Первый по чину вопрос как основной в метафизике. Введение в метафизику как введение в вопрошание основного вопроса. Нарочитая двусмысленность названия лекции.

«За пределы чего-либо», «через что-либо» по-гречески значит: μετά. Философское вопрошание о сущем как таковом есть μετά τά φυικά; оно спрашивает за пределы сущего, оно — метафизика. Проследить историю возникновения и значения этого имени в деталях теперь уже не существенно.

Означенный нами как первый по чину вопрос «Почему вообще есть сущее, а не наоборот — ничто?» есть в связи с этим основной вопрос метафизики. Метафизика принята в качестве наименования для определяющего средоточия и сердцевины всей философии.

[Все это намеренно выдвинуто во введении на передний план и поэтому в принципе представлено двусмысленно. Согласно толкованию слова φύσις, оно означает бытие сущего. Если в вопрошают речь идет о περι φύσεως, бытии сущего, тогда исследование природы, «физика» в старом смысле, находится уже в самой себе за пределами τα φυσικα сущего — в бытии. «Физика» определяет с самого начала сущность и историю метафизики. Также и в учении о бытии как actus purus (Фома Аквинский), как абсолютном понятии (Гегель), как вечном возвращении одной и той же воли к власти (Ницше) метафизика остается безоговорочно «физикой».

Вопрос же о бытии как таковом имеет другую сущность и другое происхождение.

Правда, оставаясь в кругозоре метафизики и мысля в ее категориях, мы можем считать вопрос о бытии как таковом лишь механическим повторением вопроса о сущем как таковом. В этом случае вопрос о бытии как таковом есть также только трансцендентальный вопрос, хотя и высшего порядка. Между тем это перетолкование вопроса о бытии как паковом преграждает ему путь к надлежащему развертыванию.

Это перетолкование, однако, напрашивается в качестве ближайшего, тем более что в «Бытии и времени» речь идет о «трансцендентальном горизонте». Но то, что подразумевается там под именем «трансцендентальное», не есть оное субъективного сознания, а определяется из экзистенциально-экстатической временности сиюбытности (Dasein). Между тем это перетолкование вопроса о бытии как таковом так настойчиво навязывет ему ту же форму, что и у вопроса о сущем как таковом, что происхождение сущности вопроса о сущем как таковом и вместе с ним сущность метафизики остаются непроясненными. Это ведет и всякое вопрошание, которое каким-то образом затрагивает бытие, к неопределенности.

Предпринятая здесь попытка «Введения в метафизику» не теряет из виду это запутанное состояние «вопроса о бытии».

«Вопрос о бытии» подразумевает, согласно общепринятому толкованию: вопрошание о сущем как таковом (метафизика). Если же исходить из «Бытия и времени», то «вопрос о бытии» значит: вопрошание о бытии как таковом. Такой смысл, словосочетания «вопрос о бытии» оправдан как по содержанию, так и по языковой форме; ибо «вопрос о бытии» в смысле метафизического вопроса о сущем как таковом как раз и не спрашивает явно о бытии. Оно остается забытым.

Но точно так же, как наименование «Вопрос о бытии», двусмыслен и разговор о «забвении бытия». По праву уверяют, что метафизика все-таки спрашивает о бытии сущего и поэтому было бы явной нелепостью приписывать метафизике забвение бытия.

Если же для нас вопрос о бытии представляет собой вопрос о бытии как таковом, то каждому сомыслящему станет ясно, что для метафизики бытие как таковое остается сокрытым, лежащим в забвении, причем до такой степени, что забвение бытия, само впадающее в забвение, есть неведомый, но постоянный толчок для метафизического вопрошания.

Если для рассмотрения «вопроса о бытии» в неопределенном смысле выбрать название «метафизика», то заголовок данной лекции останется двусмысленным. Ибо вначале это выглядит таким образом, как будто вопрошание удерживается в понятийном кругу сущего как такового, в то время как оно уже с первой фразы стремится выйти за его пределы, чтобы в виде вопроса ввести в поле зрения другую область. Ведь и заголовок лекции нарочито двусмыслен.

Основной вопрос, поставленный в лекции, по сравнению с ведущим вопросом метафизики — иного рода. Лекция, исходя из «Бытия и времени», вопрошает о «разомкнутости бытия» (Erschlossenheit) (Sein und Zeit, S. 21f и 37f). Разомкнутость означает: незамкнутостъ (Aufge-schlossenheit) того, что забвение бытия замыкает и скрывает в себе. Лишь данное вопрошание и проливает свет на пока скрытую сущность метафизики.]

«Введение в метафизику» означает, следовательно: ввести в вопрошание основного вопроса. Но вопросы, и тем более основные, суть, безусловно, явления иного рода, чем камни или вода. Вопросы существуют иначе, чем башмаки, платья или книги. Вопросы суть, и сущность их такова, как они в действительности спрашиваются. Введение в вопрошание основного вопроса не есть поэтому ход к чему-то, что где-то лежит или стоит, но задача такого ввода в том и состоит, чтобы возбуждать и создавать вопрошание. Введение есть вопрошающее предшествование, пред-вопрошание. Оно есть также ведение, которое никем и ничем не сопровождается. Где оно приобретает размах, например, в философской школе, вопрошание понимается неверно. Такие школы могут существовать только в кругах научно-профессиональной деятельности. Здесь вес имеет определенный ступенчатый порядок. Без этой деятельности, которая нынче исчезла, философии никак не обойтись. Но высшие профессиональные навыки никогда не заменят действительной силы видения, вопрошания и сказывания.