Аналитическое мышление в осознанных сновидениях

Как правило, логический анализ в осознанных сновидениях делается верно. Исключение составляют взаимоотношения мира сна и мира бодрствования: здесь очевидные несоответствия часто игнорируются, что связано, по-видимому, с уже упомянутым психологическим сопротивлением. В большинстве же случаев человек не находит никаких недостатков в последовательности своих умозаключений в осознанном сне, особенно если они носят общефилософский или психологический характер. Например, маркиз де Сен-Дени после уже цитированных мыслей о состоянии активности своего мозга размышляет следующим образом:

Я даже подумал о том, что образы, приходящие ко мне в этом сне, оказывают на меня ничуть не большее воздействие, чем изображения, предстающие перед моими глазами в состоянии бодрствования. Я могу, как обычно, выбрать: поворачиваться ли мне направо или налево, направить взгляд в том или ином направлении, и т. д. Я могу тщательно исследовать определенные сцены или создавать определенные образы в соответствии с тем, хочу ли я совершать умственное усилие в результате того, что я вижу. Например: если я хочу сломать ветку одного из этих деревьев — я думаю, что ветка покажется мне сломанной. Если я не хочу, чтобы это случилось, ветка будет казаться мне целой. Каким образом сон для меня отличается от реальности? Я помню, я мыслю, я хочу, я не хочу: я не беспомощная жертва галлюцинации, в которую вовлечен. Если за моими актами воли не следует реальных усилий, то это лишь потому, что место моего физического тела занимает воображаемое. Но психологически явление остается в точности тем же самым.[93]

Многие испытуемые сообщают о применении психологических критериев к событиям, происходящим в осознанных сновидениях. Развитие способности к психологическому анализу — то есть интроспективное наблюдение и формулировку критериев различения — демонстрирует испытуемый С:

Я знал, что моя цель — продлить состояние осознанности, но продолжение поиска нужной книги очевидным образом этому препятствовало. Поняв, что эти две цели несовместимы, я решил пожертвовать книгой, сосредоточившись на поддержании осознанности. До сих пор это не было особенно трудным, поскольку я ни на что не отвлекался, но теперь это потребовало полного внимания.

Еще один пример совершенно нормального понимания предмета психологического интереса приводит Майерс:

Спускаясь по лестнице, я внимательно посмотрел на покрывавший ее ковер, чтобы выяснить, может ли визуализация во сне быть лучше, чем в бодрствующей жизни. Я нашел, что это не так: ковер во сне был не таким, каким я видел его в действительности. Он был больше похож на тонкую истертую дорожку, вероятно, собравшую в себе воспоминания о номерах в приморских гостиницах.[94]

Общие соображения философского и психологического характера осознанно сновидящих можно считать верными. Однако этого нельзя сказать об анализе конкретных ситуаций — не потому, что они делают неточные выводы из фактов, представленных в сновидении, но потому, что им не удается вспомнить некоторых реалий мира бодрствования:

Я пошел назад и невдалеке от бульвара, между углом улицы и фонтаном Медичи, присоединился к группе зевак, собравшихся около акробата. В этот момент я стал думать аналитически. Я вспомнил, что приезжал в Париж за день до этого, и это было в субботу. И тогда я подумал, что на следующий день, в понедельник, я снова поеду в Париж, как обычно, чтобы присутствовать в Академии. Из этого я сделал вывод — не требующий, впрочем, особого ума — что сейчас воскресенье. «Как же я оказался здесь в воскресенье? Этого не может быть», — отметил я про себя. И наконец понял: «Если это воскресенье, и я в Париже, значит, я сплю». Сон немедленно превратился в полностью осознанный, не потеряв ни своих галлюцинаторных качеств, ни яркости. Таким образом, я понял, что сплю, не потому, что на углу рю Суффле я заметил магазин, которого, как я точно помнил, там в реальности не было, а вследствие гораздо менее веского довода — я оказался в Париже в тот день, когда обычно там не бывал.[95]

В следующем примере испытуемому В не удалось использовать в качестве убедительного довода то, что в физическом мире окна не закрывают прутьями из хрупкого материала:

«Я собираюсь полететь», — сказал я и начал выламывать прутья. Они ломались, как будто были сделаны из чего-то среднего между шоколадом и сургучом, и я выбрасывал обломки на крыши внизу. «Если бы не сон, это было бы непросто, не правда ли?» — сказал X, который продолжал пассивно стоять рядом и выглядел комично. «Это сон», — ответил я твердо, хотя где-то на заднем плане вертелась осторожная мысль: «В крайнем случае черепица не должна стоить больше 50 фунтов». Я не понимал, что хрупкость прутьев доказывала, что я сплю.[96]

Следующий пример демонстрирует типичную для осознанно сновидящих трудность: понимание полной независимости миров бодрствования и сновидения в том, что касается специфических деталей. Майерсу, хотя он помнит, что членов его семьи дома нет, так и не удается понять, что «их отсутствие в бодрствующей жизни» и «их отсутствие в сновидении» — два независимых предположения:

Моя жена и дети в то время отсутствовали, но мне в голову не пришло, что отсутствуя в реальности, они могли бы при этом присутствовать во сне.[97]

Понимание того, что миры сна и бодрствования независимы друг от друга, может стоить сновидящему определенных усилий. Например, Ив Делаж замечает:

Хотя я достаточно уверен в иллюзорности ситуации для того, чтобы предпринять действия, безрассудные в реальной жизни, мне приходится преодолевать инстинктивное чувство страха. Несколько раз я таким образом выполнял задачи, связанные с опасностью, чтобы увидеть, к чему это приведет.[98]

Тем не менее, испытуемые иногда осознают независимость мира сна и мира бодрствования — например, они понимают, что можно не заботиться о последствиях своих действий, и не все из них переживают остаточный эмоциональный конфликт, как Делаж. Но понять этот общий принцип и применить его к действиям внутри сновидения, по-видимому, гораздо легче, чем мысль: «Действия конкретных людей и объектов в сновидении совершенно независимы от действий их прообразов в мире бодрствования». Мы видели, как Майерсу не удалось сформулировать эту мысль относительно отсутствия его семьи. Испытуемый В также столкнулся с подобной трудностью:

Я захотел полететь, но в руках у меня был портфель, и я решил сначала отнести его домой. Я наклонился над тротуаром, пристально рассматривая его, и подумал: «Да это сон! Этот портфель существует только во сне. Нет никаких причин, по которым настоящий портфель мог бы оказаться на улице. На самом деле, он скорее всего дома». Эта последовательность мыслей потребовала большого усилия для сосредоточения, сравнимого с усилием, необходимым для того, чтобы убедить кого-то в неопровержимости каждого шага сложного математического доказательства.[99]

Судя по отчетам испытуемых, они никогда не сомневаются в том, что «события в мире бодрствования и мире сновидений совершенно независимы», однако им не удается сразу вспомнить, что эту мысль следует применять по отношению к любому действию, совершаемому во сне. Этой процедуре можно обучиться; достаточно выполнить ее один раз, чтобы в дальнейшем повторять уже с легкостью. Вот как об этом говорит испытуемый В:

Я думаю, что нет предела способности человека делать правильные умозаключения о взаимоотношении сновидения и обычного мира. Похоже, что существует эффект обучения — по крайней мере, в моем случае. Например, в некоей ситуации человек делает неправильный вывод, и в бодрствующей жизни он думает об этом и понимает, как следовало поступить на самом деле. Затем он напоминает себе об этом в состоянии сна: «Здесь я должен быть внимателен. Я должен тщательно проанализировать это». В данном случае человек не столько делает неправильный вывод из имеющихся предпосылок, сколько ему не удается вспомнить, что к этим предпосылкам нужно добавить: «События в мире бодрствования и в мире сновидений совершенно независимы».

Существует еще один класс умозаключений, в которых сновидцы часто ошибаются. Это умозаключения, сделанные исходя из соображений практической целесообразности, даже очень простые. Например, когда испытуемый В в сновидении ломал прутья окна, он описывал свою реакцию так:

Хотя я думал: «Это сон, и мне интересно, как будут ломаться эти прутья», — но когда я увидел, что они действительно ломаются, я не подумал: «Какой практический смысл ставить на окно решетки из такого хрупкого материала? Не может быть вообще никаких сомнений, что это сон». Вместо этого я продолжал сосредотачиваться на абстрактном «чувстве», что «это, очевидно, сон».

Несмотря на недостаток осознанности у испытуемых даже в самых знакомых ситуациях, нарушение общих физических законов в осознанном сновидении почти всегда замечается. Примером может служить ложное пробуждение испытуемого В, когда он увидел, что в комнату вошел его друг, задернул занавески, чтобы загородить утреннее солнце, и включил электрический свет. Испытуемый В не понял, что произошло ложное пробуждение, и продолжил разговаривать с другом об осознанном сне, который видел перед этим. Тем не менее, недостаток практического реализма здесь сочетается с большим физическим реализмом. По словам испытуемого В:

Эффект от задергивания занавесок и включения электрического света казался реалистичным — проснувшись, я при повторном анализе я не вспомнил никаких нарушений реализма.

В следующих главах у нас будет возможность обсудить трудности, сопровождающие попытки «путешествовать» в осознанных сновидениях. Не следует сводить эти трудности к неспособности правильно оценить ситуацию. Испытуемые В и С, в частности, конкретно утверждают, что эта проблема носит психологический характер. Испытуемый С говорит:

Я также хотел бы отметить, что когда я пытаюсь «путешествовать» в своих снах, я никогда не ошибаюсь в оценке статуса своих действий. Я знаю, что любое путешествие на автобусе и т. д., которое я могу предпринять, носит символический характер, и что я пытаюсь таким образом найти психологически удовлетворительный способ воображаемого перемещения в физическом пространстве.

Обсудив особенности мышления в осознанных сновидениях, мы теперь приступаем к обсуждению их эмоциональной окраски.

ГЛАВА XIV

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ

Эмоциональные переживания в осознанных сновидениях варьируются от практически нейтрального принятия происходящего до различных степеней возбуждения, несдержанности, экспансивности, исследовательского рвения и удивления, связанных с сюжетом сновидения, и, возможно, с оценкой его красоты. Следующий пример иллюстрирует одну из крайностей этого диапазона:

Мне снилось, что я стою на тротуаре. Солнце поднималось из-за Римской стены, и воды залива Бледчингден сверкали в его лучах. Я видел высокие деревья на углу улицы и верхушку старой серой башни за Форти Степс. В волшебных лучах утреннего солнца картина была особенно привлекательной. Тротуар был не обычный, а сложенный из голубовато-серых прямоугольных камней, длинные стороны которых перпендикулярны бордюру. Я уже собирался войти в дом, когда мой взгляд случайно упал на эти камни, и мое внимание приковало явление, странное настолько, что я не мог поверить своим глазам — камни за ночь развернулись на 90 градусов, и их длинные стороны были теперь параллельны бордюру! И тут меня осенило: несмотря на потрясающую красоту этого чудесного летнего утра, я спал. Как только я это понял, свойства сновидения изменились таким способом, который очень трудно описать человеку, который не испытал ничего подобного. Мгновенно яркость картины возросла стократно. Никогда раньше небо, море и деревья не светились такой восхитительной красотой. Даже обыкновенные дома казались живыми и поразительно красивыми. Никогда у меня не было ощущения такого комфорта, ясности мыслей и невыразимой свободы. Оно было таким великолепным, что невозможно передать его словами, но продолжалось всего несколько минут, после чего я проснулся. Как я понял позже, мой сознательный контроль был подавлен эмоциями.[100]

Опытные сновидцы почти единодушно подчеркивают важность эмоциональной отстраненности для получения продолжительного переживания и сохранения высокой степени осознанности:

Я сделал большое усилие, чтобы сохранить спокойствие, поскольку знал о риске проснуться… Я захотел увидеть кого-нибудь из прислуги, но боялся позвонить в звонок, опасаясь, что резкий звук меня разбудит. Я очень осторожно спустился по лестнице… Я добрался до двери кладовой, и здесь снова пришлось остановиться и успокоиться. Дверь открылась, и появился слуга, совершенно не похожий ни на одного из моих слуг. Это все, что я могу сказать, поскольку возбуждение оттого, что я создал нового человека, резко пробудило меня.[101]

Можно утверждать, что любые эмоциональные конфликты способствуют завершению как внетелесных переживаний, так и осознанных сновидений. Но в случае внетелесных переживаний о конфликтах сообщают только люди, вызывавшие их намеренно. Что же касается тех, кто пережил спонтанный внетелесный опыт, то они часто упоминают о необыкновенной эмоциональной отстраненности. Вот типичный пример:

Я лежала в больнице. Мне сделали не слишком серьезную операцию, но что-то пошло не так. Я оказалась вверху под потолком, глядя на двух врачей и сестер около моей койки. Я чувствовала полную отстраненность и подумала: «Интересно, спасут ли они меня?» Похоже, я не понимала абсурдности ситуации, поскольку была молода, и у меня был муж и двое маленьких детей.

По поводу внеличностного характера наблюдения, необходимого для поддержания осознанности во сне, Оливер Фокс говорит:

Было очень трудно играть роль внешнего наблюдателя в этом странном мире сна и понимать, что если я позволю эмоциям уйти из-под умственного контроля, то сон резко оборвется. Когда я заходил в ресторан и заказывал еду, то просыпался, как только проглатывал первые несколько ложек. На самом деле, увидеть, сколько ты можешь съесть, не обращая внимания на вкус пищи, было бы очень хорошим упражнением в самоконтроле, если бы эти сновидения знания приходили легче. Но пока есть лучшие способы провести время в сновидении, я не рекомендую этим заниматься. Аналогичным образом, посещая театр, я никогда не задерживался в нем дольше, чем на несколько минут после поднятия занавеса, потому что возрастающий интерес к действию снижал уровень контроля над переживанием. Я встречал привлекательную леди и даже немного разговаривал с ней, но малейшая мысль об объятиях была фатальной.[102]

Испытуемый А замечает:

Эмоциональная отстраненность имеет первостепенное значение. Если человек понимает, что происходящее есть сон, и пытается доказать, что он может делать что-то, чего не может делать в бодрствующей жизни, то эмоциональный конфликт пробуждает его.

По нашим данным, существуют два вида деятельности, приводящих к потере осознанности во сне:

1) Деятельность, вызывающая эмоциональный конфликт, поскольку в бодрствующей жизни она была бы физически опасной, противоречащей моральным устоям человека либо нормам социального поведения. Замечание испытуемого А о причинах потери им осознанности можно отнести к этому типу.

2) Деятельность, которая в бодрствующей жизни связана с намерением «потерять себя» или некритическим отношением к своим переживаниям. Примеры этого типа содержатся в приводившихся ранее цитатах из Оливера Фокса.

Очевидно, что содержимое как класса 1, так и класса 2 различно для разных людей. Определяющим фактором является, повидимому, эмоциональная склонность человека к тому или иному роду деятельности, а не сам род деятельности, поскольку один и тот же вид занятий может вызывать потерю осознанности у одних людей и не вызывать у других.

Сновидец может также утратить осознанность из-за некритического отношения к событиям сна и к своим действиям внутри него. В следующем отчете испытуемого С можно четко видеть колебание между желанием сохранить состояние осознанности и стремлением добиться результата от выполнения некоторых действий во сне:

Я знал, что моя цель — продлить состояние осознанности, но продолжение поиска нужной книги очевидным образом этому препятствовало. Поняв, что эти две цели несовместимы, я решил пожертвовать книгой, сосредоточившись на поддержании осознанности. До сих пор это не было особенно трудным, поскольку я ни на что не отвлекался, но теперь это потребовало полного внимания.

Кроме уже упомянутых эмоций, существуют единичные упоминания о клаустрофобии в осознанных сновидениях, возникающих оттого, что человек не знает, как ему проснуться, или, пытаясь проснуться, оказывается в еще одном, уже обычном, сне. Один неискушенный испытуемый пишет:

Иногда у меня бывают сновидения, где я знаю, что сплю, но не знаю, как проснуться, и тогда мне становится несколько страшно.

Обсудив эмоциональное качество осознанных сновидений, мы рассмотрим в следующей главе возможности контроля над событиями в них.

ГЛАВА XV

Наши рекомендации