Попытка к бегству - Песнь 5. Куплет 2.
Я проснулся от слепящего солнца, бившего прямой наводкой в окно. Потянулся и взглянул на часы: стрелки показывали начало девятого. Мой сосед по-прежнему спал, свернувшись в кресле. Стучали колеса, выбивая размеренный ритм. Вагон потихоньку оживал, по проходу ходили люди, хлопали двери.
Мы приближались к столице, за окном мелькали небольшие подмосковные поселки и городки, проносились пригородные платформы, забитые людьми, ждущими утренних электричек. Я вспомнил, что согласно билету прибытие на Ленинградский вокзал в Москве должно было состояться в половину десятого, то есть через час с небольшим.
Я поспал около трех часов. Не сказать, чтобы я хоть сколько-нибудь выспался, но состояние мое в целом можно было считать нормальным. Правда, после выпитого ночью пива меня немного мучила жажда.
Я достал с багажной полки свою сумку, стараясь не разбудить соседа, и извлек из нее полотенце и умывальные принадлежности. Потом пошел к туалету: занимать очередь.
Застолбив место за белобрысым парнем в тельняшке, я вышел в тамбур – выкурить сигарету. Перед белобрысым в очереди стояли еще две девушки, поэтому времени на перекур у меня было предостаточно.
Задумчиво втягивая и выпуская табачный дым, я смотрел в окно. Солнце плясало солнечными зайчиками на крышах домов, на кронах деревьев, на поверхности сточных канав. Судя по всему, на улице было тепло и безветренно. Мимо пронесся товарный состав.
Глядя в окно, я пытался вспомнить названия населенных пунктов, которые мы должны были проезжать. Клин и Солнечногорск мы уже при любых раскладах миновали, значит, впереди были Поварово и Химки. С каждой минутой мы приближались к конечной точке нашего путешествия.
За проведенную здесь ночь тамбур стал почти родным. Я с легкой грустью подумал об Илье и о блюзе, который он играл. Нечасто встретишь стоящих людей, большинство – просто движущиеся куклы, без мыслей и эмоций.
В тамбур вышел парень, с которым Илья общался до нашего знакомства. Тот самый, который ушел спать, не дождавшись ночных блюзов. Достал сигарету и тоже закурил.
- Время не подскажешь? – спросил он у меня.
- Половина девятого.
- Спасибо. – Он отвернулся.
Вот и все. С большинством движущихся кукол даже не о чем поговорить. Все общение сводится к обмену короткими порциями бессмысленной, ничего не значащей информации.
Я докурил и вернулся в вагон. Как раз подошла моя очередь, туалет покидал белобрысый в тельняшке. Я зашел и закрыл за собой дверь.
В открытое окно туалета врывался поток встречного воздуха, разгоняя стоявший тут характерный запах. Я наклонился над умывальником и, прижимая кран большими пальцами рук, набрал воды в ладони. Тут же резким движением опрокинул воду в рот. Вода отдавала ржавчиной. Мне было все равно.
Повторяя такие движения, я утолил жажду. Только после этого достал из кармана зубную щетку и почистил зубы. Затем помыл лицо с мылом. Вытер насухо полотенцем. Посмотрел в зеркало. Под глазами темнели круги – от недосыпа. В принципе – ерунда. За исключением данной мелочи выглядел я вполне прилично.
Когда я выходил из туалета, увидел, что в него уже выстроилась приличная очередь, человек семь. Был среди них и мой пухлый сосед, который умудрился проспать всю дорогу.
Вернувшись на свое место, я убрал умывальные принадлежности и полотенце обратно в сумку. Потом сходил до купе проводника и приобрел пакетик растворимого кофе вместе со стаканом в легендарном подстаканнике. Набрал кипятку из специального резервуара напротив купе проводника. Наконец устроившись в кресле, принялся пить горячий кофе и считать минуты, оставшиеся до прибытия.
За окном пронесся город Химки и Москва-река, наш поезд сбавил ход, въезжая в столицу. Вернулся мой сосед и занял свое место у окна. Я глотнул кофе.
Пейзаж по ту сторону оконного стекла сменился на длинные серые здания складов с заколоченными окнами, площадки с металлоломом и панельные высотки спальных районов вдалеке. Вереницей потянулись гаражи и оптовые базы.
Промелькнула игла Останкинской телебашни. Пассажиры в вагоне принялись дружно снимать свой багаж с полок и выстраиваться цепочкой в направлении тамбура.
Я в отличие от них не спешил, просто сидел и пил свой кофе. Никуда не денется Москва от меня. Еще нагляжусь-налюбуюсь. Тем более, целых два дня впереди.
Наконец поезд заскрежетал на стрелках, перескакивая с одной ветки на другую, потянулись депо и маневровые пути. Еще через пять минут появилась и поплыла вдоль вагона серая полоска платформы. Показался навес, скрипнули тормоза. Вагон остановился.
Все, приехали. Пассажиры один за другим принялись покидать вагон. Я пропустил своего толстого соседа, сам же поставил пустой стакан из-под кофе на откидывающийся столик, приделанный к спинке переднего сиденья, и только после этого достал сумку. Дождался, когда поток людей схлынет, и двинулся к выходу из вагона.
Москва встречала солнцем. Солнечный свет падал сверху и заливал на земле все, что попадалось на его пути: вагоны, платформы, навесы, людей. Облитые солнцем, люди вереницей шагали по платформе в сторону здания вокзала, многие тащили тяжелые тюки и чемоданы. Я медленно пошел вместе со всеми.
Внутри здания вокзала меня встретила моя знакомая Женя. За то время, что я ее не видел, она почти не изменилась. Не знаю, наверное, на самом деле не изменился и я. И вообще, скорее всего, не изменилось ничего в этом мире, все осталось прежним.
- Привет, - сказал я ей.
- Привет, - она по-дружески чмокнула меня в щеку.
- Пойдем отсюда?
- Пойдем. Как доехал?
- Ничего, нормально. Только не выспался.
- Тебе мешали спать?
- Нет, наверное, я кому-то мешал. В общем, это не так важно. Главное, что я приехал и встретил тебя.
Она засмеялась.
- Ты как-то странно изъясняешься.
- Что есть – то есть. Ну, уж как умею.
- Но ты не обижайся, это даже интересно.
- Ага.
- Куда тебя вести?
- В Москву.
Уточнений больше не требовалось. Женя, по всей видимости, поняла, что экскурсию по столице, равно как и выбор маршрута этой экскурсии, я отдаю на откуп ей. Она просто пошла вперед, указывая путь мне, я послушно поплелся следом.
Мы вышли на площадь трех вокзалов, запруженную людьми. Большинство из них двигались в сторону станции метро, мы присоединились к этому потоку.
На площади также было много бездомных, которые сидели или лежали на газонах и занимались своими делами: кто-то спал, кто-то пил, кто-то ругался с другими бездомными. Неподалеку от метро стояла машина социального патруля, который раздавал бездомным еду. Квартирный вопрос продолжает губить москвичей – решил про себя я.
- Откуда здесь столько бездомных? – спросил я Женю.
- Отовсюду. Со всей страны, наверное, едут.
- Да уж. Чем погибать от безработицы и пьянки в провинции, лучше погибать от того же в столице. Страна абсурда.
Мы спустились в метро, Женя повезла меня в центр. На станции людей было чуть ли не больше, чем на площади, хотя сегодня и был выходной. Раза в четыре больше, чем на питерских станциях в час-пик. Этот факт не вызвал у меня радости: толкаться среди потных тел хотелось меньше всего.
Тем не менее, мы смогли без проблем сесть в вагон первого же подошедшего поезда: толпа сама внесла нас в него. Машинист объявил название следующей станции, и раздвижные двери вагона с шипением закрылись.
Мы вышли на станции «Лубянка» и поднялись наверх. Не знаю, насколько это символично, но Женя начала показ достопримечательностей Москвы со здания ФСБ, бывшего КГБ, знаменитого своими подвалами. Здание это удручало одним своим видом и наводило на грустные мысли. Я попросил Женю не задерживаться надолго в этом месте.
- Что тебе тогда интересно? – спросила она меня.
- Не знаю.
- Ну, раз так – пошли в сторону Красной Площади, хоть это и попса.
- Пошли. Пусть будет попса.
На самом деле мне было все равно, куда идти. Москва не так сильно привлекала меня как город, скорее даже наоборот – совершенно не привлекала, потому что любой большой город является своего рода ловушкой, но мне были интересны новые места, отличные от тех, что я привык каждодневно видеть, пусть это и были глянцевые башни или дома с открыток.
Мы пошли в сторону Красной Площади. Прошли Площадь Революции, свернули на Ильинку.
- Ты в Мавзолее был?
- Был.
- И как тебе?
- Нормально.
- В смысле – нормально? Там же труп Ленина лежит.
- Ну и что? Пусть лежит, мне он не мешает.
- Не знаю, мне кажется странным, что в центре столицы, в самом сердце страны, если хочешь, лежит труп лидера большевиков.
- Ничего странного. Русским свойственно преклонение перед мертвыми. Вспомни хотя бы такие ритуалы, как походы на кладбище с непременной трапезой и распитием спиртных напитков там. Для русского смерти в биологическом смысле не существует, мертвый – тот же живой, только в несколько другом измерении. Уберут Ленина – положат кого-нибудь еще. Хоть президента нынешнего, когда помрет. Дело ведь не в политической конъюнктуре, а в необходимости нахождения этого сакрального мертвеца в сердце, как ты выразилась, страны.
- Интересная мысль.
- Все так и есть, поверь мне.
- И все же я с тобой не соглашусь. Место Ленина – на кладбище.
- Не соглашайся, я не обижусь…
На Красной площади мы не стали задерживаться, прошлись по брусчатке мимо ГУМа и Исторического музея и пошли в сторону Москвы-реки.
- Как твоя учеба? – спросила меня Женя, - Ты собирался на философский факультет…
- Ага, собирался. Но меня не взяли. Поэтому теперь я менеджер по продажам.
- Вот как? Забавно.
- Забавней некуда. А твоя учеба как? Ты уже решила, что будешь делать после окончания института?
- Учеба нормально. Что буду делать – пока не знаю, это еще далеко, но планы есть. Думаю второе образование получать, чтобы работать потом в силовых структурах.
Интересный поворот. Может, поэтому мне начали показ Москвы прямиком с Лубянки?
- Почему в силовых?
- Потому что в наше время это имеет смысл и перспективу. Все остальное не имеет…
Вообще, строго говоря, она была во многом права, как может быть прав ребенок, который смотрит на мир чистым, не замыленным взглядом, но эта ее правота была мне неприятна. Хрупкие девушки хотят строить карьеру в силовых структурах – это несколько жутковато, согласитесь. Все с ног на голову в этом мире, подумал я.
- Положим, ты права. Но такой порядок вещей несколько неестественен, тебе не кажется?
- Отнюдь.
- Ну, президент у нас – бывший чекист, реальный президент который… многие силовики на высоких должностях, да… но это же неправильно – власть силовиков. Эти люди с их методами достаточно грубы в политике, мы это уже проходили. И так страна, что тюрьма. Ты хочешь быть очередным надзирателем за своим народом?
- Нет. Я просто хочу защищенности. В наше нелегкое время ее может гарантировать только корочка сотрудника силового ведомства в кармане. МВД, ФСБ, ФСО…
- Ты уверена?
- У одних моих знакомых, точнее у знакомых моих родителей, сотрудник органов сбил ребенка, и ему, представь себе, ничего за это в итоге не было. Отмазался. А ребенок погиб.
- Значит, ты хочешь не защищенности, это по-другому называется. Ты хочешь быть над законом. Шагать по головам.
- Считай так.
- Тебе не кажется, что этот мир надо менять? Вместо того чтобы подстраиваться под его людоедские правила?
- Не кажется. Я же девочка. Менять мир – не мое призвание.
Вот так. Я вспомнил своего знакомого Артема из родного города. Тот тоже говорил, что хотел бы быть ментом. Это какая-то болезнь прямо, и заразная к тому же. Хотя, возможно, в этом не больше ненормального, чем в том, что все остальные становятся менеджерами.
Убийцы повсюду, убийцы рядом всегда. Мы сами – убийцы. Мы убиваем свое будущее, ведясь на мимолетные слабости души, на сомнительное благополучие, на призрачную защищенность… Не хочешь быть заключенным – стань тюремщиком, неплохой расклад, что уж сказать.
- Ты сам вместо того чтобы стать философом стал менеджером по продажам, разве это не нелепо? – Женя внезапно остановилась, глядя на меня в упор.
Я тоже остановился. Она была права. И именно поэтому наш разговор мне не нравился.
- Чрезвычайно нелепо. И это причиняет мне боль.
- Пусть мое решение и кажется нелепым, но оно все-таки продиктовано реальностью.
- Да уж… Реальность нелепа, и ты предлагаешь плодить нелепость дальше … Видимо, мне не понять этого…
- И зря… Это даже дураку понятно.
- Наверное, я глупее самого глупого дурака…
- Наверное… Наверное, мы слишком разные люди и по-разному смотрим на мир…
Дальше мы шли молча. Перешли Москву-реку, двинулись в сторону Болотной площади. Женя показала мне скульптурную композицию с изображением детей – жертв человеческих пороков за авторством Михаила Шемякина. Хорошая иллюстрация к только что состоявшемуся разговору. Мы все – жертвы пороков собственных и пороков окружающего нас мира. Совсем не те, кем кажемся. Философствующие менеджеры и девушки-студентки, мечтающие стать надзирателями.
Честно говоря, на меня напала апатия. Мир совершенно не имеет смысла, если высшей ценностью в нем является иллюзия власти. Именно иллюзия, даже не власть. А как иначе это назвать? Бумажка, дающая право принадлежать к одной касте, живущей за счет других, вряд ли может изменить внутреннюю структуру человека. Раб остается рабом, даже будучи назначен надсмотрщиком за остальными рабами.
Миновав Болотную площадь, мы пошли по набережной Москвы-реки в сторону Парка имени Горького. Зашли в сам парк, побродили в тени деревьев среди аттракционов и развлекательных площадок. Я предложил Жене на чем-нибудь прокатиться, она отказалась. В воздухе чувствовалось напряжение. Видимо, оно было продиктовано непониманием, ставшим очевидным после нашего неудачного разговора.
Возможно, мы оба ожидали друг от друга чего-то другого. Рисовали картину нашей встречи несколько иначе. Возможно. Ведь, по сути, мы практически ничего не знали друг о друге. Была только ночь нашего знакомства и переписка в интернете.
Скорее всего, хоть мы оба и боялись признаться себе в этом, над нами сгустилась тень предстоящего разочарования. Наверное, так. Я чувствовал это, и Женя наверняка тоже.
И дело, конечно, было не только в нашем разговоре. Это был раскол идеологический, внутренний, и мы невольно коснулись только поверхности, а копать глубже было страшно, да и не имело смысла. Глубоко внутри мы были совершенно разными, и несколько сказанных до этого предложений внезапно обнажили эту простую и печальную истину.
У Жени зазвонил мобильный телефон, она словно вышла из оцепенения.
- Извини, я отвечу…
- Да, конечно.
Она ответила на звонок, я достал сигарету и закурил. Интересно, я не курил с самого вокзала.
Вообще разочаровываться в людях – для меня достаточно привычное дело, впрочем, как и для них – разочаровываться во мне. У нас слишком разные взгляды на жизнь. Их реальность более реальна, чем моя, если можно так выразиться. Они живут земными желаниями и устремлениями, пристраиваются в теплые места, строят осуществимые планы. Чего не скажешь обо мне. Но в далеком городе убийц мы все – и жертвы и убийцы, только это нас и объединяет. Ведем охоту…
Женя закончила разговаривать.
- Ты извини, но я вынуждена тебя покинуть. Одна знакомая позвонила – ей срочно нужна помощь.
- Что-то серьезное случилось?
- Да нет. Не бери в голову. В смысле – там все нормально, просто без меня не обойтись.
- Понятно. Тогда иди, конечно.
- Спасибо за понимание. У тебя какие планы вообще?
- Вообще пойду дальше гулять по Москве, потом с друзьями встречусь.
- Метро найдешь сам?
- Найду, конечно. Язык до Киева доведет. А тут просто Москва…
Она улыбнулась, получилось немного неестественно.
- Извини еще раз.
- Ничего.
- Ну, пока тогда.
- Пока.
Она чмокнула меня в щеку. Я затянулся сигаретой.
- Завтра тебе позвоню, может, еще встретимся, - сказала мне Женя, уже уходя.
- Звони… может, и встретимся, - сказал я ей вслед.
Хотя это и вряд ли. Слишком уж поспешно она решила удалиться. Слишком страшной оказалась та пропасть, края которой мы случайно обнаружили.
Конечно, кто-то мог бы сказать, что все это ерунда, просто комплексы и страхи, но он был бы не прав: именно эта ерунда и лежала в основе всего, была определяющей в отношениях между людьми. Это была маленькая деталь, сущая мелочь, на которой, однако, держался весь мир. Вычленив эту мелочь сразу, можно было избавиться от кучи ненужных людей и связей, которых мы зачастую тащим за собой всю жизнь. И Женя, и я эту деталь неуловимо определили, и выводы, конечно, сделали. Это не значило, безусловно, что завтра она удалится из списка моих друзей в соцсети и вычеркнет номер моего телефона из всех записных книжек, но, тем не менее, общение будет уже другим. Наверняка.
В задумчивости я проводил ее взглядом, докурил и пошел к ближайшей палатке с напитками. Взял себе полулитровый стакан разливного пива и сел за один из свободных столиков, стоявших тут же.
Пиво было разбавленным, с характерным водянистым привкусом, но, честно говоря, ничего другого я от уличной палатки и не ждал. Я посмотрел на часы: день перевалил за полдень.
Говорят, что Москва отличается от Петербурга умонастроениями: в Москве все сплошь прагматики, тогда как в Питере пока что еще можно встретить романтиков. Может, это и так. По крайней мере, разговор с Женей в какой-то степени подтверждал эту теорию, однако до конца я в нее не верил: прагматизм и утилитарность постепенно захватывали весь мир, не делая исключений в географии, поэтому людей, ставящих достижение своих целей выше банальной человечности, в наше время можно было встретить повсеместно.
Может, из-за этого я теперь даже немного опасался встречи с остальными друзьями: испытывать разочарование в очередной раз не хотелось.
Однако мои опасения были развеяны уже в следующую минуту: зазвонил мобильный, на экране высветился номер Паши. Я ответил на звонок.
- Здорово! – почти прокричал в трубку Паша, - Ты где?
- В Москве уже. Только что освободился.
- Так это же просто отлично! Надо срочно встретиться!
- Согласен. Где?
- А ты где находишься?
- В Парке Горького.
- Неплохо. Отдыхаешь?
- Вроде того.
- У тебя станция метро ближайшая – «Октябрьская»…
- Наверное.
- Не «наверное», а точно. Иди к ней, садись в метро, проедешь две станции до «Академической», там и встретимся…
- Хорошо. Через сколько?
- Через полчаса.
- Договорились.
Со старыми друзьями легко найти общий язык. Достаточно нескольких фраз, чтобы ты точно знал: никакие ложные ценности мира и иллюзии не способны поколебать вашу дружбу. Я не стал допивать пиво, оставив почти целый стакан на столе, и поспешил к станции метрополитена.
Метро я нашел почти сразу же, не пришлось даже обращаться за помощью к прохожим. Тем более, большинство из них шли мимо меня с настолько непроницаемыми лицами, что получить от них хоть какую-нибудь информацию мне казалось невозможным.
Доехал до «Академической», как и договорились с Пашей. Поднялся наверх. Паши у выхода из метро не наблюдалось, я достал мобильный телефон.
- Уж приехал? – ответил Паша.
- Ага.
- Я через две минуты буду, подхожу к метро.
- Хорошо.
Я убрал мобильник в карман. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Сделал затяжку.
Скурил сигарету до половины, когда появился Паша. Завидев меня, он расцвел улыбкой. Улыбнулся и я. Мы дружески обнялись, приветствуя друг друга.
- Рад тебя видеть, - сказал Паша.
- Взаимно.
- Пойдем тогда прогуляемся, пива попьем – за твой приезд.
- Пойдем.
Мы двинулись прочь от метро: Паша, как человек, знакомый с местностью, выдвинувшись немного вперед, я на полшага сзади – так, чтобы можно было общаться на ходу.
- Как доехал?
- Нормально, почти не спал.
- Дело обычное. Наверное, компания хорошая была?
- Была.
- Ну и славно.
Мы перешли через улицу и двинулись по тротуару вдоль домов. Мимо нас текла разношерстная вереница людей с одинаково непроницаемыми лицами – этот признак был неизменным для всех движущихся навстречу особей.
- Почему здесь у всех такие лица? – спросил я Пашу.
- Безучастные? – угадал тот.
- Ага.
- Не обращай внимания. Это не люди, это московские зомби. Вполне нормальное явление. Люди тут тоже есть, но их не сразу увидишь.
Кое-где убийцы уже сделали свою работу: поохотились на славу, зачистили территорию. Эти земли отныне и навсегда принадлежали мертвым. Мертвые населяли их и жили вместо живых.
Мы зашли в небольшой супермаркет на первом этаже жилого дома и купили по бутылке пива и пирожку. Вышли на улицу и свернули во дворы, там отыскали свободную скамейку в тени деревьев и разместились на ней.
- За встречу, - сказал Паша, когда пиво было открыто.
- За нее.
Мы сделали по глотку. Я откусил от купленного пирожка. Пирожок был суховат и почти не имел вкуса.
- Как ты тут живешь? – спросил я Пашу.
- Ничего, потихонечку. В подробностях описывать не буду – тебе станет скучно.
- Думаешь?
- Уверен. День за днем одно и то же – сам понимаешь…
- Ага. Тогда про себя я тоже рассказывать не буду в подробностях.
Мы засмеялись. Для старых друзей обычное дело – понимать друг друга с полуслова. Чувство разочарования, совсем недавно захлестнувшее меня, стало рассеиваться.
- Дом-работа-дом, какими родились – такими и помрем, - вот как можно описать наше бытие, - заключил я.
- Вроде того. Поэтому я стараюсь не зацикливаться на этом. Жизнь все равно продолжается… Я в университет вот поступил – учусь, хочу наверстать некогда упущенное. – Паша отхлебнул из бутылки.
- Меня не взяли на философский, ты в курсе.
- Да. И что думаешь?
- Ничего не думаю. Работаю, живу дальше. Одним философом меньше – одним менеджером больше. Может, так даже и к лучшему.
- Может. Такие времена…
Из подъезда дома вышла женщина лет пятидесяти. Заметила нас, бутылки в руках, неодобрительно покачала головой. И пошла дальше.
- Ментов-то не вызовут? – спросил я Пашу. – Что пиво во дворе пьем?
- Нет. Здесь всем безразлично, что ты делаешь и зачем. Это единичные проявления, но она не вызовет – свои дела важнее.
- В Питере так же, хотя могут и докопаться.
- Здесь тоже могут, особенно, если денег надо или план выполнять.
- Мир несовершенен везде.
- Это точно.
- Давай тогда за его несовершенство.
- Давай.
Мы сделали еще по глотку пива. Я бросил остатки пирожка копошившимся неподалеку голубям, те радостно встрепенулись и приняли клевать нежданный подарок.
- В Питер перебраться не хочешь? – спросил я Пашу.
- А смысл? Я только здесь жизнь начал и пока, вроде, все нормально. А там я уже бывал и как-то у меня не заладилось…
Вполне возможно, что каждый человек создан для определенного места: города там или деревни. И именно в этом месте он может раскрыться по максимуму. Наверное, Паша был на правильном пути. О себе я такого сказать не мог.
Я рассказал Паше о моей знакомой Жене и постигшем меня разочаровании. Паша молча выслушал.
- Вообще мир она для меня не открыла, - резюмировал он в конце, - в наше время каждый ищет для себя место максимального комфорта, и она, наверное, со своим пониманием комфорта определилась. Вполне себе популярная парадигма…
- Это я и сам знаю. Но вот это стремление к комфорту и вот это понятие комфорта вызывают у меня приступ тошноты.
- Мне они тоже не по духу, но что поделаешь – большинство выбирает именно этот путь.
- Значит, большинство – убийцы и предатели.
- Это точно. Предатели идеалов детства…
Паша попал в точку. Именно это я и хотел сказать. В детстве мы собирали вкладыши от жвачек и собирались быть президентами, бандитами или, в крайнем случае, инженерами. Но никак не менеджерами и, тем более, не надзирателями. Но мы стали теми, кем стали, и теперь этот мир полон убийц.
- Ты когда назад собираешься? – спросил Паша.
- Завтра у меня вечерний поезд.
- Значит, время у нас еще есть!
- Вагон времени!
- Москву тебе показывать?
- Спасибо, уже посмотрел.
- Что тогда делать будем?
- А ничего не будем, говорить будем, как сейчас…
- Ага, понял тебя. У тебя пива еще много осталось?
- Да так…
- Пойдем – прогуляемся немного, еще пива возьмем, ноги разомнем.
- Пойдем.
Мы встали со скамейки и пошли в сторону магазина. Снова посетили супермаркет и взяли еще по бутылке пива. Затем пошли дальше по улице – гулять.
Мимо ехали автомобили и шли люди, этот поток был нескончаем, он двигался параллельным и встречным курсами, дышал, бился, натыкался на дома и разбивался об освещенные тусклым светом провалы подземных переходов. В воздухе разливалась какофония из звуков голосов, моторов, клаксонов и сирен. Пожалуй, количество действия на один квадратный метр в Москве превышало подобное же количество в Петербурге в разы.
- Не устаешь от этого шума? – спросил я Пашу.
- В Питере его меньше?
- Мне кажется, что да – меньше.
- Не знаю, не замечал. К нему быстро привыкаешь.
- Если только так…
- А как иначе?
- Иначе – бежать из этих городов к чертовой бабушке, жить в деревне, вести подсобное хозяйство и обходить мегаполисы стороной.
- Тоже вариант.
- Правда, слабоватый вариант…
- Почему?
- В любом случае на новое место ты притащишь старого себя, а, значит, последствия вполне предсказуемы.
- И это так.
Мы перешли улицу и, пройдя несколько домов, свернули в начинавшийся здесь парк. Я спросил у Паши, куда мы идем. Он ответил предельно просто:
- Куда глаза глядят.
Правда, потом пояснил, что это начало заказника на Воробьевых горах, вот в него мы и направляемся. Мне оставалось только согласиться, хотя избавиться от назойливого шума и погрузиться в относительную тишину я был только рад.
Деревья зеленели свежей листвой. В ветвях щебетали птицы. Мы направились по тропинке, идущей под уклон. Шум улицы постепенно таял где-то позади.
- Живу недалеко, вроде, - сказал мне Паша, - а бываю тут редко. Времени нет. А место хорошее.
- Спокойное место.
- Своего рода оазис посреди мегаполиса…
Мимо проехала пара велосипедистов в экипировке: парень и девушка. Следом пролетел дядька пенсионного возраста на роликах.
- Лихо он рассекает, - сказал я Паше.
- Ага.
Мы спустились по тропинке под гору и оказались на пересечении сразу трех дорожек, уходивших в разные стороны. Неподалеку от перекрестка стоял огромный зеленый контейнер, заваленный мусором, который, видимо, забыли вывезти после весеннего субботника. Мы остановились.
- Прямо как витязи на распутье…
- А контейнер вроде того камня с предостережениями? – улыбнулся Паша.
- Да. Налево пойдешь – добра вовек не найдешь, направо пойдешь – головы не снесешь, а прямо пойдешь – совсем пропадешь…
- Ну, ты краски не сгущай, я дорогу знаю. Нам, кстати, прямо.
- Я и не сгущаю. Я о действительности рассуждаю, она, в общем-то, безальтернативна.
- В смысле все пропадем рано или поздно?
- Да.
- Ничего не поделаешь: это одно из основных свойств жизни – заканчиваться смертью. Это я тебе как будущий биолог говорю.
- Главное, чтобы смерть не наступила еще при жизни… Такое тоже бывает. Это я тебя как несостоявшийся философ дополняю.
- Спорить не буду, это верно.
Паша замолчал. Мне добавить тоже было нечего. Я достал сигарету и закурил. Паша, последовав моему примеру, закурил тоже.
- Ну, так прямо?
- Да.
Мы продолжили свой путь. После перекрестка дорога начала подниматься в гору, идти стало несколько сложнее. Деревья тут росли гуще, на земле под ними лежала прелая листва, пробивались клочья сухой травы. Кое-где на солнечных местах зеленела свежая поросль, торчали желтые головки мать-и-мачехи.
Я сделал глоток пива, глянул на бутылку: внутри осталось еще на два-три глотка. Ну и ладно, настроение и без пива было хорошее. Докурил и бросил окурок в одну из урн, которые стояли вдоль дорожки через каждые пятьдесят метров. Вдохнул полной грудью пахнущий сыростью и лесной гнилью воздух. Хорошо!
В следующую урну отправилась пустая бутылка из-под пива. Я подумал о Жене: интересно, она сейчас действительно помогает своей знакомой? Или же нет? Может, ей позвонила вовсе не знакомая, а молодой человек? Зачем тогда были нужны эти отговорки?.. Впрочем, не важно – в любом случае что сделано – то сделано.
- Тебе не кажется, что рано или поздно мы все погибнем? – спросил я Пашу.
- Ты имеешь в виду окружающий нас мир?
- Да. И нас тоже.
- Кажется. Но я стараюсь об этом не думать.
- Почему?
- Потому что этого не отвратишь и не изменишь, таков порядок вещей.
Дорожка вывела нас на смотровую площадку на Воробьевых горах. Мы прошли еще метров двести мимо палаток с сувенирами и встали у бетонной ограды. Вниз обрывался крутой склон, приблизительно в полукилометре торчал из-за крон деревьев лыжный трамплин, еще дальше впереди за рекой виднелся купол спортивной арены Лужники.
Паша достал сигарету, я тоже потянулся к своей пачке. Прикурил от любезно предложенной Пашей зажигалки. Втянул дым в легкие.
- Вот она Москва, - сказал Паша, - как на ладони. Город мечты, город надежды и город ее гибели. Столица мертвого царства.
- Ты тоже считаешь, что мы живем в мертвой стране?
- А как же…
В этот момент у меня зазвонил мобильный. Я прервал наш диалог и достал телефон из кармана. Звонил Серега – еще один человек, с которым мне предстояло сегодня встретиться. Я ответил на звонок.
- Привет, - сказал Серега, - ты когда там освободишься?
- Я уже свободен.
- Да? А почему мы еще не встретились тогда?
- Это досадное недоразумение. Но, я думаю, его легко исправить.
- Ага. Ты один?
- Нет, я с Пашей. Мы на Воробьевых горах – пиво пьем.
- Пиво пьете? Это вообще замечательно! Только придется вам прекратить это занятие и приехать ко мне в гости. И желательно начать это делать сразу после моего звонка.
- А то что?
- А то обижусь.
- Понятно. Куда ехать?
- На «Электрозаводскую».
- Это где?
- Долго объяснять, Паша наверняка знает, он же в Москве живет.
- Хорошо. Тогда мы выдвигаемся.
- Жду.
Я отключился, убрал телефон в карман. Сказал Паше, что Серега ждет нас на «Электрозаводской». Паша ответил, что знает, где это. Я предложил не терять времени и ехать сразу, Паша в свою очередь не стал возражать. Мы двинулись в сторону ближайшей станции метро.
Прошли мимо высотки МГУ. Здание величественно упиралось в небо своим шпилем. Оно напоминало древнее культовое сооружение, аккумулировавшее в себе мощный поток потусторонней силы; впрочем, в какой-то степени оно им и являлось – храм науки все-таки. В советское время умели возводить такие здания, пронизанные духом силы, я невольно восхитился работой архитектора. В наше время подобные объекты архитектуры не воздвигают, в эпоху потребления строят максимально быстро и максимально безлико: все должно быть утилитарно и серо, как торчащие вдали небоскребы «Москва-сити».
Мы дошли до станции «Университет» и спустились в подземку. Сели в первый подошедший поезд и поехали темными тоннелями сквозь темное и черствое подземное сердце столицы.
На «Парке Культуры» мы пересели на кольцевую ветку. Я вспомнил, как после армии мы где-то тут с Пашей расстались: он поехал домой в Брянск, я к себе – в Питер.
- Помнишь? – спросил я Пашу.
- Что?
- Тут распрощались после армии…
- А! Вот ты о чем… Ну, да – помню!
- Быстро время летит.
- Не то слово!
Людей в метро в этот субботний день было много, Паша пояснил, что даже в выходные пассажиропоток почти не спадает, все куда-то едут, куда-то спешат. Разница с тем же Питером была ощутимая.
- Тут вообще очень много народу, - сказал мне Паша. – Больше, наверное, чем надо.
Перенаселенность – одна из основных проблем больших городов. Как ни странно, в России, несмотря на занимаемые ей огромные территории, вся жизнь сосредоточена на небольшом клочке земли, и поэтому проблема перенаселенности тут стоит еще острее. От Владивостока и Ставрополя тянутся люди к двум столицам, заполняя их собой, как древний Вавилон.
Неудивительно, что в последних идет самая настоящая битва за место под солнцем. Со стороны эта битва выглядит смешной и нелепой, особенно если учесть, сколько пространства вокруг остается пустующим, однако смех этот сквозь слезы. Такова природа русской реальности, парадоксальной и болезненной…
Я поделился своими размышлениями с Пашей.
- Ты прав, - ответил он, - все так. Только есть одно «но»…
- Какое?
- Мы сами играем по этим правилам. Мы ведь тоже из «понаехавших».
- С этим я и не спорю. Я размышляю о том, есть ли… была ли у нас альтернатива.
- Ну и? Была?
- Наверное, не было.
- Вот поэтому и задыхаемся тут друг от друга.
- Поэтому и топчем друг друга, охотимся друг на друга. От безысходности, от отсутствия альтернативы.
- Это печально.
- Не говори.
На «Курской» мы сделали еще одну пересадку – последнюю. Проехали одну станцию – «Бауманскую» - и вышли на «Электрозаводской».
Пока поднимались на эскалаторе, Паша поведал мне душещипательную историю о том, как во время одного из недавних спонтанных алкогольных возлияний перепутал дверь с окном в коридоре общежития и вынес в нем стекло. Я спросил его о мотивации данного поступка. Паша пояснил достаточно своеобразно:
- А почему бы там, собственно, не быть двери вместо окна?
- Да уж... Впрочем, все относительно. И дверь может оказаться окном.
- Вот именно.
- Хоть это и порядочный тупизм, - улыбнулся я.
- Тупизм существует, и я бьюсь над доказательством этого факта.
- Ага. Весьма интересно…
- Еще бы!
- Меня окружают настолько интересные люди, что иной раз мне кажется, что я сам – достаточно унылая и скучная личность.
- Брось ты. Нормальная ты личность.
Мы вышли из метро. Серега Панк ждал нас метрах в пятидесяти от выхода из вестибюля станции. Едва завидев нас, он замахал руками так, что не заметить его не представлялось возможным. Мы направились к нему. Серега, в свою очередь, устремился к нам.
Затем последовало длительное приветствие с целой серией дружеских объятий и рукопожатий. Наконец он выдохнул:
- Здорово, парни! Рад вас видеть!
Я ответил за нас обоих:
- Мы тоже рады. Как ты?
- Лучше всех!
- Вот и отлично!
- А вы?
- И мы ничего!
- Будет еще лучше!
- Будет!
После этого мы еще раз по очереди обнялись. Давно не виделись – что говорить.
Наконец Серега изрек:
- Такое дело надо обязательно отметить.
- А как же!
- Пойдем тогда отсюда. Заодно и жену мою встретим – познакомлю вас.
- Пойдем, познакомишь.
И мы пошли. Мимо ларьков, теснившихся вокруг станции метрополитена, мимо снующих туда-сюда людей, мимо контейнеров с мусором, рядом с которыми собирались в группы бездомные.
- Далеко идти-то? – спросил я Серегу на ходу.
- Не-а. Она нас в парке ждет, тут рядом. Почти пришли.
Место, куда нас Серега в итоге привел, назвать парком было трудно даже с большой натяжкой из-за малых размеров оного; скорее это был сквер, затененный большими тополями с могучими кронами. В тени стояло несколько скамеек, покрашенных в белый цвет. На одной из них сидела девушка – жена Сереги Панка. Мы подошли к ней.
- Знакомьтесь – это Оля, - Серега представил нам свою жену.
- Очень приятно, - мы с Пашей по очереди назвали свои имена. Оля кивнула нам в ответ:
- Сережа про вас рассказывал.
- Хорошее или плохое? – улыбнулся Паша.
- Разное. Смотря как посмотреть, - ответила улыбкой Оля.
Она достала сигарету. Серега тут же прикурил ей от своей зажигалки. Оля затянулась и выпустила облако дыма.
- Ну, вот и познакомились, - подытожил Панк, - теперь можно это дело и отметить.
- Тебе бы все отмечать, я смотрю, в Москве ты нисколько не изменился…
- А что я – грустить что ли должен?
- Нет.
- Вот видишь…
В итоге мы всей компанией пошли в магазин. Взяли пива и вернулись в парк. Расположились на скамейке. Серега немедленно предложил тост: за встречу. Тост, в общем-