Преодоление нескончаемости в действительности.

- Методическое преодоление нескончаемостей было бы невозможно, если бы нескончаемость не была ограничена и постольку преодолена в действительности, как таковой. Пустая нескончаемость оказывается методически доступна для математического преодоления (и сам этот методический процесс имеет действительность в исследующем духе); нескончаемость преодолевается в действительности, делаясь содержательной бесконечностью, а эта последняя доступна для познания при посредстве идеи. Но эти преодоления терпят крах на границе абсолютно нескончаемого. Действительный дух, как присущая, внутренняя бесконечность, противостоит сугубой жизни, как некоторой уже внешней для него, рассеянной витальности, в привязанности к нескончаемости которой он сам не может стать целым; в свою очередь, жизнь, как соотнесенная в себе бесконечность отдельного организма, противостоит неорганической материи, как нескончаемости, против которой она утверждает себя как жизнь, и в которую она распадается в смерти; а эта материя, как она мыслится в естественных науках, имеет основанием и границей всех своих формаций мыслимую лишь математически абсолютную нескончаемость (Wirklicher Geist als gegenwärtige, innerliche Unendlichkeit steht dem bloßen Leben als ihm schon äußerlicher, zerstreuter Vitalität gegenüber, an deren Endlosigkeit gebunden er selbst nicht ganz werden kann; das Leben wieder als in sich bezogene Unendlichkeit des einzelnen Organismus steht der anorganischen Materie als der Endlosigkeit gegenüber, gegen die es sich als Leben behauptet, und an die es im Tode zergeht; und diese Materie, wie sie naturwissenschaftlich gedacht wird, hat die nur mathematisch denkbare absolute Endlosigkeit als Grund und Grenze ihrer jeweiligen Gestaltungen). Она укрощает нечто нескончаемое, власти которого она вновь и вновь подпадает опять.

Для исследования в жизни и в духе заключена иного рода незавершимость, чем в пустой нескончаемости. В жизни и в духе всякую оконечивающую целость, выдающую себя за нечто завершенное, пронизывают в нескончаемой череде целевые и смысловые взаимосвязи. Никакая цель не существует в себе, как объективно действительная, но каждая имеет для нас двоякую границу, - границу нескончаемости, противоречащей цели (zweckwidrige Endlosigkeit), и границу бесконечности, обосновывающей цель (zweckbegründende Unendlichkeit). - Но в то время как нескончаемость не существует действительно, как исполненная нескончаемость, живые организмы и дух действительны, как бесконечность. Эта бесконечность, которая не есть лишь числоподобная нескончаемость, существует для нас, правда, как целое, в отдельном организме и отдельном духе; но это целое мы не проникаем мыслью в его бесконечности, - ни в самой наличной в нем бесконечности, ни в бесконечности его взаимосвязей со всем прошедшим жизни и духа.

Каким образом действительна, рядом с механической нескончаемостью, духовная бесконечность, - это становится ясно вполне отчетливо на контрасте с одной известной мысленной конструкцией:

Внешнее выражение духа в языке возможно при помощи комбинаций из 25 букв. Поскольку же книг с определенным количеством страниц и ограниченным множеством букв алфавита, который ограничен известным числом букв, может быть лишь некоторое конечное называемое число, пусть даже невероятно большое число (имеющее практическую бесконечность), - среди всех этих бессмысленных скоплений букв должно встречаться также исчезающе малое число осмысленных книг, а среди этих последних - действительно созданные и все лишь возможные творения на всех возможных языках. Если бы теперь мы изобрели аппарат, при помощи которого путем взаимной перестановки букв мы могли бы механически производить все эти творения, то, хотя при гигантской скорости работы этому аппарату и потребовалось бы гигантское время, чтобы исчерпать все имеющиеся возможности, и хотя, может быть, даже в эйнштейновском мире не нашлось бы достаточно места для всей этой массы книг, - но абстрактная мысль показывает нам, что среди необходимостей взаимозамены знаков осмысленные произведения языка должны встречаться как очень редкие случаи и как допускающие конечный расчет случайности. И все же эта абстрактная мысль практически неосуществима; ибо все эти духовные творения имелись бы при этом лишь в качестве скоплений букв; невозможно было бы изобрести аппарат, который выбирал бы из всей огромной суммы буквенных скоплений те, которые имеют смысл. Чтобы отыскать среди множества вариантов перестановок букв осмысленную книгу, понадобился бы живой дух. Однако конечным духам никогда не удалось бы найти осмысленную книгу; пусть даже мы могли бы покрыть всю поверхность земного шара известным числом этих книг - мы никогда не получили бы сколько-нибудь значительного шанса встретить среди них имеющую смысл книгу; но если бы конечные духи действительно нашли где-нибудь осмысленную книгу, то с не подлежащей сомнению достоверностью они могли бы трактовать ее как продукт разумного существа. Поэтому от изобретения подобного аппарата пришлось бы отказаться уже только ввиду практической нескончаемости задачи; ибо ни за какой сопоставимый с фактическими возможностями живого срок времени мы не смогли бы достичь нашей цели внешним путем.

Хотя в действительности жизни и духа вследствие некоторого аппарата нигде не становится действительной практическая нескончаемость (которой еще может быть математическая бесконечность), - однако в мире нам встречаются повторения, как пустая масса безразличного при необозримом множестве вариаций. Для нас есть нескончаемое, как материал, который, казалось бы, не повинуется концентрирующей взаимосвязи духовных смыслоформ (dem konzentrierenden Zusammenhang geistiger Sinngestaltungen nicht zu gehorchen scheint). Хотя практическая нескончаемость здесь бывает ограничена и относительно преодолена, но не исключена; но смысл и цель возникают в мире не силой внешнего механизма, как случайность в чуждом по смыслу. Скорее, жизнь и дух представляются нам путем творчества (ein Weg des Schöpferischen), на котором осмысленное не избирают из нескончаемого множества случаев, но осуществляют его скачками из совершенно иного корня.

Но это центрирование в творчестве есть бесконечность. В то время, как упомянутый выше аппарат, производящий все взаимные перестановки данного определенного числа букв, сам вполне конечен и прозрачен, его продукты остаются для нас, пусть гигантски огромными, но фактически количественно исчислимыми, и заключают в своем составе языковые произведения, как просто наружные скопления букв, - бесконечность в производительности необозрима. Это не есть нескончаемость механического в исчислимых вариациях, но бесконечность, которая соединяет возможность с выбором, которая не просто производит, а затем выбирает, но выбирает из неосуществленных возможностей еще до их появления, и творит во взаимосвязи неограниченного углубления и усиления. Эту бесконечность невозможно выдумать любой сколь угодно большой конечной комбинацией. Она превосходит даже ту нескончаемость, которой избегает как собственного ложного пути. То, что наружно в произведении из множества букв было заключено в конечные возможности (хотя бы и было практически нескончаемо), то становится здесь созданием продуктивного, концентрирующего духа, который содержит в своей власти (unter sich) все это внешнее, и все же сам ни в каком своем творении не достигает совершенства. Он есть движение во времени, раскрывающееся в конечных формах, но он всегда в то же время больше, чем эти формы. Он есть бесконечность в действительном, как процесс преодоления нескончаемого.

Идея и антиномии.

- Способы присутствия бесконечности в действительности духа - это идеи. Будучи непознаваемыми непосредственно, поскольку они непредметны, косвенно являясь в своих созданиях и формах, идеи мы можем назвать, хотя никогда не можем получить уверенность в том, постигли ли мы их и основательно ли различаем их, и суть ли они в основе своей одна идея или много, и в таком случае - сколь именно много, или же бесконечно много существует идей. Поскольку мы не знаем идей, мы просветляем их (erhellen wir sie) из познающего отголоска (erkennender Widerhall), производящего в нас объективность идей. Причастность идеям есть нечто большее, чем партикулярное, предметное ориентирование в мире. В них мы трансцендируем, но осуществляем это трансцендирование только посредством проникающего глубже ориентирования в мире. Однако в этом ориентировании, после относительного преодоления нескончаемости в идее, границей остается непреодолимая для объективного познания бесконечность.

Поскольку дух встречает в природе и жизни то, что делает возможным осуществление совершающегося в идеях процесса познания, идеи имеют объективное значение, не становясь оттого предметно познаваемыми в ориентировании в мире, как они сами. Тогда идея, как бесконечность, есть в одно и то же время побуждение и граница ориентирования в мире. Если бы мы захотели придать идеям объективное существование, мы впали бы в неразрешимые противоречия.

Эти противоречия выясняются всякий раз уже там, где мы соотносим нескончаемость с действительностью, и утверждаем действительное существование или несуществование нескончаемого. Вопрос о взаимном отношении между ними - это основная проблема ищущего границ ориентирования в мире. То, что нескончаемость и действительность (действительность, как объективный состав существования вещей в мире) между собою не сходятся - это постиг Кант в своем учении об антиномиях[19]. Мы должны спросить, состоит ли действительность из мельчайших частей или делима нескончаемо, существует ли она как замкнутый или как нескончаемый мир, есть мельчайшее и величайшее, или его нет, и т.д. Ни о какой стороне этих альтернатив мы не можем сказать, что она верно выражает дело, но мы должны мыслить обе стороны. Поэтому в нашем ориентировании в мире мы остаемся в пути, перед нами всегда стоит граница, а после ее преодоления - новая граница. В этом ориентировании в мире невозможно найти того, на чем бы как элементе, начале и основании покоился мир; конца и предела оно не достигает. Если мы хотим мыслить начало и конец, то впадаем в антиномии. - Напротив, бесконечность и действительность, правда, становятся для нас одним как та одновременно осязаемо реальная и однако непроницаемая насущность (Gegenwart), которая есмы мы сами. Но как только мы желаем придать этой бесконечности, как познаваемому существованию, объективный состав, мы впадаем в противоречия, которые здесь, как единство противоположного в действительности, как сама действительность, становятся границей ориентирования в мире. Диалектика во всякой изученной духовной действительности проявляет эти противоречия или скрывает их в замкнутости диалектических закруглений, как мнимых решений.