Улица. Гром и молния. Входят с противоположных сторон Каска с обнаженным мечом и Цицерон

Цицерон

Привет, о Каска. Цезаря домой Ты проводил? Но чем ты так взволнован?

Каска

А ты спокоен, если вся земля Заколебалась вдруг? О Цицерон, Я видел, как от бури расщеплялись Дубы ветвистые, как океан Вздымался гордо, пенясь и бушуя, До угрожающих туч достигая; Но никогда до нынешнего дня Я бури огненной такой не видел. Иль там, на небесах, междоусобье, Иль мир наш, слишком надерзив богам, Побудил их на разрушенье.

Цицерон

Что ж более чудесного ты видел?

Каска

Какой-то раб — его в лицо ты знаешь — Вверх поднял руку левую, и вдруг Она, как двадцать факелов, зажглась, Не тлея и не чувствуя огня. Затем — мой меч еще в ножны не вложен — У Капитолия я встретил льва. Взглянув свирепо, мимо он прошел, Меня не тронув; там же я столкнулся С толпой напуганных и бледных женщин. Они клялись, что видели, как люди Все в пламени по улицам бродили. Вчера ж ночная птица в полдень села Над рыночною площадью, крича И ухая. Все эти чудеса Совпали так, что и сказать нельзя: «Они естественны, они обычны». Я думаю, что зло они вещают Для той страны, в которой появились.

Цицерон

Да, наше время странно, необычно: Но ведь по-своему толкуют люди Явленья, смысла их не понимая. Придет ли Цезарь в Капитолий завтра?

Каска

Да, и Антонию он поручил Сказать тебе, что завтра он придет.

Цицерон

Прощай же, Каска; грозовое небо Не для гуляний.

Каска

Цицерон, прощай.

Цицерон уходит. Входит Кассий .

Кассий

Кто это?

Каска

Римлянин.

Кассий

То голос Каски.

Каска

Твой слух хорош. Ну, Кассий, что за ночь!

Кассий

Ночь добрая для доблестных людей.

Каска

Кто знал, что будет небо так грозить?

Кассий

Все знавшие, что мир несчастьем полон. Я, например, по улицам бродил, Предав себя зловещей этой ночи. И, распахнувшись, Каска, как ты видишь, Открыл я грудь свою ударам молний; Когда ж твердь неба голубой зигзаг Раскалывал, я выставлял себя Как цель под ослепительную вспышку.

Каска

Зачем же так ты небо испытуешь? Удел людской наш — в страхе трепетать, Когда нам боги в знамениях шлют Ужасных вестников для устрашенья.

Кассий

Ты, Каска, туп. В тебе нет искры жизни, Что в каждом римлянине есть, иль ты Ее не чувствуешь совсем. Ты бледен, И перепуган, и дивишься в страхе При виде гнева странного небес; Но если поразмыслишь над причиной Того, что духи и огни блуждают, Что звери неверны своим повадкам, Что старцев превзошли умом младенцы, Что все они, внезапно изменив Своей природе и предначертанью, Чудовищами стали, — ты поймешь, Что небо в них вселило этот дух, Их сделав знаменьем предупрежденья О бедствии всеобщем. Тебе могу назвать я человека, Он, с этой ночью схож, Гремит огнем, могилы разверзает И в Капитолии, как лев, рычит. Не выше он тебя или меня По личным качествам, но стал зловещ И страшен, как все эти изверженья.

Каска

На Цезаря ты намекаешь, Кассий?

Кассий

Кто б ни был он. Ведь и сейчас у римлян Тела и мышцы те же, что у предков. Но — жалкий век! В нас дух отцов угас, И нами правит материнский дух, Ярму мы подчиняемся по-женски.

Каска

Сенаторы вновь завтра соберутся, Чтоб Цезаря провозгласить царем; И будет он везде — на суше, в море, Но не в Италии — носить корону.

Кассий

Я знаю, где носить кинжал я буду: От рабства Кассий Кассия избавит. Так, боги, вы даете слабым силу И учите тиранов побеждать: Ни камни башен, ни литые стены, Ни подземелья душные, ни цепи Не могут силу духа удержать; Жизнь, если ей тесны затворы мира, Всегда себя освободить сумеет. Я это знаю, пусть весь мир узнает, Что по желанью я могу с себя Стряхнуть гнет тирании.

Снова гром.

Каска

Как и я! У каждого раба в руках есть средство Освободиться от своих оков.

Кассий

Так почему же Цезарь стал тираном? Несчастный! Разве мог бы стать он волком, Когда б не знал, что римляне — бараны; Пред римлянами-ланями он лев. Кто хочет развести скорей огонь, Тот жжет солому. Римляне, вы щепки, Вы мусор, коль годитесь лишь на то, Чтоб освещать ничтожество такое, Как Цезарь. Но куда меня, о скорбь, Ты завлекла? Быть может, я открылся Рабу угодливому; что ж, готов К ответу я. Ведь я вооружен, И все опасности я презираю.

Каска

Ты с Каской говоришь; он не болтун, Не зубоскал. И вот моя рука: Сплоти людей, чтоб зло предотвратить, И ни на шаг тогда я не отстану От вожака.

Кассий

Союз наш заключен. Узнай же, Каска, я уже склонил Немало благородных, честных римлян, Чтоб разделить со мною предприятье С опасным и почетным завершеньем. Они, собравшись, ждут меня сейчас Под портиком Помпея; в ночь такую На улицах пустынно и безлюдно, И даже небо мрачное похоже На дело, что готовы мы свершить, — Кроваво так же, огненно и грозно.

Каска

Остерегись, идет поспешно кто-то.

Входит Цинна .

Кассий

Я по походке Цинну узнаю. Он друг наш. — Цинна, ты куда спешишь?

Цинна

Ищу тебя. Кто здесь? Метеллий Цимбр?

Кассий

Нет, это Каска. К нам и он примкнул. Скажи, меня там ожидают, Цинна?

Цинна

Я Каске рад. Но как ужасна ночь! Из нас кой-кто чудесное увидел.

Кассий

Там ждут меня? Скажи.

Цинна

Да, ждут. О Кассий, если б мог ты И доблестного Брута к нам привлечь.

Кассий

Доволен, Цинна, будь: письмо вот это На преторское кресло положи, Чтоб Брут его нашел; другое ж брось К нему в окно; а это, третье, воском К статуе Брута древнего прилепишь. У портика Помпея ждем тебя. Брут Деций и Требоний тоже там?

Цинна

Все, кроме Цимбера; он за тобой Пошел в твой дом. Я быстро все исполню И письма все, как ты велел, подброшу.

Кассий

И приходи потом в театр Помпея.

Цинна уходит.

Должны с тобой мы, Каска, до рассвета Увидеть Брута дома: ведь сейчас он Наш на три четверти и целиком Наш будет после этой новой встречи.

Каска

Народ глубоко почитает Брута. То, что казалось бы в нас преступленьем, Поддержкою своею, как алхимик, Он в доблесть претворит и в добродетель.

Кассий

Ты верно понял, в чем его значенье И для чего он нужен нам. Идем, Ведь за полночь уже, мы до рассвета Его разбудим, и он будет наш.

Уходят.

АКТ II