Глава 4. В направлении голографической теории сознания

Философия жизни включает философию организма и философию сознания. Это – первое положение философии жизни. Конечно, в ранге гипотезы, которую философия жизни должна обосновать практически. Просто задать теоретические границы предмета исследований в данном случае означает удовлетвориться, что биологический мир в своих низших проявлениях предвосхищает сознание, а сознание, даже достигнув максимума, связано с организмом (Йонас 1966, стр. 1)

Центральный – в некотором смысле финальный – вопрос любой философии организмов, ищущей законченности, есть вопрос сознания. Любое объяснение феномена жизни, претендующее на полноту, должно сфокусироваться на проблеме существования сознания и раскрыть его качества в адекватных и неоспоримых терминах. Последнее означает, что природа сознания не может быть выражена физико-химическими, редукционистскими терминами. Недостаточность такого похода неизбежно выдаст себя. Начнём с того, что деятельность организмов не может быть редуцирована до одних физико-химических свойств материи, составляющей их, ввиду наложения граничных условий на входящую в состав материю. Это наложение граничных условий происходит таким образом, что деятельность материальной органической системы как целого превосходит границы физики и химии. И на следующем иерархическом уровне организации всё это становится применительно к сознанию. Проистекая из органики, сознание включает в себя события органического мира сообразно своей организации и функционированию. Но вместе с тем оно проявляет специфические качества, делающие его нередуцируемым просто до событий, происходящих в органической матрице. То есть, сознание больше суммы составляющих его компонентов так же, как живой организм не есть одна лишь сумма его атомов, молекул и их взаимодействий. В том и другом случае адекватное объяснение невозможно без привлечения вышестоящего более обширного иерархического уровня организации: дальше физической химии в случае организма, и дальше четвертичной структуры белка в случае сознания. Существование организма или сознания налагает граничные условия на непосредственно предшествующий уровень организации. Белковые тела и сознания состоят из предшествующих уровней, но представляют собой нечто качественно иное. (М. Поланьи 1968)

Иерархическое структурирование организмов и сознаний подразумевает, что сознание не может полностью объясняться структурой мозга, ибо ему присущи принципы организации, качественно превосходящие органический уровень. Но остаётся вопрос, который нужно решить: какова природа взаимоотношений между сознанием и его материальным носителем – мозгом? То что организация сознания частично отражает физическую организацию мозга увидит любой доверяющий опытным данным экспериментальной нейрофизиологии. Насущными вопросами остаются: какова природа физического интерфейса между мозгом и сознанием, и где в мозге он располагается? Как организация мозга отражает организацию сознания? За последние годы нейрофизиология значительно продвинулась в направлении ответа на эти вопросы: особенно, в связи с открытием, как представляется, голографической природы организации мозг-сознание. В этой главе мы намерены изучить этот голографический принцип нервной организации, отразив состояние текущих эмпирических открытий в этой области. Наконец, мы позволим себе некоторые философские спекуляции, предполагающие, что голографическая структура сознания может просто отражать, на одном из иерархических уровней, принцип организации, присутствующий на всех уровнях в природе.

Голография – молодая наука с громадным потенциалом, который только начинают исследовать. Принципы голографии были открыты случайно в 1947 году доктором Деннисом Габором при попытке внести улучшения в электронный микроскоп. Лишь с приходом эпохи лазеров стала доступной технология, способная реализовать принципы голографии. Лазерное излучение дало когерентный концентрированный свет, что позволило получить первую голограмму (сравни Пеннингтон 1968, стр. 40 –49). Это классический принцип безлинзовой голографии, т.е. техника получения трёхмерных фотоснимков на очень простой основе. Лазерный луч малой интенсивности проходит через полупрозрачное зеркало и освещает снимаемый объект. Отражённый свет падает на фотопластинку, размещённую перед фотографируемым предметом. Одновременно, другой пучок от делителя луча –опорный луч –отражается как в перископе таким образом, что тоже падает на ту же фотопластинку, но под углом к первому пучку, отражённому от объекта (смотри рис. 1). Двухлучевая конвергенция когерентного света производит интерференционный паттерн, запечатлённый эмульсией. Проэкспонированная таким образом фотопластинка есть голограмма (греч. ὅλος, целый) объекта. Она мало напоминает сфотографированный объект: это просто запись интерференционной картины встречных пучков. Если же вновь осветить голограмму одиночным неразделённым лучом лазера, происходит уникальный феномен: сразу позади освещённой голограммы, в пространстве, где ничего на самом деле нет, всплывает полная 3D копия изначально фотографированного объекта. Это голографическое изображение не просто даёт иллюзию трёхмерности! Объёмная картина полностью идентична изначальному объекту, может

Рис. 1. Как создаётся голограмма

рассматриваться под любым углом, проявит параллактическое смещение относительно других объектов или голограмм, и её можно сфотографировать обычной камерой. Восстановленная голограмма визуально неотличима от прототипа. Отличить её от изначальной модели можно только на ощупь: проведя рукой или пронзив каким-нибудь предметом. И тут обнаруживается, что голограмма состоит из того, что в физике называется стоячей волной: кажущееся неподвижным распределение фотонов.

Голограмма проявляет ряд необычных свойств, имеющих особое значение для последующего обсуждения. Например, то, что называют толстослойными голограммами – это непочатый край возможностей для хранения информации. Изображение можно записать на голограмму обычным описанным способом; пластинка затем слегка наклоняется под углом к объектному и опорному лучам, и на неё записывается изображение другого объекта. При этом не теряется прежний снимок! Затем голограмма (рябь) восстанавливает трёхмерный образ первого объекта, будучи наклонённой под углом а. Или выдаёт объёмную картину другого объекта, наклоняемая под углом б. Большое количество отдельных предметов могут записываться так на одной голографической пластинке, а затем визуально восстанавливаться при освещении под нужным ракурсом.

Ещё одно специфическое свойство записанной голограммы состоит в том, что картина интерференционных полос запечатлевается по всей поверхности фотопластинки так, что каждый участок фотопластинки содержит в себе слепок всего объекта. В обычной фотографии отдельные точки фотографируемой обстановки отражаются в единичные точечные проекции на эмульсионном слое; в голограмме же каждая точка фотографируемой сцены разбрасывается во множество проекций на голографической пластинке. Т.е, если разорвать голограмму надвое и осветить лазером одну половинку, восстанавливающийся образ будет реконструкцией изначального, неповреждённого объекта. Если разорвать начетверо и осветить четвертинку, ничего не изменится. Изначальный образ восстанавливается в неизменном виде с любого кусочка голограммы, даже с очень маленького кусочка пластинки. Согласно теории, кусочек голограммы выдаст полноценную трёхмерную картину без существенных потерь разрешения, пока он хоть немного больше длины волны освещающего луча. На практике, однако, неоднородность эмульсии приводит к потере деталей образа значительно ранее этого порога – качественная трёхмерная картина с мельчайшего скола не восстанавливается. Если это мизерная чешуйка, образ сохранит лишь общие очертания. Но даже при этом теряются лишь детали. Общие очертания будут оставаться до последнего. Аналогично, если голограмма многослойна (с записью двух и более объектов), то каждый из образов будет отражён с равной интенсивностью на любом участке голографической матрицы.

Мы можем отметить, таким образом, две особенности голографии, делающие её уникальной в качестве носителя информации: 1) любой участок записанной голограммы равен сумме всех её участков ввиду многократного дублирования визуальной информации в каждом участке поверхности. В виде геометрической аксиомы это означает, что точки котангенциальны; 2) голограмма записывает генеральный образ объекта – множественное наложение генерального образа выдаёт детали, особенности объекта при освещении всей голограммы.

Прежде понимания применимости голографических принципов касательно организации мозга поговорим о памяти. Один из парадоксов заключается в том, как память хранится. Дело в том, что человек рождается с практически готовым набором нейронов: они у него останутся на всю жизнь. Нервные клетки, в отличие от соматических, не делятся. Более того, они ещё и не восстанавливаются. Хотя, аксон отрастает, если тело нейрона с ядром не повреждено. Вопрос, стоящий перед исследователями памяти и вопросов обучения, такой: как память и полученная информация запечатлеваются в мозге на фоне видимого отсутствия изменений в нейронной организации? Как мозг запоминает новую информацию, если нервные клетки не размножаются? Проблема казалась тупиковой для учёных, ищущих энграммы или следы памяти: какие-то свидетельства внутриклеточного ответа, соответствующие приёму нейроном информации.

Парадокс был частично устранён работами Карла Лэшли (ср. Лэшли 1950, стр. 454 – 482). Он продемонстрировал, что в определённых условиях пролонгированной или повторяющейся стимуляции нейрон усиливает производство нервных волокон, создавая тем самым новые синаптические связи без деления. Это происходит так: обычно нейроны окружены опорными и защитными клетками нейроглии, что лишает возможности выдавать отростки. Однако Прибрам обнаружил (1971 а, стр. 471): электростимуляция нейронного синапса запускает синтез специфической РНК, которая, как считают, является причиной (или как-то связана) с усилением метаболической активности глиальных клеток, побуждая их тем самым к делению. Кончик нервного волокна получает возможность протиснуться между дочерними глиальными клетками для формирования новых связей. Так в процессе получения чувственного опыта синаптическая микроструктура претерпевает изменения; взаимосвязанный набор новых синапсов и может представлять нейронную энграмму, закодированный след памяти. Результат этого процесса таков: мозг создаёт отпечаток окружающей обстановки – пространственно-временной паттерн – в виде нейронной модели, с которой данные чувственного опыта находятся в постоянной сверке.

Но один момент нейронного процесса записи оставался неясным. Пусть поток информации приводит к новым нейронным связям, которые, перестимулированные, декодируются в ту или иную поведенческую память. Наблюдается ли при этом взаимно однозначное соответствие между отдельными частями памяти (проекциями восприятия) и потоком восприятия? Или память (восприятие) распределяется равномерно по всем синаптическим микроструктурам? Может ли отдельный нейрон обслуживать один фрагмент совокупного восприятия: содержать один бит информации, выпадающий из общей картины, если нейрон повреждён? Или же каждая часть синаптической энграммы одновременно содержит все биты совокупного опыта? В экспериментах Лэшли у крыс разрушали значительные участки мозга, но это не привело к заметному снижению способности к обучению и распознаванию. Это говорит в пользу второго предположения. Лэшли нашёл, что интенсивность воспоминания пропорциональна массе мозга, но как таковое оно неистребимо, если только не удалить мозг полностью. Это привело его к формулировке принципов равных потенциалов и действия массы в созданной им теории памяти:

· воспоминание тем ярче, чем бóльшая масса мозга подключена

· любая память записывается равномерно по всему мозгу

Здесь усматривается намёк на применимость принципов голографии в нейронах мозга. По-видимому, как и в голограмме, значимая память или полученная информация записывается во всей мозговой матрице, а не привязывается к отдельным кортикальным участкам.

По крайней мере, такой вывод напрашивается после экспериментов с блокированием электрического поля мозга алюминиевой пастой: это не повлияло на распознавание паттернов или рисунков. Как не повлияло на память, обучение и распознавание эктомия значительных участков мозга (Прибрам 1971 b, стр. 47 и далее)

Эксперименты показали, что память и усвоенное поведение имеют многократное отображение в коре. Другими словами, информация избыточно копируется в нейронной матрице: чтобы удаление или разрушение части кортекса не нанесло урон хранилищу в соседнем участке. Тем не менее, избыточность запечатления – это ещё не эквивалент голографической записи. Систему с резервными копиями можно сравнить с пачкой, содержащей несколько сотен одинаковых ксерокопий. Если часть пачки изъять, информация сохранится в оставшейся части. Ампутация части коры аналогична удалению части такой пачки страниц. Но если взять всю пачку и прогнать через шредер, а полоски вновь склеить как попало, изначальное сообщение, несмотря на обилие копий, будет потеряно или сильно искажено. Голограммы в этом плане существенно отличаются. Их можно сколь угодно и как угодно перетасовывать и кромсать, переставлять кусочки как в пазле – ничто не повлияет на восстанавливаемость образа: ибо вся картинка целиком и полностью хранится в любом из фрагментов – ей «всё равно», как мы их перемешаем. Если мозг действительно хранит информацию по голографическому принципу, то ему не страшны потери части кортекса. Это также означает, что можно поменять местами части коры взаимными пересадками – и ничего не изменится! Эксперименты по тканевой переброске фрагментов коры были проведены Паулем Пичем на саламандрах. Он исходил из теории, что хирургическая перегруппировка фрагментов коры не приведёт к аномалии поведения у земноводного, если голографическая теория верна:

«Было проведено более 700 операций, где я перекручивал и переворачивал ткани мозга, а также усиливал и уплотнял один участок веществом из другого участка. Где-то оставлял меньше ткани, мозаично менял местами фрагменты. Проводил множественные переброски. Кромсал, удлинял, ответвлял, укорачивал. Противопоставлял / зеркально отображал соседние, разлучал ближние, сводил дальние. Сращивал лобные доли с затылочными отрезком спинного мозга через глубокие отделы мозга, вывернутые наизнанку… Ничто не мешало амфибии питаться! Если только мозг не удалялся полностью. Эти опыты были для голографической теории суровым испытанием. Но в полном соответствии с теорией, хирургическая перекомбинация участков мозга не приводила к каким-либо изменениям в их программах. Информация содержалась в отдельных частях, но не крылась во взаимоотношениях частей. Если мне нужно было изменить поведение, требовалась не новая анатомия мозга, а новая информация» (Пич 1972, стр. 46, 48)

Решающим доводом в пользу этих вдохновляющих результатов явилась пересадка Паулем Пичем мозга головастика в череп саламандры. Саламандра является естественным хищником в отношении трубочника (живой корм аквариумных рыбок), а головастик –симбионт. Он отсасывает водоросли с олигохета, не вредя ему. Пич обнаружил, что саламандра с мозгом головастика вела себя как головастик и почти в двух тысячах случаев саламандра ни разу не атаковала малощетинкового червя. Пересаженный мозг травоядной личинки доставил голографический набор миролюбивых форм поведения непосредственно в мозг саламандры. Теорема о голографической аналогии хранения памяти доказана.

Остаётся два вопроса, если мозг хранит информацию подобно голограмме:

1) что функционирует в мозге в роли интерферограммы сигнального и опорного лазерных лучей

2) механизм, выступающий в роли декодирующего луча

Ключ к ответу на первый вопрос лежит в понимании, что голография не связана исключительно со светом, а применима к волнам любой природы и любого диапазона частот. Голографические образы реконструировались с акустических и тепловых голограмм. Р. У. Родик (ср. Прибрам 1969, с. 77) показал: математические уравнения принципа голографии полностью соответствуют процессу усвоения информации мозгом. Компьютерное моделирование голографической памяти мозга проводилось исключительно на основе существующих уравнений (свёрточные интегралы и преобразования Фурье). Более того, интерферограмма и вовсе не связана с материальной волной: это коэффициент гармонической зависимости.

Вопрос прежний: как мозг производит интерференцию? Представляется следующее: когда нервный импульс приходит в синапс на стыке двух нейронов, он приводит к ответному электрическому всплеску с другой стороны синапса, генерирующему секундный фронт стоячей волны. Нейрон смыкается с десятками, сотнями, тысячами других нервных клеток. Каждый паттерн от прибытия в синапс нервного импульса, предположительно, генерирует стоячую волну, взаимодействующую со схожими микроструктурами сопредельных синаптических контактов. Эти другие микроструктуры рождаются от спонтанных колебаний электрического потенциала, которые беспрестанно происходят в нервной ткани. Или мозг как-то иначе порождает их. Следуют немедленные кросс-корреляции, которые, в свою очередь, порождают новые паттерны нервных импульсов.

Согласно гипотезе, вышеуказанный процесс во всей совокупности структурирует белок и модифицирует определённые макромолекулы в синапсах, формируя таким образом нейронную голограмму, с которой, при должном уровне сигнала, и реконструируется образ (Прибрам 1969, с. 77)

Хорошо изученные функциональные области мозга, такие как зона Брока (речевая кора), зрительная кора в затылочной области или слуховая кора в височных областях могут функционировать как реконструирующий механизм, восстанавливающий синаптические голограммы в воспоминание, восприятие или мысль. Вышеуказанные зоны включаются в самых разных моделях поведения и восприятия; долгое время считалось, что функциональные области мозга являются хранилищем соответствующих впечатлений: слов, зрительной памяти, звуков и так далее. Согласно голографическому подходу, речевая, зрительная и слуховая кора выступают не в роли видеопамяти и т.д., но скорее как технологические установки для кодирования и вызова программ из голографических хранилищ всей коры. Таким обр., специализированные зоны мозга могут выступать в роли опорного реконструирующего лазера. В какой мере воспоминание или восприятие было визуальным, слуховым, тактильным или комбинированным – в такой степени активируются соответствующие центры реконструкции, что эквивалентно использованию опорных лазеров различной длины волны для восстановления голограммы.

Какой нейронный механизм выступает в роли когерентного источника света для проведения засветки и проявки голограммы? Своего рода когерентность усматривается в факте, что сетчатка и зрительная кора связаны многими тысячами нервных волокон, идущих параллельными магистралями. Или, быть может, нервные клетки зрительного тракта достигают когерентности ритмичной пульсацией. Ещё вариант – когерентность есть эффект слаженной работы различных детекторов простых стимулов: так же, как быстрый наклон палки производит эффект движения (Прибрам 1969, с. 77)

Невозможно полностью охватить все современные экспериментальные и теоретические данные, говорящие в пользу голографической организации мозга. Остаётся много неясного, на что, мы надеемся, прольёт свет наука будущего. Малоизученной остаётся работа расщеплённого мозга: когда мозолистое тело – магистраль из нервных волокон между левым и правым полушарием – повреждено и не пропускает синхроимпульсы. Результаты исследований в этой области указывают на то, что каждое полушарие записывает присущую только ему информацию. Это открытие, на первый взгляд, противоречит голографической теории, в которой данные запечатлеваются повсеместно в любом участке мозга. Выдвинута гипотеза, что информационное несовпадение у полушарий свидетельствует скорее о затруднённом доступе к информации у правого полушария, нежели о неравномерной записи. Но точку в этом вопросе ставить рано. Несомненно, против голографической теории могут выдвигаться и иные возражения, не известные нам как дилетантам. Ясно одно: принципы нейронной организации имеют много общего с голографией. Хотя, было бы дерзостью заявить, что голография объясняет все аспекты организации мозга. Мы здесь этого не говорим. Мы лишь пытаемся дать основы понимания (вероятно) фундаментальной роли голографического структурирования в современной картине нейронной организации. Отсылаем заинтересованного читателя к книге Карла Прибрама Языки Мозга (1971) для ознакомления с текущим положением дел голографических теорий мозга.

Давайте теперь рассмотрим философский аспект данной теории. Принимая, что голография в подобии к структуре и функционированию мозга, и далее имплицируя, что мозг и его структура в подобии к природе сознания, зиждущегося на нём, заключаем, что и само сознание – в каком-то смысле – голографично. Вопросы:

1) в каком смысле сознание голографично?

2) зачем сознанию голографическая структурность?

Рис. 2

Подойдём к первому вопросу наглядно на примере диаграммы, иллюстрирующей взаимодействие сознания с миром. Мы можем представить это взаимодействие двумя пересекающимися окружностями или сферами, обозначенными как А и В (рис. 2). Окружность А представляет физический мир. Круг В – это сознание, включающее мысли, волю, творчество. Другими словами – это ощущающее «я», которое через тандем мозг-тело делает своё причинное присутствие ощутимым во внешнем мире. Можно понимать круг В как существование во временнóм измерении; это процесс, развивающийся во времени: как музыкальное произведение, реализующееся через проигрывание в течение некоторого периода. Область перекрытия двух окружностей, С, это зона интерфейса между физическим миром и сознанием. Область С соответствует системе мозг-тело и образует магистраль, через которую ум получает информацию (восприятие), и это механизм, посредством которого ум реагирует на свои восприятия. Аналогия с голографией здесь следующая: система мозг-тело, представленная областью С – это экспонирующая установка для создания голограммы, где мозг – это экспонируемая фотопластинка. Тело, с его афферентной и эфферентной иннервацией – это лазеры. Оно способно принимать (воспринимать) информацию и кодировать на голографической пластинке нейронов. Область В здесь, область состояний сознания, сопоставима с актуализированным голографическим изображением: стоячей волной потока осознания. Круг А, включающий внешнюю реальность и субъективное восприятие тела, формирует субъекта, кодирующегося через рецепторы и афферентные нервы в нейронную голографическую пластину, где он впоследствии реконструируется как та часть сферы В, где содержится модель внешнего мира. Пока в этой аналогии отсутствует идея потока времени. А ведь взаимодействие между сознанием и телом и через тело с внешним миром – процесс динамический. То есть, аналогия с голографией станет точнее, если понимать этот процесс как голографическое кино – голограмма перестаёт быть статически застывшим образом. В такой динамической версии нейронная голограмма (мозг) непрерывно экспонируется и переэкспонируется изменяющейся обстановкой, кодируя непрерывно сдвигающийся набор интерферограмм, считываемых во временно развёртывающуюся голограмму: сознание. Сознание ежесекундно сменяет модель реальности и связанные с ней мысли, память, образы и рефлексии. То что сознание запечатлевает информацию голографически, можно видеть по феномену имагинации. Мы можем вообразить всю вселенную или любую её часть и сказать таким образом, что ум вмещает весь физический мир. Т.е., что ум – это голограмма внешней реальности. Эту концепцию предвосхитили алхимики своей идеей человека как микрокосма и в символе алхимической монады (сравни Юнг 1952, стр. 103, 104, 370). Алхимическая монада – перифраз понятия ляпис философорум, который будучи частью содержал в себе целое. Можно упомянуть главный принцип герметизма, эллинистической философской системы – предшественницы алхимии: «Что наверху, то и внизу; что здесь, то и везде; что не здесь – то и нигде» (ср. Юнг 1952). Чем не формула голографической матрицы!

Сложные символьные системы алхимии – лишь одно из свойств, в общем характеризующих сознание: как тенденцию конструировать символические метафоры полноты. Конструкты ума выражаются, в общем и целом, в виде символов. Даже голые чувственные данные редко переживаются без символических интерпретаций, ассоциаций и оценок. Эта тенденция ума изображать всё в виде символов, дабы организовать опыт в осмысленный связный паттерн, свидетельствует о его непрекращающемся усилии как-то охватить реальность: чтобы сконструировать подходящую модель себя и мира. Но это качество ума наиболее хорошо видно в динамике бессознательных процессов: в снах, видениях и трансе. В самом деле: процесс индивидуации в юнговской психологии есть попытка бессознательного создать символ полноты. Этот символ охватывает и определяет личность, а также мир в отношении к «я». Юнг показал в многочисленных работах (1952, 1959) важную роль, которую играет символизм мандалы как способ выражения лежащего в основе порядка психического единства и полноты. Это свойство симметричной, на манер мандалы, организации обнаруживается повсеместно во всех артефактах человеческой мысли: от самых абстрактных метафизических систем до предметов быта. По-видимому, оно внутренне присуще организации психе. Не может ли подобная склонность ума тщательно разрабатывать символические метафоры полноты как-то отражать голографическую структуру души?

Бесформенные архетипы коллективного бессознательного могут представлять голографический субстрат сознания вида. В этом случае индивидуальное сознание-мозг каждого – фрагмент всеобщей голограммы. Исходя из голографических принципов, каждый такой фрагмент содержит целое. Кусочек голограммы восстанавливает всю картину, но её детализация ухудшается с уменьшением размера кусочка. Надструктура остаётся. Из этой особенности голографии возникает такое качество как индивидуальная точка зрения, да и вообще – сама индивидуальность. Если каждое сознание представляет собой голографическую среду, они тесно все смыкаются: из-за повсеместной записи информации на голограмму. Каждое индивидуальное сознание, таким образом, отражает некую суть реальности, но детали её туманны, пока не соединятся достаточное количество фрагментов коллективной голограммы.

Итак, построение бестелесного образа на корпускулярной стоячей форме волны из физической основы голографической пластинки находится в близкой аналогии с генерацией сознания из голографического субстрата мозга. Имеются и другие качества голограммы, позволяющие рассматривать её как модель сознания. Один из примеров – восстановление голограммы невидимым светом. Это реальная процедура, и в сознании ей соответствует бессознательное содержимое. Другое интересное свойство голограммы – возможность её создания двумя объектными лучами. Два объектных луча интерферируют затем в эмульсионном слое. Когда после проявки и закрепления голографическая пластинка переосвещается одним из лазеров, в пространстве всплывают оба предмета. Т.е., мы можем сказать, что голографические матрицы имеют свойство ассоциативной памяти.

Список примеров можно продолжить; вывод один: сознание – как и мозг, где оно зарождается – в какой-то степени проявляет голографические качества. Зададимся вопросом, почему.

Исходя из того, что голографический принцип – характерная особенность сознания и мозга, напрашивается вопрос: «Где ещё применим этот принцип: на каких прочих уровнях?» Наиболее очевиден голографический принцип внутри организма: в факте вездесущей и избыточной ДНК. Мы хотим сказать, что ДНК, по-видимому, хранит информацию голографически: в том смысле, что последовательность нуклеотидов одинакова в каждой клетке данного организма. ДНК всего одной клетки содержит информацию, с которой восстанавливается весь организм. Именно благодаря наличию определённых индукторов (а именно, РНК) ДНК делает одни клетки кожей, другие нервами, и ещё одни мускулами и т.д. То есть, и на уровне организма мы отмечаем повсеместность генетической информации. И хотя при этом каждая клетка считывает лишь свой спектр ДНК-голограммы, полная информация присутствует.

По достижении более фундаментального, атомарного, уровня организации голографическая метафора перестаёт быть явной. Но нам интересно: лежит ли голографический принцип в основе мироздания? Если продемонстрировать голографический характер внешнего мира, это объяснило бы голографический характер организации ДНК, мозга и сознания. В рассуждениях о подобочастности нас предвосхитил Лейбниц в его концепции космической монады (Готфрид Лейбниц, Монадология, 1714; английское издание трудов 1890, страница 218 и далее). По Лейбницу, вселенная как единое целое состоит из универсальной субстанции, которая повсюду и одинакова во всех своих частях. И именно в силу взаимовлияния и взаимодействия этих частей, или монад, возникают чёткие контуры и детали:

Монадология, тезис 60: « … представляющую природу монады ничто не может ограничить так, чтобы она представляла только одну часть вещей. Правда, по отношению ко всему разнообразию и ко всем подробностям универсума это представление бывает лишь смутным, и отчетливым может быть только по отношению к небольшой части вещей. А именно к таким, которые или наиболее близки к каждой монаде, или наиболее велики в сравнении с нею; в противном случае всякая монада была бы божеством. Не в предмете, а в способе познания предмета ограничены монады. Они все смутно стремятся к бесконечному, ко всему. Но они ограничены и различаются друг от друга степенями отчетливости в восприятиях»

(Готфрид Лейбниц, английское издание 1890, стр. 223; 226 –228)

Лейбниц говорит, что все монады одинаковы. Они отличаются лишь своим пространственным расположением (перспективой) и отношением к целому, т.е. к своим клонам, каждый из которых отражает любого другого. [О тождестве части и целого пишет Анаксагор («О природе») и Иша упанишада –прим. пер.] Схожая идея содержится в концепции континуума Уайтхеда. Он характеризуется им как реляционный комплекс, где все потенциальные объективации находят свою нишу. Этот пространственный континуум может пониматься как набор всех возможных отношений, актуальных и потенциальных, всех актуальных и всех потенциальных объектов. Этот экстенсивный континуум, таким обр.,

« … выражает солидарность всех возможных точек зрения во всём мировом процессе. Согласованность не есть факт до миростановления. Она есть первая тенденция упорядоченности: реальной потенциальности, присущей мирозданию»

(Уайтхед 1967, с. 82)

Таким обр., обширный континуум может рассматриваться как голографическая матрица всей потенциальности. Только конечному числу потенциальностей суждено стать действительными объектами. Так же как только нужный угол подсветки голограммы выдаст соответствующий мираж, если это пластинка с множественной экспозицией:

«Абсолютный континуум уравнивает противоположности; в физическом мире имеются однозначные атомные актуальности, определяющие одну когерентную систему реальных срезов в области актуальности. Каждый физический объект в его отношении к другим физическим объектам находится в этом смысле где-то в континууме, возникнув из данных, поставляемых данной точкой зрения. Но в другом отношении объект размножен по континууму; поскольку его текстура вбирает объективации физического мира и, следовательно, сам континуум. Также, потенциальные объективации сами по себе усиливают реальные потенциальности, солидарность чего и выражает континуум. Так континуум присутствует в каждом физическом объекте, а каждый физический объект пронизывает собой континуум»

(Уайтхед 1967, с. 83)

Квантовая теория проливает свет на фундаментальный субстрат реальности, и этот новый взгляд согласуется с голографически структурированными метафизическими моделями Лейбница и Уайтхеда. Корпускулярная концепция материи вытесняется идеей дуализма: что атом есть и частица и волна. Он – и плотное тело, и континуум. Нильс Бор показал: электрон, базовая субъединица материи, не может рассматриваться в пространственно- временных границах (например, в рамках планетарной модели Резерфорда). Взамен предложена статистическая модель облака вероятности. Изолированный электрон весит как вся вселенная, появление электрона в заданной пространственно-временной области есть функция предела вероятности, но не определения местоположения. Квантовый взгляд на электрон поразительно напоминает Лейбницеву монаду, которая и здесь, и везде. Согласно квантовой теории, каждый квант материи – как частица, так и волна, и пронизывает вселенную; и нет твёрдой материи как таковой, но лишь плотности вероятности, распределяемой континуумно. Картина интерференции от наложения квантов, которая синтезирующему механизму восприятия в мозгу-сознании представляется как объекты: физические тела: куски породы, столы, люди, звёзды и т.д. Таким образом, голографическое изображение реальности реконструируется мозгом-сознанием из подложки- субстрата сращений вероятности. Налицо схожесть с потенциальностью континуума Уайтхеда.

Не противоречит ли экстенсивный голографический континуум СТО? Если все точки пространства отражают любую другую и они котангенциальны – как полагается голографической теорией кванта-монады – как сохранить относительность пространства-времени? Недоумение устранится, если мы выдвинем постулат: пространственно-временной континуум существует внутри каждой монады (кванта). Таким образом, каждая волночастица заключает в себе релятивистские эффекты. Коллекция таких квантов (например, галактика) тоже обладает релятивистскими эффектами, слагающимися из наложения четырёхмерных событий, происходящих в каждой из её монадических частей. Теперь вспомним положения голографической монадологии:

· в каждой отдельной части отображено Целое

· в Целом отображена любая часть

· любая часть отображает любую часть

таким образом, мы можем ожидать релятивистских эффектов на всех уровнях: от квантового до космического.

Иерархия космических подструктур (Уилсон 1969) показывает, что уровни замкнуты каждый в своём временном или частотном контуре. Т.е., применительно к структурам, свойства пространства и времени суть свойства замыкания – мы вновь приходим к Лейбницу. В монадологии пространство и время не существуют сами по себе: они монадозависимы. Эйнштейновская эквивалентность массы и кривизны, отображённая в его уравнениях поля (материя и плотность определяют пространственную кривизну), также согласуется с теорией Лейбница и с отказом от ньютоновской идеи независимого пространства и времени. И может быть, из разнообразия смыкания и перемыкания структур и систем мира нами и выводится его описание, называемое пространство и время.

(Уайт и соавторы, 1969, с. 55)

Т.е., относительность проявляется в ка