Алхимия психологического созревания
Древние алхимики, возможно, были плохими химиками, но в создании метафор для невидимых душевных процессов им не было равных. Например, они представляли, что для любого процесса созревания необходимо непогрешимое чутье на правильность (а) вещества (например, ингредиентов, подходящих для конкретного рецепта); (б) момента (например, момента, когда поспел фрукт, или последовательности, в которой ингредиенты следует добавлять в котел)1; (в) силы воздействия (например, что-то готовится на медленном огне, тогда как другое требует сильного пламени печи).
Становление взрослым есть один из таких процессов созревания. Основные ингредиенты – это любовь матери и отца; любовь является важнейшей составляющей любого рецепта воспитания молодых. Вначале более важна материнская любовь, затем к ней присоединяется любовь отцовская, для каждого чувства свое время. По мере того как готовится процесс созревания, сила и жар материнского и отцовского комплексов должны то нарастать, то ослабевать. Ребенок чувствует это тепло постоянно, но иногда оно греет, а иногда обжигает. Сочетание веществ в разных пропорциях, изменение продолжительности и интенсивности воздействия обусловливают безграничную сложность процесса взросления; подобно соусу, он должен как следует провариться, соки детства должны пройти через всевозможные трансформации (алхимики называли их восстановлением, испарением, кристаллизацией), после чего происходит тонкая дистилляция юношеской энергии, которая сохранится во взрослой душе как неувядающая жизненная сила и способность радоваться.
Если процесс развития пошел по неверному пути, можно использовать алхимические метафоры, чтобы предположить, какой ингредиент отсутствует в составе (где мама? кто мой папа?). А может быть, что-то было добавлено слишком рано или слишком поздно (где ты был/а, когда я был/а ребенком?). Или нарушилась технология нагревания, и душу либо сожгло, либо она осталась сырой. Ароматный, тщательно составленный из правильно подобранных компонентов соус будет иметь прекрасный вкус. Если готовить его при слишком низкой температуре, он не загустеет, останется водянистым, но если перегреть его, он обратится в уголь, и весь процесс окончится неудачно. Юнгианцы очень любят использовать алхимические метафоры для описания свойства психотерапии заново проходить и в чем-то исправлять процесс взросления. Это сильные образы, помогающие нам понять, почему отказ терапевта отлучить пациента от груди – это рецепт для приготовления испорченного блюда.
Терапия как алхимия
Сострадание, мягкость и забота являются важнейшими качествами терапевтической ситуации. Ни одному психотерапевту не обойтись без этих материнских свойств (без выполнения роли Великой Матери) в работе с теми клиентами, чья «малая мать» не справилась со своей задачей. На этой способности нажать на кнопку «повтор», а затем «отредактировать» основана теория переноса. К сожалению, никто – ни один терапевт, родитель, супруг или друг – никогда не может идеально исполнить архетипическую роль Матери или Отца по той простой причине, что, будучи архетипическими, эти роли по сути не человеческие. Они намного значительнее любой отдельно взятой личности и несут в себе миллионы лет эволюции всех млекопитающих.
Невозможно достичь совершенства в воспитании, образовании или терапии. Мы можем стараться изо всех сил, отдавая нашим пациентам, детям, студентам максимум усвоенной нами мудрости от каждого архетипа. Однако все мы люди, а не божества, как от нас ожидают, поэтому мы неизбежно терпим те или иные неудачи. Родитель может оказаться либо слишком хорошим и недоступным для подражания, либо недостаточно хорошим и не справляющимся со своими задачами, либо достаточно хорошим, но при этом каким-то неинтересным и скучным. В случае полной родительской несостоятельности архетипический символ Матери или Отца может вообще не сформироваться в психике ребенка. Тело становится старше, а душа по-прежнему принадлежит ребенку, жаждущему объятий Великой Матери, потому что Малая Мать так и не дала ему их почувствовать.
И вот на сцену выходит психотерапевт – воплощение хорошей груди, готовый к переносу на себя неудовлетворенной ранней потребности в материнской любви. Терапевт молодой или неопытный всегда охотно льет мед трансферентной материнской любви в терапевтический эликсир. Он также склонен оставлять это вещество на огне слишком долго, так и не переходя к принципу Отца. Слишком много сладкого внимания и поддержки вызывают реакцию, похожую на гипогликемическую. В результате пациент начинает еще острее нуждаться в материнской заботе, у него развивается эгоцентризм и он оказывается еще дальше от понимания щедрости самой жизни. Поскольку этот процесс не обоюдный, снисходительность по-матерински настроенного терапевта может ввести пациентов в заблуждение, будто бы особое внимание терапевта (за которое они платят) – это и есть модель отношений. В результате они могут столкнуться с отвержением со стороны тех, кого они будут вынуждать делать то же, что и терапевт, но бесплатно. Требование «Если ты меня любишь, ты будешь слушать меня столько же и с таким же безусловным вниманием, как это делает мой терапевт» в конце концов встретит отказ: до свиданья, детка, заботься о себе сама!
Ошибка новичка заключается не в заботе как таковой. Заботиться о тех, кого мы любим, когда они нуждаются в этом, – самая естественная реакция. Ошибка не в выборе вещества, а в длительности его использования. Некоторые клиенты проявляют невероятную ловкость и пускаются в тонкие манипуляции, чтобы воспользоваться материнскими качествами своего психотерапевта и любого, кто готов стать для них доброй грудью. Они хотят всегда пребывать у груди. Терапевт может оказаться уязвимым перед воздействием таких личностей вследствие недостаточной подготовки или неосознанных проблем с материнским архетипом, мешающих ему отличить сочувствие от слабости. Терпимость может скрывать пассивность и неспособность взять на себя роль лидера, то есть неудачу в области действия принципа Отца.
Мать, которая боится колючих разговоров за обеденным столом и любой ценой вынуждает всех членов семьи имитировать доброжелательную атмосферу, выражает не чувствительность, а собственные страхи. Мирная обстановка за столом – это проявление хороших манер, нечто, что многие ценят, однако если согласие становится самоцелью, а споры не допускаются, отношения лишаются своей сложности, а разговоры становятся простыми до крайности, как, например, голосование за добро и против зла. Все милы, вежливы, исполнены уважения, все почтительно теряют время. Если продуктивные разногласия не допускаются, семья не может функционировать синергетически. В смеси отсутствует один важный ингредиент, а именно отцовский принцип.
Владения Великой Матери исполнены мира и покоя: хорошая грудь, безопасное гнездо, сострадательное внимание. Такая безмятежность души является одним из прекраснейших даров, которые можно дать или получить в отношениях. Это качество принадлежит Великой Матери и окружает детскую колыбель. Дети, с которыми жестоко обращаются, либо умирают, либо заболевают, либо получают душевную рану, которая не исцелится, пока они не узнают вкус «молока человеческого сострадания» (есть такой старый штамп). Компетентный терапевт предоставляет трансферентную кормящую грудь, которая помогает компенсировать раннюю депривацию. Страдающая душа хочет покоя. Великая Мать дает нам такой покой каждый раз, когда мы находим убежище в чьих-то любящих объятиях. Эта трансферентная любовь, если мы воспринимаем теорию переноса всерьез, также предполагает наступление момента, когда ребенок должен быть отлучен от груди. Некоторые клиенты приходят на терапию с ожиданием (и часто оно оправдывается), что здесь они смогут каждую неделю получать дозу психологических объятий. Такие клиенты жадно поглощают внимание терапевта и тонут в своих душевных драмах, не прерываемые сочувствующим и безоценочным слушателем. Тем не менее, если это продолжается слишком долго, терапевтический эффект сходит на нет и возникает опасность, что сладкое молоко пригорит.
Прости, Эдип
Тенденция к безраздельному господству в терапии материнского принципа является логичным следствием доминирования в психологической культуре мифологии ребенка. К сожалению, в процессе обучения психологии не уделяется внимания самому важному уроку, преподанному Фрейдом (возможно, единственному уроку, прошедшему испытание временем). Фрейд утверждает, что ребенка необходимо фрустрировать, что победа в борьбе за внимание матери опасна как для него самого, так и для общества. Критики Фрейда часто сосредоточиваются на том факте, что желание ребенка обладать матерью не настолько сексуально, как это предполагал Фрейд. Однако его основная аксиома – что ребенку необходимо быть «побежденным» реальностью, чтобы принцип реальности восторжествовал над принципом удовольствия, – до сих пор актуальна. Психология развития упорно пропагандирует представление о ребенке как о жертве, в результате многие родители не решаются устанавливать ему границы. Это также способствует увеличению числа по-матерински настроенных терапевтов, милых и поддерживающих, но не умеющих помочь пациенту преодолеть естественный детский нарциссизм.
Работник, который ремонтирует крышу моего дома, очень добрый и понимающий мужчина, спросил меня, как ему следует вести себя со своим 14-летним сыном. Он хочет объяснить мальчику, что уважение – это взаимный подарок; что слишком просто быть одновременно удобно зависимым и чрезмерно требовательным; что любовь – это не лицензия на злоупотребление доверием, что грохот его музыкального центра, его вещи, валяющиеся по всему дому, непомерные телефонные счета – все это переходит всякие границы. Этот отец не хотел казаться косным и авторитарным, каким был его собственный отец, и потому сомневался, приемлемо ли будет выразить свое недовольство сыном. Почему он не уверен в своей потребности в уважении? Этот вопрос указывает не столько на его личную, сколько на культурную проблему. Его инстинкты верны, но он не может найти правильные методы в коллективном репертуаре родительского поведения, потому что общество позволило детям занять семейный трон.
Если не решить эту проблему в детстве, в дальнейшем ярость от потери статуса маленького царя станет только сильнее. В результате вырастают фрустрированные и озлобленные индивиды, возмущенные утратой своей власти. Их психологическая компетентность в основном направлена на различные манипуляции, имеющие своей целью вернуть себе былую власть. Они всегда пытаются получить максимум, потратив минимум и не сознавая, что эта игра рано или поздно окончится свержением монарха. Они хотят преимуществ детства (безопасности, поддержки, невинности, ангельской безответственности), но вместе с тем – а почему бы и нет? – такие люди хотят получить и привилегии взрослых (деньги, секс, власть, самостоятельность). Их невроз подкрепляется культурой потребления, провозглашающей потакание своим слабостям добродетелью. Ведь ты этого достоин! Деньги все оправдают. Подростки в благополучных странах в самом деле имеют пугающую экономическую власть, укрепляющую иллюзию их независимости. Трагедия взрослого, не отлученного от груди, состоит в том, что никакой успех или деньги не смогут компенсировать его первую утрату. Годы пройдут, вера в возможность восстановить свой трон померкнет, и подавляющими чувствами станут отчаяние и нарциссическая ярость, столь характерные для инфантильных взрослых. А тем, кто их любит, останется лишь тосковать о несбывшемся.