Из «Шестоднева» Иоанна экзарха Болгарского

Творил Бог не так, как люди, возводящие здания или строящие корабли, или медники, или золотых дел мастера, или ткачи шерсти, или кожевники, или, скажем, художники. Те создают свои изделия, какие им нужно, по готовым образцам, запасаясь материалом и беря орудия труда друг у друга. Богу же достаточно что-то помыслить, чтобы сотворить то, чего прежде не бывало. Ибо Богу для созидания ничего не нужно, а человеческие искусства нуждаются друг в друге. Кормчему нужен кораблестроитель, и дровосек, и кузнец, и смолокур; также и сеящему что-либо нужны земля, растения, семена и вода для полива; и кузнецу для работы нужен материал и тот, кто построит кузницу. И свое орудие нужно для каждого дела – какое кому больше годится. А Творец Великий ни в орудии не нуждается, ни в материале, ни вообще в чем-либо. Другим созидателям нужны материал и орудие, а также время, труд, умение, старание, а Богу – только Его воля. Ибо все, что захотел Господь, то и сотворил – в море и во всех безднах, как говорят чистые слова. Захотел же Он сотворить не столько, сколько мог бы, но столько, сколько знал, что нужно. Мог бы легко Он сотворить вселенных таких, что зовутся миром, и десяток тысяч, и два десятка великих светил. Это и значит: творение много легче хотения. Нам вот гораздо легче захотеть что-нибудь, чем сотворить, ибо мы не можем творить все, что хотим. А Богу-Творцу по силам все, чего бы он ни пожелал. Ибо Божие желание сопряжено с силой сотворения того, что хочется.

Из сотворенного же одно видим мы и чувствуем, другое мыслим. Область мысленных созданий – эфир и небо. Одно из сотворенного земное, а другое – небесное. Как и надлежало, Он сотворил и живые существа: одни чувственные, а другие мысленные. Мысленным дал Он для житья небо и эфир, а земным землю и море. Некоторые же из мысленных созданий совратились на зло и были изгнаны из небесных жилищ, и Он выделил им часть в воздухе и на земле – не для того, чтобы они совершали зло, какое умыслят на людей, – препятствует им в этом ангельское охранение и стража, – но чтобы по этой перемене было понятно, какое зло влекут за собой гордыня и обман. И сотворил Он род чувственных, разделив его надвое, сделав одних осмысленными и словесными, а других без смысла. И подчинил бессмысленные существа осмысленному роду. Однако же некоторые из бессловесных пакости творят и, сопротивляясь, восстают на своих властителей. Но ведь и властители их то же делают: приняли почесть владения смыслом и словом и восстают на своего Творца. Потому-то и бессловесные эти восстают, что они сами так поступают. Отсюда понятно, какое зло кому бы то ни было нарушать свой чин и безбоязненно преступать установленные ему пределы. Надлежит знать, как бездушные вещи соблюдают эти установленные пределы.

Так, море, мутимое бурями, воздымаясь на соседку землю и обрушиваясь, стыдится песка и не любит преступать определенных границ; но как конь бегущий удерживается уздою, так и море, видя неписаный закон, песком начертанный, возвращается в свои пределы. И реки, как устроены сначала, так и текут; и ключи бьют, и колодцы дают потребное людям. И все часы времени по порядку друг за другом проходят; по тому же закону и дни, и ночи хранят тот чин, и, будучи удлиняемы, не хвалятся, а сокращаемы, не тужат; но, друг от друга приемля пору, вновь без споров, долг отдавая, должное приемлют. И вот еще что показывает премудрость и силу Творца: ведь ни земля, тысячи лет возделываемая, и засеваемая, и засаживаемая, и кормящая плоды, и толкаемая, и копаемая, и дождем мочимая и снегом, и опаляемая, нисколько не оскудела, но приносит земледельцам изобильные плоды. Ни море, откуда облака берут водную стихию, и дожди рождают, и земле дают, не уменьшилось, не высохло нисколько, и так же не выросло, принимая бесчисленные реки, втекающие в него. И вот что скажу: а откуда истоки рек истекают? Непонятно мне и такое явление: почему солнце не может с великой легкостью высушить все мокрое? Для тех, кто хочет уразуметь: ведь не высушивает оно ни тины, ни водоемы, минует и наши тела. Реки кажутся меньше, когда оно, оставив южные страны, переходит в северные и производит лето. Потому и наводнения Нила, считают, происходят не в то время, что у других рек, ибо он напояет Египет в середине лета, в то время когда солнце ходит по северному поясу и угнетает иные реки, а от этих краев отдаляется. Хотя существуют и другие мнения о том, чем это объясняется, но сейчас они тебе совершенно ни к чему.

Дивлюсь я и тому, как не кончается, не оскудевает воздушное естество, когда столько людей, а кроме того, и бессловесных тварей, дышат непрестанно, и столько лучей солнечных, таких горячих, проходит сквозь него, а ведь еще и луна, и звезды делают то же. Высшее из чудес чудо! Но, смею сказать, не удивительное чудо. Ведь когда Бог творит что-либо, нам подобает не удивляться, но, скорее, хвалить и славить Его. Ибо Он с легкостью творит, что Ему требуется. В создания же те Он вложил силу достаточную, чтобы они существовали столько лет, сколько Он им повелел. Потому-то и земля пребывает такой, какой изначально сотворена, и море не убывает и не увеличивается, и воздух, как изначально принял естество, так доселе его и хранит, и солнце растопить не может небесные тверди, и водная не разлилась твердь, бывшая прежде, но пребывает твердь в той участи, какую дал ей Творец. И противоположное по природе – мокрое и сухое, а также холодное и теплое – совокупил Творец воедино ради созидания и любви. Каждое же из творений, видя солнце, то по северной стороне, то по южной, то посреди небес ходящее, луну, растущую и убывающую, звезды, в сроки свои восходящие и заходящие, время жатвы и сева указывающие и по водам плавающим бурю и тишь возвещающие, – все это видя, господин мой, мы хвалим Творца, все блага эти сотворившего, и через это видимое восходим к Невидимому.

Но не восшествие нам требуется, а вера, ибо благодаря ей мы можем увидеть Его. <…>

Не таков Он, как другие творцы, что создают из готовой материи, а Он все вывел из небытия и дал бытие небывшим. Легко ведь Ему из небытия творить. Так Он в древности мир сотворил, так, попросту сказать, и во всякий день творит. И не из готовых тел творит Он тела живым; а из небытия творит души, но не всем живущим, а только человеку. И птицами творит птиц, а плавающих плавающими, и иных родов каждого делает соответствующим его роду. Так же и земные плоды, сеянные и садимые, приносит людям. Прежде чем начали пахать и засевать землю, Он прорастил все виды растений и создал пресмыкающихся и четвероногих, и водное естество родил таким, каким повелено ему быть, и тех, что в воде живущие существа, и передвигающиеся по воздуху. А сами эти землю, небо, воздух, воду, огненный не материи Он повелел произвести, но Сам их, никогда не бывших, вывел из небытия в бытие, Сам Творцом явившись этому великому кораблю, т. е. творению этому, Сам же и правит мудреными снастями корабля. Так нам сказал верховный Его пророк Моисей, восприняв это от премудрого Творца, Господа Бога и Владыки, на Синайской горе.

Эти же шесть слов, господин мой, не сам я сочинил, но иное взял из верных слов Шестоднева святого Василия, а иное по смыслу у него заимствовал, также и у Иоанна, а другое у других: что мне когда-либо приходилось читать, то я и соединил.

Это похоже на то, как если бы кто-нибудь, кого минует, ходя мимо, его господин, захотел бы построить ему хоромы. Не имея же из чего строить, пошел бы он к богатым людям и попросил бы у них – у одного мрамор, у другого бревна, и возвел бы стены, а мрамором, выпрошенным у богатых, вымостил бы пол. И захотел бы те хоромы покрыть, но не имея материала, достойного стен и мраморного пола, сплел бы сетку на том доме и покрыл бы его соломой, а двери сплел бы из прутьев и такой же сделал бы запор. Так ведь остается поступить не имущему в своем доме ничего.

Таков же и нищий наш ум: не имея у себя дома ничего, строит он из чужих слов, добавляя понемногу из своего нищего дома, но вроде соломы и прутьев – свои слова. Если владыка, снисходя к нему, все эти труды его примет, то дай этому владыке Господь, Бог над владыками, угодить Тебе в этой жизни и со всеми преподобными мужами до рая дойти. <…>

Увидав же небо, украшенное звездами, солнцем и месяцем, и землю – злаками и деревьями, и море, рыбами всякими наполненное, бисером и всякими завитушками ракушек, и переходя к человеку, как бы ума лишаюсь от удивления и не могу понять, откуда в таком малом теле столь высокая мысль, способная обойти всю землю и выше небес взойти. К чему привязан ум тот? Как, исходя из тела, проходит он сферы одну за другой, проходит воздух и минует облака, солнце, месяц, и все пояса, и звезды, эфир, и все небеса и тотчас же вновь оказывается в своем теле? На каких крыльях он взлетел? Каким путем прилетел? Не могу проследить. Только и знаю, что говорить вместе с Давидом: «Удивился разум Твой, мною укрепился, не возмогу против него», «Возвеселил меня, Господи, творением твоим, и делам рук Твоих я возрадуюсь», ибо «Возвеличились дела Твои, Господи; всё премудростию сотворил».

Текст печатается по: Из «Шестоднева» Иоанна экзарха Болгарского / Пер. Г. М. Прохорова // Библиотека литературы Древней Руси: В 20 т. СПб., 1999. Т. 2: ХI–ХII века. С. 127–135.

«[Ум и его отношение к органам чувств.] – Откуда же ум, разумная и руководящая сила бесплотной души, словно некий правдолюбец, нелицеприятный и жестокий судия, или, попросту, словно царь, сидящий на высоком престоле, моментально воспринимает то, что слышит, как и то, что видит. По восходящим каналам [нервам] он понимает и различает суть всяких вещей, и если они добрые и полезные, то – разумно воспринимает их. Существующая в нас от природы двоякость во всяком находит нечто свое, выделяет его и относит невещественное к невещественному, а вещественное к вещественному и никогда не путает одно с другим, чтобы не совершить нечто недостойное своей власти, и не унизить ее царского достоинства, и не выставить ум несправедливым и неспособным к упорядочению, разделению и решению. А то, что не нужно ему и бесполезно для него, он тотчас же отбрасывает за ненадобностью, различая при этом, какой образ ему ближе, а какой – непосредственное внушение разума.

Ум, поднимаясь над самим собой, т. е. по своей деятельности устремляясь в самую высь, выше небес, видит и осмысливает большие или меньшие духовные блага, естественно в силу своей чистоты, нисколько не прибегая при этом к помощи телесных органов чувств; он скорее отталкивается от них, вовсе не замечая, что они привязывают его к увиденному и услышанному, и пытается распознать ощущения и сообщить нам о находящися перед нами вещах, а те [органы чувств] служат уму, как рабы, и сообщают ему в соответствии со своими природными устройствами, предназначением и силой, хорошим или плохим является уловленное ими. Ибо каждый из них обо всем, что чувствует – видит глазами, слышит ушами, обоняет ноздрями, различает устами со вкусом и словом, или осязает качество прикасаемого – раболепно, словно царю сообщает уму, чтобы получить от него вновь достаточное возвышение, разделение и полезное упорядочение.

[Ум и рассудок.] – Силы разумной души – двояки: осмысленные и сильные, как двое равных по силе и разуму братьев, а именно – ум и рассудок, делящие и раскрывающие искусство мышления, как отцовское наследство. Ибо, хотя распознавание и называние [величание] вещей и есть сила разумной души, но она не может ничего полностью открыть сама в себе и через самое себя, а воспринимает и обогащается извне и по отношению к воспринимаемым вещам дает то, что отмечено органами чувств или памятью и что лежит перед глазами или же передано слуховой силой [энергией] через слово – будь то человек, конь, вол или что-то неодушевленное, к примеру, камень или огонь, и только укажет, как по своей природе надо назвать то, что распознано органами чувств или памятью: человек это, или конь, или нечто иное, и так происходит соединение и собирание, совершается распознавание и наименование… Для понятий же и для построения разума память есть следствие [результат], а воображение заменяет то, что воспринимается, и именуется, и служит ему [разуму] вторичным приобретением. Ибо, когда мы слушаем святых пророков – Иезекииля и, конечно же, Исаию – славословцев Того, кто выше херувимов и серафимов, – слышим, как они описывают и обрисовывают словами шестикрылое и четверообразное Естество, тогда мы не нуждаемся в органах чувств, – нам нужны лишь память и воображение… т. е. то, что Платон хорошо назвал воображаемым описанием, чтобы с помощью их [памяти и воображения] составить и сохранить верное представление. Если же одно из двух [память или воображение] утрачено со временем или по какой-то другой причине, то и второе, даже будучи сильным, тоже не сохранится. И наше представление тотчас же потеряет свою суть и не будет чем-то, что возможно представить и наименовать, ибо при исчезновении вызывающей причины неизбежно утрачивается и вызванное ею [следствие].

Итак, существует только две [постоянные] силы души: рассудок и ум; но рассудок является более мыслящей деятельной силой, которая отыскивает и определяет искомые однородные вещи. Поэтому философ Платон сказал: «Рассудок есть внутреннее размышление самой души, которое извлекает наружу ищущая и мыслящая душевная сила, а то, что исходит из нее с помощью голоса, проникая через уста, есть слово; ум же есть душевная деятельность, которая быстро и независимо на любом расстоянии схватывает вещественную природу реально существующих вещей». Поэтому и другие из первых философов нарекли ум «оком души», ибо он, как глаз, проникает в природу вещей непосредственно и быстро постигает истину…

Текст печатается по: Иоанн Экзарх. Шестоднев / Пер. И. Калиганова // Родник златоструйный: Памятники болгарской литературы IХ–ХVIII веков. М., 1990. С. 50–52.

Задания и вопросы к тексту

1. Назовите источники, на основе которых автор «Шестоднева» рисует картину мира и рассуждает о человеке.

2. Как Иоанн объясняет многообразие мира?

3. В чем заключается отличия учения о первоэлементах, излагаемого в данном тексте, от его античной версии?

4. Дайте характеристику оценки автором «Шестоднева» мыслительной способности человека. Какое соотношение он устанавливает между деятельностью ума и органов чувств?

Приложение 3

Из «Пчелы»

О жизненной добродетели и о злобе

Соломон. Пусть не прельстят тебя мужи нечестивые, не ходи с ними по пути, но отклони ноги свои от путей их, ибо ноги их на злое бегут, и скоры они на пролитие крови.

Как от оскомины вред зубам и от дыма – очам, так и от беззакония делающим его.

Всякий, кто держится добродетели, не может не иметь многих врагов.

Не место делает добродетельным, но добродетели место украшают.

Нисский. Отвращенье от зла – начало добродетели. <…>

Сократ сказал. Подобает основанию дома и корабля быть крепким, но также и дела началу справедливым и верным быть.

Сократ. Вот увидел ученика своего, отдающего силы пашне, а к учению нерадивого, и сказал: «Берегись, друг, если только пашню хочешь возделать, а душу пустынной оставишь и необработанной».

И он же. Вот увидел друга своего, спешащего к художникам, чтобы вырезали из камня изображение его, и сказал ему: «Ты торопишься камень себе уподобить, почему же не заботишься о том, чтобы самому не уподобиться камню?»

Неспешно дело начни, начав же, быстро кончай.

Диоген. Некто поносил его за то, что по нечистым местам ходит, и отвечал он: «И солнце также нечистые места освещает, но не оскверняется».

Гиперид мудрый сказал. Достойно доброго являть в словах то, что думает, а в делах – что творит.

Аристотель сказал. Бог может сотворить сколько захочет, человек же хорош тот, кто пользу принесет.

Знаком мужской добродетели бывает не дел начинанье, но их завершенье.

О мудрости

От Апостола. Не будьте детьми умом, на злое же будьте как младенцы, а по уму как зрелые люди.

Лестница, сделанная и поставленная прочно у здания, в землетрясенье не рухнет, так же и сердце, укрепленное мыслью, в час испытания не устрашится.

Сирах. Один алчный сказал так: «Лучше мне иметь каплю счастья, чем бочонок ума». Ему же отвечая, философ сказал: «А мне бы каплю ума, чтоб достичь полноты счастья».

Сократ. Когда рассуждаешь, подумай о прежде бывшем и сравни его с нынешним; и все, что не явно, явным сразу окажется.

Ибо прекрасная речь знаком великим возвышенных мыслей является.

Диодор. Мудрый совет важнее множества рук, и мудрый сильнее твердого.

Аристотель сказал. Советы не что иное, как оскуденье ума. Ибо, не зная, что следует делать, а что – нет, оттого и просим совета; мненье другого не дает нам решить, как следует.

Кто-то спросил Вианта, кто лучший советчик, и ответил тот: «Время».

Фаворин сказал. Следует нам, завершенье дела сперва рассмотрев, лишь тогда начинать его.

О чистоте и о целомудрии

<…> Эпиктет. Если хочешь быть вне рабства, освободись от рабства; будешь свободен, если освободишься от желания.

Менедем сказал. Когда сказал один юноша: «Большое дело, если кто получит все, что желает», – тот ответил: «Не более, если не желает бесполезного».

Ксанф. Ксанф мудрый, увидев расточительного человека при дверях красивой женщины, сказал: «Это маленькое удовольствие принесет большую беду».

О мужестве и о твердости

<…> Аристотель сказал. Тверже тот, кто побеждает желания, а не воинов. Лишь тот смел и храбр, кто себя одолеет.

О правде

<…> Менандр. Пусть лучше грабит меня богатый, чем бедный, и пусть претерплю обиду от благородного, чем от низкого. Лучше терпеть насилье от более знатных, чем от худших.

Гиперид сказал. По двум причинам люди от правды отходят — или страха ради, или позора.

Пифагор. Злей страдает своими страстями мучимый и совестью, если кого обидит, чем битый по телу и получивший раны.

О братской любви и о дружбе

Филон. Человек справедливый не тот, кто не обидит, а который мог бы обидеть, и не захотел.

Если не можешь другу угодить, то как чужому сможешь быть верен?

Все новое лучше – и сосуды, и одежда, а дружба – старая. <…>

Аристотель. Богатство стоит приобретать ради друга, но не друзей ради богатства.

Вот, упрекаемый, что с дурными живет, отвечал он: «Хороший врач тот, кто берется лечить больных, которых другие врачи признали уже безнадежными».

Критий. Если всегда о приятном беседовать с другом, то удовольствие наконец во вражду обратится. <…>

О благодарности

<…> Диоген сказал. Этот, спрошенный кем-то, по какой причине люди нищим дают, а философам – нет, отвечал: «Потому что хромоты, слепоты и прочих убожеств и себе ожидают, а мудрости – нет».

Эпикур. Не отвергай малого дара: ибо возникнет недоверие в бóльшем.

О власти и о правлении

Плутарх. Пословица говорит: детям ножа не давай; я же добавлю: ни детям богатства, ни людям невежественным силы и власти доверить нельзя.

Дион Римский. Все, что велишь подчиненным своим – как быть и что делать, – сначала выполни сам, потом же учи. Тем самым ты лучше научишь, чем наказаньем согласно закону: там ведь идет подражанье, здесь – страх, а лучше всегда с подражаньем, чем со страхом, идти к совершенствованию.

Демокрит. Пожелай быть любимым при жизни, а не страшным: ибо кого все боятся, тот сам всех боится.

Царь короной ума не получит, ибо царствует ум. <…>

О лжи и о клевете

Лучше злое слышать, чем злое сказать.

Когда пришел к этому клеветник и сказал: «Вот такой-то предо мною так уж поносит тебя», – отвечал: «Если бы ты с таким наслажденьем не слушал его, он бы меня не бранил».

Когда кто-то сказал ему: «Тот-то свирепо тебя бранит», – отвечал: «Скажи ему, пусть и побьет меня, но так же – заочно!»

Диоген. Этот, поносимый неким плешивцем, сказал: «Я бранью тебе не отвечу, но восславлю волосы на твоей голове, ибо, испытав на себе все безумство твоей головы, они убежали!»

Аристипп. Этот, поносимый неким, отходил, заткнув уши. Когда тот побежал за ним с криком: «Почему убегаешь?» – он сказал: «Да, ты вправе зло говорить, но ведь и я волен не стоять и не слушать тебя».

Филимон. Кто брань перетерпит, тот тверже всех. Коль поносимый как будто не слышит брани, то ругателю это страшнее смерти.

Демосфен сказал. Когда кто-то ругал его, сказал он: «Не отвечаю тебе: чем я тебя одолею, то одолеет меня».

Дион Римский. Как глазная болезнь зрение портит и мешает лежащее перед тобой видеть, так же и несправедливое слово, войдя в сознание достойных, затмением гнева не даст увидеть истину. <…>

О богатстве, и о бедности, и о корыстолюбии

Богатый заговорит – и все умолкли, и слово его вознесли до небес.

Нисский сказал. Лучше малое иметь по-доброму, чем многое по-плохому.

Диоген. Этот, спрошенный некими, почему так бледно золото, отвечал: «Потому что многие на него помышляют».

Симонид. Этот, спрошенный, что выше, богатство или мудрость, отвечал: «Не знаю, но, однако, вижу мудрых, к дверям богатого ходящих». <…>

О молитве

Эпикур сказал. Если бы бог, вслушиваясь в молитвы всех людей, исполнил все их желания, род человеческий погиб бы, столько зла друг другу они желают.

Об учении и беседе

Богослов. Безмолвное дело лучше бесполезного слова.

Лучше на себе узду носить и другим искусным наездникам подчиняться, чем взнуздать других и самим стать наездниками.

Делай сказанное и не говори о сделанном.

Плутарх. Этот рассказывал, что Клеанфа и Ксенократа, самых бездарных из учеников, осуждали. Те же отвечали: «Мы подобны сосудам узкогорлым, которые, с трудом принимая вливаемое, стойко и хорошо его хранят».

Филипп-царь. Когда музыкант настраивал гусли свои, Филипп, сидя, сказал: «Неверно делаешь, было иначе». И музыкант отвечал: «Да не обрушит на тебя бог свой гнев, о царь, за то, что и в музыке ты лучше меня разбираешься!»

Как коню ржание, и псу лай, и волу рев, и барсу рычанье дано, и это их признак, так и человеку слово, и это признак его, и сила его, и оружье, оплот и ограда; это боголюбивое живое существо из всех прочих животных этим отмечено.

Мосхион. Когда беседуешь с другими, посмотри, лучше тебя собеседник, или хуже, или равен тебе. Если увидишь, что лучше – покорись ему, если же хуже – его покори, если же равен тебе – то будь с ним в согласье.

Солон. Этот говорил, что слово – вид дела. <…>

О поучении

Еврипид. Все мы искусны поучать, а сами не ведаем, что творим.

Эзоп. Этот сказал: «Каждый из нас два мешка носит: один перед собою, другой – за собой. В передний складываем чужие ошибки, в задний же – свои».

О философии и об учении детей

Невозможны обширные знанья при редком ученье.

Златоуст. Скажи мне, кто из вас, домой возвратясь, книги взял христианские в руки, и прочел, и обдумал написанное? Никто не может этого сказать. Вот карты и шахматы у многих из вас можно найти, а книг ни у кого, разве что у немногих, но и те таковы же, как и не имущие книг: закрывши, кладут их в лари — вот и вся забота о книжной мудрости и письменной красоте, а о чтении и не заботятся. Не душевной пользы ради приобретают книги, но желая явить богатство свое и гордыню. Так преумножилось среди них тщеславие, и нет никого, кто сказал бы: «Знаю силу книги!» <…>

Гиерон. Этот царь сицилийский спросил Ксенофонта о поэте Гомере, и, когда тот стал порицать Гомера, снова спросил: «Сколько у тебя рабов?» И когда тот ответил: «Двое, и тех едва могу прокормить» – отвечал ему Гиерон: «И ты не стыдишься порицать Гомера, который после своей смерти кормит более ста тысяч своим творением?!»

Лаос сказал. Этот, спрошенный, что такое мудрость, ответил: «Опыт».

Что человеку умному тяжелее всего делать? Ответ: А тяжелее всего человеку умному глупого и упрямого учить человека. <…>

О ярости и гневе

<…> Кроткое слово разрушает гнев.

Сотион. Этот сказал: «Было два мужа мудрых, но гневливых – Гераклит и Демокрит. Один, разгневавшись, прослезился, а другой – рассмеялся, и таким образом избавились от ярости».

О молчании и о тайне

Богослов. Говори, когда чувствуешь, что речь лучше молчанья, к молчанью же прибегай, если чувствуешь, что оно лучше речи. <…>

Зенон-философ. Пытаемый тираном Димитрием и понуждаемый выдать какую-то тайну своей родины, откусил язык свой и, разжевав, выплюнул на него.

<Аристотель>. Этот, спрошенный, что в жизни труднее всего, ответил: «Молчать, если можно говорить».

<Сократ>. Этот, спрошенный, кто тайну может хранить, отвечал: «Тот, кто уголь горячий держать на языке сумеет». <…>

О чрезмерном любопытстве и о молчании

Алкивиад. У этого был красивый пес; семь тысяч золотом отдал за него – и отрезал ему хвост. Когда кто-то спросил, зачем он так сделал, ответил: «Чтобы о том судачили люди, а не обо мне».

Мосхион. Когда кто-то спросил его: «Почему поместьями пренебрегаешь, о себе же заботишься?» – ответил: «Потому же забочусь, ради чего и поместья приобретал».

Герион. Этот, увидев человека, на небо взиравшего, вопрошавшего звезды и упавшего в пропасть, сказал: «Получил по заслугам, ибо, не разумея земного, у небес вопрошаешь».

О грабеже и обиде

<…> Диоген. Этот застал вора, крадущего камни его, и, когда тот стал запираться и говорить: «Не знал я, что твои камни я крал» – сказал: «А разве не знал ты, что они – не твои?» <…>

О почитании родителей

<…> Таким будь для родителей своих, какими хотел бы видеть детей своих.

Никоклис. Когда жена порицала его за то, что не хочет принять своего непутевого сына, сказал он, сплюнув: «И эта слюна от меня, но мне не на пользу».

О страхе

<…> Виас. Этот, спрошенный, что в сей жизни свободно от страха, ответил: «Чистая совесть».

О быстро меняющемся и о покаянии

Соломон. Муж, склонный язык распускать, попадает в беду.

У кого к переменам суждения склонны, тех и жизнь беспорядочна тоже.

Люди подобны облакам, все время в разное место влекомые воздухом.

Тех признаем безрассудными, кто легко склоняется в обе стороны, как вертящийся смерч, прилив и отлив и волны морские в волненье. <…>

Эпихарм. Мудрому пристало не каяться, но обдумать.

О грехе и об исповедании

Плутарх. Ни огня невозможно накрыть покрывалом, ни временем – скверных дел. <…>

О заботе и о беззаботности

<…> Святой Василий. Как черви в гнилом дереве рождаются, так и забота в слабых входит людей.

Сократ. Этот, спрошенный, что заботит хороших, сказал: «Слава плохих».

Безрассудные со временем забудут горести, а умные – с речами. <…>

О пьянстве

<…> Диоген. Этому дали много вина на пиру, и он, взяв его, пролил. Когда остальные стали выговаривать ему, зачем он губит вино, так отвечал: «Если б вино от меня не погибло, я бы погиб от вина».

Анахарсис. Так сказал: «Когда находишься на пиру, первую чашу ты пьешь на здоровье, вторую в удовольствие, а третью уже в безрассудство, последнюю же – в сумасшествие».

Софокл. Этот, спрошенный, сказал: «Лоза три побега рождает: первый сладости, второй пьянства, третий безумья». <…>

О тщеславии

<…> Не хвались, если кажешься лучше плохих, но печалься, когда не достигнешь хороших.

Тщеславие лишает разумного существованья.

Вор не выносит солнца, а надменный – кроткого. <…>

Об истине и лжи

<…> Богослов. Истина всегда одна, а ложь многолика. <…>

О хвале

Феофилакт. Справедливая хула лучше лицемерной похвалы.

Исократ. Верными считай не тех, кто по твоему слову говорит, но кто противится сказанному тобой неверно.

О красоте

<…> Поцелуя красивой женщины берегись, как змеиного яда.

О славе

Снести бесчестье – большое и трудное дело, но для обладания славой необходимо величье души и высокая мудрость, чтобы, ее получив, не утратить. Но если хочешь ты славу найти – отгони эту славу; если гонишься за славой – утратишь ты славу, ибо такая слава – тень славы. <…>

О болтливости

Евагрий. Говори, что достойно, и когда достойно, и о тех, кто достоин, – и не услышишь того, что не достойно.

Цветок миндаля от мороза гибнет, ибо раньше других расцветает; люди же от излишней болтливости разрушаются. Следует постоянно сдерживать язык разумом и пресекать потоки слов…

Этот, спрошенный, почему два уха имеем, но один язык, сказал: «Ибо следует дважды услышать и лишь раз сказать».

О смирении

Нил. Блажен муж, имеющий жизнь высокую, ум же – смиренный. <…>

О зависти

<…> Анахарсис сказал. Этот скифский мудрец, спрошенный, по какой причине люди всегда печальны, сказал: «Ибо не только о своих бедах печалятся, но и о чужих удачах».

Зависть – язва на истине.

Агафон. Если бы не было в людях зависти, то все были бы равными.

О свободном и несвободном

Лучше добровольно печалиться, чем принужденно радоваться.

О постижении себя

Из Евангелия. Как замечаешь сучок в оке брата своего, а в своем и бревна не видишь!

Платон. Начало знанию – сознание невежества своего; мы же, ничего не зная, представляемся всеведущими.

Гераклит. Этот, юношей представ перед учителем, его философии учившим и спрошенный им: «Чему, юноша, ты научился?» – так отвечал: «Вот, познал я, что не знаю ничего». Слышав это, учитель дивился, и все, стоявшие вокруг учителя, воскликнули: «Воистину этот юноша умнее всех нас!»

О законе

Дион. Следует действующие законы соблюдать твердо и никакой из них не изменять, ибо лучше старому следовать закону, нежели новому, даже если он и кажется лучше.

Селевк. Закон подобен паутине, ибо, если влетит в нее муха или комар, то увязнет, если же пчела или шершень, то, разорвав, вылетают. Таков и закон: если попадется бедный и незнатный человек, то увязнет в нем, если же богатый и могущественный, то, словом разорвав, выберется.

О недостатке ума

Песок, и соль, и железа глыбы легче снести, чем безрассудного человека.

3енон. Один глупый юноша в Академии спорил о душе, Зенон же сказал: «Что споришь? Не омочив языка в уме, много напортишь в слове». <…>

О смехе

Соломон. В радости глупый кричит, мудрый же лишь слегка усмехнется.

Эпиктет. Смех отгони и смеху источник не будь: легко соскользнуть и к хуле.

О сне

Ночные видения – это отклик дневных помыслов: увидит во сне вожделенное, тем и утешится.

Сверх меры спать подобает мертвым, а не живым.

О беззлобии и о незлобливости

Эсхиний. Этот осужден был афинянами, а Демосфен, бывший начальником города, послал ему десять тысяч золотом, утешая его, чтобы мужественно переносил осуждение и нужду без печали. Тот же сказал: «Да как я могу не печалиться, покидая такое отечество, в котором обиженные помогают обидчикам!»

О непостоянстве жизни

<…> Демокрит. Подобна жизнь эта ристалищу, на котором часто хорошие гибнут, а худшие – лучшие места заступают. <…>

Сократ. Этот, спрошенный, какой город хорошо живет, отвечал: «В котором живут по закону, а несправедливых наказывают».

Солон. Тот город крепок, в котором люди добрые в чести, слаб же тот, в котором чтят дурных.

Как не открыта злоба, но людям добра не приносит

Диоген. Этот как-то днем, запалив свечу, ходил по городу и, когда кто-то спросил его: «Зачем ты делаешь так, философ?» – ответил: «Ищу человека!»

О себялюбии

Критий. Скверно, когда человек не умен, но хочет казаться умным.

Диоген. Иные люди других учат, а сами своим поученьям не следуют; подобны они гуслям, которые для людей красивые звуки издают, а сами не слышат.

О смерти

Из этой жизни хорошо уйти как и с пира: не жаждая, но и не упившись.

Сократ. Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.

Виант. Увидел на дороге лежащий меч и сказал: «Кто тебя погубил – или ты кого-то?»

О мире и о войне

<…> Славная война лучше неполного мира.

О надежде

Плутарх. Не спасти ни корабля одним якорем, ни этой жизни одной лишь надеждой.

О женщинах

Лучше жить в пустыне со львом и змеею, чем со лживой женой и болтливой.

Солон. Этот, спрошенный кем-то, советует ли ему жениться, сказал: «Нет! Если уродину возьмешь – будет тебе мучение, если красавицу – захотят и другие ею полюбоваться!»

Диоген. Этот, увидев спорящих женщин, сказал: «Глядите: змея у гадюки яду просит!»

В трех бедах пребыл: в ученье, в бедности, у злой жены; две беды избыл, а злой жены не сумел избежать! <…>

О старости и о юности

Не брани человека в старости его: они ведь от нас стареют.

Трех возненавидь, душа моя, и так омерзительна мне их жизнь: старого распутного, богатого лживого, нищего гордого.

Диоген. Этот, увидев, как старуха мазалась краской, сказал: «Если красишься ты для живых – то ошиблась, если ж для мертвых – то не медли!»

Демокрит. Старик молодым уже побыл, а юный не знает, дойдет ли до старости.

Текст печатается по: «Пчела» / Пер. В. В. Колесова // Памятники литературы Древней Руси: ХIII век. М., 1981. С. 486–519.

Задания и вопросы к тексту

1. Укажите известные вам источники вышеприведенных афоризмов.

2. Какие философские проблемы в наибольшей степени интересуют составителя сборника, а какие не интересуют вовсе?

3. На основе знакомства с данным сборником объясните, что позволяло средневековым книжникам делать тексты античных авторов составной частью христианской культуры.

4. Какие из афоризмов «Пчелы» вас удивили, заставили задуматься или же показались непонятными?

Глава 5