Научное мировоззрение и христианское сознание

Вряд ли будет большой ошибкой предположить, что словосоче­тание "христианская психология" вызовет у немалого числа читателей недоумение. Тот, кто восхищен действительными (или мнимыми) дости­жениями наукиXX в., может сказать, что, если речь идет о психологии как о научной дисциплине, она должна основываться на общепринятых правилах науки — объективности и беспристрастности, в особеннос­ти, если ее объект исследования - самое сложное природное явление: психическая деятельность человека. С такой точки зрения прила­гательное "христианская" выводит данный предмет за пределы науч­ного знания. "Наука, - утверждает профессор биологии и истории науки Гарвардского университета Стивен Джей Голд, - просто не может с использованием своих специфических методов рассматривать проблему возможного участия Бога в земных делах. Мы не можем ни подт­вердить, ни доказать этого, мы просто не имеем права, как ученые, высказываться по этому вопросу" [16. Р. 119].

По мнению Голда, разделяемому многими современными учеными, наука не имеет отношения к религии, так как занимается лишь объективной реальностью и может исходить только из естественных ее объяснений - открываемых учеными Законов Природы. Она не может опираться ни на что иное, кроме этих законов (например, на Бога) и вторгаться в такие сферы, как мораль и нравственность.

По-видимому, не согласятся с правом на существование "христиан­ской психологии" и некоторые из тех, кто не относит себя ни к атеистам, ни к религиозным агностикам. Убежденным деистам, отво­дящим некой абстрактной Высшей Силе роль лишь первотолчка, после которого Универсум пришел в движение и стал существовать по раз и навсегда установленным законам природы, трудно будет согласиться с совмещением понятия, указывающего на .религиозную доктринальность (причем доктринальность специфическую) с названием конкретной науки. Наверняка и среди теистов, верящих, что Бог продолжает свою активность в окружающем нас мире, найдутся сторонники воззрения, что его действия не имеют ничего общего с установленными наукой природными закономерностями, которые он может по своей воле нарушать. Пусть наука продолжает заниматься своими делами, и не ее дело исследовать деятельность Творца, которая осуществляется совер­шенно в другой плоскости!

Итак, для всех, кто считает, что наука и религия (в частности христианство) существуют и действуют независимо друг от друга, будет весьма трудно согласиться с правом на существование любой христианской науки, будь то психология, биология или физика.

Однако мы придерживаемся другого мнения, которое и постараемся обосновать, несмотря на, казалось бы, убедительные исторические примеры вреда от смешения религиозных вопросов и вопросов науки. Многие сторонники разделения религии и науки могут сослаться на конфликт вокруг проблемы геоцентризма-гелиоцентризма или же на сравнительно свежий пример "обезьяньего процесса", состоявшегося в США по поводу преподавания в школе дарвинизма, чтобы показать, насколько пагубным как для науки, так и для религии было смешение этих двух сфер. Однако при ближайшем рассмотрении выяснится, что два этих случая, во-первых, неравнозначны, а, во-вторых, отнюдь не свидетельствуют в пользу того, что научное и религиозное познание мира - вещи, если и не взаимоисключающие, то несовместимые.

Достаточно вспомнить, что в конфликте иерархов католической церкви с Коперником и Галилеем представители церкви взяли сторону одной из двух соперничающих научных теорий: теория Птолемея была выдвинута на основании научных фактов и отстаивалась авторитет­ными астрономами - предшественниками и современниками Коперника и Галилея, К тому же, впоследствии католическая церковь признала свою ошибку.

Что касается "обезьяньего процесса" то здесь за внешней види­мостью борьбы "реакционных церковников" с "прогрессивной научной теорией" скрывался глубокий конфликт между двумя принципиально разными воззрениями на один из самых животрепещущих вопросов, стоящих перед человечеством, - на проблему происхождения человека. С достаточной долей уверенности можно полагать, что сегодня многие биологи не стали бы столь же жестко отстаивать научную обосно­ванность гипотезы Дарвина о происхождении человека и, главное, о механизме этого происхождения, как это делали некоторые их коллеги в первой половине нашего века.

Этот спор между христианами и дарвинистами, суть которого намного глубже того, что выплеснулось на поверхность, спор, выиг­ранный в глазах общественного мнения дарвинистами, - был одним из примеров того, что наука XX в. стала серьезно вторгаться в такие области, которые традиционно считались наиболее сокровенными для человека. При этом представители науки стали утверждать, что только "чистая наука" может дать окончательные ответы на вопросы о Начале и Конце - о происхождении мира, жизни и человека и цели их существования. Более того, от некоторых адептов современной науки уже сейчас можно услышать готовые ответы, и эти ответы в боль­шинстве своем не просто отличаются от тех, которые непосредственно следуют из Священного Писания, но полностью противоречат им.

У читателя, прошедшего советскую школу, может сложиться впе­чатление, что резко антирелигиозная настроенность многих представи­телей отечественной науки - неизбежная дань государственному материализму, выступать против которого в течение многих десятилетий было небезопасно. Увы, это не совсем верно. Многие научные авторитеты западной науки не хуже отечественных "научных ате­истов" полемизируют с религиозными воззрениями. Так, известный биолог Дуглас Футуяма пишет в своем учебнике "Эволюционная биология": "Сочленив ненаправленную, бесцельную изменчивость и слепой автоматический процесс естественного отбора, Дарвин сделал ненужными теологические или мистические объяснения жизненных процессов. Вместе с марксистской теорией истории общества и фрей­дистским объяснением влияния на поведение человека мало контроли­руемых нами факторов дарвиновская теория эволюции является одним из краеугольных камней платформы, на которой стоит материализм и механицизм - основания науки с тех пор, как она стала частью западной мысли" [15. Р. З].

На фоне подобных утверждений, широко тиражируемых средст­вами массовой информации, трудно услышать голос не просто ученых, а ученых-мыслителей, убежденных, что наука, религия и философия -это три разных способа познания человеком одного и того же - своего предназначения в мире, осознания смысла, цели своего существования. "Общая и последняя цель требуется нашим сознанием, - писал B.C. Со­ловьев, - ибо очевидно, что достоинство частных и ближайших целей существования человеческой жизни может определяться только их отношением к той общей и последней цели, для которой они служат средствами; таким образом, если отнять эту последнюю, то и бли­жайшие наши цели потеряют всю свою цену и значение, и для человека останутся только побуждения низшей, животной природы" [12. С. 140].

Но сегодня как бы в ответ на этот крик души великого русского философа мы получаем спокойный и "научно аргументированный" ответ Джорджа Гайлорда Симпсона - основателя одного из самых популярных научных верований - "Синтетической Теории Эволюции": "Хотя кое-какие детали требуют уточнения, уже очевидно, что всю историю живого можно объяснить, исходя из чисто материалистических факторов: регулируемого естественным отбором избирательного раз­множения в популяциях и случайных генетических событий... Человек -это непредвиденный результат бесцельного и естественного процесса" [21. С. 344-345].

Конечно, такие безжалостные, хотя и логически верные выводы из доминирующих научных теорий появляются сегодня не слишком часто, "веротерпимые ученые" и "наукотерпимые верующие" просто разде­лили сферы своих интересов. По существу, они при этом поделили между собой и мироздание. Самое печальное, что такое разделение, как правило, происходит на индивидуальном уровне, в индивидуальном сознании, что не может не сказываться в отрицательном плане на миро­ощущении и даже на психическом здоровье, как отдельного человека, так и человеческого сообщества.

Чтобы не быть голословным, приведем высказывание хотя бы Э. Шредингера, основателя волновой механики, одного из самых выдающихся ученых нашего столетия: "Я очень удивлен, что научная картина реального мира вокруг меня столь бедна. В ней масса фак­тической информации, она укладывает весь наш опыт в удивительный порядок, но она полностью молчит о том, что действительно близко нашему сердцу, что по-настоящему важно. Она ни слова не говорит о красном и голубом, об остром и сладком, о физической боли и физическом восторге, она ничего не знает о прекрасном и отврати­тельном, хорошем и плохом, о Боге и вечности. Иногда наука при­творяется, что может дать ответы на эти вопросы, но ответы часто столь глупы, что их не хочется принимать всерьез" (Цит. по: [20. Р. 2|).

Итак, что же остается - пользоваться плодами с древа научного познания, не задаваясь вопросом о том, откуда оно возникло и зачем плодоносит, полезны ли все его плоды для нынешнего и будущих поколений? Или лучше вообще отказаться от плодов науки и уйти из сегодняшней действительности (состояние которой столь, мягко выражаясь, "бедно") в какой-то свой мир, никак не связанный с этим? Но есть и другой выбор - понять, что же представляет собой современная наука и наука вообще, столь ли равнозначно Истине научное мировоззрение, освященное авторитетом науки XX в.? Сделаем попытку пойти по второму пути, надеясь, что он позволит нам (или кому-то из нас) убедиться, что наука и религия - две вещи отнюдь не "несовместные", что "христианская психология" - не досужая выдумка, что она имеет не меньшее, если не большее, право на существование, чем, скажем, секуляризованная психология.

УЧЕНЫЕ И РЕЛИГИОЗНАЯ ВЕРА

Выше приводилась цитата из учебника по дарвиновской эволюции Д. Футуямы, который утверждал, что материализм и механицизм (а фактически - атеизм) -- основы науки с тех пор, как она стала частью западной мысли. В этом заявлении далеко не все верно по существу. Наука стала частью западной мысли уже в XVII столетии, хотя заро­дилась в своем специфическом виде существенно раньше. И вплоть до второй половины - конца XIX в. в научной литературе постоянно при­сутствовали ссылки на Бога и Божественный Промысел. В боль­шинстве своем эти ссылки были не лукавой данью ученых обществен­ному мнению или авторитету Церкви, как нас часто пытаются уверить в том "научные" философы и историки науки - атеисты. Ссылки на Бога отражали осознанные внутренние убеждения ученых. И чем мас­штабнее был ученый, тем прочнее была его вера во Вседержителя.

Бесспорным авторитетом для любого российского ученого служит основатель отечественной науки М.В. Ломоносов. Его мнение о соот­ношении науки и религии не просто интересно, оно принципиально важно, поскольку Ломоносов был глубоко и осознанно верующим пра­вославным христианином. "Наука и религия, - писал он, - суть родные сестры, дщери Всевышнего Родителя; они никогда между собою в рас­прю прийти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания собственного мудрования на них вражду всклепнет. Напротив, наука и Вера взаимно дополняют и подкрепляют друг друга. А благоразумные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого между ними междоусобия"... "Создатель дал роду человеческому две книги. В одной он показал Свое величество, в другой - Свою волю. Первая - видимый сей мир, им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал Божественное всемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга - "Священное Писание". В ней показано Создателево благословение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских боговдохновенных книгах истолкователи и изъяснители - суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители... Обои обще удостоверяют нас не токмо о бытии Божием, но и о несказанных к нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры" [11. С. 496-W7].

Кто-то может сказать, что мнение Ломоносова за 250 лет устарело и что наука ушла далеко вперед от этих "наивных" умозаключений. Напомним им как оценивал идеи Ломоносова другой наш величайший ученый-мыслитель, которого по праву называют Ломоносовым XX в. В.И. Вернадский: "Ряд идей Ломоносова ближе, яснее и понятнее в начале XX в., чем они были в середине прошлого" [6. С. 257]. Он был впереди собственного века и кажется нашим современником по тем задачам и целям, которые он ставил научному исследованию" [5. С. З].

Ломоносов был далеко не одинок в своей глубокой вере в Бога, питавшей его гениальное творчество. "Эта восхитительная система Солнца, планет и комет могла возникнуть лишь благодаря промыслу и воле разумного и благого Всевышнего", - писал Исаак Ньютон [20. Р. 14]. Один из наиболее авторитетных биологов прошлого века, осно­ватель научной эмбриологии Карл фон Бэр так определял задачи науки: "Основу Творения мы не можем постичь при помощи наших мыслительных способностей и лишь путем внутреннего чувства должны признать, что такая основа имеется. Задачей натуралиста является лишь найти путем наблюдения те средства, путем которых Творение осуществлялось и осуществляется и теперь, ибо оно, конечно, продол­жается и в наше время. Истинный объект естествознания - история Творения, все его детали, независимо от того, велики они или малы" [1. С. 102]. Вильям Томсон (лорд Кельвин) считал, что, если ученый мыслит действительно свободно, то занятия истинной наукой с необхо­димостью приведут его к вере в Бога. Непредвзятый исследователь творчества Коперника и Кеплера, Фарадея и Пастера, Гумбольдта и Менделя придет к выводу, что источником их вдохновения была вера в мудрого и благого Бога.

Итак, Футуяма лукавит, утверждая, что наука с момента своего возникновения стала такой, какой выглядит современная западная наука. Хотя верно то, что уже больше столетия официальная наука, преподаваемая в университетах, действительно базируется на механи­цизме и материализме. Но служат ли эти философские доктрины естественной основной науки - или по каким-то причинам наука в своем развитии отклонилась от своего предназначения, как его видели Ломоносов и Бэр?