Теория Лэнгле и русская экзистенциальная философия

Итак, от теории самоценности, посвященной появле­нию, развитию и исчезновению Я, мы перешли к непри­вычной для научной персонологии теории Person. Хотя почему к непривычной? Вот что по этому поводу еше в 1955 году писал один из первых персонологов, амери­канец Гордон Олпорт: «Со времен Вундта центральное возражение против психологии Я и души состояло в том, что это понятие невнятно. Очень соблазнительно приписывать не совсем понятные функции некоему та­инственному агенту. А затем объяснять, что именно он является тем центром, который объединяет личность и поддерживает ее целостность... Сегодня же ситуация такова, что многие психологи, пытавшиеся приспосо­бить личность к внешней системе координат, не удов­летворены результатом. Они не обнаружили связи меж­ду позитивистскими измерениями и предпочли вновь изобрести Эго. Но, к сожалению, позитивизм и теория Эго плохо кооперируются — исследования всегда оста-

ются фрагментарными»²³. Хотя в пятидесятые годы в от­личие от периода В. Вундта можно было говорить лишь об Это, но не о душе, в сущности, наблюдение Олпорта относится и к Я, и к Person — некоему таинственному агенту, без которого в исследованиях личности теряется сущность. Собственно, понадобилось пятьдесят лет, в течение которых психологии личности и психотерапии пришлось отказаться от позитивистской модели научно­го знания, чтобы приблизиться к пониманию тайны Person. Но задолго до кониа XX века в работах русских философов мы с удивлением обнаруживаем прекрас­ные описания того же самого понимания человека.

Павел Флоренский

Уже упоминалось, что этимология Person имеет толко­вание с латинского как «неделимая в своей сущности» «per se una». Однако известны и два других варианта: person переводится как «маска», а также— «звучащая сквозь» («per sonare»).

Первое и третье определения оказываются феноме­нологически точными, а вот второе — «маска» — кажет­ся чем-то противоположным сущности понятия, однако его этимологию углубляет русский религиозный фило­соф и культуролог Павел Флоренский. Аля него Персо­на — лик Божий, который просвечивает, звучит сквозь мирское, человеческое: «Тогда лиио получает четкость своего духовного строения, в отличие от простого лица, ... не в силу внешних себе мотивов и не в изображении, а самой своей вещественной действительности и сооб­разно глубочайшим заланиям собственного своего суше-

²³ Олпорт Г. Становление: основные положения психологии лич­ности // Олпорт Г. Становление личности. М.: Смысл, 2002. С. 185.

тва- Все случайное, обусловленное внешними этому су­ществу причинами, вообще все то в лице, что не есть само лиио, оттесняется здесь забившей ключом и про­бившейся через толшу вещественной коры энергию об­раза Божия: лицо стало ликом. Лик есть осуществленное _в лице подобие Божие»²⁴. Обращаясь к значению «мас­ка», он пишет: «В древности существовало сакральное назначение масок, и соответственно смысл слов larva, persona был иным, ибо тогда маски вовсе не были маска­ми, как мы это разумеем, но были родом икон. Когда же сакральное разложилось и выдохлось, а священная при­надлежность культа была омиршена, то тогда из этого ко­щунства в отношении античной религии и возникла мас­ка в современном смысле, то есть обман тем, чего на самом деле нет, то есть мистическое самозванство»²⁵. Persona для Флоренского — это свет, лик²⁶, то, что про­глядывает сквозь лицо, сквозь внешнее, а икона — это то, что облегчает доступ к образу Божьему, а следова­тельно, и к собственной персональности.

Флоренский указывает, что понятием, противопо­ложным Person по сути, в русской традиции является за­маскированная подо что-то иное пустота²⁷.

" Флоренский П. А. Иконостас. М.: ACT, 2003. С. 31.

²⁵ Там же. С. 33.

²⁶ «Лик по-гречески называется идея, эйдос, следовательно, лик
означает духовную сущность». — Там же. С. 32.

²⁷ «Вот почему как немецкие предания, так и русские сказки при­
знают нечистую силу пустою внутри, корытообразной или дуплооб-
разной, без станового хребта — этой основы крепости тела, лже-телами
и, следовательно, лже-сушествами; напротив, бог начала реальности
и блага Озирис изображался в Египте символом лжелу, в котором ус­
матривают, как основное значение, схематически изображенный ста­
новой хребет Озириса: злое и нечистое лишено хребта, то есть
субстанциональности, а доброе реально, и хребет есть самая основа
его бытия». — Там же. С.34.

От корня person во всех европейских языках про­изошло понятие «личность» — personality (англ.), personalitat (нем.). «Дать понятие личности невозмож­но, — ибо тем-то она и отличается от веши, что в проти­воположность последней, подлежащей понятию, и поэтому "понятной", она "непонятна", выходит за пре­делы всякого понимания, трансиендентна всякому по­нятию»²⁸, — пишет П. А. Флоренский в 1912 году.

Николай Берляев

Большинство вопросов, которые появляются у читателя при знакомстве с пришедшей к нам из Австрии теорией личности А. Лэнгле, так похожи на вопросы, мучившие русских философов в 20-е годы прошлого века! Чита­ешь «Опыт парадоксальной этики» Н. Бердяева и по­нимаешь, что он в своих рассуждениях исходит из антропологии, включающей персональное измерение, хорошо знает труды Макса Шелера и теории Я. Так, он говорит о том, что в отличие от всех предшествующих философов интересуется не гносеологией вообще, а вопросом о том, как познает истину конкретный чело­век с его индивидуальным внутренним миром, что в че­ловеке определяет возможности такого познания. Иными словами, его позиция — это позиция антрополо­га, характерная также для Шелера, Хайдеггера, Франк-ла. Отличающийся удивительной афористичностью, Бердяев записал, например, точную и глубокую мысль, в которой автор данных строк видит новое направление исследований в психологии развития: «Личность в нача­ле пути, и она — лишь в конце пути». Что имеется в ви-

²⁸ Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Сочинения. T.1. М.: Правда, 1990. С. 83.

? Для Бердяева личность — это прежде всего персо-льное, духовное бытие человека. Он делает следую-парадоксальное наблюдение: персональное бытие, оторое является естественным для ребенка, по мере взросления как бы «зашумляется», исчезает, и возвра­щение к нему есть результат духовных исканий, аутен­тичное существование характерно для зрелой личности. Тем самым Бердяев как бы изначально разводит Я и Личность, которая для него есть Person.

О природе человека мы читаем у Бердяева следую­щее: «Человек— существо многосоставное, находящее­ся в нескольких измерениях времени, в нескольких модусах существования. Сложность человека в том, что он индивидуум, входящий в род и социум, и личность, принадлежащая миру духовному. В человеке тем самым оказывается два "качествования". Человек погружен в бурлящий океан первожизни и рационализован лишь частично. В нем происходит борьба духа природы, сво­боды и необходимости. Внутренний потенциал челове­ка— микрокосм — потенциально содержит в себе всю вселенную, всю мировую историю»²⁹. Как же совмес­тить всю эту духовность с известными со студенческой скамьи теориями развития как социализации? Как же так, ведь, согласно Марксу, личность есть совокупность всех общественных отношений? А тут тайна, глубинная персона? Бердяев говорит о том, что в каждом русском интеллигенте борются две противоположные идеи: со­циальной пользы, ибо все мы демократы, и индивидуа­лизма и независимости от всего социального, ибо одновременно все мы также аристократы духа.

²⁹ Бердяев Н. А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. М.: Фолио, 2003. С. 9.

Но в книге «Опыт парадоксальной этики» он сам и находит ответы на эти вопросы: «Личность формирует­ся не объективным миром, а субъективностью. Принцип личности — не самосохранение, а самовозрастание и самоопределение. Это связано с жертвой и самоогра­ничением. Личность не есть готовая реальность, чело­век выковывает свою личность (но это совместимо с тем, что личность — детище духа). Осознаюшая себя личность слушает внутренний голос и повинуется лишь ему»³⁰.

И далее, о свободе человека: «Человек не может быть средством или орудием для той или иной цели, идеи, даже сверхличного, божественного. Всякая лич­ность есть самоцель и иелеполагание... Личность в человеке не детерминирована наследственностью, биологической и социальной. Все личное в человеке противоположно автоматизму. Она противится всякой заданности извне. Человек как нравственное существо не мог бы существовать в телеологически летерминиро-ванном мире. Личность не может быть летерминирова-на лаже Богом »³¹.

Эта цитата могла бы стать иллюстрацией к третьей главе данного издания, посвященной тонкому и точному разведению понятий духовности, духовных опор и ре­лигиозности.

Михаил Бахтин

Если Бердяев говорил о радикальной свободе челове­ческого духа, то М. М. Бахтин, русский философ, уче­ник Макса Шелера, уже в 20-е годы XX века основное

^J0 Там же. С. 12. ³¹ Там же. С. 13.

ание уд_елил развитию теории Аналога. Готовность п_сТр_ече, к Диалогу лежит в развитом Я. В 1929 году Бахтин написал работу, впоследствии названную «К фи-ософии поступка». Суть ее — антропология нрав-гтвенного действия, условием которого автор считал _а§солютное-себя-исключение. Только тогда, когда соци­ально-зависимое Эго уходит на задний план, человек может быть по-настояшему нравственным, альтруис­тичным, направленным на другого, то есть готовым к Встрече. Это учение очень созвучно и динамике раз­вития способности к эмпатии, которую можно просле­дить в ранних и более поздних работах Карла Роджер­са⁵². Также это созвучно и концепции самоценности в экзистенциальном анализе. Практически экзистенци­альный аналитик следует заветам М. М. Бахтина, кото­рый писал: «Овладеть внутренним человеком, увидеть и понять его нельзя, делая его объектом безучастного нейтрального анализа, нельзя овладеть им и путем слия­ния с ним, вчувствования в него. Нет, к нему можно по­дойти и его можно раскрыть — точнее, заставить его самого раскрыться — лишь путем общения с ним, диа­логически»³³. И он же — о сущности персонального бы­тия: «Человек никогда не совпадает с самим собой... подлинная жизнь личности как бы совершается в точке этого несовпадения человека с самим собою, в точке выхода его за пределы всего, что он есть как вешное бытие, которое можно подсмотреть, определить и пред­сказать помимо его воли, «заочно». Подлинная жизнь личности доступна лишь диалогическому проникнове-

³² Krivtsova S., Chazanova M. Empathie in der Begrifflichkeit des klienten-zentrierten Zugangs aus Sicht der Existenzanalyse. 'n: Existenzanalyse, 1, 2004. S. 42-47.

" Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.,1979. С.293.

нию в нее, которому она сама ответно и свободно рас­крывает себя»³⁴. «Person другого может открыться лишь твоему персональному. Задача экзистенииального тера­певта — прийти к пациенту в персональной открытости, доверяясь собственному чутью, а не методикам и про­цедурам», — вторит ему Лэнгле.

Авторами экзистенциально-аналитической теории лич­ности могли бы стать русские. Но... в 1937 году был расстрелян на Соловках отец Павел Флоренский, умер в эмиграции Н. М. Бердяев, только в хрушевскую отте­пель были напечатаны работы М. М. Бахтина, да и то лишь литературоведческие. В Советской России бытие Персоной было смертельно опасно.

Может быть, поэтому в наше сумасшедшее время, когда самым большим дефицитом остается уважение — тактичная, уважительная листаниия по отношению лруг к лругу, такой родной и одновременно такой еретичес­ки опасной кажется книга, посвяшенная Персонально­му бытию человека.

Светлана Кривцова

кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии личности МГУ

³⁴ 1_1ит. по Психология личности: тексты / Под ред. Ю. Б. Гиппен-рейтер, А. А. Пузырея. М., 1982. С. 255.

Структура издания

В данном издании представлены три статьи А. Лэнгле:

1. «Грандиозное одиночество: нарциссизм с точки
зрения экзистенциально-аналитической антрополо­
ги» — статья, в основе которой лежит доклад, прочи­
танный 26 апреля 2002 в Конгресс-1_1ентре г. Зальцбур­
га на Международном конгрессе о нарциссизме
Общества логотерапии и экзистенциального анализа
(GLE-international), под названием: «Моя самость —
твоя проблема. Нарциссизм в интеракции и терапии».
Опубликована в журнале «Existenzanalyse», 2002. № 19
(2-3). S. 12-24. На русском языке впервые опубликова­
на в Московском психотерапевтическом журнале

(гл. ред. — Т. В. Снегирева). 2002. № 2 (33).

2. «Жить аутентично: как, несмотря ни на что, стать самим собой?» — статья, опубликованная в журнале «Existenzanalyse», 1999. № 1. S. 26-34. На русском язы­ке публикуется впервые.

3. «Психотерапия: научный метод или духовная практика?» — статья опубликована в Schmidinger H. (Hrsg.) (2001). Geist - Erfahrung- Leben. Spiritualitat heute. Innsbruck, Tyrolia. S. 177-206. На русском языке впервые опубликована в Московском психотерапевти­ческом журнале, 2003. №2 (37).

В первой статье речь идет о проблеме самоценности, внешних и внутренних предпосылках ее развития, соот­ношении Я и Person, концепции Person, а также о нар­циссизме как нарушении личности, связанном с отсут­ствием доступа к Person.

Во второй статье рассматривается сложная и чрез­вычайно актуальная сегодня как в психотерапии, так и в академической психологии личности проблема аутен­тичности.

В третьей статье ставится вопрос о соотношении персональной психотерапии и религии.

Все вместе работы составляют довольно полную кар­тину теории личности в экзистенциальном анализе. Не раскрывается в достаточной мере лишь понятие Са­мость, для его анализа необходимо обратиться к теории эмоций А. Лэнгле, а это задача будущих изданий.

ГРАНЛИОЗНОЕ ОАИНОЧЕСТВО:

_нарииссизм с точки зрения экзистенииально-аналитической антропологии