Критика в. и. лениным махизма

БОГОИСКАТЕЛЬСТВА И БОГОСТРОИТЕЛЬСТВА

Ренессанс или декадентство?

Нет ничего удивительного в том, что духовная эволюция различных классов и слоев России начала XX в., одни и те же социальные, и идейные явления этого времени получили и получают противоположную интерпретацию в марксистско-ленинской и буржуазной литературе. Во введении к вышедшей не так давно на Западе антологии по истории русской философии ее составитель, веховец и религиозный метафизик, С. Франк ' пишет: «...на пороге 19-го н 20-го вв. (н особенно после 1905 года...) совершается существенный перелом в умственном настроении русского общества». Природу такого перелома он усматривает в том, что в интеллектуальных кругах России якобы наступила «эпоха возрождения... религиозной мысли» ², доминировавшей в среде русских мыслителей в 30-е и 40-е годы XIX в., а затем оттесненной позитивизмом и материализмом. Назвав эпоху начала XX в. в России «культурным ренессансом», религиозный экзистенциалист Н. Бердяев отмечает такие его характерные черты, как пробуждение «самостоятельной», т. е. религиозно-идеалистической, философии, обострение эстетической чувствительности, необычайный интерес к мистике и оккультизму и т. д.

И Франк иБердяев только подчеркивают (хотя и справедливо) факт оживления оккультных настроений и усиленного интереса у части интеллигенции к религиозно-философской проблематике, но пи тот, ни другой не пытаются проанализировать его конкретную социальную обусловленность. В лучшем случае философы-мистики констатируют изменения, происходящие параллельно в социально-политической и идеологической сферах, старательно избегая вопроса об истоках, опреде-

¹ См. оценку взглядов Франка в статье В. И. Ленина «О «Вехах»» (Полн. собр. соч., т. 19, стр. 167—175).

² «Из истории русской философской мысли конца XIX и начала XX века». Нью-Йорк, 1965, стр. 9, 13.

ляющем факторе эволюции русской духовной культуры. Например, в написанной В. Зеньковским с теологических позиций «Истории русской философии* следующим образом говорится о событиях, предшествующих Октябрьской революции: «.С другой стороны, одновременно с ярким развитием революционных течений в России, началось очень сильное, все разгоравшееся с годами религиозно-философское движение» ¹. Следуя Бердяеву и Франку, Зеньковский называет идейную атмосферу России начала века «религиозно-философским ренессансом». Однако вопрос о том, откуда взялся подобный «ренессанс» и почему он обозначился в первое десятилетие века, т. е. вопрос о социально-экономических его предпосылках, он, как и упомянутые авторы (взятые нами не случайно, ибо они активные участники теоретической и политической борьбы того времени), игнорирует.

Впрочем, на одну из причин оживления религиозной и вообще идеалистической философии они все же указывают. Это — господство долгие годы в русской передовой идеологии материализма и необходимость, с их точки зрения, его преодоления. «Наш ренессанс,— писал Бердяев в «Русской идее»,— имел несколько истоков и относился к разным сторонам культуры. Но по всем линиям нужно было преодолеть материализм, позитивизм, утилитаризм, от которых не могла освободиться левона-строенная интеллигенция» ². Указание им на эту причину убедительно демонстрирует классовую суть религиозной философии. Антимарксистская направленность последней очевидна и при оценке религиозно-идеалистическими теоретиками интеллектуальной и духовной жизни рассматриваемой нами эпохи. Ибо именно то, что представители буржуазной мысли считают «ренессансом» культуры, марксистский анализ данного периода, наиболее полно и всесторонне осуществленный в работах В. И. Ленина, оценивает как распад буржуазного сознания, как проявление его декаданса. Поэтому ленинское исследование социальных и духовных процессов предоктябрьского времени актуально уже потому, что дает марксистам методологические принципы для критики буржуазных концепций развития русской общественной и философской мысли.

Характеризуя напряженные социальные отношения в Рос-

¹ В. В. Зеньковский. История русской философии, т. II. Париж, 1950, стр. 271.

² И. Бердяев. Русская идея. Париж, 1946, стр. 222; см. также его книгу «Самопознание». Париж, 1949, стр. 148—150.

спи в 1903—1917 гг., В. И. Ленин писал: «Ни в одно» стране не было сконцентрировано на таком коротком промежутке времени такого богатства форм, оттенков, методов борьбы всех классов современного общества, притом борьбы, которая, в силу отсталости страны и тяжести гнета царизма, особенно быстро созревала...» '. Эта общественная атмосфера, ознаменовавшаяся развитием массового рабочего движения, по-разному отражалась в сознании различных классов и групп. Она способствовала тому, что марксизм стал самым влиятельным течением в обществе, а народничество как целостное и наиболее популярное направление (после работ Г. В. Плеханова и особенно В. И. Ленина) перестало существовать. Она же, эта атмосфера, породила п явления, которые В. И. Ленин характеризовал как кризис, упадок, деморализацию, разброд, развал, иначе говоря, состояние культуры, получившее название «декадентство». Раньше всего оно захватило область искусства и эстетику.

Основатели эстетического декаданса (и символизма) Н. Минский и Дм. Мережковский первыми заговорили о «вечном бытии», «евангельской святыне народа», «мистической потребности современного человека», о ценности «божественного идеализма» и «пошлости» реализма, «научного и нравственного материализма». Индивидуализм и «небывалая» свобода теперь противопоставлялись ими «политическому подвижничеству» передовой русской интеллигенции. Мережковский писал в книге «Не мир, по меч», что русские декаденты, эти первые в образованном обществе России самозародившиеся мистики, «купили свободу, может быть, слишком дорогою ценою: совсем ушли из общественности в последнее одиночество, зарылись в подземную тьму и тишь, спустились в страшное «подполье» Достоевского» ².

Однако «подземелье» декадентов было не настолько глубоким, чтобы оттуда не слышался нх голос. II Минский и Мережковский были инициаторами организации религиозно-философских собраний, открывшихся в Петербурге в 1901 г. Диалог на них между нптеллнтентами-мистиками и представителями церкви (собрания проходили под председательством епископа Сергия) вылился в поиск универсальных социально-религиозных идеалов, реализация которых в русском обществе должна была привести к преодолению трагических социальных конфликтов между народом и имущими классами. Декаденты —

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 3.

² Д. С. Мережковский. Полн. собр. соч., т. XIII. М., 1914, стр. 83.

участники собраний издавали журнал «Новый путь», сделав сто программной идеей поиски «правды о боге». Позднее этот журнал под названием «Вопросы жизни» выпускался уже совместно писателями-декадентами и религиозными философами — бывшими «легальными марксистами» Н. Бердяевым, С. Булгаковым, П. Струве, С. Франком и др. Их органом стал и правокадетский журнал «Полярная звезда».

Эволюция к религиозной проблематике — существеннейшая черта кризиса, распада буржуазного сознания. Распад этот, начавшийся в России еще в 90-е годы прошлого века, принял необычные размеры после поражения революции 1905—1907 гг., в ходе которой пролетариат «показал миру свое суровое лицо» (Горький). Как подчеркивал В. И. Ленин, экономические условия революции 1905 г. поставили рабочий класс во враждебные отношения к либеральной буржуазии из-за всех нерешенных политических вопросов. Социальная поляризация вела к поляризации идейно-теоретической. II если в период подъема освободительного движения идеологи либеральной буржуазии еще говорили о прогрессе, подчеркивали свою оппозиционность самодержавию, то сама революция, а затем наступившая реакция отбросили их резко вправо. Анализируя послереволюционную пору, В. И. Ленин специально отмечает: «Усиление тягп к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений» '. Это верно в отношении как традиционных, давно существовавших в России течений², например неокантианства (А. Введенский, позже группа философов — С. Гсссон, Ф. Степуи, Б. Яковепко и др.— активных сотрудников международного ежегодника «Логос»), пеолейбнициаиства («известный философский черносотенец» М. Лопатин, С. Аскольдов п др.), так и, в особенности, тех либерально-буржуазных философов, которые стремились открыто и целиком строить свои системы на основе религиозных ценностей. Среди них мы не найдем единомыслия в вопросах чисто философских: здесь п представители течения, позднее получившего название экзистенциализма (Н. Бердяев, Л. Шестов), и интуитивисты, близкие к персонализму (Н. Лосский), и последователи «мета-

¹ В. П. Ленин. Полн. собр. соч., т. 41, стр. 10. См. также работу Г. В. Плеханова «O так называемых религиозных исканиях в России» (1900).

² Рост интереса буржуазных философов к религиозным проблемам хорошо прослеживается на материалах журнала «Вопросы философии и психологин», который с момента своего возникновения (188:) г.) объединял вокруг себя идеалистов различных школ.

физики всеединства» (II. Флоренский, С. Булгаков), разработанной Вл. Соловьевым, и т. д. Но несомненна их общность идеологическая: борьба с демократизмом, с материализмом вообще и марксизмом в особенности, утверждение мистнко-идеалисти-ческих воззрений.

С большой полнотой политические и теоретические взгляды русских либеральных философов и публицистов — Бердяева, Булгакова, Франка, Струве и др.— воплотились в сборнике «Вехи» (1909). Авторов этой книги В. И. Ленин назвал идейными вождями целого общественного направления, которые дали буквально «энциклопедию по вопросам философии, религии, политики, публицистики, оценки всего освободительного движения и всей истории русской демократии» ¹. «Вехи» явились наиболее рельефным выражением консерватизма буржуазных либералов. Веховцы начали яростную войну с материализмом — теоретической основой мировоззрения русской и международной демократии, отреклись от освободительного движения, искаженно изобразив его ход и идеалы, открыто сказали о своих благодарных чувствах по отношению к царской власти и всей старой России вообще. Им более всего претила философия русских демократов. Они называли ее поверхностной и неоригинальной, так как она материалистична, а материализм-де — самая низкая форма философствования. П. Юркевич представляется Бердяеву более глубоким мыслителем, чем Н. Чернышевский, у В. Белинского он не обнаружил философского метода мышления. II вообще вожди демократического и рабочего движения в духовную культуру нации будто бы не внесли ничего существенного. Вполне естественно, пишет В. И. Ленин, что, стоя на такой точке зрения, «Вехи» неустанно громят атеизм демократов, «стремятся со всей решительностью и во всей полноте восстановить религиозное миросозерцание» ².

«Вехи» сконцентрировали в себе те особенности кадетско-либеральной идеологии, какие она приобрела после поражения революции 1905—1907 гг. Правда, часть либералов {Н. Греде-скул, П. Милюков и др.) выступила с критикой «Вех», но их критика была тактической, а не принципиальной. Они полемизировали с веховцами с позиций, близких к позитивизму, и в то же время признавали церковь и религию едва ли не основным фактором развития духовной культуры и национальности, а главное, соглашались с ними в том, что революционные выступ-

¹ В. П. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 167.

² Там же, стр. 168—169.

ления народа, «особенно в конце 1905 г. (имеется в виду Декабрьское вооруженное восстание.— Авт.), весьма сильно повредили делу государственного преобразования» ¹.

В письме М. Горькому В. И. Ленин назвал касавшийся деталей спор либералов-позитивистов с веховцами квазиполемикой. Милюков и его последователи, писал он, недовольны «только грубостью и прямолинейностью веховцев, только тем, что веховцы портят их дипломатию, мешают им водить за нос отсталые элементы массы. Милюков — практический политик, Струве — доктринер либерализма, но их мирное сожительство в одной партии не случайность, а необходимое явление...»².

У мелкобуржуазных революционеров (эсеры и др.) настроение пессимизма, вызванное поражением первой русской революции, сочеталось с разочарованием в массовом движении, с неверием в способность народа радикально изменить существующие порядки. Они полагали, что только «инициативное меньшинство», одухотворенное новыми идеалами, может совершить в России политический переворот. «...Теоретические вопросы, философия, научный социализм,— отмечал В. И. Ленин в работе «О некоторых чертах современного распада»,— это все пустяки, по мнению «новых» социально-революционных обскурантов» ³. Временная победа реакции была для них достаточным основанием, чтобы признать «неистинность» и «нежизненность» учения К. Маркса.

Тяжелую пору переживало и рабочее движение. «Распад партийных организаций,— писал В. И. Ленин,— почти повальное бегство из них интеллигенции, разброд и шатания среди оставшихся верными социал-демократии, уныние и апатия среди довольно широких слоев передового пролетариата, неуверенность в том, где путь выхода из этого положения,— таковы те черты, которыми отличается современное положение» ⁴. Политический индифферентизм части рабочего класса, отход под воздействием репрессий от революции различных слоев мелкой буржуазии, присоединившихся к ней в период подъема, способствовали возникновению и некоторому успеху отзовизма и ликвидаторства. Появилась тенденция к переоценке морально-политических и теоретических основоположений миросозерцания демократических сил, обычно сопровождающая социальные потрясения. Пересмотру подверглись и философские основы мар-

^! «Интеллигенция в России». Спб., 1910, стр. 131.

² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 180.

³ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 17, стр. 141.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 409.

ксизма. Люди, не освободившиеся от мелкобуржуазных представлений, усвоившие марксистскую теорию поверхностно и догматически, а потому не сумевшие переварить резкую смену (революция — реакция) исторических условий, оказались весьма «пластичными» для того, чтобы воспринять идеи некоторых идеалистических течений. В. И. Ленин подчеркивал, что влияние буржуазной философии сказалось «в махистском поветрии среди марксистов». Борьба «за основы марксизма» в целом встала на очередь дня, а на первое место «в области науки, философии, искусства выдвинулась борьба марксистов с махистами» '. В это время В. И. Ленин выступает с рядом работ, в которых не только отстаивает материалистическую традицию в русской философии и теоретические основы марксизма от нападок буржуазных литераторов и ревизионистов, но и обогащает диалектический и исторический материализм новыми идеями.

Ленинская критика махизма

Позитивизм в России как философское течение к началу XX в. имел уже известную традицию. Конечно, роль таких последователей О. Конта, как Г. Вырубов п Е. Де-Роберти, в развитии социальной мысли нельзя считать значительной. Однако позитивистской концепции в ее общем виде придерживались н весьма влиятельные идеологи либерального народничества, представители субъективного метода в социологии — П. Лавров, Н. Михайловский, Н. Кареев. Из пользовавшихся известностью либерально-буржуазных историков-позитивистов можно назвать хотя бы М. Ковалевского и П. Милюкова («увидевшего» в А. Радищеве первого русского эмпириокритика). Позитивистские идеи привлекали внимание и многих естествоиспытателей. Если до 90-х годов XIX в. эти идеи черпаются в основном из учений О. Копта, Дж. Мплля и Г. Спенсера, то затем они начинают питаться появившимся на арене идеологической борьбы так называемым «вторым» позитивизмом, или эмпириокритицизмом. В. И. Ленпн говорил о широком течении позитивизма, «внутри которого находятся и Ог. Конт, и Г. Спенсер, и Михайловский, и ряд неокантианцев, и Мах с Авенариусом» ².Активным пропагандистом махизма еще в 1891 г. выступил первый и крупнейший, по словам В. II. Ленина, русский эмпи-

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 250.

² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 214.

рпокритик В. Лесевич. В работе «Что такое научная философия?» он подробно наложил взгляды Э. Маха, Р. Авенариуса и И. Петцольдта. Позднее в статье «От Конта к Авенариусу» (1904) он отмечал, что об эмпириокритицизме в Европе начинают говорить все чаще, и сожалел, что в России философия «чистого опыта» еще совсем непопулярна.

Но после революции 1905—1907 гг. ситуация резко изменилась, и В. И. Ленин уже в 1908 г. писал о том, что махисты предприняли настоящий поход против диалектического материализма. Он имел в виду прежде всего деятельность группы русских социал-демократов (меньшевиков п неустойчивых большевиков), выпустивших ряд идеалистических работ, п в частности сборник «Очерки по философии марксизма» (1908) ' — книгу, по словам Ленина, вредную, филистерскую, поповскую всю, «от начала до конца, от ветвей до корня, до Маха и Авенариуса». В этих работах они доказывали необходимость соединения «естественно-научной философии социальной жизни», т. е. марксизма, с махизмом, называя последний «философией современного естествознания», а самого Маха — наиболее «крупным в настоящее время философом вообще» (Богданов).

На самом же деле интерес к эмпириокритицизму, претендовавшему на решение многих логических и методологических трудностей науки, возрос среди передовых естествоиспытателей потому, что традиционная физическая картина мира пришла в явное противоречие с новейшими достижениями естествознания. Такие естественнонаучные открытия, как второе начало термодинамики, квантовая теория Планка, опыт Майкельсона и несостоятельность гипотезы эфира, радиоактивность, электрон и его свойства и т. д., не укладывались в понятийный и методологический аппарат классической физики. Отсюда — интерес естественников к гносеологическим и мировоззренческим аспектам конкретных наук. И здесь они прямо-таки «натыкались» на махизм, тем более что многие из них в силу «очень важных житейских соображений» (Ленин), обстоятельств психологического и социального порядка питали предубеждение к материалистическому миросозерцанию и предрасположение

¹ Авторами сборника были В. Базаров. Л. Богданов, Л. Луначарский, С. Суворов, а также Я. Берман, О. Гельфонд. П. Юшкевич. Они же вместе с Н. Валентиновым и В. Черновым самостоятельно выпустили книги аналогичного теоретического содержания. (Из них лишь Луначарский через несколько лет пересмотрел свои взгляды и перешел на позиции философии марксизма.)

к иной системе идей. Им импонировало и то, что Мах был видным физиком (даже А. Эйнштейн по этой причине некоторое время сочувственно относился к его взглядам), что махизм, объявив себя «научной философией», претендовал на преодоление «крайностей» материализма и спиритуализма. Но, как показал В. И. Ленин, махизм «созрел» в условиях кризиса, возникшего в естествознании на рубеже столетий. Если большинство ученых искали пути преодоления методологических трудностей, оставаясь естественноисторическими материалистами, то нашлось немало и таких, кто из факта математизации физических знаний, «под влиянием ломки старых теорий великими открытиями последних лет, под влиянием кризиса новой физики, особенно наглядно показавшего относительность наших знаний, скатились, в силу незнания диалектики, через релятивизм к идеализму» '. Махизм и был тесно связан с той группой естественников, «физических» идеалистов, которые из новейших открытий науки, заключили об исчезновении объективной реальности, о конвенционалистской природе научной теории. Этой связи не поняли не только многие представители конкретных наук, но даже Г. В. Плеханов. Русские махисты, рассматривавшие эмпириокритическую школу как «наиболее типичную представительницу философии современных естествоиспытателей» ², «наиболее прогрессивное течение современной философской мысли» ³, ее также игнорировали.

В ряде работ, и главным образом в книге «Материализм и эмпириокритицизм», В. И. Ленин дал тщательный разбор всех аспектов махизма. Ленинский анализ устанавливал, что философия Маха и Авенариуса — разновидность субъективного идеализма н потому не выражает действительных теоретико-познавательных потребностей естественных наук. Раскрыв смысл основных методологических понятий махизма — «элементы мира», «интроекция», «принципиальная координация», «опыт», «экономия мышления»,— В. И. Ленин показал идеалистический характер махистского подхода к важнейшим философским вопросам (соотношение материального и идеального, проблема истины, причинности, пространства и времени, свободы и необходимости и др.); одновременно он подверг критике

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 380.

² А. Богданов. Философия современного естествоиспытателя. Сб. «Очерки философии коллективизма». Спб., 1909, стр. 44.

³ П. Юшкевич. Материализм и критический реализм. Спб., 1908, стр. 73.

модификации махизма на русской почве (эмпириомонизм, эмпириосимволизм и т. п.).

Предпосылкой построений эмпириокриттиков является положение о том, что окружающие человека сложные объекты состоят из «нейтральных» элементов '. По мнению махистов, вступая в связь с нервной системой индивида, элементы приобретают свойства психического, взятые же вне условий, лежащих внутри человека, они становятся физическими объектами. Однако эмпириокритики считают, что физический и психический ряды элементов не существуют друг без друга, а находятся в границах единого опыта, в систему которого включаются и среда (поскольку она — непосредственно данное) и наблюдатель. Если из опыта, пишет Авенариус, удалить «нечувственный придаток», то «чистый опыт станет как раз... совокупностью простых или чистых ощущений» ². Итак, сначала данные опыта (среда) разлагаются на элементы (ощущения), а затем из них создается реальность. Не вещи, а ощущения суть настоящие элементы мира ³.

В. И. Ленин без труда доказывает идентичность «нового», эмпириокритического взгляда на мир с возникшим еще в XVIII в. субъективно-идеалистическим учением Дж. Беркли, который в «Трактате о началах человеческого познания» писал, что все видимые и осязаемые человеком вещи суть лишь разнообразные ощущения и чувственные впечатления. Махисты надеялись избежать субъективно-идеалистических выводов посредством термина «элемент». Но что следует понимать под элементом, ставит вопрос Ленин и указывает, что в пределах гносеологии на него может быть дан такой ответ: «Либо «элемент» есть ощущение, как говорят все эмпириокритики... тогда ваша философия, господа, есть идеализм. Либо «элемент» не есть ощущение,— и тогда с вашим «новым» словечком не связано ровно никакой мысли...» ⁴.

Правда, махисты попытались устранить альтернативу «материализм или идеализм», объявив проблему о соотношении сознания и бытия мнимой. Конкретное ее решение, по их мнению, сопряжено с недопустимой интроекцией, согласно которой индивид «влагает в ближнего» (интроецирует) найденные в опыте восприятия, мысли, чувствования или приписывает их частям

¹ См. Э. Мах. Анализ ощущений. М., 1908, стр. 26—27.

² Р. Авенариус. Человеческое понятие о мире. М., 1909, стр. 5а.

³ См. 9. Мах. Механика. Спб., 1908, стр. 404.

⁴ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 51.

окружающей среды. Это приводит к «расщеплению» мира на внутренний и внешний, а затем и к дуализму, который, по Авенариусу, можно преодолеть, лишь рассматривая мышление вне связи с мозгом, а «Я» и «среду» — в качестве равноценных компонентов опыта. В рамках последнего окружающая среда и «Я» нераздельны. Это эмпириокритическая «принципиальная координация», представляющая собой, как показывает В. И. Ленин, всего-навсего языковую модификацию старой идеи Беркли и Фихте о нераздельности субъекта и объекта, заключенных в сферу идеального. «Дуализм опровергнут... Авенариусом,— пишет В. И. Ленин,— лишь постольку, поскольку «опровергнуто» им существование объекта без субъекта, материи без мысли, внешнего мира, независимого от наших ощущений, т. е. опровергнут идеалистически..»'.

Если бы махисты не были эклектиками и строго придерживались принятых ими основоположений, они необходимо пришли бы, подобно имманентам, к солипсизму. Именно на солипсизм, как на основную ошибку Маха, указывал В. И. Ленин. Этой направленности махизма не поняли те русские литераторы, социал-демократы, которые в «элементах», «интроекции», «принципиальной координации» нашли средство преодолеть старинный спор материализма и идеализма, подняться над борьбой партий в философии и придать ей «научную» и «современную» форму. Диалектико-материалистическую концепцию они пытались очистить от всего «трансцендентного» и дополнить «реалистическими» идеями Маха п Авенариуса. Самой влиятельной фигурой среди русских махистов был Богданов. Поэтому не случайно к критике его взглядов В. II. Ленин возвращается в своих трудах не раз².

Основатели эмпириокритицизма, говорит Богданов, не объясняют, почему в едином по материалу опыте наличествуют две несводимые друг к другу закономерности — физический и психический ряды элементов. От подобного познавательного дуализма ³, по Богданову, можно избавиться, во-первых, через анализ происхождения физического и психического, во-вторых, вскрывая особое значение фактора организации элементов.

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 88.

² Об эволюции Богданова от естественноисторического материализма к энергетике В. Оствальда и далее к махизму см. В. II. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 243—244.

³ Учение Маха о реалыюсти, состоящей из нейтральных элементов, Богданов рассматривает как монистическое.

Тогда весь мир превращается в генетическую цепь комплексов специфически организованных элементов. Начало цепи — хаос элементов (объективированный кантовский хаос ощущений). Затем возникает простая ассоциативная связь элементов — психическое, или индивидуально-организованный опыт. Наконец, появляется физическое и возникающее из него познание — социально-организованный опыт. С помощью труда, по Богданову, человек гармонизирует действительность, включает низшие (индивидуальные) формы организации в высшие (социальные, коллективные). II теперь нет смысла якобы противопоставлять идеальное и материальное, идеализм и материализм. ««Психическое» исчезает в объединяющих формах, созданных познанием для «физического», но и физическое перестает быть «физическим», как только у него нет его постоянной антитезы — психического. Единый мир опыта выступает, как содержание для единого познания. Это — эмпириомонизм» '.

Особое значение Богданов придает исследованию психики с энергетической точки зрения и всеобщей подстановке, «помогающей» заменить марксистскую теорию отражения идеалистическим учением о познании. Энергетика, «метод количественного описания того, что дано в опыте», способствует выработке равновесия между организмом и средой путем регуляции психической системы, психического подбора, увеличивает «жизнеспособность» и «жизнесохранимость» системы. Здесь отчетливо виден психобиологический, бесплодный, по убеждению В. И. Ленина, в области общественных наук, подход эмпириомонизма к сознательной деятельности человека; он присущ и всему махизму², игнорирующему философско-исторический анализ сознания. Всеобщая же подстановка означает, что на место непознанного физического факта всегда можно подставить факт психический, и наоборот. Монизм познания, по Богданову, требует подстановки, в которой «психическое есть исходная точка».

В одном из писем Горькому Ленин сообщал, что после знакомства в 1906 г. с последней частью «Эмпириомонизма» он написал специальную работу против богдановской концепции, где доказывал, что тот «идет архиневерным путем, не марксист-

¹ А. Богданов. Эмпириомонизм, над. 3, кн. I. М-., 1908, стр. 52.

² В статье «Основные идеи моей естественнонаучной теории познания и отношение к ней моих современников» Мах, полемизируя с М. Планком, писал: «Все полезные процессы познания суть частные случаи или части биологически полезных процессов» («Новые идеи в философии», сб. Л» 2. Спб., 1912, стр. 126).

ским». Позднее В. И. Ленин развил свою мысль. Особенность философии Богданова, по его мнению, выражена в попытках «убрать некоторые противоречия махизма, создать подобие объективного идеализма» '. Возможно, эмпириомонизм логичнее концепций Маха и Авенариуса, но гносеологическая природа его от того, что элементы объективируются, не меняется. В схеме Богданова «ничьи ощущения», «ощущения вообще» (т. е. «мертвая идеалистическая абстракция») «подставлены» под физический мир, являются начальным звеном кем-то производимой природы. Отсюда видно, говорит В. И. Ленин, что гегелевский универсальный дух, мировая воля Шопенгауэра и эмпириомонистическая «всеобщая подстановка» психического под физическое — одна и та же идея. И никакое марксистское обрамление не меняет дела. ««Социально-организованный опыт», «коллективный трудовой процесс», все это — слова марксистские, но все это — только слова, прячущие идеалистическую философию...» ² Таким образом, «синтез» марксизма и махизма у русских эмшхриокритиков вылился в пересмотр принципов диалектико-материалистического учения.

Выступая против материализма, Богданов назвал материю, существующую независимо от опыта, фетишем, невыясненной «вещью в себе»; Базаров писал: «Материя... из живой истины превратилась в труп былой истины» ³; о воззрении, основанном на признании объективной реальности, он говорил как о бессознательном материалистическом мистицизме. Махисты пробовали «исправить» и марксову диалектику. Они не отрицали принципа развития действительности, а сомневались лишь в том, что подобное развитие идет через противоречия. По Юшкевичу, диалектика — продукт анализа понятия непрерывности и, если ее очистить «от метафизического хлама» (т. е. отбросить закон единства и борьбы противоположностей), она вполне может быть отождествлена с теорией эволюции, разработанной в естествознании XIX в. Я. Берман, написавший о диалектике «нелепую книжку», целиком отрицал диалектический метод познания. «Провозглашение противоречия основным принципом мышления...— читаем мы в этой работе,— равняется... акту духовного самоубийства, отказу от мышления» ⁴.

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 243.

² Там же, стр. 351.

³ «Очерки по философии марксизма». М., 1910, стр. 15; см. также А.Богданов. Приключения одной философской школы. Спб., 1908, стр. 18; П. Юшкевич. Материализм и критический реализм, стр. 31.

⁴ Я. Берман. Диалектика в свете современной теории познания. М., 1908, стр. 164.

Материализму русские махисты противопоставили идеалистически истолкованный эмпиризм, диалектике — релятивизм. «И лезут наши эмпириокритики, эмиириомонист и эмпириосим-волист¹ в болото,— с негодованием писал В. И. Ленин Горькому, познакомившись с первоисточниками их «мудрости».— Уверять читателя, что «вера» в реальность внешнего мира есть «мистика» (Базаров), спутывать самым безобразным образом материализм и кантианство (Базаров и Богданов), проповедовать разновидность агностицизма (эмпириокритицизм) и идеализма (эмпириомонизм)... объявлять мистикой энгельсовское учение о диалектике (Берман)... Подобную вещь нам преподносить как философию марксизма!»² Когда Горький, сочувственно относившийся в 1908 г. к махистам, заговорил о примирении с ними, В. И. Ленин ему ответил: «Какое же тут «примирение» может быть, милый А. М.? Помилуйте, об этом смешно и заикаться. Бой абсолютно неизбежен... Нейтральности в таком вопросе быть не может и не будет» ³. И здесь же он замечает, что Плеханов всецело прав в споре с русскими последователями Маха, но не хочет или не умеет высказаться конкретно, обстоятельно, просто. «...Я во что бы то ни стало скажу это по-своему». И В. И. Ленин, как известно, сказал это «по-своему» в «Материализме и эмпириокритицизме», раскрыв идеалистическую сущность махизма, включая его русские разновидности.

В. И. Ленин отмечал, что, вследствие исторических обстоятельств, позитивисты вообще и махисты в частности специализировались на теории познания и сравнительно мало выступали по вопросам философии истории. Они перенесли идеи своей биологизированной гносеологии на область общественной жизни. В подходе к обществу, как и в анализе психики, руководящим для них было понятие равновесия, устойчивости. Например, Петцольдт утверждал, что устойчивость есть цель хозяйственных, социально-политических, нравственных и всех других отношений. Это положение явилось лучшим «теорети-

¹ На идее символического характера знания, взятой у Пуанкаре, Маха, Дюгема, Юшкевич попытался создать свою разновидность махизма — эмпириосимволизм, согласно которому мир — это совокупность нейтральных в отношении истины и заблуждения символов (таких, как «материя», «пространство», «время» и т. д.), призванных систематизировать, координировать и объединять данные опыта.— Ред.

² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 47, стр. 142—143.

³ Там же, стр. 151.

ческим» оправданием практики ревизионистов, отрицавших классовые противоречия.

Русские махисты полагали, что можно быть одновременно последователем исторического материализма и эмпириокритицизма. В. И. Ленин отверг такое эклектическое понимание теории. В целостной философии марксизма, писал он, нельзя пренебречь ни одной существенной частью, не переходя на позиции буржуазной идеологии. Отрицание марксистской гносеологии привело Богданова к отрицанию принципов исторического материализма, например, он отождествлял общественное бытие и общественное сознание, а социальные отношения анализировал посредством таких натуралистических понятий, как «энергия», «равновесие», «общественный подбор» и т. п. Суворов считал, что «развитие форм производства регулируется законом экономии сил» и что Маркс якобы положил этот закон в основу своей социальной теории-. Учение о классовой борьбе также увязывалось им с идеей установления равновесия между борющимися общественными группами. «Как в гносеологии Мах и Авенариус не развивали идеализма, а загромождали старые идеалистические ошибки претенциозным терминологическим вздором («элементы», «принципиальная координация»., «интроекция» и т. д.), так и в социологии эмпириокритицизм ведет, даже при самом искреннем сочувствии к выводам марксизма, к искажению исторического материализма претенциозно-пустой энергетической и биологической словесностью» ^!. Вторая половина этого положения относится в особенности к русским эмпириокритикам.

Подвергнув детальному критическому разбору основы ма-хистской философии, сравнив ее принципы с диалектико-мате-риалистическим учением, В. И. Ленин пришел к выводу: «Только при абсолютном невежестве относительно того, что такое философский материализм вообще и что такое диалектический метод Маркса и Энгельса, можно толковать о «соединении» эмпириокритицизма с марксизмом» ².

Настоящей мистификацией было и намерение эмпириокри-тиков представить махизм теорией познания современного естествознания. На деле, по выражению В. И. Ленина, он так относится к науке, как поцелуй христианина Пуды относится к Христу. «Мах точно так же предает естествознание фидеизму...»

¹ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 349—350.

² Там же, стр. 379.

И вполне закономерно, что одно из религиозно-философских течений в России, богостроительство, было непосредственно связано сфилософией «чистого опыта».