I. 2. некоторые гносеологические

ПРЕДПОСЫЛКИ

Создатели методологических концепций часто отрицали связь их ме­тодологических построений с философией. Более того, порой они утверж­дали, что методологическая концепция, т.е. анализ научного познания, — это и есть настоящая философия. Особенно характерно это для создателей неопозитивистской методологической концепции. Они вполне сознательно избегали высказывать какие-либо "метафизические" (философские) утвер­ждения. Поэтому философия неопозитивизма никогда не была выражена в виде определенной системы философских принципов, хотя некоторые из этих принципов часто высказывались и повторялись сторонниками логиче­ского позитивизма, например, тезис о ненужности и даже бессмысленности традиционной философии, отрицание причинности и т.п.

Благодаря этому, философские, в частности, гносеологические, прин­ципы неопозитивизма приходится реконструировать, опираясь на его мето­дологическую концепцию. Поскольку же между философией и методологией нет однозначной связи и в основе одного и того же методологического поло­жения иногда могут лежать различные философские соображения, реконст­рукции неопозитивистской философии оказываются разными у различных исследователей. В советской философской литературе, посвященной анализу и критике неопозитивизма, был дан достаточно глубокий и скрупулезный анализ основоположений неопозитивистской философии. Тем не менее, како­го-то общепризнанного понимания основоположений этой философии так и не было выработано.

Например, один из самых первых серьезных исследователей неопо­зитивизма в нашей стране И.С. Нарский к его основным принципам относил:

1) тезис о том, что все утверждения прежней философии лишены научного смысла,

2) сведение знания к "непосредственно данному";

3) утверждение о том, что законы и правила логики есть продукты условного со­глашения (конвенционализм)12[12].

А.С. Богомолов полагал, что неопозити­визм — это "соединение юмистской теории познания с логической техни­кой XX в., осуществленное для защиты субъективного идеализма"13[13]. Кри­тиковать эти истолкования сейчас было бы не только бессмысленным, но и гадким занятием. Каждый исследователь, критик и даже сторонник неопо­зитивизма подчеркивает одни его стороны и опускает другие, получая, таким образом, свое собственное изображение этой философской доктрины14[14]. Нас в данном случае интересуют лишь те гносеологические принципы ло­гического позитивизма, которые оказали наиболее существенное влияние на формирование его методологической концепции. Среди них я выделяю следующие:

1. Всякое знание есть знание о том, что дано человеку в чувственном восприятии.

В атомарных фактах Витгенштейна члены Венского кружка усмотрели рецидив метафизики: откуда мы можем знать, что мир устроен именно та­ким образом? И они заменили их чувственными переживаниями субъекта и комбинациями этих чувственных переживаний. Чувственные впечатления мне непосредственно даны, я знаю, что они у меня есть, поэтому о них я могу судить с уверенностью.

Но как и атомарные факты, так отдельные чувственные впечатления не связаны между собой. У Витгенштейна мир есть калейдоскоп фактов, у ло­гических позитивистов мир оказывается калейдоскопом чувственных впе­чатлений. Вне чувственных впечатлений нет никакой реальности, во всяком случае, мы ничего не можем сказать о ней достоверного. Таким образом, всякое подлинное знание может относиться только к чувственным впечат­лениям.

Здесь логические позитивисты сделали еще один шаг в том направлении, в котором ранее двинулся Э. Мах. Именно Мах попытался устранить тради­ционное различие между чувственными впечатлениями и внешним миром, между субъектом и объектом. С его точки зрения, "весь внутренний и внешний мир составляются из небольшого числа однородных элемен­тов...""[15]. Этими элементами являются "цвета, тоны, давления, теплота, за­пахи, пространства, времена и т. д.""[16]. Элементы, из которых состоит мир, соединяют в себе как физическую, так и психическую стороны: "...Нет про­пасти между физическим и психическим, нет ничего внутреннего и внеш­него, нет ощущения, которому соответствовала бы внешняя, отличная от этого ощущения вещь. Существует только одного рода элементы, из кото­рых слагается то, что считается внутренним и внешним, которые бывают внешними или внешними только в зависимости от той или другой времен­ной точки зрения"17[17].

Логические позитивисты отбросили разговоры о физическом мире как "метафизические" и совершенно необоснованные и сохранили в качестве единственно реального и доступного объекта познания только одно — чув­ственные впечатления.

Когда в советской философской литературе критиковали Маха, то в его учении о нейтральных элементах мира видели — вслед за В.И. Лениным — лишь уступку субъективному идеализму и желание найти "среднюю ли­нию" между материализмом и идеализмом. Но сейчас мы могли бы сказать, что в этом учении Маха нашла своеобразное выражение глубокая фило­софская идея, а именно, мысль о том, что предмет познания, внешний мир никогда не дан человеку сам по себе, а всегда только через посредство субъективных форм чувственности и деятельности. Поэтому-то Мах и счи­тал невозможным говорить о мире самом по себе. Во второй половине XX в. эта мысль, восходящая к Канту, получила всеобщее признание, однако в кон­це XIX в. она все еще казалась философским софизмом. Логические позити­висты, стремясь к достоверности, вполне последовательно отказываются го­ворить о "физической" стороне элементов мира и оставляют лишь их "психи­ческую" сторону.

2. То, что дано нам в чувственном восприятии, мы можем знать с абсолютной достоверностью.

— Вот она, искомая достоверность! У Витгенштейна структура предло­жения совпадала со структурой факта, поэтому истинное предложение было абсолютно истинно, т.к. оно не только верно описывало некоторое положе­ние вещей, но в своей структуре "показывало" структуру этого положения вещей. Поэтому истинное предложение не могло быть ни изменено, ни от­брошено. Логические позитивисты заменили атомарные предложения Вит­генштейна "протокольными" предложениями, выражающими чувственные переживания субъекта. Истинность протокольного предложения, выражаю­щего то или иное переживание, также является несомненной для субъекта. Предложение "Я сейчас чувствую боль" или "Я сейчас испытываю голод" для меня безусловно истинны, если я сейчас испытываю боль и голод!

И здесь члены Венского кружка следовали общей линии эмпиризма и позитивизма, всегда подчеркивавшим ценность именно опытного знания. "Все здравомыслящие люди, — писал О. Конт, — повторяют со времен Бэ­кона, что только те знания истинны, которые опираются на наблюде­ния..."1'[18].

3. Все функции знания сводятся к описанию.

Если мир представляет собой комбинацию чувственных впечатлений, и знание может относиться только к чувственным впечатлениям, то оно сводится лишь к фиксации этих впечатлений. Объяснение и предсказание исчезают. Объяснить чувственные переживания можно было бы, только апеллируя к их источнику — внешнему миру. Логические позитивисты от­казываются говорить о внешнем мире, следовательно, отказываются от объяснения. Предсказание может опираться лишь на существенные связи явлений, на знание причин, управляющих их возникновением и исчезнове­нием. Как мы видели, логические позитивисты отвергают существование таких связей и причин. Таким образом, остается только описание явлений, ответ на вопрос "как?", а не "почему?".

Как яростно поносили традиционную философию члены Венского кружка! И как до смешного близки развиваемые ими идеи идеям их фи­лософских предшественников. Вот родоначальник первого позитивизма О. Конт высказывается на ту же тему: "Истинный позитивный дух состоит преимущественно в замене изучения первых или конечных причин явлений изучением их непреложных законов; другими словами, — замене слова "почему" словом "как"19[19]. А вот признанный лидер "второго" позитивизма Э. Мах, также считающий, что идеалом науки является описание: «Но пусть этот идеал достигнут для одной какой-нибудь области фактов. Дает ли опи­сание все, чего может требовать научный исследователь? Я думаю, что да! Описание есть построение фактов в мыслях, которое в опытных науках часто обусловливает возможность действительного описания... Наша мысль составляет для нас почти полное возмещение факта, и мы можем в ней найти все свойства этого последнего»20[20].

И вновь возникает мысль: если бы молодые члены Венского кружка были лучше знакомы с философией, их должно было бы насторожить столь близкое сходство пропагандируемых ими воззрений с философскими концепциями недавнего прошлого.

Из основных принципов гносеологии неопозитивизма вытекают неко­торые другие его особенности. Сюда относится, прежде всего, отрицание традиционной философии, или "метафизики", что многими критиками нео­позитивизма считалось чуть ли не основной его отличительной особенно­стью. Но здесь они лишь следовали за О. Контом. Философия всегда стре­милась сказать что-то о том, что лежит за ощущениями, стремилась вы­рваться из узкого круга субъективных переживаний, чтобы придти к чему-то объективному. Логический же позитивист либо отрицает существование мира вне чувственных переживаний, либо полагает, что о нем ничего нель­зя сказать. В обоих случаях философия оказывается ненужной. Единственное, в чем она может быть хоть сколько-нибудь полезной, — это анализ на­учных высказываний. Поэтому философия отождествляется с логическим анализом языка.

И будучи философами в этом новом смысле, логические позитивисты стремились все философские и методологические проблемы представить в виде языковых проблем, т.е. вместо того, чтобы говорить о мире или о науке, о реальных положениях дел или об объективных связях, они предпочитали говорить о языке науки, о фактофиксирующих или гомологических предло­жениях. Им казалось, что тем самым достигается большая точность рассуж­дений, к тому же имеется и эффективный инструмент их анализа — логика.

С отрицанием философии тесно связана терпимость неопозитивизма к религии. Если все разговоры о том, что представляет собой мир, объявлены бессмысленными, а вы, тем не менее, хотите говорить об этом, то безраз­лично, считаете вы мир в основе своей материальным или идеальным, ви­дите в нем воплощение воли Бога или населяете его демонами — все это в равной степени не имеет к науке никакого отношения и является сугубо личным делом каждого.

Кстати сказать, с этим можно вполне согласиться. К вопросам веры нау­ка имеет весьма отдаленное отношение. Однако, объявляя бессмысленной метафизику, логические позитивисты точно так же должны считать бес­смысленной всякую религию? А это уже вызывает серьезные сомнения...

Еще одной характерной особенностью неопозитивизма является его антиисторизм и почти полное пренебрежение процессами изменения и раз­вития. Если мир представляет собой совокупность чувственных пережива­ний или лишенных связей фактов, то в нем не может быть развития, ибо развитие предполагает взаимосвязь и взаимодействие фактов, а это как раз отвергается. Все изменения, происходящие в мире, сводятся к перекомби­нации фактов или ощущений, причем это не означает, что одна комбинация порождает другую: имеет место лишь последовательность комбинаций во времени, но не их причинное взаимодействие. Дело обстоит так же, как в игрушечном калейдоскопе: встряхнули трубочку — стеклышки образовали один узор; встряхнули еще раз — появился новый узор, но один узор не порождает другой и не связан с ним. Пренебрежение процессами развития в онтологии приводит к антиисторизму в гносеологии. Мы описываем фак­ты, их комбинации и последовательности комбинаций; мы накапливаем эти описания, изобретаем новые способы записи и... этим все ограничивается. Знание, т.е. описание фактов, постоянно растет, ничего не теряется, нет ни потрясений, ни потерь, ни преобразований. Какая скука!

Наши рекомендации