МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 2—8 АВГУСТА 1842 г.
именем: «монастырь» — это я могу себе представить, как и то, что она назвала его легкомысленным человеком. К счастью, не все на свете такого низкого мнения о легкомыслии, как твоя бывшая начальница в деле регистрации греховных проступков. И это хорошо. В противном случае, что стало бы с нами обоими, не правда ли? Я тоже позволяю своему капитану * ворчать на меня и устраивать мне головомойку, но при этом думаю: «Ну и что?» и надуваю его. А когда он слишком меня донимает, как в прошлую среду, — тогда все были освобождены, а мне одному, только потому, что мой молодчик не предупредил меня об этом, в 12 часов дня пришлось тащиться на полигон, чтобы убедиться, что эту невыполнимую ерунду никто не выполняет, — в таких случаях я рапортую о своей болезни, причем на этот раз, например, я сказал, что у меня болят зубы, благодаря чему избавился от ночного марша и двухчасовой муштры. Сегодня мне, к сожалению, уже опять придется рапортовать, что я выздоровел. Пользуясь такими случаями, я хожу гулять, когда мне хочется. Берлин велик, а в нашей роте только три офицера, которые меня знают, так что они мне почти наверняка не повстречаются, и самое худшее, что они могут сделать, — это прислать ко мне ротного хирурга. Но его опасаться не следует, и только в крайнем случае, если он меня не застанет дома, я получу головомойку. Ну и что!
Ты, по-видимому, обладаешь выдающимся талантом по части завязывания знакомств. Девушка пробыла в Бонне четыре недели и уже хорошо знает пол-университета по имени и завела себе уже интересного хромого студента, которого она встречает по шесть раз в день. Интересный хромой студент в очках и с русой бородой. Наверно, ему прострелили ноги на дуэли! Почему же он хромает всегда только на дороге? А как он хромает — по-особенному или обыкновенно, как все хромые? На какую ногу он хромает, на правую или на обе? Не носит ли он шляпу с красным петушиным пером? Может быть, он diable boiteux **. Мне очень хотелось бы узнать подробности об этом интересном, хромом, бородатом студенте в очках и с проницательным взглядом.
Продолжаешь ли ты в Остенде завязывать знакомства? Нет ли там тоже какого-нибудь интересного прихрамывающего фламандца, который по шести раз встречается тебе на пляже? Берегись!
• — фон Веделю. Ред. " — хромой бес. Ред.
МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 2—8 АВГУСТА 1842 г.
Из монастыря ушла я И хожу, брожу свободно, Лечь могу на подоконник И болтать о чем угодно.
Грустно так в монастыре — Стерегли меня дуэньи, Я сидела за работой В безотрадном заточенье.
Часто пенье гейдельбергцев За окошком раздавалось, Я же выглянуть не смела: Даже это запрещалось.
Но отныне я свободна,
Я избавлена от муки,
Зелень, радость, жизнь — взамен
Прежней серости и скуки.
С этим кончено. Сейчас Я поеду в новом платье В Академию веселья. И не стану там скучать я!
Поппельсдорф и Кёнигсвинтер! Драхенфельз и Роландсек! Гляньте — очи мои блещут, Зубы белы, словно снег.
Чрез неделю все студенты — Вы поспорить не хотите ль? Все узнают, где наш дом, Наша скромная обитель.
Штамм, трактирщик, ты доволен? Мы живем в твоем отеле — И теперь в саду твоем Дотемна царит веселье.
Стоит выйти на прогулку, Глянь — студенты все сбежались, А профессорские дочки Одинокими остались.
МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 2—8 АВГУСТА 1842 Г.
Мне согнуть мизинец стоит — Сразу кавалеров свита, Граф д'Альвьелла, фон Щепаньскии, Тот и этот — волокиты.
Я любое порученье
Передать могу с фон Дистом,
Песенки поет мне Бунзен,
В танцах мне Шапо флейтистом!
По лишь от толпы уйду я, Па душе моей уныло. Вижу я в мечтах студента, Что прихрамывает мило.
Все другие суетятся, Всяк мне услужить готов — Почему хромой красавец Пе к числе моих рабов?
А теперь я Бонн меняю
На прибрежие морское,
Нет студенческих здесь песен —
Слышен только шум прибоя.
Берегом гуляю узким Средь бельгийцев и французов, Как в монастыре, должна я Говорить здесь по-французски.
Па моих прогулках свиту Удалось найти мне снова, Что меня сопровождает Вплоть до берега морского.
Остальное — все как в Бонне, Я живу, как мне угодно, И питанье, и жилище, И хозяин превосходный.
Плохо лишь, что среди всех, Приходящих на купанье, Нет красивого хромого — Вотпечальное сознанье.
МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 2—8 АВГУСТА 1842 г.
Не правда ли, это как будто вылилось из твоей души? Я сочиню и музыку, чтобы ты могла это петь. Но музыку ты получишь только в ответ на твое следующее письмо, так как боюсь, что такими богатыми дарами я слитком избалую тебя. А у меня имеются другие дела, помимо беспрестанного воспевания твоей особы. Это можно позволить себе лишь в виде награды за исключительно длинное письмо.
Постарайся в Остенде заняться VJaemsche, или Nederdu-itsche Taal *. Это очень тяжеловесный язык, но он имеет свои достоинства и во всяком случае очень забавен. Если ты еще помнишь нижненемецкое наречие, то ты довольно легко усвоишь фламандский.
У меня теперь тоже есть собака, которую я получил от Августа Бредта из Бармена, когда он уезжал отсюда. Это красивый молодой спаниель, значительно крупнее, чем благородный Мира, и совсем помешанный. Он отличается большими талантами по части закуски. Вечерами, когда я ужинаю в ресторане, он всегда сидит там и ждет своей доли или обходит всех присутствующих. Кроме того, он замечателен своим совершенно невидимым ошейником. Плавает он прекрасно, но слишком сумасшедший, чтобы научиться фокусам. Я научил его только одному: когда я говорю ему — «Безымянный (так его зовут), вот это аристократ», он страшно ощетинивается на того, на кого я ему указываю, и начинает бешено рычать.
В то время как по всем признакам в этом году рейнвейн должен быть превосходным, грюнебергер оказался исключительно скверным. Знаешь ли ты, что такое грюнебергер? Грюнебергер — это лужицкое вино. Этот сорт винограда растет только на песке, и у него никогда нет хороших ягод, за исключением очень дождливых лет. Когда ягоды от твердости камня переходят к твердости дерева, то есть когда их можно разрезать ножом, они считаются спелыми. Виноград выжимают с помощью паровой машины, и подсчитано, что для выжимки 100 ягод требуется примерно двенадцать лошадиных сил в час. Лучший грюнебергер — из винограда урожая 40 года. Его нельзя сохранять в бочках, так как он насквозь проедает дерево. Если он хорош, то надо проглотить дюжину булавок, а потом выпить стакан грюнебергера, и, если в течение пяти минут булавки не растворяются и не исчезают, значит, вино никуда не годится. Это очень выдержанное вино, и, если выпить глоток, то в течение четырех недель после него будет болеть горло. У него очень тонкий букет, так что только знатоки могут
* — фламандским, или нидерландским языком. Ред.
500 МАРИИ ЭНГЕЛЬС, 2—8 АВГУСТА 1842 Г.
отличить его запах от запаха уксуса. Вкус этого благородного напитка больше всего напоминает смесь азотной кислоты с винным уксусом. Впрочем, на сегодня с тебя хватит, я еще должен написать маме. Adieu *.
Твой брат
Фридрих Берлин, 8 августа 42 г.
Впервые опубликовано в Marx-Engela Печатается по рукописи
Gesamtausgabe. Erste Abteilung, _, .
Bel 2 1930 Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
* — Прощай. Рев.
ИЗ РУКОПИСНОГО НАСЛЕДСТВА
Ф.ЭНГЕЛЬСА
(РАННИЕ
ЛИТЕРАТУРНО-ПОЭТИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ
1833-1837 гг.)
[ 503
МОЕМУ ДЕДУШКЕ*
Бармен, 20 декабря 1833 года
Милый дедушка наш, ты всегда с нами добр и любезен,
Ты нам всегда помогал, когда не ладилось дело,
Ты рассказывал нам историй много красивых
О Керкионе, Тесее, об Аргусе также стооком,
О Минотавре, и об Ариадне, и об Эгее,
О Золотом руне, о Ясоне и аргонавтах 293,
О Геркулесе могучем, а с ним о Данае и Кадме,
И —всего не упомнить, ведь ты нам рассказывал столько!
Дедушка, я пожелаю счастливого Нового года,
Долгой жизни тебе, много радости, мало печали.
Всякого блага, что выпасть может людям на долю, —
Любящий внук тебе от чистого сердца желает.
Фридрих Энгельс
Впервые опубликовано в книге
F. Engels. «Schriften der Frühzeit».
Berlin, 1920
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
Бернхардуван Хаару. Ред.
504 ]
СТИХОТВОРЕНИЕ 1836 ГОДА
Сто образов прекрасных
Зовут издалека —
Так звезды свет свой ясный
Нам шлют сквозь облака.
Они все ближе, ближе —
Вот храбрый Телль — стрелок,
Вот Зигфрид, что дракона
В бою осилить смог.
А вот и гордый Фауст,
Ахилл идет вперед,
Готфрид Булъонский славный
В бой рыцарей зовет.
А вот — не смейтесь, братья —
И Дон-Кихот герой
На скакуне отважном
Везде вступает в бой.
Придет, исчезнет рать их
В отсветах золотых —
О, как же удержать их?
И кто догонит их?
Но могут и вновь явиться,
Поэзии мечты,
И сердце развеселится,
Когда их увидишь ты!
Впервые опубликовано в журнале Печатается по факсимиле рукописи,
*Die Internationale!,. Berlin, Jg. 2, воспроизведенному в журнале
Heft se, 1 декабря 1920 е. „
Перевод о немецкого
На русском языке публикуется впервые
[ 505