О средствах убеждения скептиков

Обычно считают, что для того, чтоб убедить, достаточно лишь предъявить факты; это действительно представляется самым логичным путём, и всё же опыт показывает, что путь этот не всегда самый лучший, ибо часто приходится видеть людей, которых самые очевидные факты нисколько не убеждают. Чем же это вызвано? Именно это мы сейчас и попытаемся показать.

В Спиритизме вопрос о духах вторичен и является следствием другого, более важного вопроса; это не исходная точка, и в этом именно ошибка, в которую впадают многие и которая часто приводит к неудаче при попытках убедить некоторых скептиков. Поскольку духи суть не что иное, как души людей, то действительной отправной точкой, стало быть, является существованье духа. И конечно же, как может матерьялист допустить, что существа живут вне матерьяльного мира, тогда как он считает себя самого всего лишь материей? Как может он верить в духов вне его, когда он не верит в то, что дух есть в нём самом? Тщетно накопляли бы перед глазами его самые осязаемые доказательства, он будет оспаривать их все, потому что он не допускает самого принципа, который делает их возможными. Всякое методичное обучение должно итти от известного к неизвестному; для матерьялиста известное – это материя; исходите, стало быть, из материи, и старайтесь прежде всего, указывая ему на неё, убедить его в том, что в нём есть нечто ещё, что ускользает от законов материи; словом, прежде чем сделать его спиритом, старайтесь сделать его спиритуалистом; но для этого следует руководствоваться совсем иным подбором фактов, совершенно особым методом обучения, коий располагает иными средствами; говорить ему о духах, прежде чем он будет убеждён в том, что у него есть душа, – это значит начинать с того, чем следует закончить, ибо он не может допустить вывода, если не допускает предпосылок и условий. Поэтому прежде, нежели браться убедить скептика даже фактами, следует убедиться в его мнении насчёт души, т.е. верит ли он в её существование, в её индивидуальность и сохранение после смерти тела; если он отвечает отрицательно, то было бы напрасной тратой времени говорить ему о духах. Таково правило; мы не говорим, что оно не имеет исключений, но в таких случаях, вероятно, есть иные причины, делающие человека менее невосприимчивым.

Средства убеждения существенно видоизменяются в зависимости от того, с кем приходится иметь дело; то, что убеждает одних, никак не действует на других; один убеждён некоторыми матерьяльными проявлениями, другой – полученными разумными сообщениями, но большинство – рассужденьем и логикой. Мы даже можем сказать, что для большинства тех, кто не подготовлен рассуждением, матерьяльные проявления не обладают весомостью; чем необычнее эти явления и чем более отклоняются они от известных законов, тем большее они встречают сопротивление, и это по той простой причине, что человек естественно склонен сомневаться в том, что не имеет разумного основания; каждый рассматривает это непонятное со своей точки зрения и объясняет его себе по-своему; матерьялист видит в этом причину чисто физическую и мошенничество; человек невежественный и суеверный – причину дьявольскую или сверхъестественную; тогда как предварительное объяснение имеет следствием своим разрушение предвзятых идей и мнений и показывает, если и не реальность, то по крайней мере возможность этих явлений; их понимают перед тем, как увидеть; теперь, с той минуты, как признана возможность, убеждение на три четверти совершено.

Имеет ли смысл стараться убедить упрямого скептика? Мы говорили, что это зависит от причин и характера его неверия; зачастую та настойчивость, какую прилагают, чтоб убедить его, заставляет его верить в свою личную значимость, и для него это является ещё одним поводом к тому, чтоб упрямиться пуще прежнего. Тот, кто не убеждён ни рассуждением, ни фактами, должен будет и впредь ещё влачить бремя своего неверия и невежества; надо предоставить Провидению заботу о том, чтоб вызвать более благоприятные для него обстоятельства; и без него хватает людей, готовых принять наш свет, вместо того чтобы мы теряли своё время с теми, кто от него отворачивается; обращайтесь, стало быть, к людям доброй воли, число коих значительно более велико, чем то обыкновенно полагают, и, приумножаясь, пример их сломит больше сопротивлений, чем то могли бы сделать чьи-либо слова. Истинный спирит никогда не упустит случая сделать добро; полные печали сердца, нуждающиеся в облегчении, утешенья, кои предстоит принести, отчаянье, которое предстоит излечить, моральные реформы, коие предстоит произвесть, – вот истинное его предназначение; в этом он найдёт также и своё истинное удовлетворение. Спиритизм разлит в самом воздухе; он распространяется силою самих вещей и делает счастливыми тех, кто его исповедуют. Когда системные противники его услышат, как он звучит кругом их, даже среди их друзей, они поймут своё одиночество и будут вынуждены либо умолкнуть, либо же сдаться.

Приступая к обучению Спиритизму, следовало бы как и при обученьи обычным наукам рассмотреть весь ряд явлений, кои могут воспроизвестись, начиная с самых простых, и постепенно подойти к самым сложным; между тем это именно то, чего нельзя сделать, ибо было бы невозможно создать курс экспериментального спиритизма, как создают, например, курс физики и химии. Дело в том, что в естественных науках работают над грубой материей, с коией обращаются по своему усмотрению, и почти всегда можно быть уверенным в возможности управлять результатами; но в Спиритизме дело имеют с существами разумными, обладающими свободою, которые ежеминутно показывают нам, что они ни в коей мере от нас не зависят и не подчиняются нашим прихотям; надо, стало быть, наблюдать, дожидаться результатов, ловить их на лету, и, как говорили мы выше, всякий, кто льстит себе мыслью, будто добьётся этих результатов по своему желанию, может быть только невеждою или самозванцем; вот почему истинный Спиритизм никогда не пожелает стать спектаклем и взойти на подмостки. Есть даже нечто нелогичное в предположеньи, будто духи станут устраивать скоморошеское представление и пожелают подвергнуться исследованию наподобие каких-нибудь курьёзных предметов. Явления, таким образом, могут или вовсе не произойти, когда их ждут, либо же произойти совсем в ином виде, нежели тот, в коем бы их желали увидеть. Добавим ещё, что для полученья их, необходимы лица, одарённые особыми способностями, и что способности эти видоизменяются до бесконечности в зависимости от особенностей наделённых ими лиц; при этом сколь крайне редко бывает то, чтоб одно и то же лицо обладало всеми способностями, и это создаёт ещё одну трудность, ибо всегда было б надо иметь под рукой полную подборку медиумов, что почти невозможно.

Способ устранения данного препятствия очень прост: это начать с теории; здесь есть возможность рассмотреть все явления, они объяснены, можно осознать их, понять их возможность, узнать условия, в которых они могут происходить, и препятствия, кои они могут встретить; каков бы тогда ни был порядок, в котором они произойдут силою обстоятельств в ходе опытов, они уже не будут иметь в себе ничего удивительного и неожиданного. Путь этот имеет ещё и иное преимущество: это избавленье того, кто желает делать опыты, от множества разочарований; предупреждённый о трудностях, он может держаться начеку и избегать накопленья опыта на собственных ошибках и в ущерб себе.

С той поры как мы занимаемся Спиритизмом, нам было бы трудно сказать, каково число лиц, кои были рядом с нами на сеансах; но сколько среди них мы видели таких, которые оставались безразличными или скептичными пред самыми убедительными фактами и были убеждены лишь позднее разумным объясненьем; но зато насколько больше было других, предрасположенных к убеждению, ничего не видав, но единственно потому, что они поняли. Мы говорим, таким образом, на основе собственного опыта, и вот почему мы также скажем, что лучший способ обученья Спиритизму – это обратиться к разуму прежде, чем обращаться к глазам. Именно этому способу мы и следуем в наших уроках, и нам остаётся лишь радоваться получаемым результатам. (Наше теоретическое и практическое обученье всегда бесплатно.)

Предварительное изученье теории имеет и другое преимущество – это незамедлительный показ величья цели и значенья этой науки; тот, кто начинает с того, что видит вращающийся или стучащий стол, более склонен к насмешке, ибо он с трудом представляет себе, чтоб из какого-то там стола могло выйти учение, несущее человечеству духовное возрождение. Мы всегда замечали, что те, кто верит прежде, чем увидеть, потому лишь, что они читали и поняли, далеки от того, чтоб быть людьми легковерными и поверхностными, напротив того, это как раз те, кто размышляет больше других; поскольку они следуют более за сутью, нежели формой, то для них философская часть является главнейшей частью, а все проявления – частью второстепенной, и они говорят себе, что если б даже эти проявления и не существовали вовсе, то философия, единственная философия, разрешающая проблемы до сего дня не разрешимые и выводящая из прошлого и будущего человека теорию самую разумную, всё равно бы осталась; они предпочитают то учение, коие объясняет всё, тем, которые не объясняют ничего или объясняют плохо. Всякий размышляющий понимает очень хорошо, что можно было бы отвлечься от проявлений и что учение от этого нисколько б не пострадало; проявления лишь приходят подтвердить, подкрепить его, но они не являются его главным основанием; серьёзный наблюдатель не отталкивает их, совсем наоборот, но он дожидается благоприятных обстоятельств, кои позволят ему быть свидетелем их. Доказательством выдвигаемых нами положений является то, что, ещё не слышав разговоров о проявлениях, значительное число лиц имело наитие, предчувствие этого учения, которое всего лишь дало плоть и целостность их собственным смутным идеям.