Почему безнравственность похожа на округлость?
Ответ на этот вопрос может дать следующая аналогия. По-видимому, круглость представляет собой объективное свойство вещей. Предметы являются круглыми независимо от того, как мы их воспринимаем. Конечно, надалеком расстоянии и при определенном освещении круглая башня может не казаться таковой. Она может выглядеть квадратной. Но даже если бы все мы сочли башню квадратной, мы совершили бы ошибку. Башня все-таки оставалась бы круглой.
Форма предметов является их объективным свойством — свойством, присущим им «самим по себе». Поэтому и индивидуально, и коллективно мы можем ошибаться, отвечая на вопрос о том, является некоторый объект круглым или нет. Если бы предметы были круглыми, квадратными и т.п. только потому, что мы видим их такими, то, считая башню квадратной, мы бы и делали ее именно такой.
Точно так же, если бы очковая модель была верна и действия были бы безнравственными только потому, что они рассматриваются нами как безнравственные, то у нас не было бы возможности ошибиться в своих суждениях о безнравственности. Тот факт, что и индивидуально, и коллективно мы можем ошибаться в своих суждениях о безнравственнос-
ти, показывает, по-видимому, что безнравственность, как и округлость, является объективным свойством.
Заключение
Мы рассмотрели две конкурирующие точки зрения на мораль. Одни философы принимают очковую модель морали, согласно которой моральные оценки создаются эмоциональными очками, через которые мы смотрим на мир. Другие считают нравственность и безнравственность объективными свойствами, присущими вещам «самим по себе» и независимо от того, какими они нам представляются.
Какая из этих двух точек зрения верна? Должен признаться, у меня нет ответа на этот вопрос. С одной стороны, философы, считающие моральные оценки чем-то «объективным», сталкиваются с непреодолимой трудностью: они не могут объяснить, как мы получаем моральное знание. С другой стороны, возможность индивидуальной и коллективной ошибки в оценках нравственности и безнравственности показывает, по-видимому, что слова «нравственно» — «безнравственно» относятся к объективным свойствам, существующим независимо от нас. В какую сторону склониться?
Некоторые философы полагают, что единственный выход из этого затруднения заключается в принятии теории «ошибки». Наши моральные понятия «нравственно» и «безнравственно» требуют признания объективности тех свойств, о которых они говорят. Но оказывается, что таких объективных свойств не существует. Поэтому все, что мы говорим, употребляя эти понятия, в действительности ложно. Ложно, что убийство безнравственно. Однако столь же ложно и то, что оно нравственно. Мы совершаем «ошибку», когда мыслим о действиях как обладающих моральными свойствами. Моральные оценки в конечном счете являются не более чем иллюзией.
Но с этим трудно смириться. Неужели единственное удовлетворительное решение нашей головоломки заключается в признании того, что моральных ценностей не существует? Или можно найти более утешительный ответ?
Что читать дальше?
В этой главе мы рассмотрели
некоторые аргументы «за» и
«против» морального реализма.
В гл. 18 «Странный мир чисел»
я обсуждал аргументы «за» и
« п ротив» математического
реализма. Вы обнаружите
большое сходство аргументов
и позиций, рассмотренных в
этих главах.
По-видимому, очковая модель
с неизбежностью приводит к
моральному релятивизму — к
той точке зрения, что
нравственное для одного
индивида или сообщества
может быть безнравственным
для других индивидов и
сообществ и нет объективных
фактов, способных помочь
нам решить, кто прав.
Моральный релятивизм
отчасти обсуждается в гл. 5 «В
логовище релятивиста».
Некоторые читатели могут
предположить, что признание
объективности моральных
ценностей требует признать
существование Бога. Такое
предположение оспаривается в
гл. 10 «Возможна ли
нравственность без Бога и
религии?».
21.
МОЖНО ЛИ ЭТО ЕСТЬ?
| м |
иллиарды животных ежегодно умерщвляются для того, чтобы удовлетворить нашу потребность в их мясе. Я люблю мясо, но вполне допускаю, что существуют серьезные философские аргументы, показывающие, что убийство живых существ для обеспечения нас каким-то видом пищи в высшей степени безнравственно. В этой главе рассмотрены главные из этих аргументов.
Питание людей
На сцене: Леклерк только что заказал еще одну порцию свиных сосисок. Селби бросает на него неодобрительный взгляд.
Леклерк: В чем дело? Я хочу поесть мяса. Почему бы мне не сделать этого, раз хочется?
Селби: Потому что это связано с убийством живого существа.
Леклерк: Ну и что в этом плохого?
Селби: Как вы думаете, нравственно ли убить человека только для того, чтобы насытиться его мясом?
Леклерк: Вы имеете в виду каннибалов? Конечно, нет!
Селби: Тем не менее вы соглашаетесь с тем, что можно убивать и поедать поросенка, коров и цыплят?
Леклерк: Да.
Селби: Но тогда вы должны объяснить, почему безнравственно убивать и поедать людей, но это допустимо в отношении других живых существ. Какая разница между нами и животными оправдывает такое к ним отношение?
Селби ставит интересный вопрос. Как мы увидим дальше, на него непросто ответить.
Несомненно, с точки зрения морали мы вполне правы, когда по-разному относимся к разным видам живых существ. Например, кдетям мы относимся иначе, чем к взрослым. Мы ограничиваем их действия, мы не допускаем их к голосованию и т.д. Но это оправданно, ибо дети недостаточно разумны для того, чтобы нести полную ответственность за свои поступки или рационально голосовать. Существует морально важная разница между детьми и взрослыми, которая и служит оправданием различного к ним отношения.
Конечно, не все различия важны с точки зрения морали. Возьмите, например, цвет кожи и пол. Когда-то чернокожие и женщины были лишены права голоса. Их свобода была существенно ограничена (кое-где все это сохраняется до сих пор). Но хотя чернокожие и женщины подвергались угнетению, разница между ними и их угнетателями не могла оправдать несправедливого к ним отношения. И когда они получили свободу и право голоса, осталось ли что-то морально значимое в расовых и половых различиях? Нет, ничего не осталось.
Тот, кто по-разному относится к людям вследствие расовых или половых различий между ними, тот исповедует расизм или маскулинизм — слепое предубеждение по отношению к тем, кто чем-то отличается.
Селби же просит Леклерка указать то морально важное различие между нами и коровами, свиньями, цыплятами, которое оправдывает наше к ним отношение, столь не похожее на наше отношение к людям. Если Леклерку не удастся найти такое различие, то его также можно обвинить в безрассудном фанатизме, который ныне многие называют родовизмом*.
* Здесь использован новый термин «spcciecism» — так сказать, приверженность своему биологическому виду, человеческому роду. «Родовизм», конечно, не очень удачный неологизм, но ничего лучшего мне в голову не пришло. — Примеч. пер.
Леклерк: Но позвольте, ведь вы не стали бы распространять моральные отношения на камни, облака или траву?
Селби: Думаю, что нет.
Леклерк: Так почему же вы включаете в область моральных отношений другие виды животных? Подобно камню или кустарнику, они также весьма сильно отличаются от нас. Вы должны еще объяснить, почему их можно включить в область моральных отношений.
Селби: Ну, во многих отношениях они похожи на нас. Свинья, например, способна наслаждаться жизнью, пусть и в ограниченных пределах. Хотя сфера удовольствий, доступных для свиньи, весьма невелика по сравнению со сферой удовольствий человека, тем не менее свинья, как гласит известная поговорка, может быть счастлива. Но камень не может быть счастлив.
Леклерк: Это верно.
Селби: Но разве счастье или страдание других живых существ не будят в нас нравственного чувства? Почти каждый из нас, в том числе и вы. согласится, что это затрагивает наши нравственные чувства. Разве кто-нибудь сочтет морально приемлемым ради шутки замучить свинью до смерти, тыкая в нее раскаленной кочергой?
Леклерк: Нет, такая шутка была бы отвратительна.
Селби: Вероятно, вы будете считать, что тот, кто так мучает животных, заслуживает осуждения и, может быть, даже уголовного наказания. Тем не менее, хотя большинство людей охотно распространяют такие моральные и даже правовые нормы на свиней, они совершенно спокойно смиряются с мыслью о том, что тех же самых свиней убивают ради того, чтобы накормить нас их мясом. Что вы на это скажете?
«Животные глупы»
Леклерк ссылается на очевидное различие между нами и другими видами животных — различие, которое якобы оправдывает наше отношение к животным.
Леклерк: Хорошо, я согласен с тем, что мы распространяем моральные отношения на других животных. Но ведь совершенно очевидно, что мы не можем применять к животным те же самые моральные отноше-
ния, что к людям, ибо они существенно отличаются от нас. Например, животные довольно-таки глупы, разве не так? Возьмите тех же свиней, например. Они не могут говорить, писать или выполнять какую-то работу. Они не знают, что можно делать, а чего нельзя. Они испытывают только самые примитивные удовольствия. В этом заключаются важные различия между нами и свиньями. Они-то и оправдывают наше отношение к свиньям. Селби: Вы полагаете, что именно глупость свиней по сравнению с нами и
оправдывает их убийство и поедание? Леклерк: Да.
Селби: Тогда рассмотрим такую ситуацию. Вследствие болезни, перенесенной матерью во время беременности, некоторые дети рождают-»ся умственно недоразвитыми. Они не способны овладеть языком. Они получают удовольствие только от самых простых чувственных восприятий. Они никогда не станут более разумными, в большей мере интеллектуально и морально развитыми, чем, скажем, нормальный поросенок. Леклерк: Это трагедия. Селби: Согласна. Но как, по вашему мнению, мы должны относиться к этим
индивидам? Леклерк: Думаю, следует создавать специальные учреждения для таких детей, нанимать обслуживающий персонал, чтобы обеспечить им самое высокое качество жизни, которое для них возможно. Селби: Но почему бы не убить и не съесть их? Ведь это вполне согласовалось бы с вашей точкой зрения!
Селби совершенно права. Если согласиться с доводами Леклерка в защиту убийства животных, то они оправдывают убийство и поедание и таких неразвитых детей. Но у большинства из нас мысль об этом вызовет моральное отвращение.
Селби: Мне кажется, у вас есть просто некоторое предубеждение по отношению к другим видам животных.
Леклерк: Почему это?
Селби: Либо вы должны признать, что убийство и поедание таких неразвитых детей морально оправданно, либо должны согласиться с тем,
что морально недопустимо убивать и поедать свиней. Вы не делаете ни того, ни другого. Вы считаете, что у вас есть оправдание для того, чтобы относиться к животным иначе, чем к людям. Но на самом деле его нет. Вы просто безрассудный фанатик.
«Большинство людей считают нравственно оправданным есть мясо»
Леклерк обижен тем, что его назвали фанатиком.
Леклерк: Но большинство людей считают, что вполне допустимо убивать и есть свиней, коров и т.д. Неужели все эти миллионы людей ошибаются?
Селби: Даже если большинство людей считают нечто морально приемлемым, отсюда вовсе не следует, что это действительно так. Всего лишь несколько столетий назад большинство западноевропейцев считали нравственно приемлемым относиться к представителям других рас как к рабам. Они просто не осознавали аморальности того, что делали. Почти каждый житель Западной Европы так думал, рабство было санкционировано высшими авторитетами, поэтому вряд ли кто мог усомниться в его нравственной оправданности. Оглядываясь назад в прошлое, теперь мы понимаем, что это было совершенно неправильно. Однако в то время люди не могли этого понять. Быть может, мы как раз и находимся в аналогичной ситуации. Вполне возможно, что через несколько столетий людей будет ужасать наше сегодняшнее отношение к животным.
«Животных как раз и разводят для получения пиши»
Леклерк продолжает считать, что употребление мяса не является чем-то безнравственным. Он приводит некоторые наиболее распространенные аргументы в защиту своего мнения, начиная с указания на то, что, в конце концов, коров, свиней, овец и т.д. разводят для удовлетворения потребностей человека.
Леклерк: Но ведь животных специально разводят для получения еды! Поэтому вполне нравственно убивать и поедать их. В конце концов, если бы мы их не ели, они и не существовали бы, разве не так?
Селби: Верно. Однако это не оправдывает наших действий. Возьмем умственно отсталых детей, о которых мы только что говорили. Допустим, их ущербность является врожденной, так что их дети и дети их детей будут страдать теми же недостатками. В таком случае, если следовать вашему рассуждению, было бы нравственно разводить таких людей для потребления их мяса.
«Нам требуется мясо»
Леклерк: Хорошо, пусть вы правы: тот факт, что мы разводим животных для еды, еще не оправдывает нашего мясоедения. Однако нам нужно мясо для сохранения здоровья.
Селби: Почему?
Леклерк: В мясе имеются некоторые витамины и минералы, которые трудно получить как-то иначе. Мясо является богатым источником протеинов.
Селби: Существуют миллионы буддистов, индуистов и джайнистов, которые вообще не потребляют мяса и остаются совершенно здоровыми. Для сохранения здоровья мяса вовсе не требуется. Спросите любого диетолога. Если вы стремитесь к здоровой пище, то можно обойтись без мяса.
«Для нас естественно есть мясо»
Леклерк все еще не хочет согласиться и пытается зайти с другой стороны.
Леклерк: Ладно, у меня есть более сильный аргумент. Люди - всеядные существа. Мы предрасположены к тому, чтобы потреблять мясо. Это для нас естественно, поэтому потребление мяса морально оправданно.
Селби: Далеко не все виды поведения, которые естественно нам присущи, оправданны с моральной точки зрения. По-видимому, склонность к
насилию до некоторой степени генетически запрограммирована в человеке. Но разве насилие можно морально оправдать?
Леклерк: Нет, конечно.
Селби: Пусть потребление мяса для нас естественно. Можете сказать, если угодно, что мы «предназначены» есть мясо. Однако все это не делает потребление мяса нравственным.
«Но ведь животные едят животных»
Леклерк выдвигает другой распространенный аргумент.
Леклерк: Животные сами едят других животных. Они могут делать это. Так почему же мы не можем?
Селби: Но ведь у животных нет представления о нравственном и безнравственном. И они не могут ничем помочь себе. Поэтому нет ничего «безнравственного» в том, чтоодно животное убивает другое. Но мы же не такие. Мы же отличаем нравственное от безнравственного, хорошее от дурного. Нам нет оправдания. Вы же не станете оправдывать убийцу или вора только на том основании, что животные убивают и воруют?
Леклерк: Нет.
Селби: Тогда почему вы на этом основании пытаетесь оправдать употреб ление мяса?
Леклерк: Да, хороший вопрос.
Селби: Допустим, мы подсказали бы умственно отсталым детям, что можно убивать и поедать друг друга. Тогда если нам можно убиват ь и поедать тех, кто убивает и поедает себе подобных, то было бы допустимо для нас убивать и поедать этих детей. Но ведь это не так?
Леклерк: Полагаю, это было бы недопустимо.
Селби: Значит, вы согласны со мной?
Леклерк все еще не хочет согласиться.
Леклерк: Ни в коем случае! Для меня совершенно очевидно, что между людьми и животными существует важное различие с позиций морали, и
оно оправдывает наше отношение к ним. Правда, мне трудно в точности охарактеризовать это различие.
Селби: Сейчас вы говорите как рабовладелец, которому очевидна моральная разница между белыми и черными, но которому трудно сказать, в чем она состоит.
Леклерк: Я не слепой фанатик!
Селби: Ну, тогда докажите мне, что вы не фанатик. Мне-то кажется, что вы как раз безрассудный фанатик.
«Способность быть потенциально нормальным»
Внезапно Леклерку приходит в голову новая мысль: важно не то, что представляют собой умственно отсталые дети, важно то, кем они могли бы быть.
Леклерк: На самом деле все-таки существует морально важная разница между умственно отсталыми детьми и свиньями - разница, которую мы упустили из виду.
Селби: Какая разница?
Леклерк: Те дети с самого начала были вполне нормальными, такими же, как мы. Но затем что-то нарушило их нормальное развитие в утробе матери. С другой стороны, никакая свинья не обладает такими потенциями развития. Таким образом, следует учитывать потенциал, которым обладает то или иное существо. Эти дети могли быть нормальными, если бы не произошло несчастье. Вот поэтому-то в отличие от свиней они и заслуживают нашего морального уважения.
Некоторые философы пытались защищать наше пренебрежительное отношение к животным с помощью этого аргумента. Однако Селби это не убеждает.
Селби: Хорошо, тогда рассмотрим такой случай. Допустим, что люди первоначально появились на какой-то другой планете. Мы сейчас представляем одну из ветвей, перенесенную могущественными инопланетянами на Землю много тысяч лет назад и развивавшуюся в зем-
ных условиях. К счастью, наш разум совершенствовался в процессе эволюции.
Леклерк: Странная история.
Селби: Понимаю. Но допустим, что она верна. Тогда может оказаться, что на планете, откуда мы произошли, все еще живет другая ветвь «бессловесных» людей. Они не эволюционировали так, как мы. Они остались такими же неразвитыми, какими были.
Леклерк: Весьма печально.
Селби: Да. Теперь представьте себе, что половина умственно неполноценных детей, о которых мы говорили, появилась в результате эксперимента инопланетян: они тайно имплантировали земным женщинам оплодотворенные клетки, взятые у наших неразвитых «родственников» с другой планеты.
Леклерк: Понимаю. Таким образом, половина этих детей биологически принадлежит к этой «неразвитой» человеческой расе?
Селби: Да, половина из них имеет внеземное происхождение.
Леклерк: А что с другой половиной?
Селби: В другую половину входят обычные земные дети. Их умственная неполноценность обусловлена, скажем, радиоактивным облучением. Отцы этих детей подверглись радиоактивному облучению, в результате которого их генетический код был поврежден. Поэтому эти дети могли бы быть нормальными, если бы не несчастье, случившееся с их родителями. Они обладали потенциалом к этому.
Леклерк: Но в остальных отношениях эти две группы детей совершенно тождественны?
Селби: Да. Дети в обеих группах одинаково неразвиты, причем по одной и той же причине: у них нет надлежащего набора генов для нормального развития. Если бы вы исследовали их генетические коды, вы не обнаружили бы никаких различий. Но если у земных детей генетический код поврежден случайным радиоактивным облучением, то у внеземных детей он таков благодаря отсутствию эволюционного развития.
Леклерк: Понимаю.
Селби: Нравственно ли проводить какое-то различие между этими двумя группами детей? В частности, допустимо ли убивать и поедать детей из одной группы, но не из другой?
Леклерк: Недопустимо, конечно!
Селби: Ага! Но тогда перед вами встает проблема. Вы предположили, что можно убивать и поедать свиней, но не умственно неразвитых людей, потому что неразвитый человек потенциально мог быть нормальным. Тогда отсюда следует, что мы должны по-разному относиться к этим двум группам детей. Пусть они генетически неразличимы. Но земные дети потенциально могли быть нормальными, а внеземные дети заведомо не обладают такой потенцией. Таким образом, если согласиться с вашим предположением, то убивать земных детей безнравственно, но нет ничего безнравственного в том, чтобы убивать и поедать внеземных детей, ибо они - как и свиньи -никогда не обладали потенцией стать разумными!
Леклерк: Ладно, я согласен с тем, что было бы безнравственно проводить какое-то различие между этими двумя группами детей. Я отказываюсь от своего предположения.
«Можно ли убивать мух?»
Леклерк на минуту замолчал, доедая очередную сосиску.
Леклерк: Ну что ж, в защиту положения о том, что аморально убивать и поедать животных, вы привели аргумент, который кажется чрезвычайно сильным. Но, честно говоря, ваш вывод абсурден.
Селби: Почему?
Леклерк: Вы считаете, что муравьи и мухи также претендуют на нравственное отношение с нашей стороны!
Селби: В действительности я ничего такого не говорила. Я не знаю, могут ли мухи быть счастливы или испытывать страдания. Поэтому мне неясно, можно ли их включать в сферу моральных отношений. Но когда речь идет о таком животном, как свинья, то совершенно очевидно, что она может страдать и испытывать счастье. Поэтому она заслуживает нравственного отношения.
Леклерк: В такой же степени, как и люди? Представьте, что четыре человека и одна свинья плывут в лодке. Питьевой воды хватает только для четырех. Кого они выкинут из лодки? Я совершенно уверен, что они выкинут свинью.
Селби: Да, я тоже так думаю. Я не считаю, что свиньи столь же важны, как люди. Их удовольствия и страдания гораздо менее существенны Поэтому свинью нужно выкинуть.
Леклерк: И правильно!
Селби: Относительно этого мы с вами согласны. Однако подумайте все же: почему можно выкинуть свинью?
Леклерк: Потому что она - свинья.
Селби: Это не основание. Точно так же какой-нибудь расист мог бы сказать: нужно выкинуть негра, потому что он - негр.
Леклерк: Хорошо. Тогда мы опять возвращаемся к тому, что свиньи не такие умные, как мы. У них не такой высокий уровень эмоциональных переживаний. У них нет представления о нравственном и безнравственном.
Селби: Ладно, ладно, я согласна. Но тогда допустим, что в лодке находятся пять человек, одним из которых является умственно неразвитый ребенок - из тех, о которых мы говорили выше. Кого в этом случае нужно выкинуть?
Леклерк: Этого я не знаю: все человеческие жизни равноценны. Может быть, им нужно бросить жребий?
Селби: Но ведь, согласно вашему собственному рассуждению, нужно выкинуть именно умственно неразвитого ребенка. Он, как и свинья, гораздо глупее нас.
Леклерк: Вы говорите как нацистка! Вы что, считаете, что этот бедный, несчастный ребенок с моральной точки зрения не лучше, чем свинья9
Селби: Я только указала на то, что это вытекает из ваших собственных рассуждений. На самом деле я хочу лишь подчеркнуть, что свиньи заслуживают морального отношения, хотя и не такого, как обычные люди, ибо люди, как вы совершенно справедливо заметили, морально, интеллектуально и эмоционально гораздо более развиты, чем свиньи.
«У животных нет души»
Чтобы оправдать употребление мяса, Леклерк решает теперь прибегнуть к совершенно иному способу обоснования — религиозному.
Леклерк: Я изменил свою точку зрения. Действительно, это еще не факт, что мы умнее и более развиты, чем животные. Однако факт - то, что у нас есть душа, а у них ее нет.
Селби: Что такое душа?
Леклерк: Сущностная характеристика человека. Его личность.
Селби: Но такого рода душа может быть даже у свиньи. Спросите любого, кто держит дома свинью, и вам скажут, что каждая из них обладает своим особым характером. В этом отношении они очень похожи на собак. Таким образом, по крайней мере некоторые виды животных обладают душой.
Леклерк: Но ведь у собак и свиней не столь сильно выражены личностные особенности, как у людей, не так ли?
Селби: Это спорный вопрос. Спросите об этом у любителей животных. Во всяком случае, ваша ссылка на душу ничего нового не дает. Подумайте опять об умственно неполноценных детях, о которых мы уже говорили. Они не более развиты -и не в большей мере обладают чертами личности, нежели свинья или собака. Поэтому опять из вашего рассуждения следует, что их можно убивать и поедать!
Леклерк: Нет, у этих бедных детей все же есть душа. Видите ли, под душой я в действительности подразумеваю нечто такое, что может покинуть тело и существовать независимо от него. С точки зрения многих религиозных систем, каждый человек обладает такой бессмертной душой. У животных ее нет, поэтому мы и относимся к ним иначе, чем к людям.
Селби: Хорошо, пусть это будет вашим мнением. Однако чтобы сделать его рациональным убеждением, вы должны как-то обосновать свое утверждение о том, что люди, включая умственно неполноценных, имеют душу, а животные - нет.
Леклерк: Так сказано в Библии.
Селби: Разве? Вы в этом уверены? Но даже если и так, то что из этого следует? На каком основании вы считаете, что все, что написано в Библии, истинно? Вот в книге Левит, гл. 25, 44, написано, что вы можете быть собственником рабов, если эти рабы куплены у соседних народов. Надеюсь, вы не считаете, что граждане США имеют моральное право порабощать жителей Канады?
Леклерк: Нет, конечно.
Селби: Но тогда на каком основании вы считаете истиной то, что написано в Библии о душе животных или о нравственном оправдании потребления мяса? Сейчас вы ссылались на Библию, защищая свой собственный предрассудок. Не так ли в свое время рабовладельцы цитировали книгу Левит, защищая рабовладение? А ведь вы не одобряете рабства, не так ли?
Ханжеский ответ
Леклерк начинает сердиться. Он пытался защищать свое право потреблять мясо, но не добился успеха. Поэтому он решает перейти в наступление.
Леклерк: Мне кажется, беспокоиться по поводу коров, свиней, цыплят и овец в то время, когда от голода и землетрясений гибнут миллионы людей, не вполне правильно. Как можете вы тревожиться о животных, когда дети умирают от голода?
Селби: Да, таков распространенный ответ на вопрос о нравственном оправдании употребления мяса. Но он едва ли приемлем, не так ли?
Леклерк: Почему же?
Селби: Как раз потому, что если меня заботит благополучие животных, это не означает, будто меня не заботит благополучие людей. На самом деле я считаю, что, вообще говоря, люди гораздо важнее, чем другие существа. Именно поэтому я считаю также, что наше отношение к другим видам живых существ совершенно ошибочно. И вы не смогли привести мне ни одного аргумента, показывающего, что я ошибаюсь. Вы не показали, что употреблять в пищу мясо животных менее безнравственно, чем убивать и поедать детей, о которых мы говорили.
Леклерк: Я продолжаю думать, что все ваши рассуждения ошибочны.
Селби: Допустим, я говорю вам, что это безнравственно, когда какая-то компания крадет пособия своих служащих. А вы в ответ сказали бы мне: «Как вы можете беспокоиться о пособиях, когда в Руанде происходят массовые убийства людей! Это отвратительно!» Я думаю, вы не стали бы настаивать на том, чтобы все мы забыли об этих пособиях и стали думать только о ситуации в Руанде?
Леклерк: Нет, не стал бы.
Селби: Несомненно. Тем не менее вы ханжески обвиняете меня в отсутствии заботы о людях, когда я поднимаю вопрос о судьбе животных. Мне представляется это странным.
Заключение
Многие из нас считают «совершенно очевидным», что нравственно убивать и потреблять мясо животных. Я тоже так считал, пока не начал заниматься философией. Однако теперь мне все труднее защищать мою любовь к мясу. Если, как и я, вы едите мясо, то попробуйте серьезно отнестись к аргументам, изложенным в этой главе. Может быть, можно защитить нашу склонность к употреблению мяса. Но бремя доказательства лежит на нас — потребителях мяса.
Что читать дальше?
В данной главе
рассматривался один
конкретный
моральный вопрос:
нравственно ли убивать
животных ради
потребления их мяса? В
гл. 20 «Похожа ли
мораль на очки?» я
обсуждаю иной и более
фундаментальный
вопрос: что такое
нравственность и
откуда она берется?
22.
ПЕРЕСАЛКА МОЗГА, «ТЕЛЕПОРТАЦИЯ» И ЗАГАДКА ПЕРСОНАЛЬНОГО ТОЖДЕСТВА
| Н |
едавно я перелистывал альбом со старыми фотографиями. На этих фотографиях я видел себя на разных этапах моей жизни. Вот я лежу в детской кроватке, иду в школу в своей первой школьной форме, получаю диплом об окончании университета. Поразительно, как сильно я изменился за все эти годы — и физически, и психически. Мое тело, например, стало намного больше, а память увеличилась в сотни раз. Тем не менее, несмотря на все эти изменения, на всех фотографиях был я. Так что же такого было в людях, запечатленных на этих фотографиях, спросил я себя, что всех их делало мной? Что связывало всех этих индивидов в одного-единственного человека? Что такое «Я»?
Биологическая теория
На мой вопрос имеется ответ, кажущийся вполне правдоподобным. Когда я гляжу на фотографии в моем альбоме, я вижу один и тот же живой организм в разные периоды его жизни — конкретного представителя вида Homo sapiens. Я не имею в виду, что в каждом случае это один и тот же сгусток материи. Материал, из которого состоит мое тело, постоянно заменяется, так что только очень небольшая часть атомов, из которых состояло мое тело несколько лет назад, сохраняется в нем сейчас. На фотографиях я вижу скорее одно и то же живое существо, один и тот же биологический организм на разных этапах его развития. Может быть, в таком случае каждый человек, по сути дела, является неким живот-
ным. Если это так, то каждый человек умирает, когда умирает его организм.
Эту теорию относительно сущности и смерти человека будем называть биологической теорией. На первый взгляд биологическая теория кажется весьма здравой — по крайней мере до тех пор, пока мы не задумались над таким случаем.
Случай пересадки мозга
Однажды ночью, когда Фрейя и Ферн спали, рядом с их домом опустилась летающая тарелка инопланетян. Инопланетяне прокрались в дом, тихо проникли в спальни и произвели над Фрейей и Ферном сложную хирургическую операцию. Они вскрыли им череп и извлекли живой мозг, затем мозг Фрейи поместили в череп Ферна, а его мозг — в череп Фрейи, тщательно подсоединив все кровеносные сосуды и нервные окончания. Устранив все видимые следы произведенной операции, инопланетяне покинули дом.
Утром люди проснулись как обычно. Человек, лежавший в кровати Фрейи, встал на пол и посмотрел на свои ноги. Ему показалось, что его тело изменилось. А когда он взглянул в зеркало, то едва не потерял сознание от изумления и ужаса. На него смотрело лицо Фрейи, а вовсе не то лицо, которое он привык видеть каждый день! Он бросился в соседнюю спальню. «Что происходит? — вскричал он при виде
Ферна. — Почему ты выглядишь как я, а я в точности похож на тебя?»
Конечно, у нашей медицины еще нет возможности осуществлять такого рода операции. Кажется, однако, что нет принципиальных причин, запрещающих переносить мозг из одного тела в другое. Мы уже пересаживаем различные органы и конечности от одного организма другому. Почему бы когда-то не дойти и до мозга?
Теперь поставим вопрос: кто из них Фрейя, а кто — Ферн? Руководствуясь интуицией, большинство из нас скажет, что в данном случае два человека просто обменялись телами. Фрейя теперь находится втеле Ферна, а Ферн — в теле Фрейи.
Но почему? В конце концов, когда пересаживают какой-то другой орган, печень, скажем, или даже сердце, личность остается на своем месте. Почему, когда пересаживают мозг, происходит и перемещение личности?
Ответ, конечно, заключается в том, что психическую сторону личности определяет прежде всего мозг. Ваши воспоминания, способности, различные особенности характера, например, в значительной мере зависят от того, как функционирует ваш мозг — как соединены в нем нейроны, каков его химический баланс и т.п. Поэтому когда мозг Ферна был перемещен в тело Фрейи, вместе с ним были перемещены и эти психологические особенности личности Ферна. Спросите у человека, имеющего тело Фрейи: «Кто вы?», и вы услышите: «Я — Ферн», ибо у этого человека сохраняются воспоминания Ферна и все психологические особенности его личности. Но тогда он обладает всеми существенными признаками Ферна, хотя и находится в теле Фрейи. По крайней мере я именно так вижу эту ситуацию.