ГЛАВА 2. Феноменология неадаптивности человека

За последние 15-20 лет слово неадаптивность приобрело особое значение и звучание. Если прежде оно воспринималось под углом зрения болезненных отклонений от некой формы, то теперь оно как заключающее в себе и некоторый позитивный смысл ассоциируется с активной позицией человека в жизни. Поста- новка такого смыслового акцента все же недостаточна для понимания неадаптивности, а пояснить ее значение (и противоположного термина адаптивность), как выясняется, непросто. Понятию адаптация, например, посвящена обширная литература (опыт обобщения ее содержится в коллективной монографии

«Философские проблемы теории адаптации» (Под ред. Г. И. Царегородцева. М., 1975), но обобщенного представления о адапвности и неадаптивности мы там не находим. Наиболее четкая разработка этого вопроса встречается у Г. Акоффа и Ф. Эммери, но трактовка адаптивности индивида сводится к компенсаторному повыше- нию эффективности системы, что сужает значение этого термина. На категориальном уровне анализа адаптивность— неадаптивность, как нам представляется, могут быть раскрыты как тенденции функционирования целеустремленной системы, определяющиеся соответствием — несоответствием между ее целями и достигае- мыми результатами. Адаптивность выражается в согласовании целей и результатов ее функционирования. Идея адаптивности (или иначе сообразности, сообразуемости целей и результатов активности) составляет, как показывает анализ, фундаментальную предпосылку разработки основных направлений эмпирической психологии личности. Постулату сообразности мы противопоставляем идею неадаптивности.

Неадаптивность состоит в том, что между целью и результатом активности индивида складываются противоречивые отношения: намерение не совпадает с деянием, замысел — с воплощением, побуждение к действию с его итогом. Прежде всего, у Гегеля мы находим указание на существование подобною противоречивого тождества; идея противоречия между целью и результатом резко выделена В. Вундтом; в отечественной психологии эта мысль была по достоинству оценена В.Н. Пушкиным. В настоящей работе идея несовпадения цели и результата активности человека выступает в особом качестве — как определяющая характеристика неадаптивности. Отмеченное противоречие, как предполагается, неизбежно и не- устранимо, но в нем источник динамики индивида, его существования и развития.

Так, если цель не достигнута, оно побуждает продолжить активность в данном направлении (ср. парадоксальное утверждение А. В. Брушлинского о том, что мышление не делает ошибок). Если же результат богаче исходных устремлений, то это противоречие стимулирует развитие отношений индивида к действительности и воспроизводит его целостность.

Феноменология неадаптивности раскрывается нами подробнее, когда мы выделяем особый аспект анализа деятельности, названный нами «диахроническим», то есть берем деятельность со стороны ее собственного движения (отличая его от

«синхронического» аспекта анализа деятельности — исследования процессов реализации уже имеющихся мотивов, целей, задач деятельности).

Впервые идея существования внутреннего движения деятельности, не реализующего ее исходную нацеленность, была высказана мною в двух работах двадцатилетней давности; одна из них — «К пониманию творческой активности субъекта» — была опубликована в сборнике трудов, посвященных методологическим проблемам творчества («Семинар по методологическим проблемам творчества», под ред. М. Г. Ярошевского,М. , 1974).

Я приведу текст этой публикации полностью, не внося каких-либо изменений:

1. Деятельность ученого чаще всего отождествляется с конструктивной направленностью его творчества. Однако объективно в ней присутствует и деструктивная тенденция, ведущая к отрицанию тех ограничений, которые ле- жат в самом фундаменте конкретного вида деятельности. Таким образом, наличным формам деятельности как бы сопутствует их двойник — негативная

«снимающая» активность субъекта. Последняя, однако, не имеет самостоятель- ной формы и образует невидимую сторону деятельности. Поэтому переход к новым структурам творческой деятельности имеет вид скачка, внезапно следующего за этапом «подготовительного» движения мысли в рамках предшествующих парадигм. При этом достаточная освоенность предыдущей ступени в развитии научного знания выступает в качестве необходимого условия для спонтанного перехода к последующему этапу (как это следует из работ Б. М. Кедрова).

2.Итак, существует путь имплицитного устранения стесняющих мышление теоретических посылок, автоматическое функционирование которых приводит к их естественному концу. Этому ходу событий может быть противопоставлен особый способ движения мысли в котором активность играет роль особой деятельности по преодолению ограничений, присутствующих в творческой деятельности. Эта активность имеет эксплицитный характер.

3.Данное предположение отвечает нашему представлению об активности вообще как о тенденции к снятию внутренних ограничений деятельности, тенденции, первоначально представленной в деятельности в качестве ее скрытой динамической стороны, способной, однако, далее обособляться в самостоятельную деятельность субъекта.

4.Очевидно, что создание универсального алгоритма творческой активности невозможно хотя бы потому, что деятельность по применению этого алгоритма уже оказывается отягощенной заключенной в ней внутренней революционной тенденцией к снятию исходных посылок.

Осознание этого факта, однако, не может препятствовать поиску условий, в которых творческая активность выступала бы как особым образом организованная деятельность по предвидению и устранению существенных ограничений научной мысли, зримые формы которых еще не успели бы сложиться в ходе естественного становления научной системы.

5.Эта активность проявляется многообразно: рефлексия «подсознательного» (М. Г. Ярошевский) понятийного и операционального аппарата науки; поиск альтернативных вариантой к утвердившимся канонам и стереотипам мыш- ления; «отстранение» (если воспользоваться термином В. Шкловского) предмета исследования; «презумция» противоречивости объекта и т. д.

6.В дополнение к этому в качестве возможной вспомогательной техники, реализующей преодоление предустановленных концептуальных схем, вероятно, окажется допустимым использование предложенного нами особого приема «пос- ледовательной акцептации» условий, в которых задана конкретная деятельность субъекта. Это — процедура последовательного вычленения отдельных элементов ситуации и действие с ними как «изолированно взятыми» с попыткой отрицания тех наглядных моделей, в которых они выступают.

Я решился воспроизвести полностью текст этой ранней статьи, потому что она дорога мне как своего рода пролог ко многим последующим разработкам в области психологии активности. Увы, техника «последовательной акцентации» при решении творческих задач так и осталась для автора этих строк соблазнительной, но не осуществленной возможностью.

Другая работа, — первоначальный вариант которой был подготовлен для журнала

«Вопросы философии» (1974), — по предложению А. Н. Леонтьева и после его правки была передана в журнал «Вопросы психологии» и в нем же опубликована (см. «К психологии активности личности», Вопросы психологии, № 3, 1975). Далее эта идея была развита нами в рамках первого диссертационного исследования («Активность субъекта в условиях риска», М. , 1977), и отражена в совместной с А. Г. Асмоловым статье «О динамической парадигме в исследовании деятельности» (Тезисы Всесоюзного съезда общества психологов, М. , 1977) и в последующей совместной публикации «О динамическом подходе в психологическом анализе деятельности» («Вопросы психологии», М. , 1978). В последующие годы мне неоднократно приходилось слышать, что предложенная концепция «надситуативной активности» (где момент движения деятельности положен как основание особой деятельности, о чем — дальше) идейно противостоит леонтьевской теории деятельности. Все сказанное свидетельствует скорее о противоположном — о развитии общепсихологической теории деятельности А. Н. Леонтьева. Подтверждение — слова самого А. Н. Леонтьева в одной из последних прижизненных его публикаций, в которых он подчеркнул перспективность исследования «установки» и

«надситуативной активности» как моментов движения деятельности для построения общепсихологической теории деятельности.

Неадаптивная динамика деятельности рассматривается в этой книге как собственная характеристика деятельности. Это положение обосновывается в контексте сравнения обыденных и научных представлений о деятельности. Здесь-то и выявляется альтернатива: либо движение деятельности (не совпадающее с актами удовлетворения потребностей, целенаправленного действия, решения задач) есть один из определяющих признаков самой деятельности, либо деятельность безвозвратно исчезает под натиском построений теоретиков. Именно таким был бы эффект столкновения обыденных представления о деятельности, крепко держащихся постулата сообразности, и — научных, которые объективно (может быть, даже независимо от воли самих теоретиков) противостоят этому постулату. Только допустив,что деятельность закономерно подвержена неадаптивным метаморфозам, мы сможем совладать с «шоком исчезновения».