Советы практикующим осознанность

В нашем кембриджском центре я выдаю ученикам распе­чатки со следующими рекомендациями относительно того, как практиковать осознанность в течение всего дня:

По возможности делай только одно дело за один раз.

Полностью сосредоточь внимание на том, что делаешь.

Если ум отвлекся, верни его.

Возвращай ум обратно хоть сто тысяч раз.

Исследуй то, что тебе мешает.

1. По возможности делай только одно дело за один раз.

Знаменитое дзэнское наставление гласит: «Когда сидишь, сиди. Когда идешь, иди. Не мечись из стороны в сторону».

Всегда уместно задавать себе вопрос: Что я делаю в этой ситу­ации? Если вы моете посуду, просто мойте ее. Если вы ведете машину, ведите (это особенно актуально в наши дни, когда водители, изредка поглядывая на дорогу, курят сигареты, слу­шают радио и разговаривают по сотовому телефону). Когда я вижу наклейку на бампере «Лучше бы я сейчас играл в гольф», мне становится любопытно, где тот, кто сидит за рулем этого автомобиля? Конечно, не исключена ситуация, когда вам необ­ходимо поддерживать разговор с человеком, который сидит рядом с вами на переднем сиденье, но и тогда несложно выде­лить главное действие и сосредоточиться на нем.

Иногда человек оказывается в ситуации полного хаоса. Если нечто подобное происходит с вами, оставайтесь в этой ситуа­ции и внимательно рассмотрите ее. Это может быть сопряжено с некоторым беспокойством, однако у вас больше шансов обрести ясность, если вы смиритесь с неопределенностью и избежите искушения предпринять те или иные действия про­сто потому, что она кажется вам непереносимой. Хаос ведет к ясности, если он осознан. Тут может помочь сосредоточенность на дыхании, поскольку благодаря ей вы не позволяете своему уму действовать импульсивно. Иногда мудрость заключается в том, чтобы воздержаться от действий.

Нередко меня спрашивают: можно ли успеть сделать все необходимое, если выполнять только по одному делу за раз? Да, можно, и куда более эффективно. Занимаясь одним делом, вы менее напряжены и более внимательны, и это вполне ком­пенсирует то время, которое вам удалось бы сэкономить, если бы вы занимались несколькими делами сразу.

И еще люди опасаются, что, следуя правилу «Не больше одного дела за раз», они растеряют всех своих знакомых.

Я не предлагаю вам во время пасхального ужина забиваться с тарелкой в угол и там в молчании сосредоточенно поедать угощение. За праздничным столом нам приходится есть, пить, говорить и слушать, используя необходимое в подобных ситу­ациях круговое внимание. Самадхи в таких случаях должно быть одновременно устойчивым и гибким. От вас требуется непринужденно переходить от сосредоточенности на одном человеке к восприятию всего, что происходит вокруг, — так широкоугольный объектив фотоаппарата может охватить обширную панораму. Детали выделяются менее отчетливо, зато охват шире.

В нашей жизни нет ничего сложного, — или может не быть ничего сложного, если делать по одному делу за раз. Требования тех или иных возникающих ситуаций обычно ясны и понятны. В дом вбежал ребенок, чтобы рассказать вам о чем-то? Так выслушайте же его!

2. Полностью сосредоточь внимание на том, что делаешь.

Наше внимание полностью сосредоточено только в тех случаях, когда между нами и выполняемой нами задачей ничто не стоит. Если перед вами полная раковина грязной посуды, а ваш ум переполнен отвращением, нетерпеливыми подсче­тами, сколько времени уйдет на то, чтобы все это перемыть, и мыслями о фильме по телевизору, — вы отделены от своего действия. Руки моют посуду, а ум — нет. Такое разделение означает, что вы живете не полностью.

Полностью отдать работе ум и тело, обрести близость и единство со своим действием — это и есть то, что китайские мастера называли «давать жизнь жизни». Так рождается «делание без делателя» — состояние не менее глубокое, чем просветление. У вас всегда есть возможность сосредоточить внимание на своей жизни здесь и сейчас, как в обыденных, так и в нестандартных ситуациях.

В следующий раз, когда вы будете выполнять какое-нибудь простое дело, постарайтесь заметить, не сопутствуют ли вашим действиям какие-либо посторонние мысли. Это, конечно, не означает, что не следует думать вообще. Если ситуация тре­бует обдумывания — думайте! Но когда все, что от вас требу­ется, — это заполнить налоговую декларацию, — заполняйте ее, и ничего более.

Если ум отвлекся, верни его.

Иногда ум уходит в сторону так далеко, что вы вообще забываете о деле. В других случаях блуждание ума намного слабее. Со временем, благодаря практике, вы научитесь отчет­ливо видеть, как мысли мешают вам сосредоточиваться на действии. Не пытайтесь вернуть себя к действию усилием воли, просто осознайте, что вы отстранились от своего дела, и это вернет вас обратно. Посторонние мысли сгорают в огне внимания.

Возвращай ум обратно хоть сто тысяч раз.

Очень важно возвращать свой блуждающий ум мягко и без упрека. Практика состоит не только в том, чтобы пребывать с объектом, но также и в том, чтобы, увидев себя отвлекшимся, грациозно вернуться.

Исследуй то, что тебе мешает.

Если ум снова и снова отвлекается на что-то, полезно при­стально изучить то, что его отвлекает. Возможно, он пытается привлечь ваше внимание к чему-то, что вам следует сделать или же, наоборот, делать не следует. Жизнь умеет напомнить о себе, когда мы реагируем на нее неадекватно. В очередной раз отвлекшись на что-либо, сосредоточьтесь на помехе (если позволяет ситуация). Уделите ей некоторое время и затем вер­нитесь к своей основной задаче.

Искусство привнесения практики в повседневную жизнь сводится именно к такому смещению фокуса внимания. Выполняйте только одно дело и отдавайтесь ему полностью, но будьте гибкими: если ваш ребенок вернулся домой с разбитой коленкой и весь в слезах, значит, мытье пола уже не является для вас главной задачей. Отставьте швабру в сторону и полностью переключите свое внимание на ребенка.

Осознанная жизнь требует от нас искреннего интереса к происходящему и мягкой, но неустанной решимости: вы то и дело засыпаете, так что не забывайте снова и снова будить себя. Слишком часто люди приступают к занятиям медитацией без радости — с угрюмой решимостью на лицах и амбициозными планами в уме. Китайский мастер By Мынь говорил, что такая практика «подобна кандалам и железным цепям». Для того чтобы овладеть искусством осознанной жизни, необходимо приложить усилия, но эти усилия не должны быть отягощены духом соревнования и самоосуждения. Настоящая осознан­ность делает наш ум легче и свободнее.

Некоторые полагают, что привносить простоту в свою жизнь — то же самое, что себя ограничивать. Это не так. На самом деле простота делает нашу жизнь полнее. Мы говорили о необходимости отыскать эту простоту в медитации, но не менее важно перенести ее в повседневную жизнь. Подлинное удовлетворение нам приносит не бесконечное стремление к новым целям, а умение радоваться мелочам, которые в дей­ствительности и составляют нашу жизнь.

Моя бабушка любила рассказывать следующую старую еврейскую притчу. Жил на свете человек по имени Бунка Цвейг. Бунка вел праведную жизнь, был добр и великодушен к людям, работал не покладая рук и нежно заботился о своей семье. После смерти он попал на небеса. У райских врат его встретили ангелы и сказали:

Поздравляем, Бунка. Ты жил достойно и праведно. Теперь ты на небесах. Можешь просить что угодно. Что ты хочешь?

Бунка задумался, но ничего не смог придумать.

Не стесняйся, Бунка, — подбодрили его ангелы, — ты же на небесах. Ты всегда заботился о других, больше чем о самом себе, и вполне заслужил любую награду. Просто скажи, чего ты хочешь.

Бунка опять погрузился в раздумья, и снова не смог ничего придумать.

Давай же, Бунка, — торопили ангелы, — ты уже в раю. Здесь есть все, чего только может пожелать твоя душа. Проси! Наверняка ты чего-нибудь да хочешь.

И снова Бунка долго думал. Наконец он ответил:

Ладно. Вы можете устроить так, чтобы я получал по утрам булочку и чашку кофе?

С чего начать

Я надеюсь, что эта книга станет не просто комментарием к Анапанасати-сутре, который поможет кому-то углубить свою медитативную практику, но и привлечет к занятиям новых людей. Сама сутра позволяет надеяться на это. Она описывает практику целиком — начиная с наблюдения за вдохом и выдо­хом — и вплоть до полного просветления.

В конце каждого ритрита я даю новичкам советы относи­тельно того, как медитировать дома. Лучше всего заниматься медитацией ежедневно, в специально отведенном месте — выделите для этого тихий спокойный уголок в своем доме. Сложно сказать, как долго должен длиться сеанс. С новичками я начинаю с пятнадцати или двадцати минут и постепенно довожу продолжительность медитации до сорока пяти минут и более.

Во время ритритов сеансы медитации продолжаются от трид­цати минут до часа — чаще всего, сорок пять минут. В нашем кембриджском центре сеанс длится час. Продолжительность не столь важна, как регулярность. Полезно сидеть чуть дольше, чем хочется, чтобы пронаблюдать ту часть ума, которая сопро­тивляется занятиям, но мучить себя не нужно. По той же при­чине очень важно заниматься даже в те дни, когда вам этого не хочется. Если человек медитирует только тогда, когда желает этого, он знакомится лишь с той частью своего ума, которая любит занятия.

Хочу особо подчеркнуть, сколь полезно иметь учителя и место для интенсивных занятий. Люди часто спрашивают, как отличить хорошего учителя. Трудно сказать. Во многих странах не существует системы аккредитации буддийских учителей. Кое о чем можно судить исходя из того, где и у кого учился этот человек. Важно, чтобы учитель был опытным, ибо с опытом глубина постижения углубляется. И наконец, нужно просто присмотреться к учителю, так же, как вы делаете это в любой другой сфере жизни. Если, по-вашему, он искренен и увлечен, начните с ним работать, а там посмотрите.

В нашей стране есть немало центров медитации, и можно найти учителя, пройдя ритрит при одном из них. Иногда эти центры выпускают брошюры, где есть информация об учи­телях, и вы можете выбрать того, кто, с вашей точки зрения, подходит вам лучше всего. Кроме того, интенсивная практика, осуществляемая во время ритритов, исключительно полезна сама по себе, а выполнять ее в домашних условиях может быть нелегко.

Даже если поблизости от вашего дома нет учителей или медитативных центров, можно регулярно ездить туда, где они есть. Таким образом, вы сможете обрести и учителя, и сангху (группу практикующих). В древние времена люди нередко в течение многих месяцев практиковали медитацию само­стоятельно, но регулярно приходили к учителю за советом и наставлением. Вы тоже можете следовать этой модели.

Если вы не нашли поблизости центр, можно попытаться организовать группу самостоятельно. Пусть даже вы найдете только одного человека, интересующегося медитацией, все равно вы можете встречаться раз в неделю, практиковать медитацию сидя или при ходьбе и слушать записи лекций учителей. Иметь единомышленников очень важно. Вы полу­чаете моральную поддержку и не чувствуете себя в изоляции. Со временем ваша группа может вырасти до двух, трех, четы­рех человек. Многие крупные буддийские центры начинали именно так.

Кроме того, практикуя медитацию, очень важно придержи­ваться определенных этических стандартов. На протяжении веков буддисты следовали пяти наставлениям, и даже суще­ствовала специальная церемония, когда они эти наставления «принимали»: не убивать, не брать того, что не предложено, воздерживаться от неправедных проявлений сексуальности, воздерживаться от неправедного использования речи, не употреблять средств, затемняющих разум. Эти наставления требуют комментариев, но они совпадают с минимальными требованиями любого цивилизованного общества.

Эти наставления — не правила, навязываемые извне, а рекомендации, которые способны помочь вам жить осознанно. Внутренняя мудрость подсказывает нам, что следовать им требует обыкновенный здравый смысл. Тик Нат Хан видит в этих наставлениях ориентиры, подобные Полярной звезде. Мы не можем достичь их (никто не избежал неправедного использования речи), но они указывают нам общее направ­ление движения. Они словно предупреждающие знаки: стоп, такое поведение порождает проблемы.

В традиционном буддийском учении есть три области практики, и обычно считается, что их нужно прорабатывать последовательно: сила — этика, самадхи — сосредоточенность, спокойствие и ясность ума и панна — мудрость, которую мы называем випассаной. Обучение начинается с этики, основан­ной на пяти наставлениях, после чего следует медитативная практика и, наконец,ученик достигает истинной цели — мудро­сти.

Но по сути эти три сферы вообще невозможно разделить. Для того чтобы принять этические наставления, нужно изна­чально в некоторой мере обладать мудростью. Например, если человек собрался воздерживаться от неправедного использо­вания речи, ему нужно видеть, что неправедная речь влечет за собой страдания. В противном случае это наставление не имеет для него никакого реального смысла.

Кроме того, чтобы следовать наставлениям, необходима некоторая осознанность. Нужно сознавать, что разговор содер­жит возможности как праведной, так и неправедной речи. Люди создают очень много страданий своими словами.

Дыхание может помочь нам обдумать свои слова. Иногда лишь секунды отделяют нас от того, чтобы сказать то, чего говорить не следует. Сосредоточившись в эти секунды на дыхании, мы обретаем ясность мысли, необходимую, чтобы промолчать. Один ученик рассказывал мне о том, как однажды он был в каких-нибудь тридцати секундах от неблагоразумного использования сексуальной энергии. Он хотел женщину и чувствовал, что она тоже его хочет. Но он на тридцать секунд сосредоточился на дыхании и сумел отказаться от соблазна. В одолевавшей его фантазии было много общего со сторонними мыслями, отвлекающими людей от медитации.

Он увидел, что эта близость вынудила бы его врать и, конечно, негативно сказалась бы на взаимоотношениях как в его семье, так и в семье той женщины. Иными словами, в данной ситуации мудрость взяла верх. Именно в этом власть пяти наставлений. Они помогают предотвратить многие стра­дания.

Впрочем, в жизни бывают ситуации, когда необходимы и правила, навязываемые извне. Но я намного больше верю тем наставлениям, которым человек следует, видя присущую им мудрость, — все обдумав и осознав, что следует вести себя именно так, а не иначе. Когда мудрость, обретаемая в процессе медитативной практики, сочетается с осознанностью, внешние моральные предписания оказываются не то чтобы не нужны, просто они становятся совершенно очевидными. Зачем делать то, что обязательно станет причиной страданий для тебя и твоих близких? Однако до того, как человек обретет доста­точную духовную зрелость, — а многим для этого требуется немалое время, — они приносят несомненную пользу.

Кроме того, человеку, практикующему медитацию, полезно развить в себе здоровую боязнь перед ситуациями, которые могут повлечь за собой страдания, и здоровую способность раскаиваться в заведомо неправильных поступках. Да, и то и другое может проявляться чрезмерно. Но если, сделав нечто нехорошее, мы испытываем раскаяние, полезно прочувство­вать его в полной мере, дабы познакомиться с ним столь же близко, как с любыми другими эмоциями. Это поможет вам воздержаться от неразумных действий в будущем.

В конечном счете практика не отделена от остальной жизни. Не нужно никакой одержимости, не следует превращать работу с дыханием в идола. Я часто предлагаю ученикам ответить на простые вопросы: «Умею ли я жить? Умею ли я есть? Знаю ли, сколько мне нужно спать? Умею ли заботиться о своем теле? Способен ли я общаться?» Однажды я понял, что не умею жить, — это был один из самых поучительных моментов в моей жизни. Я, взрослый человек, доктор философии, профессор солидного университета, не умею жить. И я начал учиться. Я понял, что осознанность может научить меня всему, что мне нужно.

Особенно много осознанность может дать нам в сфере человеческих взаимоотношений. В наше время эта область привлекает к себе больше внимания, чем любая другая, и все же в большинстве случаев мы муссируем одни и те же идеи и прибегаем к старым поведенческим моделям. Человеческие взаимоотношения представляют собой плодородную почву для практики, особенно если удается использовать их как зеркало, в котором вы видите себя.

Как правило, мы полагаем, что другие люди злят нас, радуют или же ввергают в уныние. Буддийская философия утверждает следующее: когда происходит А, происходит и В. Это не то же самое, что сказать: А служит причиной В. Если ваш партнер делает нечто такое, что вас злит, вы можете отнестись к этому как к ценной возможности изучить свой гнев. Если регулярно сосредоточиваться на каком-либо состоянии, оно со временем неизбежно ослабнет. Любые взаимоотношения — даже самые сложные — помогают нам узнать что-то о себе. А новые знания о себе не могут не сказаться на наших взаимоотношениях.

Рассказывают, что в одной из общин Гурджиева был очень неприятный человек, изрядно действовавший всем на нервы. В конце концов этот человек почувствовал, что окружающие относятся к нему враждебно, и ушел. Но Гурджиев догнал его и заплатил ему, чтобы он остался. Гурджиев понимал, что столь несносный тип может преподнести общине более цен­ные уроки, чем иные учителя. Это не означает, что вы должны годами поддерживать отношения с неприятными вам людьми. Очевидно, расстаться с ними будет мудрее. Но как минимум, сделав это, вы осознаете, что не стоит заискивать перед обсто­ятельствами и стараться любой ценой угодить всем.

Расскажу вам об одном из самых ярких своих воспомина­ний. Мой учитель-буддист Сон Суним решил открыть центр медитации в Нью-Йорке. Вместе с нами — группой учеников —- он колесил по городу в поисках помещения. В конце концов мы оказались на четырнадцатой улице. Отвратительное, надо сказать, место — винные лавки, наркоманы, наркоторговцы. Хотелось сразу же бежать оттуда, не оглядываясь.

Я никогда не забуду реакции нашего наставника: «Нет-нет, все не так просто. Чем хуже, тем лучше!» Он понял, что это место обладает огромной, хотя на первый взгляд и негативной, энергией и организовал там вполне успешный центр. Дело вовсе не в том, что Сон Суним слепо искал позитив во всем. Так, неко­торое время спустя он попытался организовать еще один центр в другом месте, но понял, что новое место никуда не годится, и вскоре без всякого сожаления съехал оттуда. Он умел ясно видеть ситуацию и не делал скоропалительных выводов.

Целостная практика

Я хотел бы закончить наш разговор о практике и повседнев­ной жизни беседой о ритритах. В других странах буддийскую медитацию как правило практикуют монахи. Но у нас, по раз­ным причинам, медитацией, в основном, занимаются миряне, причем это далеко не единственное их занятие. Медитация очень помогает им в повседневной жизни. Но и этим мирянам весьма полезен длительный ритрит.

Я не собираюсь расписывать здесь прелести ритритов, однако уверен, что они могут углубить вашу практику, как ничто другое. Я руковожу ритритами как учитель и еще еже­годно устраиваю для себя месячный одиночный ритрит. Кроме того, в первые годы практики я совершал множество ритритов в качестве ученика. Я считаю, что они дают бесценный опыт. Многие мои ученики нашли возможность совершать ритриты регулярно.

Бывают различные формы ритритов. У нас, в кембриджском центре, организуются сеансы медитации, продолжающиеся целый день, ритриты выходных дней и трехдневные ритриты (выходные плюс какой-нибудь праздничный день). В Центре Медитации Постижения мы, кроме ритритов выходных дней, проводим также девятидневные ритриты. Люди приезжают к нам в пятницу, живут целую неделю и уезжают в следующее воскресенье.

День ритрита проходит по строгому расписанию. Мы встаем рано, первый сеанс медитации начинается в 5:45. В 6:30 мы завтракаем и затем с 7:15 до 8:15 работаем.Утро поделено натри сеанса сидячей медитации и два сеанса медитации при ходьбе. То же самое после обеда. Вечером у нас два сеанса сидячей медита­ции и один сеанс медитации при ходьбе, а также беседа о дхарме. Если не считать ежедневных личных бесед с учителем, участники ритрита не разговаривают, не смотрят друг другу в глаза, не пере­писываются. Мы также просим учеников не читать и не писать. В течение этих девяти дней практикующие остаются наедине со своим сознанием.

В других традициях расписание дня может быть иным, но все буддийские школы, отводящие центральную роль меди­тации, настаивают на необходимости длительных ритритов. Люди, давно практикующие медитацию, могут совершить трех­месячный ритрит при Обществе Медитации Постижения, а в некоторых традициях ритриты длятся годами.

Очевидно, ритрит представляет собой особую среду, значительно отличающуюся от того, что мы имеем в повсе­дневной жизни. За многие века были разработаны различные типы ритритов, благодаря которым практикующие получают уникальную возможность заглянуть в себя. И, несомненно, ведущую роль в занятиях всегда играет сидячая медитация. Впервые предпринимая ритрит, многие медитирующие даже высказывают сомнение, смогут ли они сидеть так долго. Что ж, к этому действительно нужно привыкнуть.

Второй по важности, на мой взгляд, является медитация при ходьбе. Кроме этого, есть и работа, и вкусная вегетарианская пища, а так же перерывы и вечерняя беседа о дхарме. Но вполне естественно, что некоторым людям, особенно начинающим, кажется, что самое главное в ритритах — сидячая медитация. Для многих так оно и есть.

Кроме того, начинающие склонны проводить черту между ритритами и обычной жизнью. Как я уже отмечал, у некоторых людей возникает страстная привязанность к интенсивным занятиям. Они с нетерпением ждут очередного ритрита, а повседневную жизнь стараются вообще не замечать. Точно так же многие полагают, что во время ритрита важна лишь сидячая медитация, а остаток дня считают пустым времяпре­провождением.

Подобные разграничения, несомненно, ложные — это одна из самых сложных проблем буддийской практики. Поскольку учители подчеркивают важность сидячей медитации, ученики делают вывод, что она является сущностью буддизма и что только благодаря ей можно достичь настоящего успеха. Однако если мы подчеркиваем важность повседневной жизни, ученики начинают пренебрегать сидячей медитацией.

Сложность в том, что правильны оба подхода. Сидячая медитация очень важна и занимает особое место в нашей прак­тике, что неустанно подчеркивали все учители на протяжении многих веков. С другой стороны, невозможно переоценить и значение повседневной жизни.

Я полагаю, что проблема — в самом стремлении разделять эти сферы. Лучше всего выработать целостный подход к прак­тике и не считать один ее аспект более важным, чем другой. На мой взгляд, ритриты предоставляют идеальную возможность обучения, но при этом я не устаю подчеркивать (и поначалу многие видят в этом некий парадокс) важность повседневных мелочей в жизни участников ритрита.

В конце концов, даже во время ритрита нам приходится про­сыпаться утром, чистить зубы, принимать душ и одеваться. Мы принимаем пищу и ходим в уборную. Так же, как и в обычной жизни, у нас есть работа и есть медитация (просто изменяется соотношение времени, уделяемого тому и другому). Все не так, как обычно, и в то же время так же. Жизнь идет своим чередом.

«По меньшей мере, у нас тут не завязываются взаимоот­ношения друг с другом!» — часто возражают мне участники ритритов. И слава богу, отвечаю я им. Но даже и здесь есть различия: хотя во время ритрита контакты между людьми происходят (некоторые участники живут по двое в комнатах, другие работают группами), все же, когда люди не разговари­вают друг с другом, их взаимоотношения носят совсем другой характер, чем в обыденной жизни.

Кроме того, есть и такое явление, как «дхармический роман», когда кто-то воображает, что у него незримая любовная связь с другим участником ритрита. Но рано или поздно человек пони­мает, что эта связь — лишь у него в голове (возможно, одно­временно он осознает, что то же самое нередко бывает с ним и во внешнем мире). Некоторых же раздражает до бешенства, что кто-то из участников ритрита ходит во время медитации слишком медленно или же носит слишком яркие носки.

Я пытаюсь подтолкнуть медитирующих к тому, чтобы они воспринимали ритриты как повседневную жизнь. Сидячая медитация важна, медитация при ходьбе важна, но есть еще трапезы и перерывы после трапез. Есть необходимость вставать по утрам и одеваться. И есть работы, распределяемые между участниками ритрита.

Существуют разные способы распределения этих работ. При длительных ритритах некоторые учителя распределяют работы после того, как немного познакомятся с учениками. Например, во время своей поездки в Корею я оказался одним из трех американцев, приехавших туда практиковать дзэн. Мое появление стало событием: меня представляли как бывшего профессора, рассказывали, где я преподавал. Очень важная персона. Поэтому, когда распределяли работу, учитель поручил мне убирать в туалете.

Одно время я позволял медитирующим выбирать работу самостоятельно. Нравится готовить? Нарезайте овощи. Любите возиться с растениями? Хорошо, трудитесь в саду. Но потом я заметил, что многие постоянные участники прибывают в центр за много часов до начала ритрита, чтобы записаться на свою любимую работу — как правило, легкую, приятную и не отнимающую много времени.

Тогда я решил изменить процедуру и стал распределять работы наугад. Есть список работ, и каждый новоприбывший получает следующее назначение из списка. В результате вообще исчезает возможность выбора (исключения делаются лишь по медицинским соображениям).

Я поступаю так не из вредности. Просто мне не хочется, чтобы ритрит казался его участникам уютным защищенным местом, где человек сам определяет свою участь. В нашем спи­ске сотни работ. Некоторые из них просты и приятны (резать овощи, вытирать пыль в помещениях), другие нет (мыть убор­ную, чистить кастрюли). Случается, что ученики, получившие тяжелую работу, злятся на тех, кому приходится легче, чем им. Однако, исследуя возникающие при этом эмоции (гнев, отвра­щение, возмущение царящей в жизни несправедливостью), они очень многое могут узнать о себе.

И вообще, чем бы ни были заняты участники ритрита помимо медитации сидя или при ходьбе, они в действитель­ности выполняют два дела: режут овощи или моют туалет и в то же время работают над собой.

Я советую ученикам относиться к ритриту не как к некоей особой среде, где должно происходить что-то необыкновен­ное, а видеть в нем просто часть своей жизни: секунда, за ней следующая, и ни одно дело не предпочтительнее другого. Наша задача всегда остается неизменной: присутствовать здесь и сейчас. У вас не будет иной задачи, даже когда вы обретете просветление.

В качестве иллюстрации рассмотрим дыхание. Чтобы вдох­нуть, нужно вначале выдохнуть — очистить легкие от старой порции воздуха и освободить место для новой. Точно так же, чтобы вдохнуть новый опыт, необходимо освободиться от старого. Возможно, прежний опыт был поистине прекрасен (глубочайший покой и умиротворение во время медитации) или же неприятен вам (беспокойство и душевная боль), в любом случае, он завершился, и пора идти на обед. Если прежний опыт остается с вами, то ваш новый опыт окрашивается в его цвета и вы не можете в полной мере прочувствовать все, что происходит здесь и сейчас.

Если медитирующий относится к ритриту именно так, ему потом проще вернуться к своей обычной жизни. Некоторые люди приходят в замешательство, когда после девяти дней тишины оказываются в центре Бостона или в суматохе город­ского аэропорта. Они поневоле начинают сравнивать окружа­ющую их суету с идиллическим покоем, испытываемым ими во время ритрита, и огорчаются, видя, как исчезает самадхи. Но ведь самадхи нельзя удержать, нельзя удержать ничего, и ваша задача — бодрствовать, какими бы ни были обстоятельства. А в полной мере «вдохнуть» аэропорт можно только после того, как «выдохнешь» ритрит.

За всеми формами буддийской практики и даже за самим Буддой стоит жизнь, которую нужно прожить. Наш подлин­ный учитель — жизнь; все, что в ней есть, входит в программу обучения. Вопрос вот в чем: готов ли учиться ученик? Ни одна форма обучения — сидячая медитация, медитация при ходьбе, уборка в доме, беседа с другом — не уникальна, и в то же время уникальна каждая из них, так же как и каждое про­житое нами мгновение. Когда мы это осознаем, начинается настоящая практика.

Глава 7

Дыхание и тишина

Голос учения — это тишина среди перезвона ветряных колокольчиков.

Мастер дзэн Хунчжи

Понять ценность тишины

В самом сердце нашей практики, а также за всем, что ее составляет, — тишина. Современный мир забыл о тишине, возникает впечатление, что наша культура способна оценить только все более сложные и утонченные сочетания звуков. Но медитация совершается в тишине, и в глубокой тишине про­ходят ритриты. Просветление называют великой тишиной. В этом смысле буддийская практика не в ладу с культурой.

Большинство из нас дорожит тишиной. Каждый может вспомнить, как он вздыхал с облегчением, когда переставал шуметь кондиционер или холодильник. Родители маленьких детей говорят об изысканной тишине на исходе дня, когда малыши уже в кроватях, телевизор выключен и дом погру­жается в безмолвие. Часто люди стараются уехать в отпуск куда-нибудь в тихое местечко, и мы ценим те моменты, когда можем уединиться у себя в комнате и почитать книгу или написать письмо.

Тишина, которая окутывает нас во время медитаций, намного глубже. Она позволяет нам погрузиться в неизъяс­нимый покой.

Я начал говорить с учениками на эту тему несколько лет назад. Одна из причин, почему я решил уделять такой тишине особое внимание, состоит в том, что некоторые люди, даже достаточно далеко продвинувшиеся в медитативной практике, достигая ее порога, пугаются и отступают. И я задался вопро­сом: что делать с удерживающей их силой?

Приблизительно в то же время мне на глаза попалась жур­нальная статья, посвященная исследованиям океана, где было сказано, что морские глубины — последняя неизученная тер­ритория на Земле. Мне невольно подумалось, что автор статьи забыл еще об одной неизученной территории — человеческом сознании.

Конечно, некоторые близлежащие области ума достаточно изучены и тщательно проанализированы. Но впереди безбреж­ные просторы, куда нам еще предстоит добираться в течение грядущих веков и тысячелетий. Немногие смельчаки уже делали туда вылазки и, вернувшись, поведали об увиденном. А ведь многие даже не подозревают о существовании этих пространств. Роберт Турман назвал людей, практикующих медитацию, психонавтами. Мы — исследователи удивитель­ного космоса.

В жизни большинства современных людей слова занимают огромное место. Мы говорим, читаем, пишем, думаем, мыслим. Язык — великое человеческое изобретение (хотя другие био­логические виды вполне обходятся и без него), но он настолько привычен, что мы не понимаем, сколь многое на нем завязано. Я не преувеличу, если скажу, что мы поклоняемся языку или стали его рабами. Мы приравниваем его к самой жизни.

Другой аспект нашей жизни, причем непосредственно связанный с языком, — это действия: мы делаем вещи, пере­мещаем их, складываем в кучи, выстраиваем по порядку. Мы занимаемся физической деятельностью даже просто ради удо­вольствия, в качестве отдыха.

И в области языка, и в области действия наша культура — в сравнении с другими культурами современности и, особенно, культурами прошлого — весьма богата. У нас больше вещей, больше планов и больше различных способов использования мышления и языка, чем когда бы то ни было в истории челове­чества. Мы более чем богаты. Мы купаемся в роскоши.

Но внутри мы нищие. Нас терзает духовная жажда, наши души измождены. Вероятно, именно поэтому у нас столько внешних вещей. Мы пытаемся утолить ими свой голод, но тщетно. Как кажется, он неутолим.

Не менее велик и наш голод общения. Недавно один мой знакомый,увлекающийся скалолазанием, взахлеб рассказывал мне о прелестях Интернета. Предыдущим вечером он общался с неким скалолазом из Сибири. Это прекрасно, ответил я, но беседовал ли ты в последнее время со своей женой и детьми? Наша технология творит чудеса, но ничуть не помогает нам в реальной жизни. Я уверен, что если бы сибирский скалолаз постучал в дверь моего знакомого, тот сразу же позвонил бы в полицию, ведь он готов общаться только через монитор, а не лицом к лицу.

Я вовсе не собираюсь принижать технологию. Компьютер — как и язык — прекрасное изобретение человечества. Я пишу эту книгу, сидя за компьютером. Мне и в голову не приходит сомневаться в том, что Интернет — чудесный источник инфор­мации, величайшая библиотека в мире, в которую мы можем войти в любой момент, коснувшись клавиатуры пальцами. Но если бы накопление информации могло спасти человечество, мы давно уже были бы спасены.

Я особенно четко осознал неполноценность знаний этого типа более двадцати лет назад. В то время я жил в Корее и обучался вместе с монахом по имени Бйок Йо Суним — одним из самых прекрасных людей, когда-либо встреченных мной. Он излучал почти зримую радость, дарованную ему практикой. Бйок очень любил людей и обладал изумительным чувством юмора. Однако он был совершенно неграмотен и даже не умел написать свое имя.

Однажды, беседуя с ним через переводчика, я выяснил, что он считает Землю плоской. Я был ошеломлен и, естественно, решил просветить его. Вспомнив то, чему нас учили в школе, я стал приводить стандартные аргументы: если бы Земля была плоской, как можно было бы объехать вокруг света? Почему корабли не падают за край Земли? Бйок только смеялся в ответ и твердо стоял на своем. Я так ничего и не добился.

Наконец он сказал: «Ладно, может быть, вы, люди Запада, и правы. Я просто безграмотный мужик. Земля круглая, вы это твердо знаете, а я слишком туп, чтобы постичь такое. Но сделало ли это знание вас счастливее? Помогает ли оно вам решать жизненные проблемы?»

Нет, не помогает. Все наши знания оказались бесполезными в этом отношении.

Несмотря на все, что мы узнали, люди не научились даже простому искусству жить вместе. В нашем распоряжении невероятные технологии, позволяющие связаться с теми, кто живет на обратной стороны планеты, но мы по-прежнему не умеем ладить с соседями и родственниками.

В чем-то наша культура воспарила в небесные выси, а в чем-то тащится черепашьим шагом. Мы в плену у иллюзии. Зачарованные ловкими фокусами технологии, люди поверили, будто производимые ими вещи могут принести счастье. Мы сами и зрители, и фокусники. Мы сами себя водим за нос.

Нужно глубже исследовать свое сознание. Нас окружают буйные луга, необозримые плодородные земли, а мы возде­лываем убогий клочок огорода. Да, мы прекрасно поработали на своем участке, но пора исследовать и то, что вокруг. Пора отвлечься от строительства, производства, бессмысленных передвижений, разговоров, мыслей и чтения.

Слово тишина не точно отражает то, что я пытаюсь сказать. В общем-то для этого не годится ни одно слово. Ведь я исполь­зую слова для описания чего-то, что является полной противоположностью словам (хотя верно и то, что слова приходят из безмолвия). Иные учители в других культурах описывали то же самое при помощи слов пустота и ничто. Но эти слова недостаточны.

Тишина, в том смысле, в каком я использую это слово, представляет собой определенное измерение бытия. В ней можно жить. Именно туда стремится любая духовная жизнь. Это воистину бесконечное безграничное пространство, испол­ненное абсолютного покоя. Можно сказать, что такая тишина находится внутри нас — ведь именно там мы ее ищем, — хотя на определенном этапе исследования такие слова, как внутри и снаружи, так же как и пространн