Интервью «Российской газете» (№ 25, 02.06.2004)

Владимир Серкин — профессор, возглавляет кафедру психологии в Северном международном университете в Магадане, опубликовал более 80 научных работ. Серкин — человек в Магадане известный. Но популярности на Севере и за его пределами ему добавило еще одно немаловажное обстоятельство.

Так случилось, что в 1997 году он случайно начал общаться с человеком, которого местное население называло шаманом. Владимир строил охотничий домик в месте, достаточно отдаленном от города. Единственным человеком, живущим "неподалеку", был шаман, землянка которого находилась в двух часах ходьбы от домика. Результатом этого общения стала книга "Хохот шамана". Ее дважды переиздали в Магадане, а в этом году небольшим тиражом выпустили и в Москве. Презентация книги в столице прошла в Манеже незадолго до того, как он сгорел. А автора — Владимира Серкина — критика окрестила "русским Кастанедой", потому что его книги по аналогии с трудами Кастанеды состоят из диалогов с человеком, живущим в другом измерении.

До встречи с Владимиром, читая его книгу, я нарисовала в своем воображении портрет эдакого старичка профессора, чем-то похожего на магаданского помора. Но когда мы увидели друг друга, я была поражена тем, как он молодо выглядит — лет на 37 — и первое, что спросила:

— Сколько вам лет?

— Сорок восемь.

— Мне показалось, что человек, который писал книгу, старше.

— Но я в душе старше. Даже своих 48 лет.

— Меня в книге привлекло место, где вы пишете про шамана: мол, он в том возрасте, когда национальные черты уже стираются, и непонятно, сколько ему лет: ему можно дать от 45 до 60. Он что, вам открыл секрет управления возрастом?

— Он просто живет, какой уж тут секрет.

— Тогда почему вы написали — "человек ли он вообще". Он что — дух, сверхчеловек?

— Это сложно пока объяснить. Я пытался, но пока не понимаю, как писать. Шаман сравнивает человеческую жизнь с волной. То есть речь идет об энергии. Человек, как волна энергии, и это гораздо главнее, чем человеческое тело. Человек — это самосохраняющийся вид энергии, замкнутое пространство. А если он противоречит своей энергии, своему образу, то он, естественно, сам себя разрушает, стареет, слабеет. Шаман так долго живет потому, что он хорошо осознает свой энергетический образ. И поэтому может его воссоздавать.

— Еще перед тем как встретить шамана, вы писали диссертацию, посвященную исследованию "невроза отложенной жизни". Что это такое?

— Когда человек считает, что сейчас он еще не живет, а лишь готовится к настоящей жизни, которая наступит потом, когда он создаст условия. Иногда такой сценарий длится достаточно долго — человек планирует, как переедет в Москву, купит квартиру, машину... Это может тянуться десять, пятнадцать лет, а у некоторых занимать и всю жизнь. В результате человек не решает насущных жизненных проблем. И начинает себя вести как невротик, который от нормального человека тем и отличается, что тот стремится проблемы решать, а невротик их откладывает, объясняет и так далее. А когда груз нерешенных проблем накопится, начинаются невротические срывы.

— Почему вы занялись этой темой?

— Потому что у нас на Севере много таких людей, которые живут мечтой о переезде. Накопим денег, купим квартиру, создадим условия и переедем. Бывает, до пятидесяти считают, что они еще не живут и только готовятся жить. Молодость проходит, зрелость.

— Вы занимались наукой, но после того как встретили шамана, изменили отношение к научной работе?

— Да, но не сразу, а постепенно. С шаманом вообще повезло. Я несколько лет, общаясь с ним, вел записи. Раньше думал, что буду их разбирать и сопоставлять с известной мне литературой. Но потом посмотрел, что многого из того, что я записал, вообще нет в мировой литературе про шаманов. И я даже понял, почему: все наблюдали шаманов со стороны, а я-то с ним жил. Не все время, но три года. И хотя я занимался маленькими практиками, а не основными, но получилось такое включенное наблюдение. Поэтому и материал получился уникальный.

— Но у Кастанеды, который написал 12 книг, в которых он описывает свое общение с шаманами индийского племени яки, тоже такое включенное наблюдение.

— В некотором смысле да, но там же другой пейзаж.

— А про Кастанеду — это был пиаровский ход для раскрутки книги или вас действительно так назвали?

— Почему? Впервые меня так назвали в "Огоньке", где публиковали отрывки из книги. Хотя меня раздражает, когда меня называют "русским Кастанедой". Думаю, что сравнили для того, чтобы определить жанр. У Кастанеды тоже есть учитель и ученик, но Кастанеда — антрополог, а я — психолог. Хотя это сравнение, на мой взгляд, лобовой ход, абсолютно мешающий настоящему пониманию. У нас абсолютно разные концепции мира, разное отношение.

— Вы говорите о практиках, которым вас научил шаман и которыми вы пользовались. Что имеете в виду?

— Только бытовые вещи — рыбу ловить, птицу, тропу искать, оленя догонять. Шаман может поставить ловушку, над водой пошептать, и там будет полным-полно рыбы, он может посвистеть, и все комары улетят из землянки, он может пошептать, и мыши, которые завелись, тоже уйдут.

— А лечить?

— Лечить — побочные эффекты. Я просто подсказывал людям некую оптимизацию поз, жестов, обустройства рабочих мест. И получалось, что у них проходили боли, исчезали симптомы той или иной болезни. Люди решили, что это — лечение, хотя здесь никакого лечения нет.

— Меня в книге "зацепило" место, где шаман говорит о значении бубна: "Большинство болезней происходит из-за рассинхронизации человека с его миром. Танец и песни с бубном помогают человеку снова синхронизироваться".

— С бубном все гораздо сложнее, чем я написал. Бубен можно купить и в Москве, но это будет просто барабан. Когда настоящий шаман готовит бубен, он делает его с привязанностью к той местности, где собирается работать. На бубен накладывается карта местности и карта звездного неба. И когда неба не видно, то шаман все равно видит его на своем бубне. У них же образное мышление. Он может держать по бубну, то есть по звездному небу, направление, может предсказывать погоду. Это я еще подробно не описывал. И вообще это нигде не описано.

— А охота на оленя с точки зрения чувства ритма?

— Шаман научил меня тому, как древние чукчи убивали оленя без стрел. Человек бежит ритмично — и все. А олень — он пробежит немного и остановится, поэтому выдыхается гораздо быстрее, чем человек, который бежит равномерно и держит дыхание. Поэтому, если у охотника ноги и легкие здоровые, то он загоняет оленя насмерть. Олень ложится, а охотник подходит к нему и убивает. Охотник не выносливее, не быстрее, а просто ритмичнее, чем олень. Шаман часов пять-шесть бегал за оленем. Он учил меня упражнениям на ритмичность.

— Вы можете загнать оленя?

— У меня другое мировоззрение. Я не охочусь на оленей. Если, конечно, вопрос жизни и смерти встает, то, наверное, могу. А так — зачем это делать?

— Вы не до конца ответили на мой вопрос: что изменилось в вашей жизни после общения с шаманом?

— Я стал гораздо спокойнее. Мне давние знакомые говорят, что я вроде как моложе стал. Но это трудно связать и объяснить. Сменились приоритеты, и это тоже тяжело объяснить.

— Какие сейчас приоритеты?

— Вот я тоже в книжке писал — о прикормленной норке, есть у меня такая недалеко от Магадана. Если раньше в выходные, думая о делах, я решал, чему отдать предпочтение — престижной социальной работе или кормлению норки — то сейчас у меня и сомнений нет, что надо сходить покормить зверька, потому что он живой, а все эти социальные вещи — они неживые.

Потом стали появляться и другие мысли. Вот у нас много борются за права меньшинств, женщин, угнетенных народов или обиженных людей. Я думаю, что в конституциях будущего должны быть четко прописаны права минералов, растений, животных. То, что мы делаем сегодня, — это произвол. Окружающая нас среда абсолютно бесправна по отношению к нам.

— А кто будет следить за соблюдением этих прав, если за правами человека не очень-то следят?

— Вообще-то природа следит сама за всем. Но здесь следить в основном будут сами люди. Если человек ведет себя негармонично, он очень быстро разрушается. Это нам доказывает, что окружающий мир следит за своими правами. Ты его разрушаешь, он тебя разрушает. Ты его бережешь, он тебя бережет.

— Шаман — сегодня тема конъюнктурная. Вы думали об этом, когда писали?

— Да я живу далеко, ко мне никто не приезжает — чего я буду думать об этом. А уж если приедет...

— Каково было отношение шамана к тому, что вы пишете книгу о нем?

— Ему было все равно. Лишь бы на него прямого указания не было. Да и мне тоже. Я начал это в середине девяностых. Какая конъюнктура? Я вообще-то участвовал в выборах и губернаторов, и депутатов Госдумы, и даже еще депутатов последнего Верховного Совета. В этом смысле насчет пиара и конъюнктуры я соображаю. Если бы я хотел сделать конъюнктуру, то я бы сделал. Постепенно, конечно, информация расходится. Но найти меня трудно, если я этого не хочу.

— В моем представлении шаман — это не только тот человек, который лечит. Шаман — может быть синонимом слова колдун. То есть тот, который держит и берет на себя всю духовную жизнь своего племени.

— Я поясню. Шаманизм — это наиболее древняя из известных нам форм религии в истории человечества. Памятники шаманизму сохранились с тех пор, когда ни о какой развитой религии говорить не приходилось. Потом религии развивались и приобрели что-то новое по сравнению с шаманизмом. Но в то же время по религиям идет такое разделение мира: есть неверные, а есть — правильные. В этом смысле шаманизм был интегральным учением, объединяющим все, а религии усилили частное, но потеряли общее. Для меня шаман — это человек, который это общее держит, понимает, живет в этом. В то время как религии держат только часть целого.

— Что шаман думает про отношения мужчины и женщины? Вы в книге ему задаете вопрос: "Где твоя любимая женщина?", он отвечает: "Она всегда со мной". Поясните это.

— Это тоже я не описывал. Чувство любви между мужчиной и женщиной создает обоюдную энергетику. Это знакомо многим. Мои знакомые старые люди говорят: "Пока мы вдвоем, нам не страшно, мы себя хорошо чувствуем. Но мы боимся, что кто-то из нас умрет раньше, и тогда второй быстро разрушится". Почему? Потому что создали совместное целое. А когда шаман говорит про любимую: "Она здесь", он имеет в виду, что совместное целое сохраняется. Он с ней общается. Она с ним тоже. Хотя он это не афиширует, но я так это понимаю.

— Как повлиял шаман на вашу личную жизнь, на работу?

— Отношения с близкими, с родней стали душевнее. В работе я в некоторых аспектах стал мягче, а в некоторых — жестче. Я заведующий кафедрой, всегда чувствовал ответственность за людей. Я им помогал без разбора и прощал без разбора. Через несколько лет после общения с шаманом я перестал это делать, потому что помощь и прощение без разбора не растят человека, а развращают. Хотя я и прежде это знал, но до конца это понял, именно общаясь с шаманом.

Я стал думать о том, чтобы отношения со мной вели человека не столько к материальному благополучию, сколько к душевному. У меня сменился набор студентов, которые пишут дипломные и курсовые. Потому что я, как завкафедрой, наверное, больше всех из преподавателей демонстрировал успех, насколько вообще для студента может быть успешен преподаватель или ученый. И ко мне шла такая категория студентов — старательные, хорошие, но при этом желающие научиться какому-то социальному успеху. Сейчас наряду с ними ко мне идут студенты, которые хотят развивать свою душу. И я сам стал их выделять и внимательнее к ним относиться.

— То есть, гуру и ученики?

— Нет, преподаватель не может и не должен быть гуру. Я всегда говорю студентам, что ваша первая задача после диплома — это психологически от нас освободиться.

— Почему северные народы в своей книге вы называете эвелнами? Я вообще не слышала о такой народности, вот про эвенков знаю.

— Это — собирательный образ. Есть эвены, есть эвенки, а эвелнов нет. Это как в "Земле Санникова" — ангелоны. В первом издании я писал эвены, но когда вышла книга, то чукчи, коряки говорят: "Это ж ты про нас писал, а почему ты нас назвал эвенами?" Ну и со второго издания я стал писать эвелны, чтобы никто не обижался.

— Вы много времени проводите в лесу. Мне про вас рассказывали, что вы ходите через лес к океану, посмотреть на него. Идете сутками, по грудь в снегу, спите в землянке, топите там печку. При любой минусовой температуре. И еще студентов с собой берете. Никто из вас не болеет?

— Если человек сильно болеет, он не идет. А если немного, то сходит и придет здоровым.

— При какой температуре вы купаетесь в океане?

— Купаюсь, если есть вода в океане и она не замерзает. Минус два-три градуса. Если человек в такой воде находится дольше четырех минут, он не выживает, перемерзает спинной мозг. Я просто окунаюсь.

— Считается, что в нашей жизни ничего просто так не бывает. Зачем вам была дана эта встреча с шаманом? Шаман искал ученика и транслятора?

— Вопрос есть, я еще не продумал на него ответ, а надо бы. Шаман отличается от обычного человека как раз тем, что, приобретая новое знание, он не забывает старое. В этом смысле он энциклопедичен. Ведь в чем заключается процесс старения с точки зрения памяти? Мы, получая высшее образование, забываем большую часть школьных знаний. Идем на работу, забываем то, чему учили в вузе. Идем на другую, приобретаем новый опыт, теряем то, что было на старой работе. Когда человек начинает терять больше, чем приобретать, это уже старение. Шаман для меня уникален тем, что он ничего не теряет: ни опыт, ни знания.

Он еще помнит эсеров. Советская власть не сразу взялась всех расстреливать. Первое время они по царскому методу пытались всех ссылать подальше, а потом, когда обострилась гражданская война и классовая борьба, принялись за жесткие репрессии. Он помнит эти периоды. Учился он в Уссурийске, в артиллерийском училище, — и это он хорошо помнит. И чему учили, помнит. В Хабаровске, в медицинском, учился — тоже все в памяти. На Северном флоте служил. Интересно рассказывает, как очень долго он стоял в группировке войск на Северном Кавказе. Война шла, а они в полной боеготовности стояли и ждали, вдруг Турция нападет. А наших людей на фронте не хватало. И он все это не теряет.

— Шаман действительно настолько самодостаточен? Есть ли у него чувство одиночества?

— Это не передать. У нас в языке терминов нет. Он настолько хорошо и сильно связан с окружающим миром, что неодинок и не кажется одиноким. Он в этом смысле постоянно растворен не только в окружающей местности, а, возможно, и в более широком мире. Поэтому он никак не одинок. Он переключен на другой уровень коммуникации. Ему достаточно интересно и с людьми, и с животными.

— К шаману приезжают издалека?

— Нет, не приезжают. Книжка-то вышла с условием, что я ее издам после его отъезда. Я это условие выполнил, так что к нему никак не доберешься. Ко мне и раньше приходили и знахари, и целители. И даже появлялись люди, которые выдавали себя за шамана. Университет-то один, кафедра психологии — одна. А я — человек естественно-научной ориентации и всех этих экстрасенсов в Магадане критиковал, гонял. К 1997 году я уже пришел к твердому убеждению, что все они — жулики и шарлатаны. Пока шамана не встретил.

— Вы, отвечая на мои вопросы, говорите про то, что вы не написали. Может быть, хотите сделать еще одно издание?

— Да, я вам рассказал некоторые вещи, которые не написал. Могу еще. Например, не выходя из своей землянки, по изменениям бубна шаман может многое рассказывать о том, что происходит вокруг. Бубен — это весьма непростая вещь, когда он на своем месте. Мне грустно, что многое невозможно передать — ни языковых средств не хватает, ни других. Занимаясь психосемантикой, психолингвистикой, я прекрасно понимаю, как нарисовать семантическое поле, лингвистическую структуру построить. А что говорить о других людях — трудно все объяснять и понимать.

— Было бы желание, и можно любую идею проповедовать.

— Я и не выступаю как проповедник. Я описываю как свидетель. У меня все эти записи лежат в большом ящике из-под телевизора. Две трети ящика. Я их вытаскиваю, когда есть свободное время, каждую неделю, еще что-нибудь напишу. Хочу написать книжку "Шаман в городе", потому что шаман овладел компьютером и ушел в город на какое-то время.

— А если с ним не встретитесь больше?

— Он достаточно много рассказывал о городской жизни и своем отношении к ней. Есть что написать. Но пока лучше пишется другое.

— Почему книга называется "Хохот шамана"?

— Потому что у меня первое время выписался такой образ иронического наблюдателя за мной, за нами. Такой вот хохоток в веках. Сначала у меня его образ был демонизирован — мол, он сидит несколько веков и наблюдает за нами, похохатывает. Потом я отказался от этого. Но, очевидно, первый образ остался и вошел в название. Шамана все представляют как мрачную личность, которая гортанным голосом что-то поет в засаленном чуме, в грязной комлейке, прыгает у костра с сажей и стучит в бубен. И ни о каком юморе речь не идет. А этот человек очень ироничный, веселый. И у меня много раз болел живот от смеха при общении с ним. Так что для меня было очень большой проблемой, как это передать.

— В том, что я прочитала, философии много, а юмора — не очень.

— У шамана своеобразное чувство юмора. Помните, я описываю, как я пришел к нему, пожаловался на аллергию, а он заставил меня прыгать. Суть процесса — от движения кровь разгоняется. Аллергия проходит. Я прыгал, а он улыбался. Но на это не обижаешься — ведь помогает же! И он меня учил и дело делать, и развлекаться: одно другому не мешает. Он считает, что этому полезно научиться не только мне, но и всем людям.