головы, она встретила бы менее пренебрежения и была бы удостоена рассмотрения тех, кто притязают на управление общественным мнением. Но она – какая нелепость! – идёт от духов и потому едва заслуживает единого их взгляда. О ней судят по названию на манер басенной обезьяны, судящей об орехе по скорлупе. Отвлекитесь же, коли так, от происхождения, предположив, будто книга эта есть произведение человеческое, и скажите по душе и по совести, прочитав её серьёзно, находите ли вы, над чем насмехаться?
Ложную идею составил бы себе о Спиритизме тот, кто вообразил бы, будто он черпает свою силу в практике матерьяльных проявлений и что, стало быть, воспрепятствовав этим проявлениям, можно было б уничтожить Спиритизм в его основе. Сила его – в его философии, в призыве, который он обращает к разуму, здравому смыслу. Во времена античности он был предметом потайных исследований, тщательно скрываемых от профана; сегодня же у него нет тайн ни от кого. Он говорит ясно, избегая двусмысленности. В нём нет ни мистической туманности, ни аллегорий, поддающихся ложным толкованиям; он желает быть понятым всеми, он не требует слепой веры, он хочет, чтобы люди знали, почему они верят. Поскольку он опирается на рассудок, то он всегда будет сильнее тех, кто опираются на небытие. Препятствия, которые попытаются привнести в свободу проявлений, смогут ли они их задушить? Нет, ибо они вызовут те же последствия, что и всякие преследования: они возбудят любопытство и вызовут желание познакомиться с тем, что запрещают. С другой стороны, если спиритические проявления были бы привилегией какого-то одного человека, нет сомнений, что, устранив этого человека, положили бы конец и проявлениям; к несчастью для наших недругов, проявления эти доступны каждому, и ими пользуются от мала до велика как в хижине, так и во дворце. Можно запретить публичное проведение их; но известно то, что как раз на публике они производятся не лучшим образом: в узком же кругу – всего лучше. И поскольку каждый может быть медиумом, то кто может помешать отдельной семье в своём кругу, человеку в тиши своего кабинета, узнику за решёткой получать сообщения от духов без ведома жандармов и прямо у них перед носом? Если запретить их в одной стране, то помешают ли им тем в странах соседних, во всём мире, поскольку в обоих полушариях нет ни одной страны, где не было бы медиумов? Чтобы заключить в тюрьму всех медиумов, нужно было бы посадить в тюрьмы половину человеческого рода. И если бы даже удалось – что было бы весьма не легко – сжечь все спиритические книги, то на следующий же день оне окажутся воспроизведены вновь, потому что источник их неуязвим, ибо духов, их истинных авторов, нельзя ни сжечь, ни посадить в тюрьму.
Спиритизм не есть создание одного человека, никто не может назвать себя его создателем, ибо он так же древен, как и сотворённый Господом мир. Он обретается во всех религиях, и в католической, быть может, в наибольшей степени и с большей властностью, чем в какой иной, ибо в ней находят основу всего: здесь и духи всех рангов, и их оккультные и очевидные отношения с людьми, и ангелы-хранители, и перевоплощение, и прижизненное освобождение души, двойное зрение, видения, проявления разного рода, появления и даже осязаемые появления. Что же касается демонов, то это суть не что иное, как злые духи, и если исключить веру в то, что первые навеки ввергнуты во зло, тогда как вторым не закрыт путь прогресса, то меж ними остаётся только разница в названии.
Что делает современная спиритическая наука? Она собирает в одно целое то, что было разрознено. Она объясняет в ясных терминах то, что было сказано аллегорическим слогом. Она удаляет то, что породили предрассудок и невежество, ради того, чтоб оставить лишь то, что действительно и позитивно. Вот её роль. Но роль основательницы ей не принадлежит. Она показывает то, что есть, координирует, но ничего не создаёт, ибо то, что лежит в её основе, было всегда и везде. Так кто же посмеет вообразить себя достаточно сильным, чтобы утопить её в сарказмах или даже задушить преследованием? Если её запретят в одном месте, она возродится в других, и в конце концов – и на той почве, откуда её изгнали, потому что она в природе вещей и потому что человеку не дано ни уничтожить одну из сил природы, ни наложить своё вето на постановления Божьи.
И какой же интерес могут иметь те, которые препятствуют распространению спиритических идей? Идеи эти, правда, поднимаются против злоупотреблений, порождаемых гордыней и эгоизмом. Но злоупотребления эти, плодами коих пользуются лишь немногие, идут во вред большинству. Оне, стало быть, будут иметь за собой большинство, а серьёзными противниками их окажутся те, кто заинтересованы в сохранении этих злоупотреблений. Влияние этих идей, делая людей лучшими по отношению друг к другу, менее алчными в матерьяльных интересах и более смиренными пред указами Провидения, напротив того, является залогом порядка и спокойствия.
Спиритизм представляется в трёх различных аспектах: факт проявлений, философские и нравственные основы, из него вытекающие, и примененье этих основ. Отсюда же и три класса, или скорее, три категории среди последователей: 1. те, кто верят в проявления и ограничиваются лишь их констатацией: для них это только экспериментальная наука; 2. те, кто понимают моральные следствия, из проявлений этих вытекающие; 3. те, кто претворяют или силятся претворять эти нравственные принципы. Какова бы ни была точка зрения, научная она или нравственная, с которой эти странные явления рассматривают, каждому понятно, что речь идёт о возникновении нового строя мыслей, последствиями коего может быть лишь глубокое изменение в состоянии человечества, и каждый также понимает, что это изменение может произойти только в сторону добра.
Что до противников, то их также можно разделить на три категории: 1. те, кто систематически отрицают всё, что ново и идёт не от них, и кто говорят без знания дела. К этому классу принадлежат все те, кто не допускают ничего за пределом свидетельства органов ощущений. Они ничего не видели, ничего не желают видеть и ещё менее – вникать во что бы то ни было. Они были бы даже раздосадованы, если б видели слишком ясно – из страха оказаться вынужденными признать, что они не правы. Спиритизм для них – химера, суеверие, утопия, его нет, он – одни лишь слова. Это предвзятые скептики. Рядом с ними можно поместить и тех, которые соизволили бросить взгляд для очистки совести, для того чтоб иметь право сказать: «Я хотел увидеть и ничего не увидел». Им непонятно, что получаса недостаточно на то, чтоб освоить целую науку. 2. суть те, которые, нисколько не сомневаясь в реальности феноменов, всё же оспаривают их из мотивов личного интереса. Спиритизм для них существует, но они оспаривают его из страха перед его последствиями. Они нападают на него как на врага. 3. те, кто находят в спиритической морали слишком сильное осуждение своим поступкам и наклонностям. Спиритизм, принятый всерьёз, сильно бы их стеснял. Они ни отвергают, ни одобряют: они предпочитают закрыть глаза. Первые побуждаемы гордыней и самомнением; вторые – честолюбием; третьи – эгоизмом. Не трудно понять, что эти причины противодействия, не имея в себе ничего серьёзного, должны со временем исчезнуть, ибо тщетно станем мы искать четвёртую группу антагонистов, ту, которая опиралась бы на очевидные доказательства противоположного рода и засвидетельствовала бы серьёзное, полное знания дела изученье вопроса. Все выдвигают лишь отрицание, никто не даёт серьёзного и неопровержимого доказательства.
Верить, будто человеческая природа может сразу и резко преобразиться под влиянием спиритических идей, значило бы ожидать от неё слишком многого. Влияние их, определённо, не одинаково ни по своему характеру, ни по своей силе среди тех, кто эти идеи исповедуют. Но каково бы оно ни было, сколь мал ни был бы результат, он всегда означает собой определённое улучшение, пусть бы это было только доказательство существования нематерьяльного мира, ибо оно влечёт за собой отрицание матерьялистических доктрин. Последнее является просто последствием наблюдения и анализа фактов. Но у тех, кто понимают философский Спиритизм и усматривают в нём не просто феномены более или менее любопытные, он имеет ещё и другие последствия. Первое, и самое общее, – это развитие религиозного чувства даже у того, кто, хоть и не является матерьялистом, но не питает ничего, кроме безразличия, к вещам духовным. Из этого у него возникает презрение к смерти; мы не говорим «стремление к смерти» – далеко от того, ибо спирит будет защищать свою жизнь, как и всякий другой, но определённое безразличие, которое позволяет без ропота и сожаления принять неизбежную смерть как вещь скорее радостную, чем страшную, благодаря уверенности в том состоянии, какое за ней следует. Второе последствие, почти такое же всеобщее, как и первое, – это смирение в жизненных невзгодах. Спиритизм побуждает смотреть на всё с такой высоты, что жизнь земная, теряющая три четверти своей значительности, не может больше вместе со всеми своими волнениями и заботами занимать много места в сознании нашем: отсюда и большая храбрость в печалях, большая умеренность в желаниях. Отсюда же оставление мысли сократить свои дни, ибо спиритическое знание научает, что из-за самоубийства человек всегда теряет то, чего он желал добиться. Уверенность в будущем, сделать которое счастливым находится в нашей власти, возможность установить отношения с теми, кто нам дорог, всё это даёт спириту величайшее утешение. Его кругозор расширяется до бесконечности благодаря непрестанному знакомству с загробной жизнью, таинственные глубины которой он может исследовать. Третьим последствием будет появление снисхождения к чужим недостаткам. Но нужно подчеркнуть, что эгоистичное начало и всё, что с ним связано, наиболее живучи в человеке и, следовательно, труднее всего в нём изживаются. Люди охотно делают пожертвования, лишь бы они им ничего не стоили и, самое главное, не заставляли терпеть лишения. Деньги для большинства людей всё ещё обладают необоримой привлекательностью и весьма немногие понимают слово «излишек», когда речь идёт о них самих. Также и отказ от своей самости есть знак самого значительного прогресса.
Разве духи, спрашивают некоторые, преподают нам какую-то новую мораль, стоящую выше того, что сказал Христос? И если эта мораль та же самая, что и евангелическая, то к чему тогда Спиритизм? Это рассуждение странным образом походит на рассуждение халифа Омара, сказавшего об Александрийской библиотеке: «Если она содержит только то, что есть в «Коране», то она бесполезна, стало быть, её следует сжечь; если же в ней есть и что-то ещё, то она вредна, и, стало быть, её опять-таки следует сжечь». Нет, в Спиритизме нет морали, отличающейся от морали Иисуса. Но мы, в свою очередь, спросим: а что, разве до Христа у людей не было законов, данных Богом через Моисея? Разве учение Его не содержится в десяти заповедях? Скажут ли из-за этого, что мораль Христа была бесполезна? И ещё мы спросим у отрицающих полезность спиритической морали: отчего мораль Христа так мало претворяется на деле, и почему даже те, кто совершенно справедливо провозглашают её величие, одними из первых нарушают первейший из её законов: вселенское милосердие? Духи не только подтверждают её, но и показывают нам её практическую полезность. Они делают понятными и очевидными те истины, которые были поданы только в форме аллегорической. И помимо морали они разрешают самые сложные проблемы психологии.
Иисус пришёл указать людям путь к истинному благу. Почему бы Богу, пославшему его, чтоб напомнить о Своём забытом законе, не послать сегодня духов, дабы снова и более точно напомнить людям закон этот, когда они забывают его, чтобы принести всё в жертву гордыне и корыстолюбию? Кто посмел бы поставить пределы могуществу Божьему и определить Ему Его пути? Кто говорит, что предсказанные времена, как это утверждают духи, не наступили и что мы не касаемся тех времён, когда истины, плохо понятые и ложно истолкованные, не должны быть явно открыты человеческому роду, чтобы ускорить его продвижение? Разве не присутствует нечто провиденциальное в этих проявлениях, самопроизвольно происходивших во всех концах света? Не один какой-то человек, пророк, появляется предупредить нас, но отовсюду изливается свет; целый новый мир раскрывается пред нашими глазами. Как изобретение микроскопа открыло нам мир бесконечно малых существ, о наличии которых мы и не подозревали; как телескоп открыл нам тысячи миров, о которых мы также не подозревали, так и спиритические сообщения открывают нам незримый мир, окружающий нас, непрестанно с нами соприкасающийся и без нашего ведома принимающий участие во всём, что мы делаем. Ещё какое-то время – и существованье этого мира, который есть мир, нас ожидающий, будет так же несомненно, как и существование мира микроскопического и планет, затерянных в пространстве. Разве пустяк – познакомить нас с целым миром, целой Вселенной, посвятить нас в тайны загробной жизни? Правда то, что открытия эти, если можно дать им такое названье, кое в чём противоречат некоторым общепринятым представлениям; но разве все великие научные открытия не изменяли равным образом, не переворачивали самые уважаемые представления? И разве не пришлось нашему самолюбию склониться пред очевидностью? То же будет и в отношении Спиритизма, и в скором времени он получит права гражданства среди человеческих знаний.
Общение с существами загробного мира привело к тому результату, что мы смогли понять природу будущей жизни, смогли эту жизнь увидеть, узнать о муках и радостях, ожидающих нас там в зависимости от наших достоинств, и тем самым привести к Спиритуализму тех, кто видел в нас и в себе лишь материю, сложно устроенную машину. Также мы были правы, сказав, что Спиритизм убил матерьялизм фактами. Если б он дал только такой результат, то и тогда общественный порядок должен был быть ему за это признателен. Но он делает более того: он показывает неотвратимые последствия зла и, следовательно, необходимость добра. Число тех, кого он привёл к лучшим чувствам, кого отвратил от зла и чьи злые наклонности обезвредил, гораздо более велико, чем думают, и день ото дня возрастает. Это происходит благодаря тому, что для них будущее перестаёт быть в неопределённости; оно перестаёт быть робкой надеждой, но делается истиной, которую понимают, объясняют себе, когда видят и слышат, как те, кто покинули нас, порицают или поздравляют себя за то, что они сделали на Земле. Всякий, кто является тому свидетелем, начинает размышлять в этом направлении и ощущает потребность познать себя, судить о себе и исправлять себя.
Противники Спиритизма не премину