Русская философия конца XIX - начала ХХ веков

Среди представителей этого направления можно выделить имена В.В. Розанова, Л.И. Шестова, Н.О. Лосского, И.А. Ильина, К.Н. Леонтьева.

Ильин Иван Александрович (1883-1954) - выдающийся русский философ, правовед, историк религии и культуры, блестящий публицист, автор более 30-ти книг и нескольких сотен статей и очерков, родился в Москве в семье губернского секретаря Московской окружной палаты. Интеллектуальная одаренность Ильина обнаружилась еще во время учебы в московских классических гимназиях и на юридическом факультете Московского университета. В 1909 г. Ильин получил звание приват-доцента юридического факультета и после двухлетней научной стажировки за рубежом, где он слушал лекции Г. Риккера, Э. Гуссерля, Г. Зиммеля и др., преподавал в Московском университете вплоть до своего изгнания из России в 1922 г.

Революцию 1917 г. он не принял, критиковал большевизм, а в эмиграции открыто объявил себя идеологом белого движения. Главные темы его раздумий - судьба русского народа, России, природа социального и морального зла, роль государственности и православия в социальном и духовном возрождении России.

Свой духовный и нравственный опыт, размышления о судьбе России, сформировавшиеся в вынужденной эмиграции, Ильин выразил в работе «О сопротивлении злу силой» (1925). «Разложению и гибели России, - утверждал он, - способствовали идеологические заблуждения и предрассудки русской интеллигенции конца ХIХ - начала ХХ вв. и, прежде всего, учение Л.Н. Толстого о «непротивлении злу силой». Критически анализируя это учение, Ильин одновременно преследовал цель - оправдать борьбу «белого воинства» против большевиков. Поднимая вопрос о моральной оправданности, условиях и границах использования силы для искоренения социального и морального зла, Ильин призывал людей понять, что их судьба зависит от того, что они сами излучают в мир, в какой мере они способны осваивать и накапливать духовно-нравственный опыт.

Огромное количество работ Ильин посвятил размышлениям о месте России в современном мире, о роли революции 1917 г., о сущности большевизма, национализма, русской идеи и т.д. Так, ставя вопрос, что будет с Россией в посткоммунистический период, он пророчески предсказывал неизбежность опрокидывания на первых порах страны в хаос. Выход из него Ильин видел в установлении «национальной диктатуры», задача которой быстро выделить из народа «наверх» «трезвых и честных патриотов». Демократия, введенная немедленно после тотального коммунизма, продлит хаос «на непредвидимое время и будет стоить жизни огромному количеству людей, как виновных, так и невиновных». Одна из задач национальной диктатуры состоит в защите России «от врагов и расхитителей».

В работе «Основная задача грядущей России»Ильиным была сформулирована подлинная программа возрождения России после посткоммунистического периода. По его мнению, «основная задача национального спасения и строительства после революции» будет состоять в «выделении кверху лучших людей - людей, преданных России, национально чувствующих, государственно мыслящих, волевых, идейно творческих, несущих народу не месть и не распад, а дух освобождения, справедливости и сверхклассового объединения. Если отбор этих новых русских людей удастся и совершится быстро, то Россия восстановится и возродится в течение нескольких лет; если же нет - то Россия перейдет из революционных бедствий в долгий период послереволюционной деморализации, всяческого распада и международной зависимости»[46]. Эти прогнозы И.А. Ильина представляются очень точными, насущными и актуальными для понимания современной российской действительности.

По мнению Ильина, всякое государство организуется и строится своим «ведущим слоем», живым отбором своих правящих сил. Всегда и всюду «правит меньшинство», в любой демократии большинство только «выделяет» свою «элиту» и дает ей общие направляющие указания. Поэтому судьбы государств определяются «качеством ведущего слоя». Все народы расплачиваются своим унижением и страданием за недостатки своего ведущего слоя. Но эти унижения и страдания являются не только тягостными последствиями совершенных ошибок и преступлений; «они являются в то же время подготовкой будущего, школой для новой элиты; они длятся лишь до тех пор, пока новая национальная элита не окрепнет религиозно, нравственно и государственно». Ильин считал, что в страданиях рождается и закаляется новый дух, который в дальнейшем поведет страну. Философ видел возрождение России через православие, «ибо здесь скрыт живой источник нового качества».

Ильин подчеркивал, что Россия перед революцией оскудела не духовностью и не добротою, а силою духа и добра. В России было множество хороших и добрых людей, но хорошим людям не хватало характера, а у добрых людей было мало воли и решимости. Не было действенной силы, верной идеи, уверенного и зрелого самосознания; не хватало национального воспитания и характера.

Ильин предрекал, что когда крушение коммунистического строя станет свершившимся фактом и настоящая Россия начнет возрождаться, нуждаться она будет в первую очередь в новом ведущем слое. «Эта новая элита, новая русская национальная интеллигенция должна извлечь все необходимые уроки из всероссийского революционного крушения. Мало того, она должна осмыслить русское историческое прошлое и извлечь из него заложенный в нем ″разум истории″», - подчеркивал Ильин. В связи с этим он выдвинул следующие задачи.

1. Ведущий слой по составу своему должен быть живым, подвижным, всегда пополняющимся новыми способными людьми и всегда готовым освободиться от неспособных. Задача граждан - научиться узнавать людей качественно-духовного заряда и всячески выдвигать их, таково нравственно-патриоти-ческое и национально-государственное требование.

2. Принадлежность к ведущему слою есть не привилегия, а несение трудной и ответственной обязанности. «Вести свой народ есть не привилегия, а обязанность лучших людей страны. Эта обязанность требует от человека не только особых природных качеств, подготовки и образования, но и особого рода жизни в смысле досуга, жилища, питания и одежды. Это люди иной душевной и нервной организации, люди духовной сосредоточенности, люди иных потребностей и вкусов, иного жизненного напряжения и ритма»[47].

3. В России должна быть искоренена дурная традиция «кормления», т.е. частного наживания на публичной должности. Государственный чиновник должен довольствоваться получаемым им окладом. Публичные должности, от самой малой до самой большой, должны давать человеку удовлетворяющее его вознаграждение и должны переживаться им не как «кормление», а как служение.

4. Одна из основных опасностей для ведущего слоя состоит в завышенной оценке им значения и роли государственной власти. Государство не смеет регулировать научное, художественное и религиозное творчество. Оно не должно вторгаться в нравственный, семейный и повседневный быт. Ведущий слой призван вести, а не гнать, не запугивать, не порабощать людей. Он призван чтить и поощрять свободное творчество ведомого народа.

5. Новый русский отбор должен строить Россию не произволом, а правом. Законы и правительственные распоряжения должны исполняться прежде всего самими чиновниками. От закона есть только одно «отступление»: по совести, в сторону справедливости, с принятием на себя всей ответственности.

6. Новая русская элита в деле правления должна блюсти и крепить авторитет государственной власти. Новый русский отбор призван укоренить авторитет государства на совсем иных, благородных и правовых основаниях: на основе уважения к религии, духовной свободе; на основе братского правосознания и патриотического чувства; на основе достоинства власти, ее силы и всеобщего доверия к ней.

7. Новый русский отбор должен быть одушевлен творческой национальной идеей. Безыдейная интеллигенция не нужна народу и государству и не может вести его. Нужна новая идея - религиозная по истоку и национальная по духовному смыслу. Только такая идея может возродить и воссоздать грядущую Россию.

Живя на Западе, Ильин воочию убедился в том, что Западу «нужна слабая Россия, изнемогающая в смутах, в революциях, в гражданских войнах и расчленении. <...> Россия с убывающим народонаселением. <...> Россия расчлененная...». Для одних «единство» России представляется угрозой; другие «видят в национальной России - соперника»; третьи завидуют, «что у русского соседа большие пространства и естественные богатства»; четвертые негодуют, «что русский народ <...> не поддается церковному поглощению». Есть в мировой закулисе и такие «зложелатели», которые будут пытаться «овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли». Так, посткоммунистический хаос они будут «обманно» провозглашать высшим торжеством «свободы», «демократии», «федерализма», всячески приветствуя ими же вброшенный лозунг суверенизации народов России. В ситуации всероссийского хаоса, который ожидает Россию после падения коммунизма, открываются, считал Ильин, две возможности: «Или внутри России встанет русская национальная диктатура <...>, которая погасит этот гибельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране; или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия».

Расчленение России на суверенные слабосильные государства гибельно, подчеркивал Ильин, не только для России, но и для всего человечества, ибо даже превращенная в добычу и «брошенная на расхищение», она «есть величина, которую никто не осилит, на которой все перессорятся, которая вызовет к жизни неимоверные и неприемлемые опасности для всего человечества». Ильин был убежденным сторонником целостности России как сильного государства. Он верил в великое историческое будущее русского народа, русской культуры, мечтал о духовном обновлении своей родины.

Леонтьев Константин Николаевич (1831-1891) - выдающийся русский писатель, публицист, философ, родился в Калужской губернии в семье небогатого помещика. Природа одарила его физической красотой, аристократизмом чувств, смелостью, эстетическим вкусом. После окончания гимназии учился на медицинском факультете Московского университета, но в связи с начавшейся русско-турецкой войной (1853-1856) завершить полностью образование не удалось: в 1854 г. Леонтьев был назначен ординатором в госпиталь. В 1857 г. он увольняется из армии, а в 1858 г. оставляет навсегда врачебную деятельность и в дальнейшем посвящает себя писательскому творчеству. В свет выходят романы «Подлипки», «В своем краю», «Очерки Крита», «Хризо» и другие произведения. Но имя Леонтьева как литератора и его произведения не получили большой известности. Позже Н. Бердяев писал, что в этом «было что-то загадочно-роковое».

Желание прояснить истоки самобытности России пробуждает интерес Леонтьева к Византии. В 1875 г. он пишет программную работу «Византизм и Славянство». С его точки зрения, принадлежность России к славянскому миру не может объяснить специфику ее культуры. Славянизм есть идея «общей крови (хотя и не совсем чистой) и сходных языков», а не характеристика славянской культуры, ее религиозных, юридических, бытовых, художественных особенностей. Славянские народы (чехи, болгары, словаки, сербы, поляки) не имеют единой религии, характеризуются ярко выраженными культурными различиями. Для существования славян, утверждал Леонтьев, «необходима мощь России», но «для силы России необходим византизм». Именно «византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь». Вместе с византизмом на русскую землю пришло самодержавие, восточное православие, а также нравственный идеал, отрицающий ориентацию на земное счастье, богатство, возможность полного совершенства земной личности. В России он видел «своеобразный стиль культурной государственности», который выражается в «особой жизни», отличающей мир России. Он ставил перед Россией сверхгосударственные задачи выполнения мировой, духовно организующей миссии. Миссия эта заключается в реализации «заветной, исполинской и вместе с тем весьма осуществимой мечты о независимой, многосложной и новой Славяно-Восточной цивилизации; долженствующей заменить Романо-Германскую». А для этого необходимо разрешение «великого Восточного вопроса», заключающееся в возвращении столицы России в Киев, расширении территории Руси до Босфора, освобождение Царьграда от турецкого владычества и превращение его в столицу «целого Греко-Славянского союза или Нового Восточного мира» - столицу не политическую, а культурную, центр новой Славяно-Восточной цивилизации.

Грядущие восточные завоевания России должны были привести, по мысли Леонтьева, новые нестандартно-политические плоды. Царьград не будет административной провинцией России. Он должен стать великим всемирным центром с прилегающими округами Фракии и Малой Азии и состоять в «личном союзе» с «русской короной», что гарантировало бы неприкосновенность этого обще-православного культурного центра. «Итак, будет тогда две России, - подчеркивал Леонтьев, - неразрывно сплоченные в лице Государя: Россия - империя с новой административной столицей (в Киеве) и Россия - Глава Великого Восточного Союза с новой культурной столицей на Босфоре». Тут, на Босфоре, Россия утвердит свое духовное главенство и выполнит роль духовного организатора России с Великим Восточным Союзом славянских и неславянских народов. Это будет не жесткий политический, а культурный союз, который защитит входящие в него народы и создаст условия для их дальнейшего исторического творчества.

Но сможет ли Россия на неопределенно долгое время сохранить наиболее приемлемую для нее форму государства - самодержавную монархию? Для ответа на этот вопрос Леонтьев разрабатывает свою концепцию развития, согласно которой процесс развития есть движение от «простоты к оригинальности и сложности» при постепенном «укреплении» внутреннего «единства» составных элементов. «Высшая точка развития» есть «высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством». Весь процесс развития состоит из трех этапов: первичной простоты; цветущей, высшей сложности; вторичного смесительного упрощения. Последний третий этап есть начало разложения и гибели как природного, так и социального организма. «Цветущая сложность» - это высшая стадия бытия растительного, животного организма, космических тел, отдельного человека, человеческих обществ и государств; это единство в разнообразии составных частей, ярко выразивших себя. «Цветущая сложность» как вершина развития - это многосословность, социальная многослойность, многокорпоративность, многоукладность, «разнохарактерность областей», сложная «бытовая узорность», пестрота нравов, вкусов, обычаев, разнообразная самобытность всякого местного творчества, неравномерность экономических положений и политических прав, упругая гармоника горизонтальных связей и развитость иерархии и др. Этому триединому процессу как закону подчинено все существующее в пространстве и времени. Всеобщность этого закона Леонтьев демонстрирует на материале медицины, астрономии, истории философии, литературы, живописи, архитектуры. Но главное для него - доказать, что этому закону подчинена жизнь государств и культур.

Триединый процесс развития государств имеет определенный временной интервал: 1000-1200 лет. Таков, по мнению Леонтьева, предел долговечности государств и культур. Но при этом он делал оговорку, что культуры часто переживают государства. Считая началом собственно европейской государственности IХ-Х вв., Леонтьев пришел к выводу, что с конца ХVIII в. она закономерно вступила в третий, последний период развития - период вторичного смешения. Российская государственность завершает этап «цветущей сложности», а потому самодержавие падет, страна неминуемо вступит на путь губительной демократизации, захлестнувшей Европу. Такова объективная логика развития, утверждает Леонтьев.

В будущем России два исхода, предсказывал Леонтьев: или подчиниться Европе в ее эгалитарно-либеральном движении, или «устоять в своей отдельности». Первый исход - губителен для России, второй - спасителен, но чрезвычайно труден, ибо потребует «меньше думать о благе, а больше о силе», т.е. крепить государственную мощь, силу духа дисциплины и патриотизма, разумно ограничить притязания людей на безграничные права и свободы. Но в конце жизни Леонтьев пришел к трагическому для него выводу: православная вера, дух монархии и соборности в русском народе ослаб настолько, что не смогут остановить тлетворное влияние Запада, несущее безбожие, главенство материальных потребностей и эгоистических притязаний. «...Невозможно нам, не губя России, идти дальше по пути западного либерализма, западной эгалитарности[48], западного рационализма», - твердил он в 70- 80-х годах XIX века. «...Неу-жели мы, русские (и все славяне с нами вместе), в самом деле раз навсегда уже прикованы к разбитой колеснице Запада?.. Неужели нет никакого поворота с этого общего пути, на котором уже нет спасения...», - спрашивал он, страшась гибели великой страны и лелея надежду на историческую возможность «свернуть», «отклониться», отыскать новые рубежи, проложить иную колею для российской «колесницы народной жизни». «Русским в наше время надо <...> стремиться со страстью к самобытности духовной, умственной и бытовой...», - требовал Леонтьев от современников и постоянно искал глубокого, «настоящего русизма», который не исчерпывается «грубым и простым политическим идеалом», не довольствуется племенным самолюбованием, но вносит в мир свою мысль, свое творчество.

Многие мысли К. Леонтьева актуальны для современной России. Предостережения К. Леонтьева, И. Ильина, Н. Бердяева, В. Соловьева и других русских мыслителей против идеализации и подражания Западу, необходимости выбора Россией самобытного пути в союзе со славянскими и неславянскими народами были проигнорированы «архитекторами» перестройки. Задача современников - учитывать богатейшее наследие русских философов при государственном, общественном, культурном строительстве и прогнозировании будущего России.