Ясперс по-русски: продолжение и начало разговора
Если судить по наружности, по «публикациям» и официальным декларациям, то философия Ясперса в ее отношении к русскому читателю и русскому философствованию разделила общую судьбу «буржуазной философии XX века»: за периодом полного запрета и идеологизированной критики (образчик которой находим в статье «Большой Советской энциклопедии»[2]), и временем, когда стали выходить первые книги об экзистенциальной философии, в том числе о Ясперсе[3], а работы самих философов оставались неизвестными, настала пора предметного знакомства с их наследием.
Однако нужно заметить, что случай Ясперса в этом отношении -особенный. Работы Карла Ясперса парадоксальным образом вошли в орбиту русской философии еще до появления каких бы то ни было русских переводов. Дело в том, что у произведений Ясперса был (по меньшей мере) один читатель, бесспорно принадлежащий к числу классиков русской мысли XX века. Имя этого читателя - Николай Бердяев. Причем Бердяев не просто знал труды Ясперса, но и считал философию Ясперса одной из наиболее близких к своему собственному философскому учению. Особенно много внимания уделено Ясперсу в книге русского философа «Я и мир объектов»[4]. Из работ Ясперса Бердяев особенно часто упоминает именно «Философию», в которой наиболее глубоким и содержательным он находил второй том - «Просветление экзистенции»[5]. Тема «Бердяев и Ясперс» заслуживает специального рассмотрения: обращает на себя внимание, например, уже то обстоятельство, что если сначала русский мыслитель, хотя критиковал Ясперса и Хайдеггера за то, что у них, по его мнению, не поставлена проблема человека и отсутствует философская антропология, но, по меньшей мере, говорил о них как об экзистенциальных философах , то в позднейших трудах Бердяева мы с удивлением читаем, например: «под экзистенциальной философией я понимаю не философию Гейдеггера и Ясперса, которых я ценю, но не считаю экзистенциальными философами» .
Сегодня целый ряд произведений Карла Ясперса уже существуют в русском переводе. В основном это относится к его психиатрическим работам и трудам по истории философии и философии истории. Не была забыта и политическая публицистика: по-русски существует и книга о том, «Куда идет Федеративная Республика» (список переводов см. в конце книги). Но если мы захотим выяснить, какой отголосок имели эти издания в нашей философской литературе, то найдем, что философия Ясперса в России анализируется и обсуждается на удивление мало, если сравнить, например, с популярным даже у некоторых политологов учением Хайдеггера или вошедшим в известной мере и в поп-культуру «экзистенциализмом» Сартра. Дело в том, что основополагающие труды Ясперса, и прежде всего «Философия», на русский язык до сих пор не переводились.
Мы решили содействовать исправлению этого положения и предлагаем читателю полный перевод работы, которую сам философ называл своим Hauptwerk (основным произведением)[6]. Ввиду обширности сочинения было принято решение публиковать его в трех томах (как оно первоначально и вышло в 1931 году). Таким образом, эта книга содержит первую книгу «Философии» - «Философское ориентирование в мире», за которой последуют два других тома - «Просветление экзистенции» и «Метафизика». Перевод снабжен примечаниями; к сожалению, впредь до однотомного издания оказывается нецелесообразным воспроизведение имеющегося в оригинале (хотя и не исчерпывающего) предметного указателя. Источник некоторых цитат нам не удалось установить вполне определенно (в оригинале цитаты не сопровождаются ссылками на источник).
В смысле самого Ясперса, философия действительна не только в опредмеченной форме «философий», к которым применимы строго научные критерии «критики книг» и филологически выверенного анализа, - философия существует как мотивированная жизненно (экзистенциально) духовная обеспокоенность тем, что существует по ту сторону исторично достигаемых границ, - не как доктрина, а как философствование. Но это философствование предметно и живо, только если обращается к действительной традиции философии, как всемирной практики мысли. Практика же эта объективирована для нас в сочинениях философов прошлого. Поэтому хотелось бы надеяться, что проделанный нами труд будет способствовать продолжению предметного (ибо опирающегося на тексты) разговора об учении глубокого и исключительно интересного философа Карла Ясперса и об экзистенциальной традиции философствования в целом.
А. К. Судаков
Предисловие
Философия - рискованная затея проникновения в неприступное основание человеческой самодостоверности, - как учение истины, доступной усмотрению каждого, должна была бы вступить на ложные пути. Хотя для нее самой важно постичь то, что может быть познано с убедительностью, но она не повторяет того, что сделалось познаваемым в науках, как не вступает и в область наук со своим собственным предметом и равными им притязаниями. В философствовании не следует ожидать повтора того же удовлетворения, которое компетентное знание (Sachkunde) получает от вещей в мире. В нем ищут и требуют большего: Мышления, которое преобразует мое сознание бытия, ибо оно, пробуждая, приводит меня ко мне самому в тех изначальных мотивах, действуя по которым в существовании, я становлюсь тем, что я есмь. Никакое объективное знание не в состоянии сделать этого. В том виде, в каком подразумевается это знание, оно есть, скорее, один из моментов сознания бытия, рождающего себя в философствовании.
Философия, в идее - законченная ясность бытия в истоке и конце всех вещей, хотя она и пребывает во времени, постигала себя как безвременная кристаллизация безвременного (zeitlose Kristallisation des Zeitlosen). Философствование, однако, есть путь человека, который - исторически в своем времени - постигает бытие. Оно доступно ему лишь в этом явлении, а не само по себе. В философствовании высказывает себя вера без всякого откровения, апеллирующая к тому, кто находится в том же пути; оно - не объективный указатель дороги в путанице и смятении; каждый усматривает лишь то, что он есть как возможность через себя самого. Но философствование отваживается открыть измерение, высвечивающее бытие в существовании для воззрения к трансценденции. В мире, сделавшемся сомнительным во всем, мы, философствуя, пытаемся удержать направление, хотя и не знаем цели.
Правда, наш собственный образ жизни выходит на путь к философскому самосознанию, лишь слушая немногих великих философов, что говорят с нами из прошлого. Но поскольку философия не является действительной для нас уже как знание о прежней философии, мы всякий раз должны философствовать из настоящего истока (aus gegenwaertigem Ursprung). Философствование современников выявляет для нас, как помогает себе в существовании живущий рядом с нами. Те, кто находятся в одинаковых возможностях исполнения бытия, могут сказать друг другу то, чего нигде больше услышать нельзя. Только современное философствование может, преображая, сообщить новую современность прошедшему философскому величию.
Философия - цель истинной общности самосущих людей, - была делом индивидов, которые в неслыханном избытке собственной боли и собственной достоверности свидетельствовали нам из одинокой дали, - не призывая нас последовать за ними. Они показали нам из неповторимой единственности, что они пережили. Сами они были словно жертвами, благодаря переведенным в мыслимое видениям которых нам дано было то, что никогда не сделалось бы видимым в судьбе менее опасной. В нашем философствовании мы чтим то, что было тем самым возможно для людей. Мы хотели бы услышать каждое слово, доносящееся к нам оттуда; благодаря им для нас сделалось невозможным считать доступный знанию порядок единственно истинным порядком. Но сами мы философствуем не из одиночества, а из коммуникации. Исходным пунктом для нас становится: как относится и действует (steht und handelt) человек к человеку, как индивид к индивиду. Спутники в их взаимной связанности представляются подлинной действительностью в нашем мире. Из коммуникации возникают самые светлые мгновения, вследствие ее - весомость жизни. Мое философствование всем своим содержанием обязано тем, кто был ко мне близок. Оно считает себя истинным в той мере, в какой оно содействует коммуникации. Человек не может ставить себя над другим человеком; его достигнет лишь тот, кто встретится ему на одном с ним уровне; он не может научить другого тому, что он должен, но может найти вместе с ним, чего он хочет и что он есть; он способен быть солидарным с другим в том, чем должно быть одушевлено существование, если оно превращается для нас в бытие.
Наше философствование коренится в традиции свободного мышления предшествующих тысячелетий. В ясности греческих философов, в установке героического северного духа и в глубине еврейской души давно уже было то, что вновь прорывается ныне, чтобы указать направление нашему существованию. Направляясь этими корнями, мое философствование, что естественно, обязано своими основными мыслями тем философам, в усваивающем понимании которых оно возросло. Но я назову почтенные имена: Канта, философа с большой буквы, ни с кем другим не сравнимого по благородству своей вдумчивой человечности, являющей себя в чистоте и остроте его бесконечно подвижного мышления, через посредство которого нигде не встретишь неожиданно дно; Плотина, Бруно, Спинозы, Шеллинга, великих метафизиков как творцов сновидений, делающихся явью; Гегеля, в богатстве усмотренных им содержаний, которые он с неповторимой силой языка выражает в конструктивном мышлении; Киркегора - потрясенного в корне, честность которого перед ничто философствует из любви к бытию как другому возможному; В. фон Гумбольдта - воплощения немецкой humanitas в обширности большого мира; Ницше - психолога и неумолимого разоблачителя всех иллюзий, ставшего провидцем исторических субстанций посреди своего неверующего мира; Макса Вебера, взглянувшего в лицо нужде нашего времени и познавшего ее всеобъемлющим знанием, в распадающемся мире установившись на себе самом.
В современном философствовании, как и от века, речь идет о бытии. Оно кружит около полюса, которого никогда прямо не коснется. Это - вновь и вновь начинаемая попытка: в кружении все-таки попасть на полюс. Поэтому философствование всегда налицо в своей целости - или его нет вовсе. Оно старается достичь максимума прямоты; то, что абсолютно не вмещается в форму и знание, против воли остается косвенным.
Смысл философствования есть одна-единственная и, как таковая, несказанная (unaussagbarer) мысль: само сознание бытия; в предлагаемом труде эта мысль должна быть доступна исходя из любой главы; каждая глава должна быть целым в миниатюре (im Kleinen das Ganze sein), но каждая оставляет в темноте то, что проясняется только через все остальные главы.
Философствованию присуща своеобразная последовательность в некотором не изначально логическом движении вперед, однако, не осознавая способов мышления и имеющего законную силу знания. Оно необходимо увязло бы в противоречиях. В существенных эпизодах работы я указываю на присущую предлагаемому здесь опыту мышления философскую логику, однако я оставляю ее, в ее методическом развитии, до другой книги. Логика может определять специфически философское мышление, но не может оправдать его, ибо оно само должно быть собственной своей опорой.
Моему другу, врачу Эрнсту Майеру, я со времен нашего студенчества обязан общностью философствования. При разработке этого труда он содействовал мне своей творческой критикой. В минуту сомнения, которая каждый раз бывает вновь непременной артикуляцией в движении мысли, он принес мне коммуникативную достоверность.